Forwarded from ARTEba
Не пропустите лекцию уже в следующий четверг!
(места ограничены)
А сегодня снова об остро-социальном.
BASTIDORES
1997
Rosana Paulino
Rosana Paulino— одна из ключевых афро-бразильских художниц, чьё искусство разоблачает расизм, сексизм и историческое стирание чернокожих женщин.
Серия "Bastidores" – это 8 фотопортретов, где лица афробразильских женщин прошиты нитками и вставлены в вышивальные пяльцы. Художница "зашивает" рты, глаза, как метафору того, как на протяжении веков женщинам отводили роль: быть служанкой, быть молчаливой, быть телом.
Форма круга выбрана не случайно, это tondo, круглая композиция, типичная для эпохи Ренессанса. Только если в XV веке в этих кругах писали Деву Марию— прекрасную, безмолвную, идеализированную, то Paulino возвращает в центр круга другую женщину: живую, чёрную, травмированную историей. И лишённую права говорить.
#инсталляциядня
(места ограничены)
А сегодня снова об остро-социальном.
BASTIDORES
1997
Rosana Paulino
Rosana Paulino— одна из ключевых афро-бразильских художниц, чьё искусство разоблачает расизм, сексизм и историческое стирание чернокожих женщин.
Серия "Bastidores" – это 8 фотопортретов, где лица афробразильских женщин прошиты нитками и вставлены в вышивальные пяльцы. Художница "зашивает" рты, глаза, как метафору того, как на протяжении веков женщинам отводили роль: быть служанкой, быть молчаливой, быть телом.
Форма круга выбрана не случайно, это tondo, круглая композиция, типичная для эпохи Ренессанса. Только если в XV веке в этих кругах писали Деву Марию— прекрасную, безмолвную, идеализированную, то Paulino возвращает в центр круга другую женщину: живую, чёрную, травмированную историей. И лишённую права говорить.
#инсталляциядня
❤13🔥5
Forwarded from Латиноамериканская антропология
К академическим новостям
В июне поучаствовала в Конгрессе антропологии в Колумбии. Планировала приехать, потому что там собралась моя основная антропологическая тусовка, но материнские тяготы не позволили. Там не было онлайна и я уж расстроилась, что всё накрылось, но в последний момент добрые коллеги нашли способ подключить меня одну через зум.
Мой доклад был по теме, родившейся в нашем с вами чате, да-да!
Однажды я написала пост о том, что, пожалуй, одна из основных черт латиноамериканской антропологии - это antropología comprometida, что я перевела на английский как committed anthropology для удобства совместного поиска перевода на русский. Мой вариант был небезразличная антропология, а в комментариях предложили ещё два хороших - ангажированная и вовлеченная. Кроме того Михаил, Антрополог на районе, предложил альтернативный английский перевод - engaged anthropology и даже скинул целый номер "Current Anthropology", посвященный этой теме.
Прочитав американский журнал, я поняла, что по своей сути англоязычная engaged anthropology - это не латиноамериканская antropología comprometida, хотя, действительно, оба слова committed и engaged на испанский язык переводятся как comprometido. То есть (в терминах семиотики) перевод означающего верный, перевод означаемого - нет.
Различие, существующее между engagement и commitment и в английском, и во французском, и в португальском - отсутствует в испанском. Колумбийский социолог Орландо Фалс Борда в одном из текстов тоже анализировал эту проблему, но при переводе с французского на испанский.
Почему, собственно, тут важен французский?
Потому что само означаемое понятие уходит корнями к сартровскому "ангажированному интеллектуалу", то есть интеллектуалу, перестающему притворяться, что социальные науки могут быть "нейтральными" и "объективными", а потому рефлексирующему и артикулирующему свою собственную этическую (а значит, и политическую) позицию. Соответственно, перевод "ангажированная антропология", предложенный в комментариях Анастасией - верен, но, как она же и отметила, в русском языке слово уже имеет негативную коннотацию, а значит, не может служить точным означающим. На этом, кстати, споткнулся один популярный российский социолог, который в недавнем интервью сетовал, что вокруг развелось много "ангажированной социологии", а у него, мол, нейтральная, объективная наука, которую он умело отделяет от своей активистской деятельности 😂. На протяжении интервью мы, конечно, смогли убедиться в её объективности и неангажированности. 😌
В общем, я решила поизучать и историю понятий (кто как что и когда назвал), и историю самих явлений и академических дебатов о них. По итогам исследования и появился текст, который я презентовала на колумбийском конгрессе.
