А вот отрывок из более раннего письма Фрейда к Марте Бернайс (от 18.08.1882). Поженятся они только в 1886 году:

«… Не надо скупиться на нежность. Чем более тратишь ее, тем более она восполняется другим. Если о нежности забывают, то незаметно утрачивается душевная связь, и отношения супругов бывают подобны в таком случае ржавому замку. Вроде бы и есть замок, да что им откроешь, если весь заржавел? Не единожды два любящих сердца оказывались в подобной ситуации.

Думаю о тебе. Ты так далеко от меня. Усилием воли заставляю себя смириться с этим. Мое бедное, милое дитя, сколько печали уже выпало на твою долю, хоть ты и не склонна делиться своими переживаниями. Наверное, не сразу сможешь вздохнуть с облегчением. Ведь порой тебе кажется, что счастье покинуло тебя. Нет, надо стремиться достойно получить свою долю радости жизни. Верю, ты принесешь много счастья. Ты сама — мое счастье, без тебя я падаю духом, все валится из рук. С тобой, для тебя мне хочется энергично действовать, работать и наслаждаться этим миром вместе с тобою».

Есть и совсем милый фрагмент. В одном из писем от 1885 года, после получения приглашения на стажировку у Жана Шарко, воодушевленный Фрейд писал Марте:

«Маленькая Принцесса, моя маленькая Принцесса. О, как это будет прекрасно! Я приеду с деньгами… Потом я отправлюсь в Париж, стану великим учёным и вернусь в Вену с большим, просто огромным ореолом над головой, мы тотчас же поженимся, и я вылечу всех неизлечимых нервнобольных!»

Хорошая иллюстрация к тому, насколько слабо мы представляем, куда нас заведут наши авантюры.

#Фрейд
#Fetzen

«Все самое плохое в этой жизни случается не тогда, когда вы этого ждете, а в какой-нибудь самый обычный вечер вторника».

Разрыв между реальностью, сотканной из ожиданий, смешанных с воспоминаниями, и Реальным, уклоняющимся от воображения и символизации. Реальным, ужасающим и обнадеживающим одновременно. Мы можем относительно стабильно существовать лишь потому, что обладаем способностью забывать о том, насколько чудовищно беззащитны, о том, насколько все зыбко.

Цитата без автора: много лет назад я как будто бы услышал эту фразу, но не помню, где; подавалась она как цитата из Чехова, но ничего близкого я у него найти не смог. Возможно, она мне просто приснилась.

#Fetzen

Если психоаналитическая традиция чему и учит, так это тому, что всякий дом должен быть оставлен, всякий родитель — похоронен, а всякий ребенок — отпущен.

Впрочем, она же очень наглядно показывает, что в полной или хотя бы достаточной степени это не удается практически никому.

#Fetzen

Сновидение и явь очень важно рассматривать в комплексе. Только в таком случае первое может служить той самой «королевской дорогой».

Нет никакой реальности, яви, самой по себе, как нет сна в вакууме: речь идет о двух состояниях одной психической структуры. В своем уникальном сочетании — взятом как синхронически, так и диахронически, в динамике, — дополняя и балансируя друг друга, они являются компромиссом в отношении тревоги и дефицита.

И сон, и явь выполняют, в первую очередь, защитную функцию. При этом сокрытие, структурирующее реальность, лежащее в основе коррелятивного ей Я/Эго и обеспечивающее видимость его целостности, часто оказывается куда более изощренным, чем то, что вписано в сновидение. В «Изнанке психоанализа», XVII семинаре, Лакан отмечает:

«Фрейд делает любопытное замечание, что сновидение вызывает пробуждение как раз тогда, когда оно вот-вот готово выдать, наконец, истину, так что пробуждается человек лишь для того, чтобы благополучно спать дальше — спать в реальном, или, говоря точнее, в реальности».

