22:22
состою из кожи, костей, крови и мыслей, которые никак не превратятся в звуки, а останутся гнить тут, как что-то прожитое.
моя исповедь, моё признание, моё я — всё это стало одушевлённым, обретя силу жизни тут.
я знать не знаю сколько ещё пробуду тут, являясь некогда маленькой девочкой, за ростом которой следят только пришедшие и вновь уходящие, но я готова держаться до последнего, давая шансы лицезреть на то, что делает со своей жизнью сумасшедший сентименталист и просто не очень себя понимающий человек.
состою из кожи, костей, крови и мыслей, которые никак не превратятся в звуки, а останутся гнить тут, как что-то прожитое.
моя исповедь, моё признание, моё я — всё это стало одушевлённым, обретя силу жизни тут.
я знать не знаю сколько ещё пробуду тут, являясь некогда маленькой девочкой, за ростом которой следят только пришедшие и вновь уходящие, но я готова держаться до последнего, давая шансы лицезреть на то, что делает со своей жизнью сумасшедший сентименталист и просто не очень себя понимающий человек.
11:00
была чертовски ужасна и глупа.
виню себя постоянно и сейчас.
сколько раз клялась и обещала себе не посвящать тебе никаких строк и точек, а всё не завязала с этим.
что было между нами? что я сделала с нами? что сподвигло на это меня? и самое главное — зачем я повторяю свои ошибки?
меня пронзило огненной стрелой, раскаленным мрамором, когда я вспомнила то тепло, которое исходило от тебя, которое исходило от твоей пылкой, нежной любви.
меня терзают мучения, когда я смотрю на то, что же я наделала с тем, кто вложился в меня полностью и обвил своей любовью.
твои поцелуи в мой лоб, наши изящные танцы, наш тайный уголок, где тихо журчала вода на фоне многолетней эпохи, клубничный чай, дождь, твои донельзя тёплые руки под серой материей и наши корабли, которые пошли ко дну.
я помню всё спустя столько времени в самых ярких красках и то, что я разбросала, истребила, разорвала как эгоистичный ребёнок — не даёт мне покоя.
но воображаемое ты спустя время всё равно поддерживаешь меня, твои смс всегда горят новым, зелёным огнём в моём сердце и отдаёт твой звонок рингтоном в моих ушах.
ты мне обещал самое прекрасное лето, в ответ на мои старания быть лучше и сдать наконец эти чёртовы экзамены. сдать их на отлично. ты всё время поддерживал, ты был рядом, мотивировал и любил.
я исполню твою последнюю просьбу и сдам эти экзамены на максимум, просто потому-что, ты хотел для меня всегда как можно лучше. ты любил меня такой какая я есть, но просил строить лучшую версию себя.
спасибо за всё тебе.
я тебя отпускаю.
была чертовски ужасна и глупа.
виню себя постоянно и сейчас.
сколько раз клялась и обещала себе не посвящать тебе никаких строк и точек, а всё не завязала с этим.
что было между нами? что я сделала с нами? что сподвигло на это меня? и самое главное — зачем я повторяю свои ошибки?
меня пронзило огненной стрелой, раскаленным мрамором, когда я вспомнила то тепло, которое исходило от тебя, которое исходило от твоей пылкой, нежной любви.
меня терзают мучения, когда я смотрю на то, что же я наделала с тем, кто вложился в меня полностью и обвил своей любовью.
твои поцелуи в мой лоб, наши изящные танцы, наш тайный уголок, где тихо журчала вода на фоне многолетней эпохи, клубничный чай, дождь, твои донельзя тёплые руки под серой материей и наши корабли, которые пошли ко дну.
я помню всё спустя столько времени в самых ярких красках и то, что я разбросала, истребила, разорвала как эгоистичный ребёнок — не даёт мне покоя.
но воображаемое ты спустя время всё равно поддерживаешь меня, твои смс всегда горят новым, зелёным огнём в моём сердце и отдаёт твой звонок рингтоном в моих ушах.
ты мне обещал самое прекрасное лето, в ответ на мои старания быть лучше и сдать наконец эти чёртовы экзамены. сдать их на отлично. ты всё время поддерживал, ты был рядом, мотивировал и любил.
я исполню твою последнюю просьбу и сдам эти экзамены на максимум, просто потому-что, ты хотел для меня всегда как можно лучше. ты любил меня такой какая я есть, но просил строить лучшую версию себя.
спасибо за всё тебе.
я тебя отпускаю.
11:03
пресно во рту, какой-то вязкий вкус призрачного безразличия и пустых надежд.
кормлю себя пластиком и смотрю наверх, уверяя себя, что всё будет хорошо.
