Проматывая ленту в поисках старого поста о Муре, заметил, как много здесь мелькают одни и те же имена - это, должно быть, раздражает, но как же мы благославлены тем, что живем в одно время с этими восхитительными творцами!

Если вы еще не забыли: на днях выйдет новый (!) роман (!) Пинчона (!), чуть позже - огромная вариация на вестерн от Марка Данилевски, еще позже - биографии Роджера Дикинса и Дениса Джонсона, между ними - Нобель (мои прогнозы: Ондатже/Мернейн/Сорокин/Хамид Исмаилов); в общем - есть почитать чё, цитируя классиков.

Но прямо сейчас представляем обложку нового романа Алана Мура, второй части пенталогии "Давний Лондон". Называется книга "I Hear A New World", в честь музыкального альбома Джо Мика, вышедшего в 1960 году. Напомню, что каждая из книг будет покрывать какой-то конкретный год - 'Great When' происходил в 1949, остальные же части обустроятся в 1959, 1969, 1979 и 1999, пока взрослеет главный герой и созерцает динамику развития окружающих его (пара)нормальных миров. Выйдет же книга в мае 2026, что здорово для читателей на языке оригинала и скорбно для ждущих перевода, т.к. на русском аж два его готовых текста застряли в производственном чистилище, остановленные словом самого Мура.

Как видите, слова все еще имеют вес.

Thomas Pynchon - Shadow Ticket

!ВЫШЕЛ!

Ревью от Уильяма Воллманна
Ревью в NYRB
Ревью в Telegraph
Shadow Ticket на BookMarks

Вы же теперь издадите
всего
Ласло
Краснахоркаи
?

У нас сейчас куда не пойди — всё разговоры о Герре. Зашел на сайт Корпуса посмотреть, как там Эверетт, а рядом — анонс сценария кубриковской Лолиты. А где Кубрик нынче, там и мы.

Как я уже писал, «Депеши» были дебютным романом Майкла Герра, а до них он работал кинокритиком и периодически писал обзоры для журнала The New Leader. В одном из таких обзоров он разбирал ранние фильмы Кубрика. По юности и отсутствию серьезных инструментов факт-чекинга (к выходу фильма Герру было 22), его заносило, но даже серьезная фактическая ошибка в итоге привела к расположению Кубрика и частично заложила фундамент их дружбы.

Начиная с 1985 года, Герр и Кубрик совместно работали над адаптацией романа Густава Хасфорда «Краткосрочники» в «Цельнометаллическую оболочку», за сценарий к которой их ждала номинация на «Оскар». Во время тех долгих телефонных разговоров Герр признался, что написал рецензию на «Лолиту» Кубрика на своей первой работе работы в The New Leader. В ответ на это Кубрик буквально позвонил кому-то в Нью-Йорке и попросил спуститься в катакомбы Нью-Йоркской общественной библиотеки, чтобы найти рецензию и отправить по почте. Рецензия ему понравилось, но что же было в ней? Герр писал:

В «Лолите» больше класса, чем в «Совете и согласии» и «Человеке, который застрелил Либерти Вэланса» вместе взятых. Не могу сказать, что Стэнли Кубрик стал намного лучше, он по-прежнему очень хорош, лучший американский режиссер современности. Многие, как в прессе, так и за ее пределами, считали, что Кубрик продался, сняв «Спартака» , и что он продастся снова, взявшись за «Лолиту». Но тем, кто смотрел «Спартак» с новокаиновой восприимчивостью, нужно посмотреть «Лолиту» как можно скорее. Это один из самых удовлетворяющих голливудских фильмов со времен вышедших четыре года назад «Троп славы» всё того же режиссера.

Успех «Лолиты» Герр приписывал писателю и сценаристу Владимиру Набокову, приписывал сверх меры. Хотя Набоков был единственным сценаристом в экранизации, Кубрик значительно переработал его сценарий. Реакция Набокова была неоднозначной, о чём он и рассказал в предисловии к версии сценария, опубликованной двенадцать лет спустя:

За несколько дней до того на закрытом показе я открыл для себя то, что Кубрик — великий режиссер, что его «Лолита» — первоклассный фильм с блистательными актерами и что только искромсанные обрывки моего сценария были использованы в картине. Всех этих переделок, искажений, подмен моих лучших маленьких находок, изъятий целых сцен и включения новых, может быть, и не было довольно для того, чтобы совсем убрать мое имя из титров, но они, несомненно, превращали картину в нечто настолько же отличное от моего сценария, насколько отличается от оригинала перевод стихотворения Пастернака или Рембо, сделанный американским поэтом.

