Если хочется книгу под осень — то выберите «Время старого бога» Себастьяна Барри. В книжной, электронной или аудиоверсии — все три доступны.
Читайте эту книгу, когда по утрам город окутывает холодный туман, когда кажется, что где-то за стеной играет виолончель — если не Баха, то что-то из «Лебединого озера», например: оно ведь тоже об потерянном и призрачном.
Читайте Барри, понимая, что мы все живем во «Времени старого бога», когда грань между выдуманным и реальным прошлым почти неразличима.
Читайте Барри, когда хочется вернуть невозвратно утраченное время близости и любви.

«То, что было когда-то свежо, насущно, страшно, отступает во времена старого Бога — точно так же, если долго смотреть вслед пешеходам, идущим вдоль косы Киллини, те превращаются в черные точки, потом исчезают. Быть может, время старого Бога тоскует по тем дням, когда оно было просто временем — на циферблатах и наручных часах. Однако это не значит, что его можно или нужно вернуть.» (пер. Марины Извековой)

Фото Анастасии Бозиной @bozinabooks

#фантомпресс #себастьянбарри

«Сноб», 5 современных романов взросления.

Нейтан Хилл, «Велнесс»

Нейтан Хилл превращает историю любви в масштабное исследование человеческой души. Джек и Элизабет жили в соседних домах, мечтали и наблюдали друг за другом через окно. Двадцать лет спустя они вместе, но теперь между ними всё та же дистанция — теперь уже в виде недосказанности и усталости. Их взросление — путь не от детства к зрелости, а от иллюзий к честности: с собой, миром, друг с другом. Романтика уступает место принятию, а ожидания разбиваются о повседневность.

После выхода романа «Некк» Нейтана Хилла назвали «новым голосом американской прозы». В «Велнесс» он возвращается к теме взросления, но теперь не юного героя, а зрелого человека. Это остроумная, грустная и очень человечная книга о современных людях, запутавшихся в поисках «великой гармонии» и одержимых идеей быть лучшей версией себя.

Подборка полностью

#фантомпресс #фантом_пресса #нейтанхилл

«Привет, красавица!» — поздравляем мы сегодня Энн Наполитано. И не только красного словца ради — одноименный роман Энн у нас до сих пор в бестселлерах. И это несмотря на сразу двух мощных конкурентов по теме «дисфункциональной семьи», вышедших в прошлом году — разумеется, «Велнесс» Хилла и «Сочувствую, что вы так чувствуете» Уэйт. Впрочем, «каждая несчастная семья несчастлива по-своему» и историй на эту тему может быть множество.

Хотя стоит ли писать о несчастьях в этот день? Тем более, что «Привет, красавица» — драма, конечно, но с той теплотой, что присуща только итальянским романам. Ну и чикагско-итальянским.

«Семья была зеркалом, в котором она узнавала себя.» — вот и наши читатели регулярно узнают себя в одной из четырех сестер Падавано, «маленьких женщинах» новой эпохи.

Поздравляем Энн — и огромное спасибо ей за роман.

Фото Анастасии Бозиной @bozinabooks

#фантомпресс #энннаполитано

Cегодня обсуждаем «Одинокую ласточку» Чжан Лин (пер. Ольги Кремлиной) в книжном клубе Натальи Ломыкиной «Под обложкой» @librabookclub. «Фантом» представлен гендиректором Аллой Штейнман, так что разговор будет очень интересным, не избежать и инсайдов.

Москвичей, желающих присоединиться в офлайне, переадресуем на сайт librabookclub.ru, где можно зарегистрироваться, постараемся сделать и видео.

22 октября 2025 (чт), 19:00
Кафе-бар «МЕСТО ПРИТЯЖЕНИЯ» (Москва, Никольская 11-13 стр 3; м. Театральная, м. Площадь революции)

‼️Внимание! Количество бесплатных мест ограничено!

📝»…Тихая, но оглушительная по своей силе история. Ее можно было бы назвать романом-памятником, но памятником не войне или историческим событиям, а одной-единственной хрупкой жизни. Это книга о силе данного слова, о тайне нашего восприятия самих себя и других и, конечно, о памяти сердца. Готовьтесь к медленному, глубокому и очень пронзительному погружению в очень красивую историю.» — Н. Ломыкина

#фантомпресс #чжанлин #фантом_новости

«Бешеный» Соржа Шаландона — уже в продаже.

