Письмо с редчайшими марками, выпущенными в период Временного правительства Пехлеви (حکومت موقتی پهلوی).

В октябре 1925 года под давлением Реза-хана иранский Меджлис официально отстранил от власти Ахмад-шаха Каджара и назначил Резу временным главой государства. По этому случаю был выпущен набор марок, которые практически не использовались. Коронация Резы состоялась в апреле 1926 года.

Как выглядит история? На картинке – самый древний на данный момент образец текста на новоперсидском языке.

В нем Ахмад Хайкани родом из Туса (земляк Фирдоуси, стало быть) сообщает, что расставил точки и огласовки на рукописи Корана и заботливо указывает дату. Так можно выяснить, что Хайкани работал над этим текстом в 905 году. Следующие по старшинству персидские документы относятся к первой половине XI в., а первая дошедшая до нас персидская рукопись (фармакологический трактат) – к середине того же столетия.

У знаменитой истории с табачными протестами в Иране и фетвой Мирзы Мухаммада Ширази есть несколько боковых сюжетов, которые в целом отлично дополняют пеструю и противоречивую картину политической жизни Ирана эпохи Каджаров. Герой одного из них – Абдаллах Бехбахани, который спустя полтора десятилетия стал видным деятелем Конституционной революции 1905–1911 гг.

Выпущенная в декабре 1891 г. фетва Ширази, напомню, вводила запрет на курение табака, приравнивая его к «войне с сокрытым имамом» – страшнейшему греху в шиизме. Это стало причиной массового отказа иранцев из самых разных слоев общества от табака. Бехбахани же публично выражал свое несогласие с бойкотом – есть свидетельства, что его видели курящим на территории Османского посольства и даже на собственной проповеди! Последнее сообщение, впрочем, приводится в статье Хасана Тагизаде, у которого были личные счеты с клириком. Они конфликтовали, будучи депутатами Меджлиса и существует версия, что Тагизаде организовал убийство Бехбахани.

Сам Бехбахани якобы объяснял свое поведение следующим образом: будучи моджтахедом, он имеет право не подчинятся положениям фетвы, да и вообще документ может быть фальшивкой. Есть, впрочем, и более тривиальные объяснения: клирик был подкуплен Британской миссией. О его тесных связях с посольством писал английский офицер Пико (не имеет никакого отношения к соглашению Сайкса–Пико); он же сообщал, что за свою деятельность во время табачных протестов Бехбахани получил золотые часы от шахского двора. Награда народной молвы была менее приятной – клирика прозвали Ибн ал-Физза («Сын серебра»).

С целью уравновесить историю про продажных конституционалистов и вездесущую англичанку напомню, что одним из богатейших шиитских духовных лиц эпохи Каджаров был близкий ко двору противник конституционализма Фазлаллах Нури. В табачных протестах он не участвовал, зато разрешил передать территорию заброшенного медресе и кладбища под строительство российского Учетно-ссудного банка. В 1907 г. Нури стал на сторону пророссийского шаха Мухаммада Али и организовывал демонстрации против сторонников Конституции, получая деньги на них от того же банка.

Опубликована запись моей октябрьской лекции про политические прочтения "Шах-наме". Спасибо Центру восточной литературы РГБ и Фонду Ибн Сины за организацию, а оставшейся за кадром аудитории – за терпение и прекрасные вопросы!

Если кому-то казалось, что им как-то не так преподают персидский, то предлагаю ознакомиться с программой практических занятий в Учебном отделении при Азиатском департаменте МИД. Автор – Мирза Джафар Топчибашев (фото прилагается). Срок обучения был два года (персидский преподавали полтора из них).

1. Устный перевод. «Старался приучить студентов к чистоте выговора и легкости изъяснения мыслей, показывая им при этом красоты аллегорий и метафор персидского языка»;
2. Перевод на русский язык 20 од Хафиза;
3. Перевод на персидский сочинений Карамзина, Жуковского, Крылова; изучение персидской каллиграфии;
4. «Приучал студентов к дипломатическому слогу персидского языка», переводил шахские ферманы;
5. «Переводил турецкие книги и ферманы».

С программой персидского языка вроде бы разобрались, теперь перейдем к рубрике «востоковеды учат арабский». Агафангел Ефимович Крымский пишет отцу из Бейрута, куда поехал после окончания университета:

«В числе гортанных звуков арабского языка есть один особенно гортанный, напоминающий мычание теленка. Я его произношу очень хорошо, но я давно уж замечал, что (по-видимому, от него?) часто страдаю хрипотою. От него ли, или не от него, но постепенно дело с горлом дошло до того, что у меня теперь глотка болит чуть ли не с утра».

Знакомое ощущение, не правда ли?

Приобрел на Нон-фикшн выпущенный издательством Ad Marginem роман Аннемари Шварценбах «Смерть в Персии», в котором можно увидеть массу интересных зарисовок жизни Ирана в эпоху Резы Пехлеви. Среди прочего героиня посещает Персеполь, где встречает знакомых, трудившихся в археологической экспедиции, а также узнает о потерях.

«Профессора больше не было. Книги из его библиотеки были упакованы в ящике и лежали в Бушире, они ждали отправки в Англию или Америку, туда, куда обычно уезжают оставшиеся без родины».

Неназванный профессор – это знаменитый немецкий археолог Эрнст Герцфельд, руководивший работами в Персеполе и Пасаргадах в начале 1930-х. В 1935 г. он вынужден был оставить должность в Германии из-за расовых законов, а иранское правительство из-за ухудшения ирано-германских отношений отменило разрешение на археологические работы и выдало новое американским археологам. Оставшись без родины, Герцфельд прожил год в Англии, а затем переехал в США.