Например, обнаружилось, что Сета Лоу и Салли Мерри (2010) называли словом engaged в тексте в "Current Anthropology" то, что авторы статей, на которых они ссылаются, называли совсем не так...
Самой любопытной частью процесса было читать с попкорном, как ругались друг с другом на тему antropología comprometida мексиканские антропологи в семидесятые на страницах академических журналов - драма, страсть, неожиданные повороты, бежишь искать, где был опубликован ответ, а он чего, а тот ему что. “Самая большая ложь из всей той лжи, что г-н Лопес..." Обожаю!!
Представляете мое удивление, когда после ночей, проведенных за анализом этих дебатов, я открыла респектабельный американский журнал American Anthropologist и за авторством некоей Shannon Speed (2006) прочитала статью с рассуждениями ровно об этих же вопросах и в том же мексиканском контексте БЕЗ ЕДИНОГО УПОМИНАНИЯ мексиканских авторов.
Авторка, исследовательница из США, работала в поле в штате Чиапас в девяностые годы в деревушке, вошедшей в сопротивление сапатистов. В статье она рассказывает о своем опыте вовлеченной антропологии, рассуждает об этике, активизме, границах, позиционировании… то есть буквально о том же, что в том же самом месте уже широко обсудили именитые мексиканские антропологи за СОРОК лет до нее, оставив об этом статьи и даже целые книги.
Продолжение ниже⬇️
В июне поучаствовала в Конгрессе антропологии в Колумбии. Планировала приехать, потому что там собралась моя основная антропологическая тусовка, но материнские тяготы не позволили. Там не было онлайна и я уж расстроилась, что всё накрылось, но в последний момент добрые коллеги нашли способ подключить меня одну через зум.
Мой доклад был по теме, родившейся в нашем с вами чате, да-да!
Однажды я написала пост о том, что, пожалуй, одна из основных черт латиноамериканской антропологии - это antropología comprometida, что я перевела на английский как committed anthropology для удобства совместного поиска перевода на русский. Мой вариант был небезразличная антропология, а в комментариях предложили ещё два хороших - ангажированная и вовлеченная. Кроме того Михаил, Антрополог на районе, предложил альтернативный английский перевод - engaged anthropology и даже скинул целый номер "Current Anthropology", посвященный этой теме.
Прочитав американский журнал, я поняла, что по своей сути англоязычная engaged anthropology - это не латиноамериканская antropología comprometida, хотя, действительно, оба слова committed и engaged на испанский язык переводятся как comprometido. То есть (в терминах семиотики) перевод означающего верный, перевод означаемого - нет.
Различие, существующее между engagement и commitment и в английском, и во французском, и в португальском - отсутствует в испанском. Колумбийский социолог Орландо Фалс Борда в одном из текстов тоже анализировал эту проблему, но при переводе с французского на испанский.
Почему, собственно, тут важен французский?
Потому что само означаемое понятие уходит корнями к сартровскому "ангажированному интеллектуалу", то есть интеллектуалу, перестающему притворяться, что социальные науки могут быть "нейтральными" и "объективными", а потому рефлексирующему и артикулирующему свою собственную этическую (а значит, и политическую) позицию. Соответственно, перевод "ангажированная антропология", предложенный в комментариях Анастасией - верен, но, как она же и отметила, в русском языке слово уже имеет негативную коннотацию, а значит, не может служить точным означающим. На этом, кстати, споткнулся один популярный российский социолог, который в недавнем интервью сетовал, что вокруг развелось много "ангажированной социологии", а у него, мол, нейтральная, объективная наука, которую он умело отделяет от своей активистской деятельности 😂. На протяжении интервью мы, конечно, смогли убедиться в её объективности и неангажированности. 😌
В общем, я решила поизучать и историю понятий (кто как что и когда назвал), и историю самих явлений и академических дебатов о них. По итогам исследования и появился текст, который я презентовала на колумбийском конгрессе.
