К недиалектической негативности (1)

По итогам прошедшей конференции по диалектике и феноменологии в ЕУ лично я могу сказать, что, вероятно, в этот раз мне удалось сделать самое главное: узнать о новом в рамках собственных политико-философских исследований. Так как конкретно мой доклад был посвящён теме отношения Альтюссера к диалектике, я намеревался описать различные периоды изменения его собственной позиции (от концепции структурной диалектики периода 1960-х - к её полному отрицанию в 1980-е). Кстати говоря, в процессе перечитывания текста собственного доклада мне также пришла в голову мысль о том, что в отношении подхода Альтюссера было бы уместнее говорить о "дискретной диалектике", а не о "структурной".

В то же время нельзя не заметить, что конкретно Альтюссер всегда оставался мыслителем негативности (если можно так выразиться). Фактически уже в тексте своей выпускной диссертации французский философ писал о главной заслуге Гегеля в контексте обоснования позитивности негативности (для Гегеля такой областью была непосредственно свобода). Интересно при этом, что несмотря на всю последующую критику автора "Феноменологии духа", Альтюссер так никогда и не отказывался от данного принципа. Более того, даже в конце 1970-х годов он критиковал уже самого Маркса по причине того, что учение последнего в недостаточной степени соотносится с идеей негативности. В частности, Альтюссер писал:

"Да, мы находим у Маркса скрытую идею совершенной прозрачности общественных отношений при коммунизме, идею того, что эти общественные отношения являются «человеческими отношениями», то есть кристально чистыми отношениями между индивидами (в конечном счете, всеми индивидами в завоевании и реализации «свободного развития их личности»), но индивидами (в конечном счете, всеми индивидами) в завоевании и реализации «свободного развития их личности». Да, из «Немецкой идеологии», где эта тема подробно раскрывается, вплоть до «Капитала», первый том которого описывает состояния прозрачности общества, от Робинзона и семьи, основанной на патриархальном производстве, до свободной ассоциации коммунизма, Марксу никогда так и не удалось отказаться от этой мифической идеи коммунизма как способа производства без отношений производства. В коммунизме свободное развитие индивидов занимает место общественных отношений в способе производства производства. И это очень легко понять, поскольку производственные отношения станут при коммунизме такими же ненужными, как и государство, товарные отношения, деньги, политика, политические партии, демократия, разделение труда между людьми, раскол в обществе и так далее".

Таким образом, мне всегда казалось, что конкретно в данной области ничего особо нового сказать не получится, однако, по итогу я оказался не прав. Не последнюю роль во всём этом сыграл Хайдеггер (его мысль на конференции также обсуждали весьма активно).

К недиалектической негативности (2)

Буквально в последний день конференции мне удалось послушать доклад Александры Никулиной, посвящённый проекту недиалектической негативности в работах Мартина Хайдеггера. Учитывая, что с его философией я знаком максимально поверхностно, тема меня максимально заинтересовала. Фактически Александра рассказывала о возможности понимания негативности как безосновательности (которую никак нельзя снять в гегельянском смысле). Впоследствии я спросил Александру о том, можно ли рассмотреть такую точку зрения в контексте идеи необходимости постоянных столкновений между антагонистическими общностями, результат которых не может быт никак снят (нем. Aufhebung). Получив положительный ответ мне пришла в голову определённая мысль (в результате я оперативно начал менять в режиме реального времени текст собственного доклада).

Суть в том, что действительно сам Альтюссер в период 1980-х годов меняет свою позицию в отношении диалектики. Если ранее он относился к ней с подозрением, но всё-таки причислял себя к лагерю диалектиков, то впоследствии он отождествлял всю диалектическую традицию с телеологизмом. Лично меня подобное изменение несколько удивляло, однако, именно доклад Александры помог мне прийти к мысли, что здесь свою роль сыграло чтение Альтюссером Хайдеггера сквозь призму интерпретации Жака Деррида. Конечно, тот факт, что в последние годы своей жизни Альтюссер начал активно читать тексты автора "Бытия и времени" я знал давно, но вот о самом противоречии между хайдеггерианством и диалектической традицией ранее мне не приходилось слышать.

