Forwarded from Самсон & Далила 🎵🇪🇺
Друзья, мы не успеваем ничего описывать из нашей парижской командировки, очень плотный график. Но одну новость всё-таки сообщим.
Поздравляем: у нас с вами новый краш и император премии «Осторожно, мокрый пол». Это французский актёр Бертран де Рофиньяк, которого нам подарил «Гамлет» Серебренникова. Oh, mon Dieu. Просто посмотрите на него. Прямо в первом акте он появляется на сцене полностью обнажённым, и это сразу да.
Минут через десять он, как бы мы сказали в пуританском YouTube, совершит поступательные движения над оркестровой ямой по направлению к аудитории.
В общем, да, Бертран де Рофиньяк в прямом смысле поимеет зрительный зал. У нас только один вопрос к этой сцене: почему так мало?
Если серьёзно, де Рофиньяк играет не просто на пределе физических возможностей, а на грани физической травмы. В восьмом акте он повредит ногу при падении, но доиграет роль так, что зритель ничего не заметит. А на следующий день снова выйдет на сцену. Для понимания: его роль не степенно ходить и рассуждать to be or not to be. Хм, как бы вам объяснить. Возьмите акробатику, клоунаду, парижских мимов, олимпийские игры, гладиаторские бои, Лоуренса Оливье, Пьера Лефевра, Джима Керри и Жерара Филипа, смешайте и вылейте всё это на одного актёра без страха и упрёка. Примерно такая роль у нашего краша.
Мы, к сожалению, не знали его, когда он играл главную роль в «Пере Гюнте» в тот же Théâtre du Châtelet, спектакль, говорят, был не то чтобы вау, но Бертран был, пресвятой Господь, спаси и сохрани. Запишите это имя в свои молескины, маниакально ищите в афишах и на коленях молитесь, чтобы «Гамлет» Серебренникова вернулся на сцену. Мы уже начали.
Поздравляем: у нас с вами новый краш и император премии «Осторожно, мокрый пол». Это французский актёр Бертран де Рофиньяк, которого нам подарил «Гамлет» Серебренникова. Oh, mon Dieu. Просто посмотрите на него. Прямо в первом акте он появляется на сцене полностью обнажённым, и это сразу да.
Минут через десять он, как бы мы сказали в пуританском YouTube, совершит поступательные движения над оркестровой ямой по направлению к аудитории.
В общем, да, Бертран де Рофиньяк в прямом смысле поимеет зрительный зал. У нас только один вопрос к этой сцене: почему так мало?
Если серьёзно, де Рофиньяк играет не просто на пределе физических возможностей, а на грани физической травмы. В восьмом акте он повредит ногу при падении, но доиграет роль так, что зритель ничего не заметит. А на следующий день снова выйдет на сцену. Для понимания: его роль не степенно ходить и рассуждать to be or not to be. Хм, как бы вам объяснить. Возьмите акробатику, клоунаду, парижских мимов, олимпийские игры, гладиаторские бои, Лоуренса Оливье, Пьера Лефевра, Джима Керри и Жерара Филипа, смешайте и вылейте всё это на одного актёра без страха и упрёка. Примерно такая роль у нашего краша.
Мы, к сожалению, не знали его, когда он играл главную роль в «Пере Гюнте» в тот же Théâtre du Châtelet, спектакль, говорят, был не то чтобы вау, но Бертран был, пресвятой Господь, спаси и сохрани. Запишите это имя в свои молескины, маниакально ищите в афишах и на коленях молитесь, чтобы «Гамлет» Серебренникова вернулся на сцену. Мы уже начали.
1❤33❤🔥11🙏5💔2✍1👍1🐳1🍓1💋1💘1
В Париже ливень. Мы сидим с моим другом Гришей в кафе Saint Antonine недалеко от Нотр-Дама и пьём кофе. В Париже жуткий кофе, но тут ничего, сносный.