Например, обнаружилось, что Сета Лоу и Салли Мерри (2010) называли словом engaged в тексте в "Current Anthropology" то, что авторы статей, на которых они ссылаются, называли совсем не так...
Самой любопытной частью процесса было читать с попкорном, как ругались друг с другом на тему antropología comprometida мексиканские антропологи в семидесятые на страницах академических журналов - драма, страсть, неожиданные повороты, бежишь искать, где был опубликован ответ, а он чего, а тот ему что. “Самая большая ложь из всей той лжи, что г-н Лопес..." Обожаю!!
Представляете мое удивление, когда после ночей, проведенных за анализом этих дебатов, я открыла респектабельный американский журнал American Anthropologist и за авторством некоей Shannon Speed (2006) прочитала статью с рассуждениями ровно об этих же вопросах и в том же мексиканском контексте БЕЗ ЕДИНОГО УПОМИНАНИЯ мексиканских авторов.
Авторка, исследовательница из США, работала в поле в штате Чиапас в девяностые годы в деревушке, вошедшей в сопротивление сапатистов. В статье она рассказывает о своем опыте вовлеченной антропологии, рассуждает об этике, активизме, границах, позиционировании… то есть буквально о том же, что в том же самом месте уже широко обсудили именитые мексиканские антропологи за СОРОК лет до нее, оставив об этом статьи и даже целые книги.
Продолжение ниже
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
❤8🤔4👍3🔥2
Forwarded from Латиноамериканская антропология
Начало поста выше ⬆️
Учитывая многолетнюю полевую работу Спид в Мексике, делаю вывод, что испанским языком она владеет. Но при этом пишет, что антропология все последние десятилетия застряла на противопоставлении универсализма и релятивизма, а вот, мол, давайте подумаем об антропологии, приверженной интересам сообществ, которые она исследует.
АЛЛОЭ!! Все последние десятилетия ровно это в Мексике и обсуждали, а не универсализм. И не просто обсуждали, а претворяли в жизнь - есть антропологи, которые вступали в вооруженное (!) сопротивление на стороне сообществ (другие коллеги их за это, естественно, хейтили). Известный мексиканский антрополог Пабло Гонсалес Касанова (тоже участник дебатов семидесятых) настолько активно был вовлечен в борьбу за освобождение, что сами сапатисты называли его Команданте Контрерас.
И тут в 2006 году сотрудница отдела антропологии и латиноамериканских исследований Университета Техаса в Остине говорит, что пришло время, наконец, задуматься над вопросом, как быть антропологу в сообществах, интересы которого для него важны и которые для него не просто "субъекты исследования"… ещё и на примере тех же сапатистов!
Вы можете себе представить, что со мной происходило, пока я это читала... Когда я поняла, что мышка в ладони уже хрустит, мне пришлось выйти подышать и записать миллиард аудиосообщений всем знакомым латиноамериканским коллегам, к кому я могу прийти поорать в личку. Капслок, тысячи восклицательных знаков, вот это вот всё, чего принято стыдиться, но я не могла иначе, поймите и вы меня…
Кстати, я периодически пишу в нашем чате про свои поиски вариантов аспирантуры. Когда-то я всерьез рассматривала два университета в США (до Трампа), по рекомендациям аргентинских антропологов, чьему мнению я доверяю, и именно этот текст стал для меня точкой невозврата, хотя я много до этого читала и слушала про академическое неравенство, но лично так близко не сталкивалась. Встретилась с невежеством провинциализма метрополий лицом к лицу, так сказать.Для другой коллеги такой точкой невозврата стало письмо, которое ей прислали по адресу Buenos Aires, Brazil от Latin American Studies Association, на чьи конференции она из-за этого перестала ездить. 😁
Ещё один суперинтересный факт, который бросился в глаза – американка Спид капитально виктимизирует своих мексиканских собеседников, и все-то они у ней vulnerable и underpriveleged, а она деколониальная и осознает, какой властью обладает над ними как исследовательница (🥴), объяснила несмышлёным, как сформулировать свои требования на землю... У мексиканских антропологов даже близко нет такого тона в адрес сограждан. Сапатисты - пример сопротивления, в том числе вооруженного, у которых не просто четко сформулированы свои требования, но и есть внутренняя организация, которую до сих пор все изучают (и какие-то её аспекты даже окружены тайной). Увидеть их как бедолажек с протянутой рукой, кажется, и можно было только со страниц American Anthropologist, you know.