Фактически данная мысль помогает серьёзным образом разобраться в особенностях позднего развития альтюссерианства. Фактически Альтюссер начинает рассуждать о некоторых атомарных констелляциях, которые уже мало походят на диалектические противоречия поскольку могут просто не случится так как само столкновение (или встреча) существует в самой пустоте. При этом некоторые теоретики склонны называть и данную концептуальную схему некоторым вариантом диалектики, но это уже совсем другая история. Короче говоря, вывод здесь простой - нужно будет в скором времени начинать подробно изучать Хайдеггера. Иначе никак.

Сергей Коретко высказал интересную мысль о том, что возможно "лево-правая" дихотомия в рамках современного мира пребывает в перевёрнутом состоянии когда новыми носителями левых убеждений становятся сторонники новизны и различия - это вице-президент США Вэнс и пролетарская часть трамповской коалиции (и многие другие). Логика здесь заключается, как мне кажется, в самой что ни на есть классической концепции разделения левых и правых на тех, кто ожидает рождения чего-то нового, и тех, кто выступает защитником старого (различие учредительной и учрежденной форм власти, исходя из определения Негри). Лично мне такая точка зрения кажется весьма симпатичной, однако, конкретно я в данной дискуссии скорее придерживаюсь мнения о том, что нам всем просто-напросто нужна новая терминология. Действительно разделение на левых и правых в конечном итоге обросло идеологическим столкновением понятий "равенства" и "иерархии". В то же время современные политические силы (обе) явно используют и то и другое понятие в зависимости от ситуации. Скажем, сторонники глобализма исходят из идеи всеобщего равенства перед некими всеобщими международными правилами, но в то же время они же спокойно называют свой мир "цветущим садом", а все остальное "джунглями". На контрасте с ними антиглобалисты делают примерно тоже самое, заявляя о многополярном мире, который бы в теории больше бы не являлся результатом гегемонии одной конкретной державы, но в то же время всем понятно, что многополярный мир никак не может быть областью равных взаимоотношений между государствами (просто в силу различия в весовых категориях). Короче говоря, я полагаю, что мы просто подошли вплотную к концу лево-правой дихотомии, однако, мы до сих пор вынуждены её использовать просто потому, что никто не может придумать ей адекватную альтернативу. И это печально так как обычно именно практика всегда отставала от теории, а не наоборот.

Наши дебаты с Владимиром Коваленко, посвящённые идеологии в современном мире уже доступны в записи. Самое главное - очень плотно пообщались с залом. Для меня это были, наверное, первые дебаты, которые по итогу не превратились в личный срач (и это просто замечательно). Есть над чем подумать. Так или иначе, приятного просмотра!

СМОТРЕТЬ ВКОНТАКТЕ

В продолжение нашей небольшой дискуссии с Сергеем Коретко я хотел бы обратить внимание на несколько деталей: 1) очевидно, что возможный отказ от право-левой дихотомии не предполагает отказа от идеи политического антагонизма между различными позициями и идеологиями (здесь связь выглядит несколько странной). Разумеется, в своё время (как верно замечает Сергей) попытка избавиться от лево-правого размежевания была свойственно апологетом либерального глобализма в стиле Фукуямы, однако, всё-таки в моём случае речь шла скорее о замене классификации на иную классификацию, которая бы просто в большей степени отражала нынешние реалии. Связано это с тем, что конфликт между мировыми политическими силами уже становится просто невозможно описать в контексте противостояния идей равенства/иерархии, а в ином случае, как мне кажется, лево-правая дихотомия просто не имеет смысла. Конечно, уже сейчас можно использовать тему глобализма/антиглобализма, но и эта схема мне кажется весьма примитивной, хотя бы потому, что те же трамписты не являются в строгом смысле противниками глобализации (скорее они выступают за более агрессивную глобализацию мира на исключительно американских принципах); 2) В отношении же тезиса о близости тех или иных политиков рядовому избирателю (с чем я, разумеется, не решусь спорить), мне думается, что сама идея о том, что левые политики всегда должны выступать на стороне народа против существующих институтов является серьёзным упрощением. В одном из своих прошлых постов я упомянул различие между учредительной и учреждённой типами власти (по Негри), и о том, что, зачастую, действительно многие используют данную концептуальную смычку в качестве основания лево-правой дихотомии. В то же время подобная модель восприятия кажется мне в некотором роде пересказом политической мысли Жака Рансьера о неизменном противостоянии политики и полиции. Конечно, можно попытаться рассматривать левых как сторонников политики на контрасте с заражёнными полицейской логикой правыми (в таком случае даже становится легко объяснить почему старые левые и правые поменялись местами), но всё-таки, на мой взгляд, такая схема создаёт замкнутый круг, в рамках которого хорошие ребята всегда должны оказываться в оппозиции. Выхода из неё нет так как любая попытка выхода неизбежно будет рассматриваться как призыв к нейтральности (хотя, это ведь может быть и не так). В этом случае возможность появления новой дихотомии, в основе которой лежало бы именно содержание политических позиций противоборствующих сторон в современном мире (а не просто сам факт защиты или критики существующего положения) могло бы исправить ситуацию. Однако пока на данный момент такой дихотомии нет. Поэтому мы все до сих пор и вынуждены использовать старые.