Мы редко сталкиваемся с историями, подобными новому произведению Соржа Шаландона. Роман, который задевает сердце, вызывает целый спектр эмоций — от гнева до бунта — и заставляет восставать против всех форм несправедливости.
La Pressa

«Бешеный» – это также захватывающий портрет эпохи. Разгар 1930-х, Европа в смятении. С континента на остров доносятся отголоски того, что скоро спровоцирует новый мировой конфликт. Детское восстание – это, по сути, прелюдия к цунами, которое опустошит значительную часть мира.
Revue des deux mondes

Суровая приключенческая история, не похожая ни на одну другую, в которой герой проходит полный ловушек путь юного изгоя, закаленного суровой жизнью в исправительной колонии. Подобно Жану Вальжану, ему будет нелегко забыть свои рефлексы выживания, вернувшись в мир обычных людей.
Benzine

#фантомпресс  #соржшаландон

​​Русскоязычным читателям Сорж Шаландон известен как автор автобиографического романа «Сын негодяя», в котором он рассказал о тайне своего отца, всю жизнь игравшего роль участника французского Сопротивления, а на деле симпатизировавшего SS. Имеющий не только писательский, но и журналистский опыт Шаландон профессионально умеет работать с фактами и превращать документальное в художественное. Именно это он вновь сделал в «Бешеном» – романе о неподдающемся перевоспитанию внутреннем бешенстве, который основан на реальной истории побега пятидесяти пяти воспитанников когда-то находившейся на острове Бель-Иль колонии для несовершеннолетних. Семнадцатилетний Жюль Бонно по кличке Злыдень – сын майенского крестьянина в тринадцатилетнем возрасте осуждённый за поджог, в романе Шаландона стал пятьдесят шестым, непойманным мятежником, который и рассказал читателям эту историю от первого лица.

После прочтения аннотации, кажется, что «Бешеный» прекрасно встаёт в один ряд с уайтхедовскими «Мальчишками из “Никеля”» и «Дьяволами и святыми» Жана-Батиста Андреа, но в реальности, помимо факта наличия в сюжете побега из закрытого заведения для детей, где дисциплина подменялась системным насилием, а воспитание – пытками, у этих трёх книг практически ничего общего. Тёзка анархиста-иллегалиста Жюля Бонно, Злыдень, как и многие его собратья по От-Булони – вовсе не невинный ребёнок, неспособный обидеть даже муху, жизнь в колонии наложила на него свой отпечаток. Нет, он вовсе не садист и не подонок, но, как говорит о себе он сам «бредил убийствами». И читатель сразу же понимает: этот «бред» из фантазий не может избежать прорыва в реальность. Клокочущая ярость, нравственные колебания, готовность отвечать на зло злом и на насилие насилием – основные черты характера Жюля, которые проявляются всё чаще и всё сильней с каждым актом несправедливости в его сторону. Этот клокот и вспышки, затмевающие сознание рассказчика, Шаландон показывает даже на уровне повествования, построенного так, словно пульс текста бьётся со скоростью 140 ударов в минуту, порой корчится от болевых спазмов, и сам не всегда способен отчётливо различить, что в нём правда, а что тестостероновые фантазии об отмщении.

Другое важное отличие романа Шаландона от произведений Уайтхеда и Андреа заключается в том, что рассказ в нём ведётся из точки, лишённой всякого света. Тюрьма в тексте – это не только От-Булонь, не только Бель-Иль, это вся Франция, а, может, и весь мир, в котором дети нежеланные и нерождённые превращаются в «ангелочков», а те, что всё-таки появились на свет, оказываются никому не нужны и обречены быть бесплатной рабочей силой, солдатами или преступниками. У беглеца Жюля нет чёткого плана относительно своего будущего, нет дома, в который можно вернуться, нет дороги, которую суждено пройти, нет грехов, которые он хотел бы искупить. Автор не дал ему любящих родителей, пожалел для него веры в бога или высшее предназначение. Всё, что ему остаётся – движение на чистом инстинкте, животная энергия, толкающая вперёд, даже если там его ждёт только бездна. От начала до конца Злыдень-Жюль существует будто бы лишь благодаря силе сопротивления. Это и есть то «бешенство», о котором пишет Шаландон, – последняя оставшаяся форма свободы, звериное неподчинение того, кого однажды не поймали, дав уверовать в то, что не поймают уже никогда.

Крупные онлайн-магазины уже вовсю принимают предзаказы на «Старателей» Ариэль Джаникян:

📔Читай Город
📔Москва
📔Буквоед
📔Book24

И правильно делают, потому что птичка из типографии напела нам, что книгу привезут уже на следующей неделе, а в начале ноября ее можно будет купить у нас на стенде на… ой, нет, это мы проанонсируем в воскресенье.
А вот роман Джаникян хвалим и рекомендуем уже сейчас, особенно тем, в чья кровь еще в детстве разбавлена водой из Бонанзы, текущей со страниц Джека Лондона, всем, кто рыдал и смеялся над «Золотой лихорадкой» Чаплина (да, ботинок он ел именно там). У героев «Старателей» диета была куда разнообразнее, но хлебнуть позолоченного лиха пришлось и им.
Поклонникам «Сына» Майера тоже рекомендуем, хотя роман Ариэль Джаникян не претендует на масштабность семейной саги.
Это история двух сестер из клана Буш-Берри («ягода» от «куста» недалеко падает), индейских сиблингов, украденного золота Аляски — и «золотой лихорадки», которая выжгла душу целому поколению охотников за удачей.