Учитывая многолетнюю полевую работу Спид в Мексике, делаю вывод, что испанским языком она владеет. Но при этом пишет, что антропология все последние десятилетия застряла на противопоставлении универсализма и релятивизма, а вот, мол, давайте подумаем об антропологии, приверженной интересам сообществ, которые она исследует.
АЛЛОЭ!! Все последние десятилетия ровно это в Мексике и обсуждали, а не универсализм. И не просто обсуждали, а претворяли в жизнь - есть антропологи, которые вступали в вооруженное (!) сопротивление на стороне сообществ (другие коллеги их за это, естественно, хейтили). Известный мексиканский антрополог Пабло Гонсалес Касанова (тоже участник дебатов семидесятых) настолько активно был вовлечен в борьбу за освобождение, что сами сапатисты называли его Команданте Контрерас.
И тут в 2006 году сотрудница отдела антропологии и латиноамериканских исследований Университета Техаса в Остине говорит, что пришло время, наконец, задуматься над вопросом, как быть антропологу в сообществах, интересы которого для него важны и которые для него не просто "субъекты исследования"… ещё и на примере тех же сапатистов!
Вы можете себе представить, что со мной происходило, пока я это читала... Когда я поняла, что мышка в ладони уже хрустит, мне пришлось выйти подышать и записать миллиард аудиосообщений всем знакомым латиноамериканским коллегам, к кому я могу прийти поорать в личку. Капслок, тысячи восклицательных знаков, вот это вот всё, чего принято стыдиться, но я не могла иначе, поймите и вы меня…
Кстати, я периодически пишу в нашем чате про свои поиски вариантов аспирантуры. Когда-то я всерьез рассматривала два университета в США (до Трампа), по рекомендациям аргентинских антропологов, чьему мнению я доверяю, и именно этот текст стал для меня точкой невозврата, хотя я много до этого читала и слушала про академическое неравенство, но лично так близко не сталкивалась. Встретилась с невежеством провинциализма метрополий лицом к лицу, так сказать.
Ещё один суперинтересный факт, который бросился в глаза – американка Спид капитально виктимизирует своих мексиканских собеседников, и все-то они у ней vulnerable и underpriveleged, а она деколониальная и осознает, какой властью обладает над ними как исследовательница (🥴), объяснила несмышлёным, как сформулировать свои требования на землю... У мексиканских антропологов даже близко нет такого тона в адрес сограждан. Сапатисты - пример сопротивления, в том числе вооруженного, у которых не просто четко сформулированы свои требования, но и есть внутренняя организация, которую до сих пор все изучают (и какие-то её аспекты даже окружены тайной). Увидеть их как бедолажек с протянутой рукой, кажется, и можно было только со страниц American Anthropologist, you know.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
❤17👍4🤔4🔥3
Ребята, у нас прошел первый супер-успешный поток клуба! Больше всего мне понравилось, что до конца обсуждений оставались почти все участники — потому что мы знаем, как обыно бывает с онлайн-образованием и другими познавательными активностями. Это значит, что у нас получилось сделать интересно! Теперь мы открываем набор на новый поток клуба (места в первом потоке кончились за день, так что очень рекомендую поспешить)
❤5🔥2
Forwarded from Perito | Медиа о культуре и территориях
Мы открываем набор в книжный клуб «После слов» сразу на два сезона!
Совсем недавно у нас закончился первый сезон клуба: мы вместе с удивительными и очень интересными участниками читали три книги с географией от Нигерии до Вьетнама и Южной Кореи. Получилось очень круто и мы благодарны всем, кто принял участие!
В прошлый раз попасть смогли не все — мест было меньше, чем желающих. Теперь стартуют сразу две группы, чтобы больше участников смогли читать вместе.
1️⃣Первая группа повторит первый сезон: Чимаманда Нгози Адичи «Американха», Вьет Тхань Нгуен «Сочувствующий» и секретная книга. Старт — 15 сентября.
