17:39
чувствовал ли ты любовь, которая разрывается внутри тебя? горит яркими красками, словно лучшее лето.
будто в тебе взорвалась самая красивая, самая разноцветная хлопушка и ты хочешь кричать об этом всему миру. такой бывает бескорыстная любовь, которую испытываешь не к прохожему (я не про ту любовь из романов, где влюбился с первого взгляда и жил долго, да счастливо), а к близкому, родному человеку. она самая страстная, самая нежная, самая пылкая, самая чудесная.
и совсем неважно кого любишь, за что любишь. главное, что испытываешь это к родному человеку и знаешь, что шансов проебаться тут нет.
так любят тех, кто дома.
так любят тех, кто и есть твой дом.
чувствовал ли ты любовь, которая разрывается внутри тебя? горит яркими красками, словно лучшее лето.
будто в тебе взорвалась самая красивая, самая разноцветная хлопушка и ты хочешь кричать об этом всему миру. такой бывает бескорыстная любовь, которую испытываешь не к прохожему (я не про ту любовь из романов, где влюбился с первого взгляда и жил долго, да счастливо), а к близкому, родному человеку. она самая страстная, самая нежная, самая пылкая, самая чудесная.
и совсем неважно кого любишь, за что любишь. главное, что испытываешь это к родному человеку и знаешь, что шансов проебаться тут нет.
так любят тех, кто дома.
так любят тех, кто и есть твой дом.
11:55
страдаю от этой пылкой импульсивности, спонтанности, резкости, от этого жара, который всех сжигает и не даёт ко мне приближаться. сколько горечи причиняю тем, кто любит меня? этот жар не даёт приблизиться даже мне ко мне самой. как я хочу себя узнать, познакомиться поближе, то меня засасывает в воронку и я утопаю в себе, не имея шансов выйти обратно — наружу.
страдаю от этой пылкой импульсивности, спонтанности, резкости, от этого жара, который всех сжигает и не даёт ко мне приближаться. сколько горечи причиняю тем, кто любит меня? этот жар не даёт приблизиться даже мне ко мне самой. как я хочу себя узнать, познакомиться поближе, то меня засасывает в воронку и я утопаю в себе, не имея шансов выйти обратно — наружу.
17:12
абсолютная правда гласила о том, что пока я не вобью себя в угол, пока не распущу все узлы, пока не доведу всё до крайности, я не стану ничего предпринимать.
это было чистейшей правдой, на которую я смотрела и отрицала, ибо даже в эту секунду отступала, имея трусость и робость перед вещами, что меня убивают.
я улыбаясь катилась вниз и смело утверждала, что я не умру и у меня всегда всё будет хорошо.
ничего не будет хорошо, пока мой единственный удел — катиться вниз.
абсолютная правда гласила о том, что пока я не вобью себя в угол, пока не распущу все узлы, пока не доведу всё до крайности, я не стану ничего предпринимать.
это было чистейшей правдой, на которую я смотрела и отрицала, ибо даже в эту секунду отступала, имея трусость и робость перед вещами, что меня убивают.
я улыбаясь катилась вниз и смело утверждала, что я не умру и у меня всегда всё будет хорошо.
ничего не будет хорошо, пока мой единственный удел — катиться вниз.
Jingle Bells Frank Sinatra
<unknown>
— Jingle all the way!🎊
The Christmas Waltz
Frank Sinatra
— It's that time of year when the world falls in love, ev'ry song you hear seems to say: «MERRY CHRISTMAS!!»🎄
O Little Town of Bethlehem
Frank Sinatra, The Ken Lane Singers
— the silent stars go by...✨❄️
Mistletoe and Holly Frank Sinatra
<unknown>
— tasty pheasants, Christmas presents, mhm 🎁
Adeste Fideles (O Come All Ye Faithful)
Frank Sinatra
— sing, choirs of angels, sing with exultations 👼🏻🎄
ᴏʀᴀɴɢᴇʀʏ ᴏғ ғᴇᴇʟɪɴɢs
<unknown> – Mistletoe and Holly Frank Sinatra
а это мой второй проект, где я поднимаю тебе и себе новогоднее настроение🎄☃️
плейлист Фрэнка очень важный момент, послушайте просто!!
плейлист Фрэнка очень важный момент, послушайте просто!!
17:05
всё это, то что окружает и происходит, как тяжёлая, обременяющая ноша давит на меня и создаёт иллюзию того, что я обречена на это.
знаете, тут даже бороться не оставляют шансов, ибо твой каждый день это тот, в котором тебе морально и физически тяжело стоять на ногах.
ты сильно чувствуешь эту ношу и вечную тяжесть. ноги подкашиваются и просят их пожалеть, а тебя саму жалеть некому.