ОЧЕНЬ советуем присмотреться — либо на следующей неделе на выставке, либо онлайн, либо отложите себе в закладки на нонфик.

#фантомпресс #фантомпресс

« — Ты слышала про пиццу, criatura?
Я ответила, что нет.
 — В Неаполе ее очень любят. Это просто лепешка с моцареллой, томатами и всем, что окажется под рукой. В Неаполе есть заведения, которые продают только пиццу, кусками, если клиент пожелает. Люди едят ее на улице. Вот я и подумал, что если такое возможно в Неаполе, то почему здесь нельзя?
 — В Пьеве-Санта-Кларе?
 — Я думал о Кремоне. Все эти занятые люди, наверное, будут очень благодарны за быструю горячую еду. Магия пиццы в том, что даже если ты не голоден, стоит почувствовать ее дух — начинаешь хотеть ее как безумный.»

Над этим отрывком из «Парадизо» Франчески Сканакапры наверняка забьется в пароксизмах не один Станиславский со своим «не верю». Видано ли, чтобы в Италии пицца была экзотикой? Видано, представьте. В той же Ломбардии о пицце узнали лишь после Второй Мировой войны, причем завезли ее с юга… американские солдаты! Именно благодаря им итальянцы северных регионов впервые оценили «магию пиццы», приготовленной американскими поварами. Первые на севере пиццерии открылись в 1946–1950 годах именно на базах американских ВВС, и лишь к началу 50-х лепешки с сыром доползли до местных ресторанов. Понятное дело, за время пути рецепт чуточку изменился, так что подвид «северной пиццы» не слишком похож на южную, неаполитанскую. Ее тесто тоньше и более рассыпчатое, вместо моцареллы чаще используется свежий «фьор ди латте». Ну и конечно, здесь завелись немыслимые в Неаполе «пицца аля валдостана» с ломтиками копчёной ветчины, дольками яблок или фондю из сыра фонтине. Пиццу с трюфелями, кстати, тоже изобрели на севере.

Так что радуемся новой вкусняшке вместе с героями «Парадизо» — и разжигаем дровяную печку. Никакой электродуховки, конечно, это кощунство, почти такое же, как оскверняющий пиццу ананас!
Грушу можно.

#фантомпресс #франческасканакапра

Недавно мы упомянули вьетнамское платье аозай (а на страницах «Искупления» Элис Макдермотт оно появится не раз и не два), то вот несколько исторических фактов об этом культурном символе Вьетнама:

Истоки аозай восходят к древности — согласно рисункам на бронзовых барабанах Нгоклу, первые подобия длинных платьев из звериных шкур и птичьих перьев появились еще до эпохи сестёр Чынг (40–43 гг. н. э.). По легенде, сестры Чынг носили прототипы аозай с двумя полами для удобства в битвах на боевых слонах.

Классический аозай оформился в XVIII веке при династии Нгуен. Князь Нгуен Фук Кхоат (1738–1765) ввел платье с четырьмя полами, символизирующими родителей супружеской пары. При императоре Зя Лонге (1802–1819) добавили пятую полу — символ самого носящего.

Пять пуговиц аозай символизируют конфуцианские добродетели: доброту, вежливость, благородство, разум и преданность. Цветовая гамма имеет четкие правила: белый — для девочек и студенток, красный — для невест и праздников (символ удачи), пастельные тона — для молодых женщин.

Традиционно аозай шьют в ремесленных деревнях, например в Чатьса, где это искусство передается из поколения в поколение с X века. В 1930-х годах под влиянием французской моды платье стало более облегающим и современным.

Сегодня аозай остается символом вьетнамской культуры, обязательной формой школьниц и сотрудниц многих учреждений, но в повседневности вьетнамки чаще носят более практичную одежду, порой напоминающую европейские пижамы.

#фантомпресс #элисмакдермотт

Интересно, отметит ли кто-то эту годовщину? Вспомнит ли тот октябрь, когда мир изменился — резко, разительно, бесповоротно?
Нет, это не про ТОТ октябрь. А про события, случившиеся за полвека до этого — и повлиявшие на историю гораздо сильнее.
24−25 октября 1860 года Китай признал свое поражение во Второй опиумной войне, с треском проиграв Англии — кстати, Россия тоже воспользовалась плодами этого поражения, присоединив к себе Уссурийский край.
Англичан, подсадивших пол-Китая на опиум, сегодня, конечно, костерят вовсю, и правильно… Но любое событие в истории неоднозначно: без поражения старого императорского Китая не родился бы новый, тот, промышленно развитый, современный что сейчас предъявляет права на роль одной из главных сил в мире.