2️⃣Вторая группа начнёт новый сезон: Амитав Гош «Стеклянный дворец», Мицуко Цусима «Смеющийся волк» и третья книга пока секретная.
Старт — 29 сентября.
Заглядывайте в карточки за подробностями и отзывами!
🔜 Стоимость участия — 6000 рублей. Оплатить можно как рублями, так и зарубежными картами. Чтобы участвовать, заполните форму на сайте
https://www.posle-slov.club/
P.S. Если вы уже оставляли заявку на сайте ранее, в ближайшие дни вы получите всю информацию на почту или в TG.
Совсем недавно у нас закончился первый сезон клуба: мы вместе с удивительными и очень интересными участниками читали три книги с географией от Нигерии до Вьетнама и Южной Кореи. Получилось очень круто и мы благодарны всем, кто принял участие!
В прошлый раз попасть смогли не все — мест было меньше, чем желающих. Теперь стартуют сразу две группы, чтобы больше участников смогли читать вместе.
1️⃣Первая группа повторит первый сезон: Чимаманда Нгози Адичи «Американха», Вьет Тхань Нгуен «Сочувствующий» и секретная книга. Старт — 15 сентября.
2️⃣Вторая группа начнёт новый сезон: Амитав Гош «Стеклянный дворец», Мицуко Цусима «Смеющийся волк» и третья книга пока секретная.
Старт — 29 сентября.
Заглядывайте в карточки за подробностями и отзывами!
https://www.posle-slov.club/
P.S. Если вы уже оставляли заявку на сайте ранее, в ближайшие дни вы получите всю информацию на почту или в TG.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
❤12👍1
Я кстати часто всерьез думаю, что моя переносимость жары (я хорошо себя чувствую начиная примерно с 28 градусов и до 36, в приницпе гугляла и в 42 в Катаре и Египте) — это большой бонус для того, чем я занимаюсь. Действительно амазонская антропология — это во многом телесное впечатление, и для архива я храню фотографии своего тела, изъеденного за три месяца насекомыми до состояния почти без непокусанных участков. Жару я очень люблю, она помимо прочего успокаивает мою тревогу — тяжело переживать, когда ты уже растекся как в хаммаме. А вот насекомые — это боль, потому что меня всегда кусают, и у меня часто аллергия. В том числе поэтому следующую итерацию полевой работы я хочу провести не в деревне, а в ближайшем городке — не знаю, как это работает, но в городках спокойно можно ходить в открытой одежде и особо никто не кусает. Хотела написать, что короткое платье и +35 — мой любимый расклад, но потом подумала, что с учетом двух-трех месяцев в одном месте ходить по городу в коротком платье не рискну, увы.
❤16
Forwarded from Иней на цветущей ежевике
В сторону солнца
В 1970-м Майкл Тауссиг – тогда аспирант Лондонской школы экономики - сгорал под палящим колумбийским солнцем плантаций сахарного тростника, собирая рассказы для своего исследования истории отмены рабства на западе Колумбии. Для австралийца колумбийская жара была одновременно частью неизведанного места и напоминанием о доме и другом мире, где царило давящее спокойствие и прохлада европейских рефрижераторов. На плантациях он впервые услышал от местных женщин слухи о том, что некоторые коммерчески успешные резчики тростника заключают контракты с дьяволом. Деньги, которые приходили в руки в ходе таких договоров никогда не приносили прибыли: в конечном итоге они растрачивались на предметы роскоши (украшения, алкоголь, сливочное масло) или инвестировались в неудачные попытки заработать еще больше, а земля, приносившая заработок лишалась своей жизненной силы. Фигура дьявола служила способом объяснения успеха и неудач отдельных людей. В случае с другими дьявольскими контрактами – у рабочих оловянных шахт Боливии – к фигуре дьявола обращались не только ради увеличения прибыли, но и защите от опасностей, которые часто подстерегали шахтеров под землей.