Спешу добавить, что мои нынешние суждения, разумеется, не должны быть истолкованы как выражение запоздалого недовольства, как отголосок визгливых протестов по отношению к творческому подходу Кубрика. Экранизируя «Лолиту», он видел мой роман в одном свете, я видел его в другом — и только; нельзя отрицать, что беспредельная точность воспроизведения может быть идеалом автора, но может привести к продюссерскому краху.

Поэтому, когда Герр писал: «Мне страшно представить, какой бардак мог бы получиться, если бы сценарий написал кто-то другой», или что «Набоков в высшей степени отдал должное своему таланту», или что Набоков «перенёс в фильм большую часть важных деталей из книги», он не знал, что на самом деле хвалит Кубрика. Это не его вина; мало кто тогда знал подлинные истоки того, что попало на экран.

Трудно поверить, что Кубрик, прочитав эту рецензию двадцать лет спустя, промолчал перед Герром о своем авторстве. Но, если подумать, возможно, он посчитал это правильным. Возможно, он проигнорировал это, успокоенный последними словами Герра, которые убедили его в том, что он готов взяться за проект с человеком, который, по крайней мере, считал кино скорее делом сценаристов и режиссёров, чем актёров.

Ах, и да, «Кубрик» Герра уже на редактуре.

Когда-то давно писал подводку к этому роману, тогда еще не переведенному на русский, но тут нынче какое дело неуважаемое — книга выходит, но и обложка нейросетевая, и москиты из юга американского стали комарами сибирскими. Кто же знает, насколько глубока эта заводь. Потому, оставим все как раньше:

В своих интервью Фолкнер не всегда однозначно отзывался об «Улисс» — понятно, какая книга вершила литературу своего времени, а у стилиста всегда любят поинтересоваться о другом стилисте.

Мнения варьировались по настроению — иногда труд Джойса был мастерской работой, иногда пустым стилем, а иногда Фолкнер отмахивался тем, что вообще не читал его и не понимает, о чём речь.

Истина всплыла после его смерти, когда дома у писателя обнаружился исписанный «Улисс» — его тайный догмат, с которого он учился стилю и на который опирался как маленький мальчик на табуретку, чтобы подтянуться к окну, обещающему красочный мир за ним.

Истина всегда таилась в молодости автора, когда он, полный надежд, но грубого деревенского опыта, отправился в Париж, к своим воображаемым единомышленникам. Бродя по нему, смотря на, как оказалось, не близкую ему местную богему, морально подрываясь как гомофоб при виде однополого поцелуя в супергероике от Марвел, он написал натуральный дисс-роман на всех голословных интеллигентишек.

Возмущение Фолкнера просочилось и в название книги — Москиты. Москиты, что могут только сосать и плодиться. Такова подлинная ярость, предваряющая его «Шум и ярость». Гнев нуждался в своём обуздании, а «Москиты» — первая попытка, где автор и высмеивает богему, неспособную к действиям и зацикленную на голословии. Немного отдаёт морализаторством, конечно, но стоит ли включать зануду, рассматривая резкие мазки кисти будущего мэтра и его итоговое принятие этого «голословия»?

Буквально вчера, кстати, вышел новый роман Марка З. Данилевского "Tom's Crossing" (то есть, "Переправа Тома"). Визуально он не примечателен - традиционный мегаломанский кирпич без типографических трюков, никак им не похвастаешься при обзоре, разве что отзывом от Стивена Кинга на обороте, и это, несомненно, интригует, держа во внимании то, что Данилевский - творец-пиротехник, от книг которого ждешь развлечения, веселья, чего угодно, но не историй с линеечной стройностью. Посмотрите на описание устройства его второго романа "Only Revolutions", который уже примерно 10 лет обещал перевести писатель с инициалами Д.Б.:

360 страниц, по 360 слов на странице, 36 строк, и после 18-й строки книгу нужно перевернуть на 180 градусов, чтобы прочитать другие 18 строк, написанные от лица одного из двух аллегорических рассказчиков – молодых влюблённых.

И, если верить критику Тому ЛеКлеру, Данилевский занес не сказку на ночь, а удавку - гигантский кросс-жанровый перенасыщенный деталями и взаимосвязями монолит, написанный и переписанный восемь раз как своеобразное торжество акта созидания, которое невозможно пересказать или создать через нейросеть - сейчас на пустынях американских так не делают. Заманчиво? Несмотря на то, что роман пока не обхаживают как султана турецкого, он хайпует как в старые добрые, а сверхдетализированное повествование, где упуская одно предложение ты упускаешь целую сюжетную линию, опять же провоцирует эго - как по методичке навыков влияния и убеждения.

Для остальных, скептиков и интересующихся, потрясающая статья от Александра Сорондо о том, что это за кекс и как его вообще подавать надо, чтобы не плеваться как от швэпса по незнанию.

заметка на полях: все это происходит спустя неделю после выхода в Folio Society премиального издания The Crossing Кормака Маккарти с +/- схожим сеттингом.