смогу ли и сделаю ли я что-нибудь со всем этим наконец?
я вечно стартую, но не дохожу до финала.
пресно во рту, какой-то вязкий вкус призрачного безразличия и пустых надежд.
кормлю себя пластиком и смотрю наверх, уверяя себя, что всё будет хорошо.
смогу ли и сделаю ли я что-нибудь со всем этим наконец?
я вечно стартую, но не дохожу до финала.
Forwarded from завязывай (firestarter)
надеяться на кого-либо кроме себя
10:48
каждую ночь мне снится апокалипсис, смерть, мертвечина, пункты назначения и моя яркая безысходность.
последствия моих ошибок, моих проёбов и того, чего я не должна делать, но делаю (или должна делать, но не делаю).
просыпаюсь в темени и пытаюсь обратно войти в жизнь, отдышаться, склеиться — тщетно. подхожу к двери и отворяю её, как ежедневный ритуал и смотрю в сумерки, проверяя стоит ли мир на месте или сокрушился в пух и прах.
он всегда на месте. такой пустой и манящий в свои недры, пока никто не проснулся, пока никто не опорочил девственность ночи своим тягостным дыханием.
я начинаю продрогать, но не перестаю думать о жизни. о моей жизни и о том, что же я сегодня потеряю и что наоборот - извлеку, приму, успею урвать и оставить себе.
но я в вечном проигрыше и давно забыла как эту стрелку колеса перевернуть так, чтобы фортуна была под моим распоряжением. может ставить больше ставок? а что ставить на кон, не знаю, ведь проиграла всё внутри себя безвозвратно.
невозвратимая, бессмысленная аверсия и полное отсутствие осознания.
каждую ночь мне снится апокалипсис, смерть, мертвечина, пункты назначения и моя яркая безысходность.
последствия моих ошибок, моих проёбов и того, чего я не должна делать, но делаю (или должна делать, но не делаю).
просыпаюсь в темени и пытаюсь обратно войти в жизнь, отдышаться, склеиться — тщетно. подхожу к двери и отворяю её, как ежедневный ритуал и смотрю в сумерки, проверяя стоит ли мир на месте или сокрушился в пух и прах.
он всегда на месте. такой пустой и манящий в свои недры, пока никто не проснулся, пока никто не опорочил девственность ночи своим тягостным дыханием.
я начинаю продрогать, но не перестаю думать о жизни. о моей жизни и о том, что же я сегодня потеряю и что наоборот - извлеку, приму, успею урвать и оставить себе.
но я в вечном проигрыше и давно забыла как эту стрелку колеса перевернуть так, чтобы фортуна была под моим распоряжением. может ставить больше ставок? а что ставить на кон, не знаю, ведь проиграла всё внутри себя безвозвратно.
невозвратимая, бессмысленная аверсия и полное отсутствие осознания.
I've Got You Under My Skin
Frank Sinatra
i tried so not to give in
i said to myself this affair never will go so well
but why should I try to resist, when baby I know so well
i've got you under my skin.
[я так старался не проникаться тобой]i said to myself this affair never will go so well
[я говорил себе: ну не может быть все так хорошо]but why should I try to resist, when baby I know so well
[но почему же я должен сопротивляться, если я чувствую,]
i've got you under my skin.
[что ты — словно у меня под кожей.]12:00
пустошь, тьма тьмущая, а в центре всей пустыни стеклянное здание, в которое ты зайдёшь, а там всего несколько линий, несколько текущих сосудов и ты принесёшь мне свою любовь.
—
четыре ложки сахара добавляю в остывший, вчерашний чай и ищу свои ошибки, но не нахожу их. нет, в сущности у меня их много (и даже сейчас, я знаю, что 4-х ложек будет недостаточно, чтобы залить эту горечь внутри чем-нибудь приторно сладким. нужно было 5-ую добавлять.), но по отношению к тебе во мне должна была быть только любовь.
правда, я не помню ничего кроме той неприязни, того чувства, будто ползу вечно в скотобойне и никогда не нахожу к тебе выход или не узнаю тебя среди тех тысяч свиней. в любом случае, я в одно утро встала и почувствовала, что тебя больше не будет.
первое время ты делал вид, что всё как прежде и смеялся мне сильно и громко в трубку, а противное эхо разбивало мне сердце в щепки, пока я пыталась тебя вернуть и просила об этом с настоящей, детской искренностью.
затем гудки стале протяжнее и больше, а потом короче. ты сбрасывал. я оглядывалась вокруг и видела виноватые лица, которые искали нору, чтобы потеряться там, хотя единственным забралом, которое было виновато — было твоё.
