Молодой мавр, приплывший в Палермо, с первого взгляда влюбился в жгучую красавицу, которая поливала цветы на своём балконе. Огонь страсти разжёгся и в сицилийке. И вот она уже умоляет своего строгого и непреклонного отца разрешить им с мавром пожениться. Но накануне свадьбы выясняется, что у мужчины уже есть жена и дети в далёкой стране, куда он и собирается скоро отчалить. Убитая горем девушка в ответ на это признание попросила лишь о последней ночи любви. А когда любовь всей её жизни уснул, она отрубила ему голову и сделала из его черепа горшок для цветов, которые так любила выращивать на своём балконе. Посаженный в этот горшок базилик благоухал и разрастался, вызывая зависть соседей. Отчего и они начали делать керамические горшки в форме человеческих голов, положив начало многовековой традиции.


Головы мавров – один из самых известных символов Сицилии да и Италии в целом. Вазами в виде голов украшают интерьеры, сады и, конечно, балконы. Они называются Le teste di Moro. Пару таких я когда-то даже умудрилась довезти до России. И мне всегда было интересно, что современные итальянки думают о той сицилийке, жившей тысячу лет назад. Поэтому оказавшись на ужине с черноглазой Паолой, владелицей аптеки в Риме, я завела этот разговор – что же такое «любить по-итальянски». О, сколько историй прозвучало в тот терпкий вечер! Меня то оглушало звоном разбитых сердец, то накрывало волной гордости за потрясающих сильных женщин, то удивляло столь редкое благородство мужчин и снова потрясало, на что же способны влюблённые страстные люди. После того, как на дне бутылки игристого ничего не осталось, Паола резюмировала: «Рубить голову – не практично, а вот добавить яду в вино – самое то!» Незыблемые традиции и уважение к истории – не за это ли мы так любим Италию?

А вот вам и тематическая видеооткрытка

Зашла в швейную мастерскую, а там, перекрывая шум машинок, разрывается на полной громкости черно-белый телевизор. Идет передача про советского актера. Голос за кадром: «Владимир был чрезмерно вспыльчив, эмоционален, от его перепадов настроения страдал весь театр. Тогда это называлось «человек с характером», а в наши дни это диагностируется, как биполярное расстройство личности!»

Может быть, дальше там рассказывали про отвержение в детстве и холодную мать, но работница ателье переключила канал плоскогубцами.

В последнюю минуту запрыгнула в новый поезд «Финист», следующий по маршруту Оренбург – Уфа. Проводница с топотом пробежала по вагону, бешено размахивая поднятой рукой и прокричала зычным голосом: «Всем сосредоточиться, сейчас будет очень важное объявление!» Пассажиры затихли и приготовились к самому страшному. «Если вы будете бросать туалетную бумагу в унитаз, то до Уфы мы будем без туалета! Всем понятно? Услышали меня?» Мои попутчики с облегчением закивали головами. Поезд тронулся. Хайерле юл!

В 90-х у моего папы был друг Саша. Он работал воздушным гимнастом в оренбургском цирке. Каждый раз, приходя к нам в гости, он разбегался по двору, отталкивался от дерева и делал сальто, приводя в ужас всех бабушек на лавке у подъезда.
С папой вместе они крутили самодельные нунчаки. Ещё заказали у портного чёрные костюмы ниндзя и сражались на вполне себе настоящих мечах, которые в свою очередь заказали на заводе свёрл у знакомого. Однажды это сражение увидели мои одноклассники и мне было очень стыдно, а одноклассники же, напротив, неистово мне завидовали – их папы ничем особо не запоминались и моя жизнь представлялась им одним бесконечным походом в Луна-парк.

Потом Саша уехал жить в Лос-Анджелес и снимался там в фильмах про якудзу. Когда он прилетел погостить в Россию, то первым делом пришёл к нам в гости. Они с папой вставили кассету в видеомагнитофон и на всех фрагментах, где сражаются толпы людей в одинаковых костюмах ниндзя, Саша нажимал на паузу и говорил: вот я, вот это я! Мы легко узнавали его по количеству производимых в кадре сальто. В титрах было указано его имя. Выглядело это так: шел длинный список из ниндзей и под каким-нибудь номером 46 действительно значилось: Alexandr Merinov. Еще он подарил нам свою фотографию со съёмочной площадки, где стоит в костюме индейца, а на его плече сидит мартышка. С обратной стороны было написано: я и моя жена Жанна. Папу это страшно веселило.

Мы ничего не знаем о том, где сейчас Александр и как сложилась его судьба. Но в моей вселенной он главный эксперт Голливуда по трюкам синоби и пьёт джюс оранжад, не выходя из бассейна.