всё это, то что окружает и происходит, как тяжёлая, обременяющая ноша давит на меня и создаёт иллюзию того, что я обречена на это.
знаете, тут даже бороться не оставляют шансов, ибо твой каждый день это тот, в котором тебе морально и физически тяжело стоять на ногах.
ты сильно чувствуешь эту ношу и вечную тяжесть. ноги подкашиваются и просят их пожалеть, а тебя саму жалеть некому.
3:35
ночь 18-го декабря.
ночь. немеет левая часть и отказывает принимать приказания, выходит из подчинения.
больше не покровительствую.
кошмары те что мучают, всего час сна и опять потолок, который продырявлен моим измученным, потасканным взглядом — невозможно.
никого нет. у меня никого, ничего нет, я выбрала это и бегаю к пропасти, чтобы откинуться с него в те низы, дабы разбиться об колючие, острые скалы, вонзиться сердцем в них.
в этом пути, с тошнотворной таблеткой под языком, я роняю своё умение писать и теряю, казалось бы навеки.
теперь точно ничего нет.
кроме счастья моих близких.
«—мама, я правда люблю тебя.»
два часа тревожного, принужденого сна за 4 сутки и я теряю даже самообладание, далее себя.
у меня ничего нет. у меня нет меня.
я отчаливаюсь на другой бок, заливаясь горькими, горячими слезами и осознаю, что не сомкну глаз ни за что.
ночь 18-го декабря.
ночь. немеет левая часть и отказывает принимать приказания, выходит из подчинения.
больше не покровительствую.
кошмары те что мучают, всего час сна и опять потолок, который продырявлен моим измученным, потасканным взглядом — невозможно.
никого нет. у меня никого, ничего нет, я выбрала это и бегаю к пропасти, чтобы откинуться с него в те низы, дабы разбиться об колючие, острые скалы, вонзиться сердцем в них.
в этом пути, с тошнотворной таблеткой под языком, я роняю своё умение писать и теряю, казалось бы навеки.
теперь точно ничего нет.
кроме счастья моих близких.
«—мама, я правда люблю тебя.»
два часа тревожного, принужденого сна за 4 сутки и я теряю даже самообладание, далее себя.
у меня ничего нет. у меня нет меня.
я отчаливаюсь на другой бок, заливаясь горькими, горячими слезами и осознаю, что не сомкну глаз ни за что.
20:16
через несколько дней входим в новый год и это первый раз в жизни, когда я не хочу встречать его. ну в плане, а зачем?
нет, не от того, что год был замечательным, скорее наоборот, мы все знаем так-то, а от того, что я не знаю, что меня ждёт впереди; не хочу обнуляться и брать новый отсчёт тогда, когда у меня сил нет завершить нынешний отсчёт (2020)
но земля не крутится вокруг меня, поэтому будем двигаться по обстоятельствам и просто продолжать нынешний путь, без всяких «новых страниц» и «шансов начать заново».
и да, всем удачи.
через несколько дней входим в новый год и это первый раз в жизни, когда я не хочу встречать его. ну в плане, а зачем?
нет, не от того, что год был замечательным, скорее наоборот, мы все знаем так-то, а от того, что я не знаю, что меня ждёт впереди; не хочу обнуляться и брать новый отсчёт тогда, когда у меня сил нет завершить нынешний отсчёт (2020)
но земля не крутится вокруг меня, поэтому будем двигаться по обстоятельствам и просто продолжать нынешний путь, без всяких «новых страниц» и «шансов начать заново».
и да, всем удачи.
3:50
ещё один прожитый день без признания, пользы и с тленным дыханием, которое было использовано впустую и с трудом.
где конец той ненависти, которую испытываю к себе?
ещё один прожитый день без признания, пользы и с тленным дыханием, которое было использовано впустую и с трудом.
где конец той ненависти, которую испытываю к себе?
4:03
всё есть, все есть, кроме меня (той самой).
мне холодно, хочу девочку обратно. прогоняла её всегда, а теперь ищу её в переулках, в отражении, в тенях, во дворах, в чужих и своих глазах.
я её слишком глубоко закопала и меня теперь неимоверно знобит.
всё есть, все есть, кроме меня (той самой).
мне холодно, хочу девочку обратно. прогоняла её всегда, а теперь ищу её в переулках, в отражении, в тенях, во дворах, в чужих и своих глазах.
я её слишком глубоко закопала и меня теперь неимоверно знобит.
4:44
холодные руки дают разряды тока на оголённые плечи и те вздрагивают от неожиданных прикосновений.
один взгляд и мы растворяемся в пылких объятиях, сжимая друг-друга всё больше и дольше.
вдыхаешь запах моих волос и тихо бросаешь: « — я его не забыл, такой же.»
трясущийся поцелуй на висках и мы теряемся на всю осень.