Тёмный Альтюссер?

Некоторое время назад один мой товарищ спросил меня о том, можно ли описать мою собственную интерпретацию Альтюссера как "тёмную". С одной стороны, очевидно, что, так называемые, "тёмные онтологии" действительно до сих пор считаются популярной темой, однако, здесь сразу возникают две проблемы: 1) обычно при употреблении прилагательного "тёмное" в контексте теории сразу возникают аналогии с идеями "Тёмного Просвещения, или неореакционного движения". Несмотря на то, что конкретно я испытываю интерес к некоторым философским идеям Ника Ланда, его политические идеи кажутся мне довольно глупыми (как-нибудь подробно об этом напишу отдельно). При этом, очевидно, что сама по себе концепция неконтролируемого капитализма, который в конечном итоге должен поглотить человечество явно никак не сочетается с концепцией материалистической конъюнктуры, конечный исход развития которой остаётся неопределённым. При этом моё собственное виденье альтюссерианства остаётся в некотором роде аморалистским, что также плохо сочетается с политической программой теоретиков тьмы (если можно так выразиться); 2) в качестве некоторой альтернативной "тёмной теории" можно также вспомнить книгу Эндрю Кальпа "Тёмный Делёз", в которой сам автор предлагает весьма интересное переворачивание левой политики в контексте таких принципов как: право на лень, коммунизм как практика решения совместных проблем, новое утопическое мышление (основанное ненависти к миру) и так далее. Наверное в этом смысле мне даже подробно объяснять не стоит, почему я являюсь противником таких воззрений практически по всем параметрам.

Итак, почему же интерпретацию Альтюссера в связке со Шмиттом и традицией политического реализма действительно можно теоретически обозначить как тёмную? C одной стороны, потому, что в ней происходит отказ от идеи конца (а значит и от коммунизма тоже). Конец можно действительно рассматривать как движение к свету (отсюда же и идея преодоления отчуждения). C этой точки зрения теоретики светлой стороны политики делают ставку на наличие в политике "абсолютного содержания", связанного с прогрессистской идеей освобождения (утопии), в то время как теоретики тьмы видят в позднем Альтюссере онтологизацию реальной политики, постоянной борьбы за гегемонию без какого-то окончательного итога. Отсюда же и происходит мысль о децизионистском понимании позднего альтюссерианства. Область политического (как воплощение сверхдетерминации), таким образом, представляется в виде практики отношений вражды, включающей в себя самые различные сферы общественной жизни, которые также могут способствовать появлению борющихся друг с другом противников, каждый из которых теоретически может быть побеждён.

В конечном итоге можно сделать вывод о том, что само словосочетание "тёмная теория" до сих пор в некотором роде оккупировано теми теоретиками, которых лично я точно не готов рассматривать как близких себе. В то же время действительно если рассматривать политику света как необходимость преодоления отчуждения в общем потоке освобождения, то лично я действительно могу назвать себя тёмным теоретиком. Впрочем, нельзя сказать, что это даёт что-то новое в теоретическом плане. Такие дела. Надеюсь, что у меня получилось полноценно ответить на столь сложный вопрос.