#Entwurf
#Фрейд
#Лакан

Есть вещи, к которым просто нельзя быть полностью или хотя бы достаточно готовым. О них можно фантазировать, можно даже ждать их, но невозможно заранее знать, как именно ты будешь их переживать, сколько это продлится, хватит ли тебе на это сил. Кем ты из этого выйдешь.

Нельзя быть готовым к смерти родителей. К уходу любимого. К рождению ребенка. К тяжелой болезни. К войне. К чуду. Такие события настолько многомерны, что создают новые точки отсчета, переводят реальность в качественно иные конфигурации. Напоминают об обступающей нас неизвестности (о Реальном) и заставляют ощущать собственную хрупкость слишком отчетливо.

В моем представлении, если и есть какая-то характеристика взрослости, то это способность субъекта помнить о том, что многое в этом мире невозможно контролировать. Что неизбежно есть то, что происходит помимо и вопреки его представлениям. Другими словами, способность субъекта быть гибким в принятии собственной беззащитности. Как это ни парадоксально, подобная позиция на практике приводит к куда большей адаптивности, чем ригидная убежденность в своей исключительной прочности.

#Fetzen

Глаза — не для того, чтобы видеть, уши — не для того, чтобы слышать, язык — не для того, чтобы понимать друг друга. Даже самый стабильный, сакральный язык неизбежно прошит разрывом.

Освоение символического аппарата дает психике возможность примиряться с потерей, означивать, а, значит, почти подчинять отсутствие, расщеплять объект и отделять его от аффекта. Он стабилизирует. Но за приобщение к символу приходиться платить отчуждением, и от Другого, и от себя.

«Символ с самого заявляет о себе убийством вещи, и смертью этой увековечивается в субъекте его желание» — замечает Лакан в «Функции и поле…». Получая именование, феномен теряет свою уникальность, превращается в объект, становится частью контекста и тиража. Это позволяет более эффективно рассеивать тревогу, структурно присущую психике. Боль перестает быть тотальной и угрожающей распадом, она дифференцируется на множество разных состояний, которые соотносятся друг с другом, получая хронологическое измерение. /опыт Mentalization-Based Therapy (MBT) демонстрирует, что только этого эффекта в некоторых случаях уже достаточно для существенного терапевтического прогресса/

Но за эту роскошь приходиться платить тем, что любое обращение субъекта к самому себе оказывается опосредовано третьим элементом — дискурсом. Дискурсом, который не находится ни в полной, ни в достаточной власти субъекта. Это одна из основных мыслей структуралистского периода творчества Лакана.

Часто, чтобы даже не сойтись, а просто сблизиться с собой, субъекту приходиться буквально насиловать язык, бунтовать против него. В этом смысле любой язык, даже впитанный с молоком матери, является чужим, иностранным:

Я на концерте иностранной речи
Мне больно
Моя голова набита канцелярскими скрепками латинских литер

#Лакан
#Entwurf

Здесь — электрический свет.
Там — пустота морей,
И скована льдами злая вода.

Я не открою тебе дверей.
Нет.
Никогда.

И снежные брызги влача за собой,
Мы летим в миллионы бездн...
Ты смотришь всё той же пленной душой
В купол всё тот же — звездный.

1907

Центральный мотив сборника «Снежная маска» — то, что можно было бы назвать, пользуясь формулировкой Виктора Мазина, «инцестуозным желанием небытия, чистым желанием смерти». В этих стихах смерть, представленная как зима, не просто наделяется отдельными материнскими чертами — Блок буквально использует ее для конструирования образа сверхценного инцестуозного объекта, пытается приручить. Обращение к Зиме, Абсолютной Госпоже, противопоставляются поэтом корявой возне обычных объектных отношений.

Не в силах оторвать глаз от Нее, лирический герой обнаруживает, что уже без остатка принадлежит ей. Все в нем решилось без него, все желанное, что для него осталось – ее белые руки, несущие холод, распад, смерть, покой. Меж ее пальцев звездный свет, и все тонет, уже утонуло в нем.

#Блок
#Fetzen

«Если не изменить все полностью, — так, впрочем, никогда не бывает, — то никто не сможет разрешить собственных противоречий. Только смерть помогает это сделать, здесь она преуспевает, и в этом она превосходит жизнь».