Гриша сильно похудел с января, когда я приезжала последний раз, отрастил волосы и теперь похож на Высоцкого. Ещё эта потертая кожаная куртка. Он рассказывает, как открыл свою компанию, как они делали тур Дженнифер Лопес, и какие во Франции высокие налоги. Я могу открыть только дверь и то не с первого раза, и баночку шварцвальдских огурчиков. Поэтому начинаю ныть, что я низшее звено пищевой цепи этой волны эмиграции.
Мимо нас идёт человек, останавливается и вдруг кричит: «Наташа? Вы Наташа Киселева?! Аааааа! Я же вас Обожжжаю!!!». Такое теперь бывает довольно часто, в Берлине, Варшаве, Праге и даже в Цюрихе. Везде, кроме Дрездена. Но я всё равно не могу еще к этому привыкнуть, поэтому всегда просто идиотски улыбаюсь. Обменявшись со мной парой фраз, человек говорит, что обожает мой юмор, отправляет воздушный поцелуй и довольный уходит. Гриша смотрит на меня с ухмылкой и становится ещё больше похож на Высоцкого.
– Что?
– Ничего. Просто тебя узнают на улицах Парижа, но ты низшее звено пищевой цепи этой волны эмиграции. Ниже некуда, Наташ.
– Это случайность.
– Естественно. Не хочешь продолжить ныть в Прокопе? Там ныли твои одноклассники Гюго и Вольтер.
Я думаю, что скажет мой друг-антикапиталист Дима, уточнение: мой друг-антикапиталист Дима в очках от Tom Ford, когда узнает, что я иду в это «имперское фашистское место». Я рассказала ему про встречу с Денев и получила лекцию, что она и все её роли символ двуличности и тупости буржуазной и мещанской системы. «Это, ровно то, что Бурдьё называл обманом культурного капитала. Когда буржуазия говорит: «это красиво», она просто защищает свои символические границы власти и неравенства. Вот ты, Наташа, смотришь на Денев и видишь красоту и изысканность, а я вижу механизм, габитус в действии. Женщина-символ, созданная системой, чтобы средний класс мог любоваться своим отражением».
Я сделала вид, что знаю, кто такой Бурдьё. Кажется, это марка сливочного масла с трюфелем. Или масло Бордье, а Бурдьё социолог.
– Нет, Гриш, не хочу ныть в Прокопе. Габитус, Авада Кедавра. Мы против буржуазии.
– Что??? С чего это вдруг? И кто это «мы»?
– Мы с Дженнифер Лопес.
Гриша сильно похудел с января, когда я приезжала последний раз, отрастил волосы и теперь похож на Высоцкого. Ещё эта потертая кожаная куртка. Он рассказывает, как открыл свою компанию, как они делали тур Дженнифер Лопес, и какие во Франции высокие налоги. Я могу открыть только дверь и то не с первого раза, и баночку шварцвальдских огурчиков. Поэтому начинаю ныть, что я низшее звено пищевой цепи этой волны эмиграции.
Мимо нас идёт человек, останавливается и вдруг кричит: «Наташа? Вы Наташа Киселева?! Аааааа! Я же вас Обожжжаю!!!». Такое теперь бывает довольно часто, в Берлине, Варшаве, Праге и даже в Цюрихе. Везде, кроме Дрездена. Но я всё равно не могу еще к этому привыкнуть, поэтому всегда просто идиотски улыбаюсь. Обменявшись со мной парой фраз, человек говорит, что обожает мой юмор, отправляет воздушный поцелуй и довольный уходит. Гриша смотрит на меня с ухмылкой и становится ещё больше похож на Высоцкого.
– Что?
– Ничего. Просто тебя узнают на улицах Парижа, но ты низшее звено пищевой цепи этой волны эмиграции. Ниже некуда, Наташ.
– Это случайность.
– Естественно. Не хочешь продолжить ныть в Прокопе? Там ныли твои одноклассники Гюго и Вольтер.