Оксидентализм как наука о Западе

Парадигма отношений Восток-Запад представляет собой воистину уникальное явление в современной интеллектуальной истории. Помимо того факта, что речь идёт об относительно воображаемых культурных общностях, внутреннее содержание которых остаётся до безобразия противоречивым, так ещё и чёткие границы Запада и Востока постоянно пересматриваются в зависимости от условий текущей политической конъюнктуры. Исходя из этого, область востоковедения действительно оказывается в парадоксальной ситуации когда сам непосредственный объект исследования (Восток) оказывается в некотором роде воображаемой конструкцией, которая складывается из более маленьких объектов, которые в отличие от общего действительно существуют (этносы, конкретные государства и так далее).

В данном контексте стоит заметить, что науки о Западе (вестернологии если угодно) так и не появилось. Пару месяцев назад я уже писал о том, что ключевой проблемой подобной дисциплины, если она всё-таки появится будет та же самая проблема, которая существует и в отношении идеи Востока: это фактически культурный фантом, которого не существует в реальности. Собственно схожий тезис отстаивает и британский политический теоретик Георгиос Варуксакис, книга которого как раз и посвящена генеалогии идеи "Запада". Забегая вперёд стоит также сказать, что по мнению Варуксакиса, самоидентичность Запада появилась только в XIX веке во многом из-за влияния Огюста Конта (неожиданный вывод). Таким образом можно заметить, что действительно Восток гораздо старше Западе в контексте интеллектуальной истории. Другое дело, можем ли мы считать, что на самом деле Запад был всегда? Ведь обычно универсальные категории на то и универсальные, потому что они отрицают возможность чего-то неуниверсального. Как знать?

Короче говоря, вспоминая всем известную книгу Эдварда Саида, можем ли мы сказать, что любые незападные представления о Западе являются следствием оксидентализма (как противоположности ориентализма, исходя из определения Саида)? Вполне возможно. Думаю, что в принципе саму мысль о едином Западе с его внутренним единством уже сейчас можно окрестить как оксидентализм. В этом случае подобная парадигма может стать масштабным полем для критики самой парадигмы Восток-Запад. Наверное именно в этом отчасти и заключается её очарование: когда чтобы раскритиковать какую-либо концепцию вам приходится в неё входить и играть по её правилам. И это, конечно, просто поразительно.

Об учёных степенях

Несколько недель назад я официально подал заявление о защите кандидатской диссертации. Конкретно сам бюрократический процесс, предшествующий назначению срока защиты, пока не пройден, однако, уже сейчас мне в голову пришёл ряд мыслей, касающихся особенностей процедуры присуждения степеней в ряде различных систем. Ко всему прочему, недавно ко мне в руки попала книга Александра Ивановича Кубышкина "Город и мантия", посвящённая феномену "американских колледжей". C одной стороны, я подозреваю, что среди моих читателей есть те, кто прекрасно разбирается в американской образовательной системе, однако, я всё-равно озвучу несколько собственных умозаключений (пусть они и могут показаться банальностями).

Наверное ключевое отличие американской системы от российской заключается в том, что в США в принципе отсутствует какая-либо федеральная структура присуждения степеней (наподобие ВАК). И дело здесь даже не в одноуровневой системе самих степеней. Фактически каждый университет сам присуждает степень PhD по определённым дисциплинам. Причём, очевидно, что эти степени далеко не равнозначны от слова совсем. Скажем, быть доктором философии Гарварда или Принстона это совсем не тоже самое, что получить степень, например, в Университете штата Юта. Более того, фактически место получение степени становится таким своеобразным клеймом для вас на всю жизнь (если вы вдруг решитесь преподавать или заниматься наукой в США). Кстати обычно диссертацию в Америке пишут гораздо дольше в сравнении с нашими кандидатскими (в своей книге Кубышкин приводил статистику в среднем по 7-10 лет). Плюс ко всему, как однажды в одном из своих интервью сказал Иван Курилла:

"Во многих университетах (даже не самых престижных) без степени доктора, полученной в одном из университетов "Лиги Плюща", ваше резюме даже рассматривать никто не будет".