холодные руки дают разряды тока на оголённые плечи и те вздрагивают от неожиданных прикосновений.
один взгляд и мы растворяемся в пылких объятиях, сжимая друг-друга всё больше и дольше.
вдыхаешь запах моих волос и тихо бросаешь: « — я его не забыл, такой же.»
трясущийся поцелуй на висках и мы теряемся на всю осень.
5:24
утро 18-го декабря.
мольбы сестры и матери вернуть ту маленькую девочку, слова любви и просьб наконец раскрыться, поплакать им в плечо, а не как раненое животное страдать и не выпускать эмоции из себя.
они проливали те же слёзы и пытались разглядеть во мне ту девочку, которая дарила тепло, а теперь смотрит затравленными глазами, которые к тому же пустые.
«—девочки больше нет.»
утро 18-го декабря.
мольбы сестры и матери вернуть ту маленькую девочку, слова любви и просьб наконец раскрыться, поплакать им в плечо, а не как раненое животное страдать и не выпускать эмоции из себя.
они проливали те же слёзы и пытались разглядеть во мне ту девочку, которая дарила тепло, а теперь смотрит затравленными глазами, которые к тому же пустые.
«—девочки больше нет.»
6:36
морозное утро ворвалось на мою кухню сквозь сумерки, которые царили на пустых, холодных улицах, на которые будто был наложен синий, электрический свет.
начало светать и работа закипела на моей кухне.
запах имбиря, дробленных и мускатных орехов, корицы и разных пряностей витал в воздухе, заставляя сладко морщиться.
одной рукой ленивым темпом помешивая глазурь, другой рукой под чудный звон колоколов из песни ткала узоры в пространстве.
глазурь начала вскипать, тесто было готово; новогодние кексы были на подходе, а я, словно богатая хозяйка огромного поместья, которая к тому же прекрасно танцует, на цыпочках пустилась в рождественский вальс, при звоне виляя в озорной такт бёдрами, ссылаясь на то, что никто и не увидит.
огромные, большие руки неожиданно сжали слегка предплечья и притянули назад, к себе, прислоняя к грубой ткани, затем ладони обвили талию рождественским венком и наш ритм стал единым.
хриплый, бархатистый до исступления голос Фрэнка напевал песню и его голос ласкал мои уши и казалось бы смешной завиток над ними. песню было не разобрать, но голос был до чего же торжественнен и сладок.
кексы были готовы, имбирь витал в воздухе, музыка сменялась одна за другой, новый год неумолимо приближался, но шёпот издавал трепетное: «chèrie, снег с твоего позволения.»
пошёл хрупкий, еле заметный снег, а Фрэнк сидел в моей слабоосвещенной кухне и следил за моей суетой, да громко смеялся, напевая чудные песни из моей колонки, а я...я верила в чудо!
что же ты со мной делаешь, дорогой Синатра?!
P.S. кексы были до жути вкусными (честный вердикт целой тайфы), Синатра красив как чёрт, а жаль, что только в грёзах, да в мечтах.
морозное утро ворвалось на мою кухню сквозь сумерки, которые царили на пустых, холодных улицах, на которые будто был наложен синий, электрический свет.
начало светать и работа закипела на моей кухне.
запах имбиря, дробленных и мускатных орехов, корицы и разных пряностей витал в воздухе, заставляя сладко морщиться.
одной рукой ленивым темпом помешивая глазурь, другой рукой под чудный звон колоколов из песни ткала узоры в пространстве.
глазурь начала вскипать, тесто было готово; новогодние кексы были на подходе, а я, словно богатая хозяйка огромного поместья, которая к тому же прекрасно танцует, на цыпочках пустилась в рождественский вальс, при звоне виляя в озорной такт бёдрами, ссылаясь на то, что никто и не увидит.
огромные, большие руки неожиданно сжали слегка предплечья и притянули назад, к себе, прислоняя к грубой ткани, затем ладони обвили талию рождественским венком и наш ритм стал единым.
хриплый, бархатистый до исступления голос Фрэнка напевал песню и его голос ласкал мои уши и казалось бы смешной завиток над ними. песню было не разобрать, но голос был до чего же торжественнен и сладок.
кексы были готовы, имбирь витал в воздухе, музыка сменялась одна за другой, новый год неумолимо приближался, но шёпот издавал трепетное: «chèrie, снег с твоего позволения.»
пошёл хрупкий, еле заметный снег, а Фрэнк сидел в моей слабоосвещенной кухне и следил за моей суетой, да громко смеялся, напевая чудные песни из моей колонки, а я...я верила в чудо!
что же ты со мной делаешь, дорогой Синатра?!
P.S. кексы были до жути вкусными (честный вердикт целой тайфы), Синатра красив как чёрт, а жаль, что только в грёзах, да в мечтах.