Не менее примечателен и задний план прекрасной фотографии – кажется, за спиной у Кристенсена из шатра выходит сэр Эдвард Росс, а позади Массэ – неприметный служитель в «кепке Пехлеви», одном из главных атрибутов эпохи Реза-шаха.

Немного иранского юмора, который я постараюсь не утопить в комментариях.

Обложка юмористического журнала «Тоуфик», изображающая премьера Амир Аббаса Ховейду в обличье богатыря Рустама. Ховейда едет в Систан (родина Рустама), а журнал высмеивает привычку премьера говорить, что он родом из всех провинций Ирана. Далее следует стих в стиле «Шахнаме» авторства «поэта Асаи» (намек на то, что Ховейда ходил с тростью, عصا по-персидски – посох, трость). Перевод немного вольный:

Лишь только завтра взойдет солнце,
Я выступлю перед людьми с напыщенной речью.

Здесь содержится намек на бейт, приписываемый Фирдоуси (в изданиях «Шахнаме» другой вариант), – в нем Рустам в Систане намеревается мстить за Сиавуша:

Лишь только завтра взойдет солнце,
Я выйду с палицей на бой с Афрасьябом.

چو فردا برآید بلند آفتاب
من و گرز و میدان افراسیاب

Не знаю, как вам, но говорят, что Ховейда был постоянным читателем журнала.

Как говорится, от нашего стола – вашему столу.
Иранская карикатура на Сталина времен Азербайджанского кризиса. Под ним – лидер самопровозглашённой Демократической республики Азербайджан Джафар Пишевари. Правая часть изображения, надо сказать, идентифицируется гораздо сложнее. Видимо, большая фигура – Мир Джафар Багиров, глава советского Азербайджана, а в нижнем ряду – Абу-л-Касем Садр Кази, министр Махабадской республики.

Небольшие итоги года. Спасибо всем, кто читает, лайкает и комментирует! Продолжим в следующем году!

Честно говоря, не знал о дискуссии вокруг идентификации царских/божественных особ на барельефе в Так-е Бостан, с которого сошел «Заратуштра». Приятно, когда можно почитать более осведомленных людей. Уже в XIX в. к Сасанидам присоседился шах Фатх Али – Каджары активно пытались изобрести древние корни династии, поэтому правитель высечь рядом свой барельеф. Удивительным образом история повторилась: в начале своего правления Сасаниды подражали Ахеменидам (есть известные примеры соседства барельефов этих двух династий), а почти полторы тысячи лет спустя Каджары делали то же самое.

Вообще Керманшах, рядом с которым находится Так-е Бостан, удивительное место. В самом большом курдском городе Ирана находится один из главных шиитских памятников эпохи Каджаров – Текие Моавен ал-Молк, по которому можно написать целую монографию. В его богатейшем оформлении переплетены шиитская и полумифическая иранская история – два столпа каджарской идеологии. Так каджарские монархи пытались на символическом уровне укрепить свою власть в суннитском регионе (курды, напомню, в основном сунниты).

В заключение позволю себе небольшой мемуар. Керманшахский таксист во время поездки по городу показал рукой в сторону одного квартала и по большому секрету сказал, что там живут последователи секты Ахл-е Хакк (пионером их исследований был В.Ф. Минорский). У них там, мол, свои порядки и даже полиция туда не заходит. Вот и мы не поехали, а мог бы пойти по стопам Владимира Фёдоровича.

По совету коллеги посматриваю иранский сериал «Хатун» (خاتون, на английский решили перевести как Once upon a time in Iran); он вышел пару лет назад, но следить еще и за сериальным рынком в Иране нет решительно никакой возможности.

Действие начинается в Гиляне в августе 1941 г. – за день до советской оккупации. Сюжет пересказывать не буду, но отмечу весьма неплохую работу создателей: второстепенные актеры говорят с гилянским колоритом, в глаза бросилась попытка архаизировать речь (например, самолет называют طیاره вместо нынешнего هواپیما), да и вообще картинка и внимание к деталям с иранской стороны на очень достойном уровне.

Также в сериале воспроизводится история о том, что британско-советскому вторжению предшествовало кодовое слово – десятилетием позже якобы его же использовали и во время переворота против Мосаддыка. Читал об этом только в иранских газетах, в научных работах не видел: перед началом операции ВВС прервало вещание и передало бейт из «Шахнаме» (в современных изданиях именно такая строчка отсутствует, но в данном случае не очень важно, упоминал его по другому поводу):

Лишь только завтра взойдет солнце,
Я выйду с палицей на бой с Афрасьябом.
چو فردا برآید بلند آفتاب
من و گرز و میدان افراسیاب

Про наличие/отсутствие переводов на языки мира, субтитров и прочего ничего не могу сказать, не интересовался. Зато можно насладиться музыкальным сопровождением первой серии. Это «Вальс Ноуруза» – его автором является композитор и исполнитель Ахмад Ашурпур, знаменитый своими сочинениями на гилянском языке.

Ларчик довольно просто открывается. Это статуя Резы Пехлеви, а не его сына (вряд ли кому-либо хочется любоваться собственными сапогами и смежными частями тела, выходя из дворца) и ее просто не успели закончить. Так что статую не ломали, а просто оставили, как есть. Один из исследователей в свое время иронизировал, что это наглядная иллюстрация всей эпохи правления Пехлеви.