Конечно, можно сказать, что в сравнении с российской ситуацией, где непосредственно само место получения степени не играет практически никакой роли (обычно просто интересуется есть ли степень или нет) американская практика выглядит как что-то более предпочтительное. Наверное действительно не совсем правильно, когда дипломы кандидатов или докторов наук МГУ имени Ломоносова или НИУ ВШЭ по итогу оказывается полностью равнозначными дипломам ряда региональных институтов с весьма сомнительным качеством образования. В то же время лично я не очень понимаю, как в той же гуманитарной сфере качество научной работы оказывается связанным с престижем университета. По моему скромному убеждению, хорошую работу можно написать практически где угодно (особенно в наш информационный век). Ещё не стоит забывать, что образование в США вообще-то платное (и здесь же понятие авторитета выглядит уже не столь очевидным).

Иронично кстати, что в середине 2010-х годов у нас попытались скопировать американскую систему, наделив несколько ВУЗов правом самостоятельно присуждать степени. Многие делают это и сейчас. Но эксперимент вышел скорее неудачным так как никакой иерархии между такими степенями и старыми ВАКовскими защитами не образовалось. И я это не к тому, что было бы хорошо если бы подобная иерархи появилась. Я скорее о том, что наверное не стоит пытаться пересмотреть самые фундаментальные основания образовательной культуры конкретной страны. Скорее всего с ними у вас просто ничего не получится сделать.

В продолжение темы обсуждения книги Антонио Негри "Учреждающая власть", на "Горьком" вышла отличная статья, описывающая многие ключевые моменты его подхода (особенно в контексте критики политико-теологического понимания концепции учредительной власти). При этом автор статьи весьма чётко подмечает некоторые неожиданные пересечения Негри с теми мыслителями, о которых наверное в последнюю очередь можно подумать в контексте обсуждения его мысли: Эдмунд Бёрк, Алексис де Токвиль и Джон Кэлхун.

Мой товарищ Алексей Павлов весьма чётко высказался об аналитическом марксизме. От себя добавлю, что фактически структуралистское и аналитическое направление интерпретации марксизма на самом деле, несмотря на различия, объединяет между собой несколько фундаментальных оснований: 1) Неприязнь к Гегелю и к любым гегельянским течениям в марксизме. И если с Альтюссером ситуация несколько сложнее (так как у него в ранних работах термин "диалектика" всё же присутствовал), то вот с Коэном всё было примерно однозначно (полное отрицание по старой аналитической традиции); 2) Желание - преодолеть коммунистическую эсхатологию как идею заранее запрограммированного исторического движения к концу предыстории - началу подлинной истории. Конкретно альтюссерианская школа осуществляла данную задумку за счёт концепции множественной темпоральности (разные отрезки времени, существующие одновременно) и дискретности исторических эпох (каждая эпоха со своими правилами и минимум универсализма). Теоретики аналитического марксизма же решили попытаться обосновать коммунизм за счёт нормативного дискурса (в стиле Ролза). Ко всему прочему в дело пошла теория игр и методы экономического моделирования. C одной стороны, это действительно можно назвать чем-то новым, но всё же мой моральный нигилизм просто не позволяет мне принять такую модель (многие марксисты собственно и восприняли это лишь как вариант морализаторства). При всём этом, очевидно, что отбросив проект коммунизма, можно задастся вопросом о том, что же тогда остаётся от самого марксизма в таком случае? И в конечном итоге, можно констатировать, что оба проекта в общем и целом скорее провалились. Конкретно Альтюссер пришёл к идеям алеаторного материализма и фактически полностью ушёл от Маркса (что сам он, однако, так и не признал). Представители же аналитического марксизма просто задались вопросом: "А чем же мы собственно отличается от левых ролзианцев?". Как вы уже поняли, вопрос этот скорее был риторическим. Но в любом случае оба проекта представляют интерес прежде всего из-за желания их создателей - спасти марксизм от разрушения. Что же касается критики, то я рекомендую к прочтению статью американского философа Уильяма Льюиса (она как раз посвящёна критическому разбору аргументов Коэна против Альтюссера). Кроме того, после поста Алексея я ещё больше загорелся желанием написать статью об истории критики альтюссерианства на различных этапах (эдакая история интеллектуальной отмены). Бьюсь об заклад, у нас с Алексеем могла бы выйти хорошая совместная статья. Чем не повод?