См. «Признания и проклятия»

Человеческая субъектность структурирована разрывами, она в принципе неизбежно связана с противоречиями. Субъект способен удивлять не только окружающих, но и себя самого. В этом смысле действительно только смерть, переводящая субъекта в вещь, способна избавить от противоречий.

Мечта о человеке, полностью их лишенном — это фантазия либо о святом, либо о машине, либо о мертвом. Последний вообще самый удобный.

#Сиоран
#Fetzen

Насилие, которым перенасыщено наше медиапространство, не приводит и не приведет ни к какому пробуждению. Ужасное, просачивающееся в ленты, само по себе не способно никого ни в чем переубедить. Скорее, наоборот: сталкиваясь с ним, люди начинают лишь крепче держаться за те конструкции, к которым они уже успели привыкнуть. Их реальность становится более ригидной. В этом смысле корреспондентская трактовка истины уже давно растворилась в когерентной; реальность — это, в первую очередь, инерция.

В бодрийяровском эссе «Войны в Заливе не было» был хороший момент:

«Чрезмерного насилия недостаточно, чтобы обнажить реальность. Потому что реальность — это принцип, и именно этот принцип утрачен. Реальность и фикция безнадежно перепутаны».

Но психоаналитическая традиция давно нам показала, что фикция в принципе всегда выполняет в любой реальности — не только современной — основную, смыслообразующую функцию. Реальность — это по большей части фантазия, структурно она куда ближе к сновидению, чем к Реальному, уклоняющемуся от любых попыток символизации и упорядочивания, а потому одновременно угрожающему и обнадеживающему. И только поэтому она способна от него защищать.

#Лакан
#Бодрийяр
#Entwurf

Новости уже больше десяти лет, — в наших реалиях другая эра — а она все также пробирает. Беспросветнейшая глупость, абсурдная забота и глухая тоска.

История о чем-то слишком человеческом. Оно вообще в наиболее чистом виде выговаривается в речах пропойцев, безумцев и юродивых.

#Fetzen

Есть некоторое ни с чем не сравнимое удовольствие в моментах, когда, перебирая свои записи, находишь черновики любовных писем, но уже не можешь вспомнить, кому они были адресованы.

Куда менее приятно осознавать, что все эти письма в действительности писались и пишутся лишь одному адресату, одной фигуре. Которой нет, никогда не было и никогда не будет.

В этом, кстати, идея лакановской Вещи, das Ding: самые важные, структурообразующие штуки в нашей жизни существуют, отсутствуя — не существуя.

#Fetzen

Картезианская гносеология, сформировавшая новоевропейский мейнстрим (cogito ergo sum и вот это все), строилась на допущении, что Бог не является обманщиком. А, значит, можно достичь состояния предельной ясности, когда субъект интенсивно переживает, что видит вещи действительно такими, какими они являются. Гносеология смыкается с онтологией, реальность с Реальным, и ничего больше ни себе, ни кому-то другому доказывать не нужно.

Сейчас нам хорошо известно, насколько это состояние обманчиво. Что ясность — это почти всегда не столько про истину, сколько про связность уже имеющейся системы интерпретации, её инерцию.

В «Либидинальной экономике» Жана Франсуа Лиотара есть предостережение: «Ни в коем случае нельзя идти на поводу у требования ясности». Впрочем, в этом же тексте философ замечает, что не соблазняться этим требованием практически невозможно:

«Нужно подвергнуть так называемое теоретическое поле расчистке возбужденными интенсивностями, даже теми, которые труднее всего принять «теоретически». Никто не может сказать, что подобная задача окажется ему по плечу, каждый пытается сбежать от этих интенсивностей и их неразрешимости в направлении системы и ее бинарного идеала».

Человек слишком тяготеет к четким бинарным системам, они утешают его и стабилизируют, в моменте позволяя сравнительно эффективно справляться с собственной тревогой, рассеивать её. Ведь ощущение ясности, которое они способны давать, вселяет надежду на то, что с Реальным можно совладать.

