«Штаб – это просто место. Главное – люди, которые его любили, а они никуда не делись»: в эту субботу прощаемся с «хорошим местом для города и людей» на Почаине

За 5 лет команда «Вилладж пипл» собрала в своей штаб-квартире по соседству с Cargo Cult, кажется, всю творческую тусовку (и не раз!). Были не только вечеринки, барахолки и опен-эйры («Большая вода» от Esthetic Joys, мы будем скучать). Были йога, квизы, киноклуб, Новый год и свадьбы. На последней дискотеке отплясываем под диджей-сеты резидентов KTOKTO, DANCHO и WANNAMORE, подпеваем Рише (лауреат нашего «ТОП50») и OXA; немного грустим в обнимку со всеми.

Ольга Кужарина, сооснователь проекта: Штаб открывался без бизнес-идеи. И работали мы все на энтузиазме, просто веря в то, что мы делаем хорошее место для города и людей. Но так долго не могло происходить. Для того чтобы место существовало, нужны постоянные вложения – как финансовые, так и человеческие. И со временем они закончились. У всех членов команды появились новые проекты и большая загруженность, поэтому проводить свои мероприятия в Штабе мы стали редко.

А потом можно и на открытие «Кабинета 101» по соседству – команда Ressource пересобрала пространство: обещают новые звук, свет, меню, но с прежним вайбом:

Артем Короннов, арт-директор:

«Кабинет 101» — это рестайлинг клуба Ressource. Все та же любимая музыка и атмосфера, но совершенно на другом уровне. Мы проработали меню с коктейлями и едой, и даже официантов наняли, поэтому все будет на высоте. В свою очередь Ressource продолжит свое существование, но уже как творческое объединение.

Когда: 25 октября в 18:00 и 22:00
Где: Почаинская, 17 Ж и C

О других событиях предстоящих выходных в нашем еженедельном материале.

Коллаборация века (точнее, двух!): Александр Пушкин x Синий Карандаш

К двухсотлетию публикации первой главы «Евгения Онегина» А.С. Пушкина анонимный уличный художник Синий Карандаш совместно с издательством Individuum представляет антиутопичную интерпретацию «энциклопедии русской жизни» с подзаголовком «Блэкаут». Главное отличие новой версии – авторские купюры стрит-артиста. Обильное цензурирование обнаруживает новые смыслы в знакомом тексте и очерчивает границы дозволенного читателю (дозволяется ему, прямо скажем, немного).

Как работает блэкаут?

Наличие черного закрытия в книге было исходным условием. Был еще вариант сделать затемнения полупрозрачными, чтобы можно было заглядывать за запрет и читать Пушкина в оригинале, но в этом случае читатель получает слишком много свободы, которая сегодня может быть опасной. Так что для блага самих же читателей блэкаут строго черный, классический. 

Почему «Евгений Онегин»?

В обращении к Евгению Онегину есть несколько «почему». Одно из них – это столкновение с опытом цензуры, отмены и вычеркивания. Я решил его описать. Не сказать, что это нечто новое для русской культуры. Сегодня этот опыт вновь есть у многих – людей, институций, сообществ. Но все же хотелось зафиксировать современные обстоятельства, набор поведенческих моделей, страхов, возможностей и провести линию к традиции, к XIX веку. «Блэкаут» оказался подходящим способом рассказать подобную историю про время и людей в нем. 
Вторая причина – это предложение издательства Individuum. Книга сразу создавалась для печати. Мы вместе выбрали текст «из подкорки». Онегин – школьный канон, который легко и в целом увлекательно читается, поэтому в восьмом классе его прочитали многие, в отличие от «Войны и мира», «Преступления и наказания» или «Тихого Дона». Было важно, что текст подключает к коллективному опыту. 
И, в-третьих, мне давно хотелось поработать с большой поэтической формой. Сменить контекст пространства и города на текст и литературу. Никогда до этого не писал романов в стихах. 

Кто вы в этом тексте?

У меня, кажется, здесь было две роли. Роль поэта – сочинение из вычитания, добавление образов времени, нахождение формулировок, подходящих к XXI веку, вырубка мемов и пр. И роль соавтора, которая тут также важна. Соавторства не может не быть в блэкауте. В случае с «Онегиным» (как и любым другим текстом из истории литературы) было невозможно не замечать коренного создателя, его языка, идей и прочей созданной начинки текста. Это же не геодезический сборник. Здесь сияло «солнце русской поэзии». Как соавтору мне было важно вытащить на свет, спрятанные из-за тогдашней царской цензуры и из-за пушкинской самоцензуры, куски и строки, которые обычно не печатались в «Евгении Онегине». А с другой стороны, в тексте много пушкинской прямой речи и выражения позиции, которая мной смыслово трансформировалась, оставаясь при этом структурно пушкинской. Соавторства было не избежать.