🔔Уважаемые читатели!
Культурно-просветительский центр университета приглашаeт вас на открытую лекцию «Ранний Альтюссер: между марксизмом и гегельянством».

💢Французский философ Луи Альтюссер известен, в первую очередь, как основатель такого направления как «структуралистский марксизм». В то же время в последние годы о нём говорят уже скорее как об оригинальном мыслителе, ориентируясь на его поздние работы. В обоих случаях мало кто обращает внимание на его самые ранние тексты 1940-х и 1950-х годов. Молодой Альтюссер — бывший солдат французской армии, участник Второй Мировой войны, узник нацистских лагерей, католик-гегельянец и марксист, критикующий идею «конца света». Все данные характеристики относятся к самому раннему периоду творчества этого выдающегося философа, мысль которого в последние годы всё чаще становится полем битвы между его различными интерпретаторами.

✍️Лектор – Ребров Сергей Александрович — историк политической философии, младший научный сотрудник Социологического института РАН — филиала ФНИСЦ РАН (Санкт-Петербург).

🏤Лекция состоится по адресу:
ул. Университетская, 2, ауд.115А
Культурно-просветительский центр БФУ им. И. Канта.
⌚️Начало мероприятия –
2️⃣8️⃣ мая в 1️⃣8️⃣:3️⃣0️⃣

❗️Напоминаем, что на все мероприятия необходима предварительная регистрация

Modernity и Die Neuzeit (1)

Так уж получилось, что научная и философская терминология в России существует в весьма специфическом пространстве, которое образовалось на перекрёстке нескольких традиций и культур, которые при этом существуют вместе и одновременно. Получилась такая специфическая "множественная темпоральность" в контексте философии и науки. В процессе осмысления изменения времени в переходе к современности в русский язык пришёл термин "Новое время", который был заимствован из немецкого (Die Neuzeit). С этим понятием связан ряд особенностей: 1) Новое время приходит на смену Средневековью, что в некотором роде отдаёт европоцентричностью; 2) Сама этимология данного термина несколько затрудняет саму возможность рассуждений о том, что когда либо может прийти на смену Новому времени (в советской общественной науке из этого противоречия нашли выход, но об этом позже). Так или иначе, сам дискурс о Новом времени хоть и претендовал на статус универсального, но в то же время имел вполне себе конкретную привязку к немецкой культурной общности. В отношении же термина "Модерн" (Modernity) ситуация была несколько иной.

Дискурс о Модерне в последние годы в России активизировался стремительными терминами. Различные учёные пишут о данном понятии книги, статьи и диссертации. Кроме того, постоянно идут дискуссии о том, в какой именно вариации Модерна мы живём (Постмодерн, Археомодерн, Альтермодерн, Метамодерн и так далее). Многие писатели, учёные и философы называют себя модернистами, постмодернистами и прочими. С одной стороны, можно справедливо заявить, что никакого сущностного противоречия между данными терминами не существует (ведь и тот и другой переводится на русский как "современность" или "современная эпоха"), однако, здесь, как мне кажется, всё кроется в деталях.

Дело в том, что само восприятие идеи Модерна в конечном итоге обросло откровенно телеологическим содержанием. Можно даже сказать, что, несмотря на секуляризацию, Модерн в строгом смысле имеет чисто христианскую логику в контексте восприятия истории. Так как Модерн становится некой отправной точкой мировой истории (есть лишь время до появления Модерна и время после его появления) он фактически становится некоторой вариацией пришествия Христа. Он есть отправная точка всей человеческой истории. Фактически в той же самой логике существуют понятия Премодерн и Постмодерн. Без своей привязки к Модерну эти понятия просто не имеют никакого смысла.