#Entwurf
#Лиотар

Важно понимать, что в психоаналитическом дискурсе фаллос — это не фантазм и тем более не конкретный орган. Фаллос — это, в первую очередь, мета-объект, функциональное образование, необходимое теории для формализации некого комплекса отношений. Образование искусственное — как, например, абсолютный ноль в физике, — но реальное. Отношение субъекта к фаллосу напрямую от анатомии не зависит.

Если упрощать, речь идет о чем-то сугубо функциональном — о том, что затыкает дыру и снимает разрыв, о том, что восполняет, восстанавливает как будто бы когда-то утраченную полноту. О том, чего в действительности ни у кого нет.

И именно потому, что в полной степени фаллосом обладать невозможно, мы имеем так много его объектов-субститутов, варьирующихся от культуры к культуре: рога на боевом шлеме, длинные волосы, цифра на банковском счете, объем мышц, в конце-концов, длина полового члена.

«Можно говорить о маскарадно-зрелищном характере любовных отношений как у животных, так и в мире человеческом. Но здесь мы вновь сталкиваемся с тем, что маскарад в человеческом мире — отнюдь не тот маскарад, который в животном мире проявляется в предшествующем спариванию действии. Лакан обращает наше внимание на то, что маскарад в человеческом мире вывернут наизнанку, ведь красуется у животных как правило самец, а не самка! Уже одно это говорит о радикальной ассиметрии в выставлении образа в мире человеческом и в мире животном.

Маскарадность имеет отношение не к воображаемой функции приманки, а предстает в функции ритуальной, т. е. символической. Маскарадная идентификация в лакановском смысле связана с тем, что в эдиповых отношениях мужчина должен придти к пониманию того, что «не имеет то, что имеет», а женщина «не имеет того, чего у нее нет». Женственность и связана с желанием представить себя имеющей то, чего на самом деле у нее нет. Именно поэтому женскому субъекту в большей степени свойственно выставление себя напоказ, на обозрение в качестве желанного фаллоса, «женское» связано с тайной идентификацией с фаллическим означающим, а женская позиция — с необходимостью быть желанным для другого».

См. «Психоанализ любви»

#Entwurf
#Юран

Иногда пишут не для того, чтобы что-то построить. Не для того, чтобы зафиксировать свой след и не ходить по кругу. И уж тем более не для того, чтобы кому-то что-то сказать.

Пишут, как заговаривают свою боль. Так, зажимая рану, бормочут что-то бессвязное, тихонечко раскачиваясь взад-вперед.

Речь ведь разворачивается не столько в символическом измерении, через дискурсивно стабильные грамматику, синтаксис и семантику, сколько в семиотическом. Аффекты выражаются в просодических процедурах: интонировании, расстановке пауз/молчания, обрывах. Это более архаичное, смыслообразующее измерение речи, восходящее к первым звукам, которые издает младенец.

В случае описанного выше письма, стремящегося уподобиться вербигерации, стабилизатором выступает сама ритмика укладывания означающих. И в общем-то совершенно неважно, что именно укладывать: отдельные звуки, слова или целые концепты.

А дальше либо крик, либо плач, либо немота.

#Entwurf

Приснилось.
Мать приготовила яичницу.
От балкона влетели осы.
Ветерок колышет занавески.
Отец дома.
Это не воскресенье. Это вечность.

#Лимонов

— Мам, а сколько времени я живой?
— Тебе 4 года.
— А сколько времени меня не было?

#Fetzen

Из подслушанного.

Каждая личностная организация мучает по-своему.

Обсессивно-компульсивные люди буквально втягивают близких в изнуряющую драму о преступлении и наказании, которая воспроизводится из раза в раз и никогда ни к чему не приводит. Они требуют от них одновременно и признания, и непризнания собственной вины, на обе этих позиции отвечая интенсивной агрессией во всем многообразии отыгрывания.