«Чтобы обрести, нужно уступить, чтобы ухватить — выпустить, чтобы победить — проиграть…»

Впрочем, кто думал о подобных перспективах в середине XIX века?
Тогда это была трагедия — и для Китая, и для Индии, часть территории которой была превращена англичанами в сплошное маковое поле, и для множества других народов, втянутых в водоворот той неизвестной для нас войны…
«Ибисная трилогия» Амитава Гоша для индийского, китайского, да и британского мира — такая же базовая книга по предыстории Опиумных войн, как и для нас — «Война и Мир» по Отечественной 1812 года.
Самой войны там, правда, немного — даже последний том затрагивает лишь самое начало Первой Опиумной, а ведь будет и вторая, спустя много лет.
Но панораму мира Большой Азии накануне она дает великолепную.
«Маковое море», «Дымная река» и «Огненный поток» — одна из самых масштабных саг, которые мы когда-либо выпускали — на несколько стран, на десятки ярких судеб.
Портрет эпохи и событий, до сих пор определяющих нашу историю: противостояние Индии и Китая с Западом и друг с другом, Гонконг и Тайвань — все родом оттуда.

«В том-то и беда нынешнего века: наши ценности другим безразличны.» — это фраза актуальна и сегодня. И звучит с обеих сторон.

…Мы так и не научились договариваться, слышать друг друга.
И звон денег и сегодня звучит громче голоса разума.
Вот о чем эти книги. Подарок для тех, кто умеет читать и мыслить.
Как, впрочем, и вся история.

Фото Анастасии Бозиной @bozinabooks

#фантомпресс #амитавгош

Кажется, определилась со своим новым любимым подкастом. Уже трижды рассказывала про Настю Толочкову и её Практики чтения, но не вижу причин останавливаться. В последнем выпуске Настя и её коллеги говорят о великих американских романах. Очень понравилось его слушать, подумать только - подкаст библиотекарей из библиотеки, для меня это как будто маленький самобытный удивительный мир приоткрывает занавесу своих таинств. В записи - Фолкнер, Уоллес, Франзен, Пинчон, Остер, а напоследок вышедший совсем недавно «Велнесс».

Надо бы познакомить читателей с нашим новым автором. Но, кажется, в этом нет нужды: даже если вы не бывали на спектаклях Евгения Гришковца и не читали его книги, то наверняка слышали о нем.
И все-таки вот вам небольшая подборка фактов об авторе «Когда я боюсь» (встречаем в ноябре):

👦Родился в Кемерово в 1967 году, служил на Тихоокеанском флоте на острове Русский, с 1998 года живет в Калининграде. Почетный гражданин обоих городов.

📚Книги Гришковца можно прочесть на 20 языках. У текста «Как я съел собаку» есть бразильский темнокожий исполнитель, играет он его в местной флотской форме с помпоном на шапочке.

🐶 Дебютный спектакль «Как я съел собаку» (1999) стал культовым. Спектакли «Как я съел собаку», «Планета», «Дредноуты», «Прощание с бумагой» были на фестивалях в Вене, Нанси, Авиньоне, Варшаве, Хельсинки, Перте.

👀 Спектакли по пьесам Гришковца можно увидеть в МХТ им. Чехова, театре «Современник», театре им. Волкова, театре им. Аркадия Райкина и многих других.

🎖Показ всех моноспектаклей Евгения Гришковца в один день фестиваля «Золотая маска» (13 марта 2004 года) внесён в книгу рекордов Гиннесса — 4 спектакля и один концерт с группой «Бигуди»

📝 Первый литературный текст написал в 37 лет, первую пьесу — в 33 года. До этого полностью запоминал тексты спектаклей, не записывая их, и сегодня помнит все свои тексты наизусть «до запятой». Легко держит в голове семь спектаклей одновременно и может редактировать текст прямо во время выступления.

📽 Не только писатель и драматург, но и актер кино («Азазель», «В круге первом», «Прогулка», сериалы «Обычная женщина», «Частица вселенной», «Чёрное зеркало» и ещё с десяток ролей)

🍅 Как и Фэнни Флэгг, страдает дислексией, из-за которой часто делает ошибки в написании слов.

🏆 Обладатель «Антибукера» (1999), двух «Золотых масок» (2000), «Триумфа», премии Салтыкова-Щедрина)

😰 Премьерный показ спектакля «Когда я боюсь» состоялся в феврале 2025 г в московском Театре На Страстном.

Анонс и отрывок на сайте «Фантома»

Официальный сайт Евгения Гришковца

#фантомпресс #евгенийгришковец