Modernity и Die Neuzeit (2)

Таким образом, ключевой проблемой дискурса о Модерне можно назвать его телеологизм. В общей сложности, как указывает Карл Шмитт, политические и юридические понятия являются секуляризованными версиями теологических понятий. Можно сказать, что это и относится к понятиям о времени. В строгом смысле в рамках данной парадигмы Модерн также наделяется универсальным содержанием (он приходит всюду в различные общества и радикально трансформирует их - в свою копию или же во что-то иное, есть использовать термин "Археомодерн").

Но что же в таком случае несёт в себе дискурс о Новом времени? По моему скромному мнению, несколько иное. Начнём с того, что Новое время хоть и рассматривается как новая эпоха, но сама периодизация не предполагает под ней универсального содержания. Кроме того, традиционно дискурс о Новом времени не связан с тем пафосом, которым любят кичиться поклонники дискурса о Модерне. Новое время приходит на смену Средневековью, но оно же и является повторением ряда старых культурных образований (главным образом, Античности). При этом можно также справедливо сказать, что этимология самого данного термина действительно не предполагает возможностью чего-то дальнейшего в сравнении с Новым временем, но здесь эту головоломку решили русские, обосновав концепцию "Новейшего времени".

Традиционно Новейшее время использовалось в рамках советского обществоведения с целью описания радикальной трансформации мировой капиталистической системы после революции 1917 года. Конечно, сейчас мало кто может принять данную точку зрения, но сама по себе идея о Новейшем времени в корне отличается от концепции Постмодерна. Новейшее время не разрушает метанарративы Нового, а лишь трансформирует их. Лично мне в этом плане близка концепция о 1914 годе как о старте Новейшего времени (Первая Мировая война как начало глобального мира). При этом Новейшее время может рассматриваться и само по себе в относительном отрыве от Нового, в то время как Постмодерн без самого Модерна становится просто бессмысленным. В этом плане я полагаю, что немецкая традиция, несмотря на все особенности, оказывается более продуктивной чем английская при всём том, что некоторые общие проблемы здесь также остаются. Например, можно также задастся вопросом о том, что будет после Новейшего времени, исходя из этимологии самого понятия? И ответить на данный вопрос, очевидно, предстоит уже будущим поколениям.

Карл Шмитт. Тирания ценностей.
«Праксис». 1125 руб.

Впервые на русском языке публикуется полемический трактат немецкого правоведа и политического мыслителя Карла Шмитта "Тирания ценностей", в котором он радикально проблематизирует экспансию дискурса ценностей в правовую теорию и практику, указывая на связанные с этим угрозы для автономии права вообще и независимости судебной системы в частности. В своей работе немецкий юрист призывает к осторожному обращению с любого рода моральными интервенциями от имени "Высших ценностей", направленными на политическую инструментализацию юстиции. В книгу также включены фундаментальные работы ведущих отечественных исследователей, рассматривающих классический текст Шмитта с точки зрения политической философии, философии права и конституционно-правовой теории.

Заказать книгу с доставкой: [email protected] или https://www.tg-me.com/falanster_delivery

30. Чтож, вот и мне стукнул тридцатник.

Что я успел сделать за это время? Опубликовал одну книжечку и написал чуть более два десятка научных статей. О существовании некоторых я бы предпочёл забыть, в то время я как другими я до сих пор могу гордиться. Также я искренне рад, что к тридцати годам успел прикоснуться к трём интеллектуальным направлениям: 1) сообществу выпускников факультета политологии СПбГУ, которое ни на что не променяю; 2) молодой русской интерпретации Альтюссера, которая пока что включает себя совсем немного людей (всё впереди); 3) традиции политической теологии (Шмитт и компания его русских интерпретаторов). В сравнении с рядом достижений моих друзей и коллег сам я в этом деле лишь начинающий.

Спасибо всем, кто читает этот канал (тем, кто подписан, и не подписан). В своё время я создал его просто чтобы заменить себе аккаунт в другой сети, но сейчас я искреннее наслаждаюсь возможности общения со всеми вами. Работаем!