Вспоминая работу в Колумбии и других местах Южной Америки в своих текстах Тауссиг часто обращается к одному измерению полевой работы и происходящего в разных ее местах и временах: жаре и изнеможению от нее. Иронизируя спустя годы после работы о фетишизме и дьявольских контрактах, он замечает, что антропология представляет собой работу по чтению и письму текстов посреди жары, написанных теми, кто страдал от нее до этого. Ослепительно белоснежный Малиновский, стоящий на фоне темных тел тробрианцев – воплощение этого отношения к теплу и духоте вшитому в дисциплину. В своем злосчастном дневнике в 1914-м, перед тем как отправится в поле, Малиновский сообщает: «Сильный страх перед тропиками; отвращение к жаре и духоте… панический страх перед жарой, такой ужасной, как в июне и июле прошлого года. Я сделал себе инъекцию мышьяка». Чтобы справиться с паникой на Тробрианах, он запасается щедрыми запасами морфина. Тауссиг замечает, что дневник может быть прочитан как своеобразная диаграмма погоды, где тело антрополога - термометр, записывающий утомленность, жар, онемение, солнечный свет и эффекты мышьяка. При этом жара – удел дневников – «личный невроз и ночной кошмар», но не часть итоговой этнографии.
Но, что, если обратить внимание на тепло и солнце, на эти два спутника работы антропологов? В 1932-м Вальтер Беньямин переживает знойное лето на Ибице. Без денег, одинокий и не способный собраться с мыслями под палящим солнцем, он пишет письмо своему другу в Берлин, которое затем станет небольшим эссе «На солнце». В нем философ описывает свой опыт прогулок по жаркому острову. Беньямин пишет в третьем лице: жара делает так, что все вращается вокруг него. Солнце жжет ему спину, он уже не видит, что вокруг, но только оказывается подвержен влиянию разных ощущений: запахов, звуков, собственного потоотделения, которые приходят к нему из вне. В солнечном эссе он пишет о народах, которые воздвигли свои школы мысли под палящим солнцем века назад – на Ибице он создает набросок эссе о миметической способности, которое для Тауссига, почитающего Беньямина как важнейшего теоретика и мастера рассказывания историй, станет значимым текстом. Политика письма, к которой призывает старик Тауссиг заключается в следующем: нужно противопоставить Беньямина изнывающего от жары и его глубоко физическое письмо с вниманием к ощущениям письму агробизнеса, вытащенного из холодильника, рационализирующего и лишающего жизнь ее галлюционаторного качества. Писать так, как если бы нас лихорадило, мы потели и видели что-то, что приходит к нам против нашей воли, изменяя сознание и восприятие мира вокруг. Позволить теплу быть не только фигурой, производящей драматический эффект в текстах этнографий, но чем-то большим, неустранимым измерением работы в поле и мысли о нем.
Jean Selz (left), Paul Gauguin, Benjamin, and fisherman Tomás Varó (with hat) sailing in the bay of San Antonio, May 1933.
В 1970-м Майкл Тауссиг – тогда аспирант Лондонской школы экономики - сгорал под палящим колумбийским солнцем плантаций сахарного тростника, собирая рассказы для своего исследования истории отмены рабства на западе Колумбии. Для австралийца колумбийская жара была одновременно частью неизведанного места и напоминанием о доме и другом мире, где царило давящее спокойствие и прохлада европейских рефрижераторов. На плантациях он впервые услышал от местных женщин слухи о том, что некоторые коммерчески успешные резчики тростника заключают контракты с дьяволом. Деньги, которые приходили в руки в ходе таких договоров никогда не приносили прибыли: в конечном итоге они растрачивались на предметы роскоши (украшения, алкоголь, сливочное масло) или инвестировались в неудачные попытки заработать еще больше, а земля, приносившая заработок лишалась своей жизненной силы. Фигура дьявола служила способом объяснения успеха и неудач отдельных людей. В случае с другими дьявольскими контрактами – у рабочих оловянных шахт Боливии – к фигуре дьявола обращались не только ради увеличения прибыли, но и защите от опасностей, которые часто подстерегали шахтеров под землей.
