самое интимное, что я
испытывал с ней - спокойствие..
спокойствие, которое ищут на вершинах гор,
в отелях Франции и в лютой тишине,
я нашел, обнимая эти женские её плечи.

она давно научилась жить одна,
и наготове держит свой меч,
ей проще делать вид, что она из стали,
как бы она ни была сильна, постарайся её беречь,
и все её ледники потихоньку оттают.

обними ее и слушай, как в груди у неё шумит море,
в такие моменты ты будешь одновременно всесилен и уязвим.
когда она злится, грустит и спорит,
она всего лишь нуждается в понимании и любви.

способ любить кого-то — это легонько провести пальцем по его душе, пока не найдешь трещинку, а затем осторожно влить в неё свою любовь.

— Что пришёл ты, Бэго? Принёс мне что-то?
— Сердце.

улыбка твоя не даёт покоя даже самому рьяному подлецу.

ты даже не представляешь, сколько тебя ждёт великого и настоящего,
с весной становится ярче твой безумный оттенок глаз,
не ищи в себе недостатки,
улыбайся, как можно чаще,
ведь кто-то тобой любуется прямо сейчас.

я никогда не погашу огонь внутри тебя.

пусть для всех ты - как сталь и провод своих связанных в узел чувств, но здесь ты можешь стряхнуть оковы, прижавшись к моему плечу.

я встретил вас — и все былое
в отжившем сердце ожило.

я увидел ее и понял: к ней были проложены все мои маршруты,
захотелось спрятать ее в объятия с головы до пят,
я тогда еще не понимал, какую злую шутку
с моим сердцем сыграет ее смеющийся взгляд.

я сходил с ума от её волос распущенных,
сонного лица, тёплой кожи, поцелуев с утра,
даже когда пыталась казаться грозной и злющей,
ходила по квартире в моей футболке до бедра.

я всюду искал её силуэт, следы, детали, отпечатки,
меня преследовал её запах, едва уловимый вскользь.
такие, как она, уходят за одну ночь резко и окончательно,
не оставив на память даже резинки для волос.

она сменила адрес, причёску, планы,
у меня не вышло её вернуть и забыть не вышло хоть ты тресни,
она была нужна мне постоянно,
словно сердце моё без неё не на месте.

я не думал, что все хорошее кончается в один миг,
её касания меня лечили, её голос страхи мои убаюкивал.
я её не держал, но к ней привык
и боялся представить на ней чужие руки.

мне не хватает её тепла, смеха, привычки ночью тянуть на себя одеяло,
а признаться ей в этом не доставало сил,
что-то в ней за живое меня цепляло.

расскажите ей,
что я все же её любил.

весна наступит,
едва ты коснёшься моей кожи.

рядом с тобой все тревоги теряют в весе,
когда ты хохочешь,
берёшь за руку,
гремишь ключами.
пускай газеты, песни по радио, скандальная пресса,
тебе расскажут,
как я скучаю.

я, вдруг, почувствовал, что ничто в этом мире не было мне так дорого, как ее смех.

ни душой и ни сердцем упрямым ни на миг Вас забыть не сумел. жизнь без Вас показалась мне адом.
Вы - мой дом, мой покой и удел.

и он говорит ей:
пойми, ты нужна мне вся
до крупинки,
точки,
со своими мыслями, страхами, тараканами,
я люблю все твои привычки и заморочки,
это так очевидно,
что объяснять даже как-то странно.

я хочу, чтобы моя подушка пахла твоими волосами,
такого запаха не найдёшь в Лиссабоне, Стамбуле, Чили.
ты всегда в меня верила и спасала,
твои объятия меня лечили.

я перед тобой стою,
как перед богом,
а ты смотришь, смеясь, на меня в упор,
я иду к тебе, даже если эта дорога
лежит всему миру наперекор.

за одну лишь улыбку тебе простительны все чудачества,
ты непостижима логике и уму,
я от лишних глаз тебя в своём сердце спрячу,
и уже не отдам тебя никому.

я не знаю награды выше, чем твои поцелуи,
это сильнее жажды,
глубже, чем близость,
ты поправила волосы и улыбнулась,
и стала мне гораздо дороже жизни.

и он говорит ей:
я обрёл целый мир,
легонько обняв тебя за плечи.
мне не надо другой,
мне никак без тебя, пойми,

может, выпьем кофе сегодня вечером?

Заложник ли я, раз остаюсь у тебя, словно дома?
Раз ты так жестока ко мне — значит, так и есть, а мои кандалы — твои объятия. Ты грубая, плохая женщина, а улыбаешься так, будто святая и в этом ты сплоховала — святая дева не целует любимого в шею, как ты. Святая дева встанет на колени только перед Господом, а из моих уст никогда не исходили молитвы, только если в твою честь; у святых нет любовников, в этом вы одинаковы. Я лишь инструмент, зато твой, пользуйся мной, хотя бы так позволь быть в мире, где есть ты! Видишь, солнце светит, дети смеются, цветы манят своей нежностью, а все потому, что я в твоем мире, позволь остаться подольше, даже если в моменты, как ты отнимаешь бельмо с моих глаз, я бегу от тебя и громко кидаю в твое лицо доказательства твоей чудовищности - ты заставляешь меня замолчать своими губами, которые только и способны на укусы, не поцелуи. Да, я заключенный, ты — закон, который я нарушил, ты
- судья, и ты же - наказание.

Милость — тоже ты.