Это просто не может быть правдой.

У железнодорожной станции Гречаны на окраине Хмельницкого демонтирован бюст герою СССР участнику освобождения Киева от нацистов Ивану Филиппову, установленный на месте его захоронения в 1944-м году.

Филиппов погиб во время освобождения Хмельницкого.

Каждый раз такая новость причиняет боль. Эти петли на шее памятников…как будто Украина второй раз убивает защищавших ее героев.

В TikTok завирусился тренд, в котором иностранцы говорят, что не они «не русские, но», и начинают петь песни на русском языке.

Этот бородач с песней Цоя мне особенно понравился🔥

Красивое…

Я с детства до сих пор люблю смотреть на окна и представлять, кто там живет) в детстве целые истории придумывала

Сегодня Виктору Робертовичу исполнилось бы 63 года…

Тем, кто ложится спать - спокойного сна

Ехала с концерта, думала, почему так. Тридцать два года Виктора Цоя нет на земле, это большой срок. А весь зал сегодня скандировал «Цой жив». В его музыке и текстах нет ничего лишнего. Они про правду. Они правда и есть. Очень немногие музыканты могут коснуться сердца, Цой сумел.

Именно поэтому сегодня шесть тысяч человек были как один «крепко, до боли сжатый кулак». Очень взрослые, просто взрослые, молодые, подростки. В чёрных майках и дорогих поло, девчонки с синими волосами и дамы на каблуках. Все были на одной планете.

Вспомнила, как на своём концерте Металлика заиграла именно «Группу крови», и все 70тысячные лужники вздрогнули так, что стены зашатались.
Цой и правда жив, друзья🤘🏼

Если есть шаг, должен быть след,
Если есть тьма должен быть свет

1418 дней…

Впереди была еще одна тысяча четыреста восемнадцать дней. Смерти, немыслимых трагедий, лишений, зверств, изнуряющего труда. Жизни за пределом человеческих возможностей.

Наша страна выстояла и победила. Потому что людям была нужна одна победа и за ценой они не постояли.

Мы помним вас солдаты и офицеры Красной Армии. Мы помним вас, хрупкие сестрички, вытаскивающие на себе здоровенных мужиков, врачи, оперирующие без перерыва по 10 часов в день, труженики тыла, работавшие до темноты в глазах.

Мы помним вас, люди, которые спасли мир. Спасибо вам…

“У входа в подвал стоял невероятно худой, уже не имевший возраста человек. Он был без шапки, длинные седые волосы касались плеч. Кирпичная пыль въелась в перетянутый ремнем ватник, сквозь дыры на брюках виднелись голые, распухшие, покрытые давно засохшей кровью колени. Из разбитых, с отвалившимися головками сапог торчали чудовищно раздутые черные отмороженные пальцы. Он стоял, строго выпрямившись, высоко вскинув голову, и, не отрываясь, смотрел на солнце ослепшими глазами. И из этих немигающих пристальных глаз неудержимо текли слезы.

И все молчали. Молчали солдаты и офицеры, молчал генерал. Молчали бросившие работу женщины вдалеке, и охрана их тоже молчала, и все смотрели сейчас на эту фигуру, строгую и неподвижную, как памятник. Потом генерал что-то негромко сказал.
— Назовите ваше звание и фамилию, — перевел Свицкий.
— Я — русский солдат.
Голос позвучал хрипло и громко, куда громче, чем требовалось: этот человек долго прожил в молчании и уже плохо управлял своим голосом. Свицкий перевел ответ, и генерал снова что-то спросил.
— Господин генерал настоятельно просит вас сообщить свое звание и фамилию…

Голос Свицкого задрожал, сорвался на всхлип, и он заплакал и плакал, уже не переставая, дрожащими руками размазывая слезы по впалым щекам. Неизвестный вдруг медленно повернул голову, и в генерала уперся его немигающий взгляд. И густая борода чуть дрогнула в странной торжествующей насмешке:
— Что, генерал, теперь вы знаете, сколько шагов в русской версте?
Это были последние его слова. Свицкий переводил еще какие-то генеральские вопросы, но неизвестный молчал, по-прежнему глядя на солнце, которого не видел. Подъехала санитарная машина, из нее поспешно выскочили врач и два санитара с носилками. Генерал кивнул, врач и санитары бросились к неизвестному. Санитары раскинули носилки, а врач что-то сказал, но неизвестный молча отстранил его и пошел к машине.