у меня отобрали то, что по праву принадлежит мне и поставили перед фактом, не давая мне шансов или выбора. это было горько и остаётся таковым по сей день, даже когда я закопала её — эту маленькую, кудрявую девочку, которая пьёт горячий, действительно сладкий чай и ждёт тебя.
теперь чай до жути остывший и сахар сам не сладкий (я добавила пятую и ничего не изменилось), а гудки все те же,— короткие,— только слышны они не мне,
а тебе.
пустошь, тьма тьмущая, а в центре всей пустыни стеклянное здание, в которое ты зайдёшь, а там всего несколько линий, несколько текущих сосудов и ты принесёшь мне свою любовь.
—
четыре ложки сахара добавляю в остывший, вчерашний чай и ищу свои ошибки, но не нахожу их. нет, в сущности у меня их много (и даже сейчас, я знаю, что 4-х ложек будет недостаточно, чтобы залить эту горечь внутри чем-нибудь приторно сладким. нужно было 5-ую добавлять.), но по отношению к тебе во мне должна была быть только любовь.
правда, я не помню ничего кроме той неприязни, того чувства, будто ползу вечно в скотобойне и никогда не нахожу к тебе выход или не узнаю тебя среди тех тысяч свиней. в любом случае, я в одно утро встала и почувствовала, что тебя больше не будет.
первое время ты делал вид, что всё как прежде и смеялся мне сильно и громко в трубку, а противное эхо разбивало мне сердце в щепки, пока я пыталась тебя вернуть и просила об этом с настоящей, детской искренностью.
затем гудки стале протяжнее и больше, а потом короче. ты сбрасывал. я оглядывалась вокруг и видела виноватые лица, которые искали нору, чтобы потеряться там, хотя единственным забралом, которое было виновато — было твоё.
у меня отобрали то, что по праву принадлежит мне и поставили перед фактом, не давая мне шансов или выбора. это было горько и остаётся таковым по сей день, даже когда я закопала её — эту маленькую, кудрявую девочку, которая пьёт горячий, действительно сладкий чай и ждёт тебя.
теперь чай до жути остывший и сахар сам не сладкий (я добавила пятую и ничего не изменилось), а гудки все те же,— короткие,— только слышны они не мне,
а тебе.
22:47
меня тут спрашивали о том, что такое любовь и застали врасплох:
«это чувствовать.
неважно видеть, слышать, прикасаться, главное чувствовать.
любить — это видеть в человеке родного. не бояться сказать о своих чувствах, даже если сто раз в день.
не бояться звонить, писать, что мол вдруг надоешь. игры долой. это не любовь, если позвонить первым — это проиграть, а сказать люблю — проявить слабость.
быть рядом, даже если ты видишь, что дорога ведёт не туда. главное ведь путь.
ставить кого-то наравне с собой, но никогда не ниже и не выше.
это когда ты можешь обматерить человека, осудить открыто, но бо́льшую часть пирожного всё равно отдашь ему.
когда ты укажешь на все ошибки наедине, но рядом со всеми всё равно будешь утверждать, что тот прав и ты с ним согласна.
это понятие растяжимое и оно бывает разным, главное, чтобы оно было чем-то большим и особенным, чем всё остальное, что есть в твоей тленной жизни.
и совсем не важно к кому или к чему ты это всё испытываешь.»
меня тут спрашивали о том, что такое любовь и застали врасплох:
«это чувствовать.
неважно видеть, слышать, прикасаться, главное чувствовать.
любить — это видеть в человеке родного. не бояться сказать о своих чувствах, даже если сто раз в день.
не бояться звонить, писать, что мол вдруг надоешь. игры долой. это не любовь, если позвонить первым — это проиграть, а сказать люблю — проявить слабость.
быть рядом, даже если ты видишь, что дорога ведёт не туда. главное ведь путь.
ставить кого-то наравне с собой, но никогда не ниже и не выше.
это когда ты можешь обматерить человека, осудить открыто, но бо́льшую часть пирожного всё равно отдашь ему.
когда ты укажешь на все ошибки наедине, но рядом со всеми всё равно будешь утверждать, что тот прав и ты с ним согласна.
это понятие растяжимое и оно бывает разным, главное, чтобы оно было чем-то большим и особенным, чем всё остальное, что есть в твоей тленной жизни.
и совсем не важно к кому или к чему ты это всё испытываешь.»
23:06
эти сицилийские дома, то ли азербайджанские хрущевки, развалины, среди которых мы метались и прокладывали путь куда-то, а позади были магазины в подвале с оптовой одеждой, игра, молодость и яркий сериал.