Коммунистическая эсхатология (1)

В настоящее время связь марксизма с эсхатологическим пониманием истории становится частым поводом для критики учения Маркса. В частности, небезызвестный Якоб Таубес писал о том, что эсхатологическое измерение времени предполагает движение исключительно в одном направлении с определённой конечной судьбой человека и всего сущего. Именно в данном ключе сам Таубес рассматривал марксистское понятие коммунизма как разновидность эсхатона (конца старого мира). Среди большинства марксистов данная дискуссия, однако, ограничивалась сведением движения в сторону коммунистического общества к области существования неких «имманентных законов» общественно-экономического развития.

Говоря вообще о связях марксизма с классическими представлениями о линейном времени стоит заметить, что, согласно Таубесу, сам Маркс, несмотря на атеистические убеждения, придерживался вполне христианских представлений об историческом времени, которые лишь выражались им в секуляризированных понятиях современной ему науки. В рамках данного подхода рождение Иисуса Христа (капитализма) являлось отправной точкой, устанавливающей двойное направление исторического времени, внутри которого прошлое являлось прообразом рождения Христа, а будущее – Страшным судом.

Если рассматривать первоначальный рай по аналогии с первобытным коммунизмом, а грехопадение как начало истории в качестве некоторой замены процесса возникновения классов, то становится понятно, почему предыстория человечества должна кончиться Страшным судом (мировой антикапиталистической революцией) и постепенным переходом к коммунизму (Царству Бога на земле). В этом смысле можно согласиться с точкой зрения Таубеса о том, что в отношении марксизма иногда уместнее говорить об эсхатологии, а не о телеологии (хотя, данные понятия и весьма схожи). Но как всегда, на этот счёт есть диаметрально противоположные точки зрения.

Коммунистическая эсхатология (2)

Итак, что же можно противопоставить данному аргументу, не скатываясь в дебри классических рассуждений о теоретической работе на представителей буржуазного класса? Лично я бы сказал, что на этот счёт есть две точки зрения. Первая исходит из того, что данный аспект мысли Маркса, очевидно, был связан с философским идеализмом и от него нужно отказаться вовсе. Фактически представители альтюссерианской школы оказались первыми сторонниками марксизма, которые всерьёз занялись критическим анализом проекта коммунистической эсхатологии, связывая её с гегельянским наследием. Сам Альтюссер, будучи создателем данного направления, однако, предложил собственный вариант критического анализа эсхатологии ещё до того как сам стал марксистом. В частности, в ряде своих наиболее ранних текстов, находясь ещё под влиянием католицизма, Альтюссер выступил против модели восприятия возможного сценария ядерного конфликта в рамках эсхатологического измерения.

«...Ядерная бомба это не Божья воля, а лишь ложный конец света...» - писал философ

Более поздние философские концепции Альтюссера, связанные с проектом «множественной темпоральности» как соединения различных времён в рамках одного и того же общества и вовсе отрицали какую-либо версию секулярного спасения (если пытаться смотреть на это сквозь призму политической теологии). Таким образом, именно совокупность параллельных времён, внутри которой каждая конкретная точка в пространстве теоретически может иметь своё собственное время, становится подлинным антиподом концепции универсальной истории.

Вторая же точка зрения предполагает возможность сохранения эсхатологических сюжетов при всём том, что эсхатология в рамках данного подхода противопоставляется телеологии. Фактически мы приходим к крайне необычной версии эсхатологии грядущего события, в основании которой лежит различие между телеологией (мыслью об историческом времени через идею «конца») и эсхатологией как мыслью о случайной природе вероятности невозможного. Так, cсылаясь на необходимость революционной эсхатологии бывший ученик Альтюссера Жак Деррида пишет о ней как о практике вмешательства в настоящее с целью создания универсального сообщества. Сама реальность, таким образом, эсхатологически указывает на временность любой господствующей связности. Лично мне такая позиция кажется максимально странной (больше напоминает желание продлить себе жить в момент смерти), но тем не менее, даже у неё есть какие-то основания.

Cryptoradical x Децизионист