Не первый раз встречаю на верандах кафе парочки милых дам, одна из которых раскладывает другой карты таро. Вот и сейчас под аккомпанемент божественных сырников с жирной деревенской сметаной я с любопытством улавливаю фразы: это мощная сексуальная привязка; раб обстоятельств; жезлы – это о хорошей потенции; ты балансируешь между добром и злом; горизонт затянут туманами; и тд и тп.
Но больше всего меня взволновала фраза: «Вас ждёт совместный поход!»

В памяти сразу всплыли котлеты из кафе «Турист» в Кумертау, резиновые зелёные сапоги, фонарик на батарейках «Крона» и транзистор «Океан 209». Воображаю себе этот поход. За жезлами.

И открытка

Много лет веду личную статистику – чем во время полёта занимаются пассажиры.
Мирно спят на дневных рейсах процентов 20, им мы неистово завидуем, ведь не каждому дано спать сидя. Остальные смотрят кино, слушают музыку и донимают соседей разговорами, единицы читают книги – электронные или бумажные. Но больше всего пассажиры самолётов играют в игры в телефоне, типа, разложи шарики по цветам. Я специально порой брожу туда-сюда между рядам и шпионю за всеми под видом проветривания. Так вот у каждого третьего в телефоне эти шарики. Иногда ещё встречаются люди с судоку и их я невольно уважаю больше любителей шаров – люди хотя бы научились считать (в отличие от меня).
Сама же я в качестве эксперимента однажды скачала игру «Ферма» и всего лишь за один полёт до Москвы баснословно разбогатела – продала тонну кукурузы, построила город-коровник и натёрла мозоль на большом пальце, покупая молоковозы, вереницы которых уезжали каждую минуту, издавая пугающий гудок. Тратить сыпящиеся на меня несметные богатства можно было только на новых коров и поля. Так я познала ад и впала в фрустрацию. Видимо, игроки в шарики что-то знают.

В 1926 году в Ленинграде к психиатру пришел пациент с жалобой на беспричинную тоску и апатию, из–за которых он совсем не может есть и спать.
Осмотрев его, врач прописал читать юмористические рассказы и произнес слова:
«Лучше всего, батенька, возьмите томик Зощенко.
Может быть, вам покажется простовато, этак по–пролетарски. Но смешно! Этот Зощенко — большой весельчак».
«Доктор, — грустно вздохнул ипохондрик. — Я и есть Зощенко».

Я/мы Зощенко.

Волею судЕб оказалась в приемном покое городской больницы. Смиренно сидела в ожидании, когда на меня снизойдёт луч докторского внимания.

Из-за закрытой двери звенело и лязгало что-то вроде бензопилы, перекрываемое то охами и криками о помощи, то гневным «Да не ори ты, бля!» А иногда жалобным: «Так больно ж, доктор!» Я с ужасом представляла себе кровавые опыты Виктора Франкенштейна. Но вдруг меня почти протаранила несущаяся по коридору каталка с пронзительно кричащей женщиной. В ее животе торчал нож. На вопрос доктора «Что произошло?», сопровождающий мужчина философски изрек: «Она искала правду!»
Оказалось, пошла спорить с соседями, но аргумент оппонентов оказался весомее.

Потом явилась женщина без лица. На том месте, где у всех лицо, было что-то сине-раздутое с одним хитрющим глазом. Пила вместе с подругами, те ее избили и обворовали. Проснулась, попросила у прохожих на автобус и доехала. Пожилая медсестра, обрабатывая раны, проинформировала: «Это не подруги, это шлюхи какие-то!»

Бесконечно привозили пьяных и покалеченных бродяг, упавшего с крыши сарая деда и ПОСКОЛЬЗНУВШУЮСЯ НА КИСЕЛЕ бабушку. Везли и поломанных мотоциклистов. Им нарочито никто не выражал никакого сочувствия, а санитарка повозюкала одному тряпкой по мотоботам.

Мне было холодно и очень больно. Доктор где-то застрял. Подошел охранник: «Вас там муж потерял, ходит туда-сюда, прихрамывает и очень переживает!» Нет, говорю, у меня никакого мужа, тем более хромого. Охранник удивился и присел рядом: «Это вы зря, муж обязательно должен быть, хоть какой-нибудь, пусть даже и хромой!»

Потом таки явился доктор, после другой и даже третий. Все они ставили мне разные диагнозы, порой абсолютно противоположные, один даже нашел у меня опухоль на ягодице, после перещупал и сказал: «Пардон, показалось!»

Болеть, конечно… удовольствие сомнительное, но зато сколько фактуры для рассказа, хоть раз в неделю к ним наведывайся!

Рассказывала сейчас историю про нож в животе таксисту. Он спрашивает: «Кричала женщина, наверное?» А я на автомате отвечаю: «Да как резанная!»

Истерически смеялись до конца поездки.