я шла не с тобой, тебя не было рядом, но в один момент я почувствовала, что всё не как прежде и оглянувшись встретила тебя.
ты держала меня за руку.
дома остались позади, затем растворились в воздухе, а мы были на солнечной поляне, которая находилась на утёсе.
где-то на свете шумело море и запах моря ударял в нос и просил подойти ближе, так мы и поддались зову, пустились в бег.
трава была очень высокой, море было в конце обрыва, а со стороны моря веял ветер.
ветер был живой, он хватал подолы наших белых платьев, вьюжил мои волосы и касался моих щёк.
этот ветер был живой, клянусь.
у него были проницательные глаза и мягкие, шероховатые руки.
наша дорога была запутанной, долгой, но мы увидели море.
затем опять Сицилия, то ли летний Баку.
ты и наше счастье, которое скоро мы приобретем, сниться мне постоянно.
эти сицилийские дома, то ли азербайджанские хрущевки, развалины, среди которых мы метались и прокладывали путь куда-то, а позади были магазины в подвале с оптовой одеждой, игра, молодость и яркий сериал.
я шла не с тобой, тебя не было рядом, но в один момент я почувствовала, что всё не как прежде и оглянувшись встретила тебя.
ты держала меня за руку.
дома остались позади, затем растворились в воздухе, а мы были на солнечной поляне, которая находилась на утёсе.
где-то на свете шумело море и запах моря ударял в нос и просил подойти ближе, так мы и поддались зову, пустились в бег.
трава была очень высокой, море было в конце обрыва, а со стороны моря веял ветер.
ветер был живой, он хватал подолы наших белых платьев, вьюжил мои волосы и касался моих щёк.
этот ветер был живой, клянусь.
у него были проницательные глаза и мягкие, шероховатые руки.
наша дорога была запутанной, долгой, но мы увидели море.
затем опять Сицилия, то ли летний Баку.
ты и наше счастье, которое скоро мы приобретем, сниться мне постоянно.
ᴏʀᴀɴɢᴇʀʏ ᴏғ ғᴇᴇʟɪɴɢs
Voice message
к утру точно удалю, но у меня возникло непреодолимое желание прочесть это. пусть и я тут отвратительна.
17:45
всё что я умею — это писать о любви, говорить, читать, бредить о ней.
но никогда близко не подпускаю ни это чувство, ни человека, который даёт мне свою любовь.
я то ли слепа, то ли безрассудна.
всё что я умею — это писать о любви, говорить, читать, бредить о ней.
но никогда близко не подпускаю ни это чувство, ни человека, который даёт мне свою любовь.
я то ли слепа, то ли безрассудна.
10:07
тщетно пытаюсь восстановиться, встать обратно на шаткие рельсы, с которых меня выкидывает постоянно. как ни странно выкидает не наружу, а из колеи и я спотыкаюсь прямо на те же рельсы и начинаю идти на попятную; ползу.
руки и колени в кровь, в сердцах кричу, что ненавижу себя, но ползу всё равно.
приподнимаюсь на локти и оглядываюсь, а поезд так и едет, ломать мне не конечности, а сердце и веру в себя.
тщетно пытаюсь восстановиться, встать обратно на шаткие рельсы, с которых меня выкидывает постоянно. как ни странно выкидает не наружу, а из колеи и я спотыкаюсь прямо на те же рельсы и начинаю идти на попятную; ползу.
руки и колени в кровь, в сердцах кричу, что ненавижу себя, но ползу всё равно.
приподнимаюсь на локти и оглядываюсь, а поезд так и едет, ломать мне не конечности, а сердце и веру в себя.
15:39
воротит от своего отражения и каждое утро как убедительную мантру произношу вслух: «когда же я умру?»
ночью убегаю далеко от дома-крепости, от безопасности, от себя, от своей тени, от близких, чтобы приобрести хоть что-нибудь, что заставит меня наконец осознать то, что «очнись, конец близок.»
чувствую себя жалкой картонкой, из бульварного романа, персонажем у которого не будет ни развития его сюжета, ни отличительной судьбы.
книга закроется и он перестанет жить, а не останется в чьей либо памяти.
я очнусь когда?
воротит от своего отражения и каждое утро как убедительную мантру произношу вслух: «когда же я умру?»
ночью убегаю далеко от дома-крепости, от безопасности, от себя, от своей тени, от близких, чтобы приобрести хоть что-нибудь, что заставит меня наконец осознать то, что «очнись, конец близок.»
чувствую себя жалкой картонкой, из бульварного романа, персонажем у которого не будет ни развития его сюжета, ни отличительной судьбы.
книга закроется и он перестанет жить, а не останется в чьей либо памяти.
я очнусь когда?