Вспоминая работу в Колумбии и других местах Южной Америки в своих текстах Тауссиг часто обращается к одному измерению полевой работы и происходящего в разных ее местах и временах: жаре и изнеможению от нее. Иронизируя спустя годы после работы о фетишизме и дьявольских контрактах, он замечает, что антропология представляет собой работу по чтению и письму текстов посреди жары, написанных теми, кто страдал от нее до этого. Ослепительно белоснежный Малиновский, стоящий на фоне темных тел тробрианцев – воплощение этого отношения к теплу и духоте вшитому в дисциплину. В своем злосчастном дневнике в 1914-м, перед тем как отправится в поле, Малиновский сообщает: «Сильный страх перед тропиками; отвращение к жаре и духоте… панический страх перед жарой, такой ужасной, как в июне и июле прошлого года. Я сделал себе инъекцию мышьяка». Чтобы справиться с паникой на Тробрианах, он запасается щедрыми запасами морфина. Тауссиг замечает, что дневник может быть прочитан как своеобразная диаграмма погоды, где тело антрополога - термометр, записывающий утомленность, жар, онемение, солнечный свет и эффекты мышьяка. При этом жара – удел дневников – «личный невроз и ночной кошмар», но не часть итоговой этнографии.
Но, что, если обратить внимание на тепло и солнце, на эти два спутника работы антропологов? В 1932-м Вальтер Беньямин переживает знойное лето на Ибице. Без денег, одинокий и не способный собраться с мыслями под палящим солнцем, он пишет письмо своему другу в Берлин, которое затем станет небольшим эссе «На солнце». В нем философ описывает свой опыт прогулок по жаркому острову. Беньямин пишет в третьем лице: жара делает так, что все вращается вокруг него. Солнце жжет ему спину, он уже не видит, что вокруг, но только оказывается подвержен влиянию разных ощущений: запахов, звуков, собственного потоотделения, которые приходят к нему из вне. В солнечном эссе он пишет о народах, которые воздвигли свои школы мысли под палящим солнцем века назад – на Ибице он создает набросок эссе о миметической способности, которое для Тауссига, почитающего Беньямина как важнейшего теоретика и мастера рассказывания историй, станет значимым текстом. Политика письма, к которой призывает старик Тауссиг заключается в следующем: нужно противопоставить Беньямина изнывающего от жары и его глубоко физическое письмо с вниманием к ощущениям письму агробизнеса, вытащенного из холодильника, рационализирующего и лишающего жизнь ее галлюционаторного качества. Писать так, как если бы нас лихорадило, мы потели и видели что-то, что приходит к нам против нашей воли, изменяя сознание и восприятие мира вокруг. Позволить теплу быть не только фигурой, производящей драматический эффект в текстах этнографий, но чем-то большим, неустранимым измерением работы в поле и мысли о нем.
Jean Selz (left), Paul Gauguin, Benjamin, and fisherman Tomás Varó (with hat) sailing in the bay of San Antonio, May 1933.
❤15👍2
Ребята, в нашем лучшем на свете книжном клубе еще есть места! Я прошла первый поток и могу сказать, что книги еще никогда для меня не раскрывались так глубоко (не зря в современных университетах дискуссии отводится кужа больше времени и внимания, чем лекциям). А еще это повод в принципе отвлечься от повседневной гонки и отдохнуть за книгой, из которой вы узнаете много нового о мире. Так что записывайтесь!
❤6
Forwarded from Perito | Медиа о культуре и территориях
🚨LAST CALL🚨
Повтор первого сезона книжного клуба «После слов» стартует уже 15 сентября! Ещё можно успеть — регистрация вот-вот закроется!
https://posle-slov.club/
Повтор первого сезона книжного клуба «После слов» стартует уже 15 сентября! Ещё можно успеть — регистрация вот-вот закроется!
https://posle-slov.club/
❤3👍2
Forwarded from по краям
Ad Marginem запускает опен-колл для всех, кто заинтересован в создании нового культурного сообщества в своем городе. Выберем 10 проектов, каждому из которых подарим 100 книг Ad Marginem и А+А.
За последние годы появилось множество новых «третьих мест», развивающих культуру внутри и вокруг своего сообщества. Книжные магазины, частные библиотеки, кофейни и районные бары, аккумулирующие студенческие сообщества — мы считаем, что все подобные низовые инициативы невероятно важны. Наша цель — поддержать их и расширить сеть культурных сообществ, где бы они ни находились.
→ Кто может принять участие в опен-колле?
Независимые культурные институции, artist-run проекты, частные библиотеки, кафе, бары, не книжные магазины и любые другие инициативы, которые мы не учли в этом списке — расскажите нам о них!