Я думаю, что скажет мой друг-антикапиталист Дима, уточнение: мой друг-антикапиталист Дима в очках от Tom Ford, когда узнает, что я иду в это «имперское фашистское место». Я рассказала ему про встречу с Денев и получила лекцию, что она и все её роли символ двуличности и тупости буржуазной и мещанской системы. «Это, ровно то, что Бурдьё называл обманом культурного капитала. Когда буржуазия говорит: «это красиво», она просто защищает свои символические границы власти и неравенства. Вот ты, Наташа, смотришь на Денев и видишь красоту и изысканность, а я вижу механизм, габитус в действии. Женщина-символ, созданная системой, чтобы средний класс мог любоваться своим отражением».
Я сделала вид, что знаю, кто такой Бурдьё. Кажется, это марка сливочного масла с трюфелем. Или масло Бордье, а Бурдьё социолог.
– Нет, Гриш, не хочу ныть в Прокопе. Габитус, Авада Кедавра. Мы против буржуазии.
– Что??? С чего это вдруг? И кто это «мы»?
– Мы с Дженнифер Лопес.
1🤣54❤19🔥8👍5👏4❤🔥1✍1🐳1🤨1💋1🆒1
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Тизер 20-го эпизода супершоу «Самсон и Далила»
Наш юбилейный выпуск посвящён эмигрантам в искусстве и главной страшилке всех, кто уехал: «да кому мы там нужны?» Почему самые сильные спектакли, книги, фильмы и выставки рождаются именно в изгнании? Где проходит граница между свободой и ностальгией? Почему эмигранты становятся главными героями мировой культуры, создают новые индустрии (привет, Голливуд) и что они находят вместе с потерей дома? От Дягилева до Серебренникова, от Набокова до Земфиры, от Бродского до Сорокина, от Рахманинова до Нуреева и все искусство, которое звучит громче, чем гимн родины. Ну и выпуск!
Эпизод выходит в четверг, 23 октября. Подписывайтесь на наш YouTube, чтобы не пропустить!
Наш юбилейный выпуск посвящён эмигрантам в искусстве и главной страшилке всех, кто уехал: «да кому мы там нужны?» Почему самые сильные спектакли, книги, фильмы и выставки рождаются именно в изгнании? Где проходит граница между свободой и ностальгией? Почему эмигранты становятся главными героями мировой культуры, создают новые индустрии (привет, Голливуд) и что они находят вместе с потерей дома? От Дягилева до Серебренникова, от Набокова до Земфиры, от Бродского до Сорокина, от Рахманинова до Нуреева и все искусство, которое звучит громче, чем гимн родины. Ну и выпуск!
Эпизод выходит в четверг, 23 октября. Подписывайтесь на наш YouTube, чтобы не пропустить!
❤10🔥3👏2🥰1🙏1
В Японии впервые избрана женщина-премьер-министр
Парламент страны утвердил на этот пост 64-летнюю Санаэ Такаити, известную своими ультраконсервативными взглядами и близостью к бывшему премьеру Синдзо Абэ. Такаити стала первой женщиной во главе японского правительства. Она выступает за усиление обороны, пересмотр статьи 9 Конституции, которая запрещает Японии участие в войнах, и против однополых браков и смены фамилии супругов. В политике Такаити часто называют «японской Тэтчер» за жёсткий стиль и акцент на дисциплине и силе государства.
Парламент страны утвердил на этот пост 64-летнюю Санаэ Такаити, известную своими ультраконсервативными взглядами и близостью к бывшему премьеру Синдзо Абэ. Такаити стала первой женщиной во главе японского правительства. Она выступает за усиление обороны, пересмотр статьи 9 Конституции, которая запрещает Японии участие в войнах, и против однополых браков и смены фамилии супругов. В политике Такаити часто называют «японской Тэтчер» за жёсткий стиль и акцент на дисциплине и силе государства.
🤯10🔥7🤔4❤1💯1