Субъекты истерической организации выкручивают окружающим руки, навязывая им скудный дискурс, разворачивающийся вокруг фантазии об аксиологическом превосходстве одного пола над другим. Действия истериков предельно сексуализированы — причем эта сексуальность отдает инфантильным, инцестуозным душком — и раздражающе противоречивы. Непонятно, чего они хотят больше: захватить власть над объектом противоположного пола или держаться от него максимально далеко.

Нарциссические люди совершенно беззастенчиво используют окружающих, утилизируя их в сериях сменяющих друг друга идеализаций и обесцениваний. В таких пространствах Другой лишается какой-либо субъектности и сводится до протеза — объекта, который нужен лишь до того момента, пока он выполняет некую функцию. И свой сэлф-объект нарцисс намерен выдоить до состояния жмыха.

Шизоиды, чье существование обеспечивается машинерией расщепления, подкупают своей способностью приспосабливаться, но рано или поздно начинают жестоко мстить за то, что им пришлось к ней прибегнуть. Часто с ними то, что начиналось с трепетной нежности и тепла, как кажется, совершенно внезапно, без каких-либо внятных объяснений оборачивается если не агрессией, то предельным отвращением.

Люди параноидной организации изнуряют окружающих своими проекциями, в некоторых случаях буквально пропихивая их в все возможные отверстия. Коронное развлечение субъектов этой организации, которому они придаются с поражающим упорством — перемалывание влюбленного в них человека с целью заставить его себя ненавидеть. Заставить его подтвердить словом и делом их самые худшие опасения. При этом делают это параноики максимально неосознанно, поэтому их даже не получается за это винить.

Депрессивные субъекты настолько поглощены любованием собственной потерей, что часто проявляют ужасающее равнодушие к реальному чужому страданию. И в степени этого равнодушия они могут посоперничать с нарциссами. Вина депрессивного человека безмерна и тотальна, и он удавится за привилегию извлекать из нее наслаждение. А в некоторых случаях удавит и того, кто рядом.

Вообще как-то принято считать, что прям мучают только психопаты. Так-то да, они, конечно, мучают, делают это наиболее сознательно и с удовольствием. Но их неспособность к аффективной эмпатии настолько выражена и специфична, что не нужно обладать особой чуткостью, чтобы держаться от них подальше. И в этом их «преимущество»: с другими организациями мучение камуфлируется куда изощреннее.

#Entwurf

Ключевое качество этого мира заключается в том, что некоторых — самых ценных — вещей в нем нельзя добиться насилием, ни на собой, ни над Другим.

Можно стараться, терпеть, можно молить, подкупать, можно манипулировать, бить, даже ломать, пытать – этого достаточно для чего угодно, но не для любви. Для того самого кожевско-лакановского Желания Другим твоего Желания.

Любви невозможно добиться, она, если и возникает, то сама — по случаю, бесконтрольно. По структуре любовь, скорее, ближе к чуду, чем к обычным объектным отношениям. Усилия безусловно нужны, но не для того, чтобы добиться её, гарантировано её достичь, а для того, чтобы выдерживать её, не потерять. Если любви, как благодати, не случилось, то никакие, даже самые самозабвенные усилия не помогут. Их будет всегда слишком мало.

Любви не обязательно случаться, как Христу необязательно было спускаться в ад. И в этом как великая трагедия, так и великая красота.

Жить с этой истиной невообразимо сложно, но жить без неё невыносимо.

#Entwurf

Эмиль Чоран как-то заметил, что только люди, «испытавшие страх среди слов, страх погибнуть вместе со всеми словами», пишут афоризмами. Это же в полной мере относится к верлибрам или к разворачивающимся вокруг дискурсивных разрывов системам вроде деконструкции или психоанализа.

Все дальше
дальше
мой берег
университетский

Намокают слезами мудрые книги
и тонут

Мама
что же ты не сказала
что все так будет

зачем научила буквам
Все тише пение старых орфеев
Все резче запах горелого мяса

#Бурич
#Fetzen