→ Как принять участие?
Заполнить эту форму до 25 октября и ждать результаты — мы опубликуем их 3 ноября.
В 2022 году победителями опен-колла стали самые разные институции из самых разных регионов: от художественной галереи «Ростов» и инициативной группы села Лох Саратовской области до секонд-хенда «5 жизней» в Саранске и пространства 139 Documentary Center в Ташкенте. У всех этих проектов очень разная судьба, однако некоторые из них за эти годы определенно стали культурными центрами своих регионов — и нашими постоянными партнерами.
Желаем удачи!
За последние годы появилось множество новых «третьих мест», развивающих культуру внутри и вокруг своего сообщества. Книжные магазины, частные библиотеки, кофейни и районные бары, аккумулирующие студенческие сообщества — мы считаем, что все подобные низовые инициативы невероятно важны. Наша цель — поддержать их и расширить сеть культурных сообществ, где бы они ни находились.
→ Кто может принять участие в опен-колле?
Независимые культурные институции, artist-run проекты, частные библиотеки, кафе, бары, не книжные магазины и любые другие инициативы, которые мы не учли в этом списке — расскажите нам о них!
→ Как принять участие?
Заполнить эту форму до 25 октября и ждать результаты — мы опубликуем их 3 ноября.
В 2022 году победителями опен-колла стали самые разные институции из самых разных регионов: от художественной галереи «Ростов» и инициативной группы села Лох Саратовской области до секонд-хенда «5 жизней» в Саранске и пространства 139 Documentary Center в Ташкенте. У всех этих проектов очень разная судьба, однако некоторые из них за эти годы определенно стали культурными центрами своих регионов — и нашими постоянными партнерами.
Желаем удачи!
❤11🔥3👍2
Forwarded from Academic Newsletter: конференции, семинары, возможности
Women’s Labour Activism — это публичный проект по истории активисток из Восточной, Центральной и Юговосточной Европы, которые занимались проблемой прав работниц.
Проект основан на большом исследовании “ZARAH: Women’s Labour Activism in Eastern Europe and Transnationally, From the Age of Empires to the Late 20th Century”, которое проходит в ЦЕУ (Вена) в 2020-2026 годах.
Публичная часть проекта представляет собой сайт, на котором собраны истории отдельных деятельниц движений за права работниц, а также истории их наиболее заметных акций и выступлений и множество комментированных первоисточников: https://labouractivism.eu/
Помимо сайта результатами исследования стали два сборника статей, оба выложены в открытый доступ:
Сборник 1: Women’s Labour Activism in Eastern Europe and Beyond: A New Transnational History (UCL Press, 2025)
Сборник 2: Through the Prism of Gender and Work: Women’s Labour Struggles in Central and Eastern Europe and Beyond, 19th and 20th Centuries (Brill, 2023)
Также запущена отдельная датабаза первоисточников по теме: https://public.zarahdb.eu/
Проект основан на большом исследовании “ZARAH: Women’s Labour Activism in Eastern Europe and Transnationally, From the Age of Empires to the Late 20th Century”, которое проходит в ЦЕУ (Вена) в 2020-2026 годах.
Публичная часть проекта представляет собой сайт, на котором собраны истории отдельных деятельниц движений за права работниц, а также истории их наиболее заметных акций и выступлений и множество комментированных первоисточников: https://labouractivism.eu/
Помимо сайта результатами исследования стали два сборника статей, оба выложены в открытый доступ:
Сборник 1: Women’s Labour Activism in Eastern Europe and Beyond: A New Transnational History (UCL Press, 2025)
Сборник 2: Through the Prism of Gender and Work: Women’s Labour Struggles in Central and Eastern Europe and Beyond, 19th and 20th Centuries (Brill, 2023)
Также запущена отдельная датабаза первоисточников по теме: https://public.zarahdb.eu/
UCL Press
Women’s Labour Activism in Eastern Europe and Beyond
This collaborative monograph presents a deeply researched, inclusive history of women’s labour activism in Eastern Europe, Austria, Turkey and transnationally, from the age of empires to the late twentieth century. It explores women’s activism and organizing…
❤6🤔1