Он шел строго и прямо, ничего не видя, но точно ориентируясь по звуку работавшего мотора. И все стояли на своих местах, и он шел один, с трудом переставляя распухшие, обмороженные ноги.
И вдруг немецкий лейтенант звонко и напряженно, как на параде, выкрикнул команду, и солдаты, щелкнув каблуками, четко вскинули оружие «на караул». И немецкий генерал, чуть помедлив, поднес руку к фуражке.
А он, качаясь, медленно шел сквозь строй врагов, отдававших ему сейчас высшие воинские почести. Но он не видел этих почестей, а если бы и видел, ему было бы уже все равно. Он был выше всех мыслимых почестей, выше славы, выше жизни и выше смерти.

Страшно, в голос, как по покойнику, закричали, завыли бабы. Одна за другой они падали на колени в холодную апрельскую грязь. Рыдая, протягивали руки и кланялись до земли ему, последнему защитнику так и не покорившейся крепости.
А он брел к работающему мотору, спотыкаясь и оступаясь, медленно передвигая ноги. Подогнулась и оторвалась подошва сапога, и за босой ногой тянулся теперь легкий кровавый след. Но он шел и шел, шел гордо и упрямо, как жил, и упал только тогда, когда дошел. Возле машины.

Он упал на спину, навзничь, широко раскинув руки, подставив солнцу невидящие, широко открытые глаза. Упал свободным и после жизни, «смертию смерть поправ”.

Борис Васильев «В списках не значился»

Я читала «В списках не значился» Бориса Васильева 4 раза, а этот отрывок, наверное, миллион раз. И до сих пор каждый раз у меня мурашки по всему телу и на глаза наворачиваются слезы.

«Он был выше всех мыслимых почестей, выше славы, выше жизни и выше смерти»

Эти слова относятся ко всем солдатам той войны…

Все без исключения, кто осуждал, обвинял, поливал грязью Россию, а сейчас понимающе кивает, поддерживая действия Израиля и США - лицемерные подонки, подлецы и трусливые шакалы.

Хочу напомнить свой пост, он сейчас особенно актуален.

Меня тошнит от мирового лицемерия.

Не миру, проглотившему войну в Ираке и скромно молчавшему, потупивши глаза, нас обвинять.

Вторжение в Ирак, это прямое вторжение одного государства в другое суверенное государство. И всему миру было срать.

Если вы против войны - вы против ЛЮБОЙ войны.

Люди Ирана, Ирака, Сирии, Ливии, Либерии, Афганистана, Пакистана, Йемена, Камеруна, Югославии - они что, не люди???

Я сейчас перечислила все войны, которые США и войска НАТО начинали или в которых участвовали с 2001 по 2015 годы.
В которых погибло больше 1 000 000 мирного населения. В которых были убиты ЛИДЕРЫ ГОСУДАРСТВ.

И всей высокоморальной, толерантной, добросердечной Европе было плевать.

Сейчас во всем мире принципы
«я против только именно этой войны, а на остальные мне похуй» «я развлекался, когда бомбили детей стран третьего мира, но сейчас я вам глотку выгрызу за то, что вы продолжаете жить, а не прибили себя всей страной гвоздями к кремлевской стене, «класс, а давайте теперь всем миром наконец-то дружно и толерантно уничтожим всех русских».

Идите вы нахуй с такими принципами.

Меня тошнит от этих сытых лицемеров, которые тихо молчат когда убивают одни народы и начинают истерику, когда вдруг оружием трясут не они, а кто-то другой.

Не бывает так, что кому-то можно, а кому-то нельзя.

ВСЕМ НЕЛЬЗЯ

Операция Израиля против Ирана это «грязная работа», которую Тель-Авив делает «за всех нас». Так о нападении Израиля на Иран высказался немецкий канцлер Фридрих Мерц.

Термин «грязная работа» ранее использовали нацисты для оправдания массовых убийств — именно так охарактеризовал казнь 34 тыс. евреев в Бабьем Яре в 1941 году эсэсовец Август Хефнер.