Злая до безумия, я насупившись тяну с тарелки маринованный перец, но Антон даже тут у меня его забирает. Выхватывая почти из рук. – Эй, - возмущаюсь я.
- Это супер острый, Адель, - такой же злой как и я, отбрасывает он его в сторону. – Хочешь, чтоб у тебя во рту случился армагеддон?
Проклятие.
Я все еще на него безумно обижена. Но нет, этого я не хочу.
- Не переводи тему.
- Адель, ваши отношения – не мое дело!
- Но ты мой друг, - настаиваю я.
- Как и его, - добавляет он с
каменным лицом. – И я не собираюсь стравливать вас!
- Разумеется. – Глупая я. – Как бы не случилось, ты больше его друг, чем мой. А значит, всегда прикроешь его спину.
- Я не знаю, что тебе на это сказать, - морщится он.
- Вот и вообще тогда со мной больше не разговаривай!
- Да ради Бога!
- Потому что мой парень – наглый врун. И мой лучший друг – такой же наглый врун. Меня окружают вруны.
- Я не лгал тебе Адель! - уже повышает голос Антон.
- Но и ни разу не сказал правду, - отвечаю я тем же. - Ты знал, что она была с ним, когда мы летали в Париж. И по итогу это Я выглядела перед всеми как идиотка!
- Да потому что я сам нихрена не понимал!
- Ах значит, ты признаешь, что был в курсе того, что происходит. Так я и знала!
Я чувствую, как на глаза против воли наворачиваются противные слезы.
– Только вот не надо этих твоих женских манипуляций, – раздражается Антон. - Не я был там с этой девчонкой. Не я врал тебе. Не я запустил эти слухи.
Но я машу рукой у лица, сдерживая подступающие рыдания. Не из-за слухов. Не из-за девчонки. И не из-за Севера. Глаз вдруг щиплет и печет так, что караул.
- Тош, армагеддон, - пищу я, не зная куда кинуться. Куда бежать и что делать. И кажется даже ловлю мини версию панической атаки.
- В каком смысле? – не понимает он.
- Я кажется забыла и почесала глаз. Той рукой, которой брала перчик.
- Ох ты ж черт!
Мы одновременно подскакиваем.
- Надо промыть, - пищу я, чувствуя что еще секунда и мой глаз поджарится как яичница. Хочу кинуться в туалет, но Антон меня ловит через два шага.
- Стой, у тебя же руки в этом всем. Еще хуже сделаешь.
- Мыло, надо просто побольше мыла взять. Там еще и тушь! Ой-ей-ей! Вымой мне их сам.
- В женском туалете?
- Плевать, хоть в мужском.
- Стой.
- Ааа, - машу я двумя ладонями.
- Дай я, - он обхвтывает мое лицо двумя ладонями, и дует в глаза.
И то ли перец как пыльца растекся по моему телу, то ли жар его ладоней от щек, но внутри вдруг становится нестерпимо горячо. Как будто там потрескивали угли, а он своим дыханием их только сильнее раздул.
- Прости, - зажмуриваюсь я,
чувствуя как скатываются слезы. – Я просто разозлилась. Ты в этом не виноват.  
- И ты меня, - произносит он, все еще не отпуская. – Ты не заслужила это. Я сожалею, что не рассказал тебе раньше.
И гнев потихоньку гаснет вместе с перцем в моих глазах.
- Еще жжет?
Киваю.
Он снова дует на мое лицо.
- Поморгай побольше, сейчас все слезами вымоется.
- И прости, что *спойлер* тебя, - выдыхаю я, прижимаясь к его рубашке. – Кто-то однажды говорил мне что друзей не *спойлер*. Видимо, я позабыла.
- Этот кто-то, твой друг? - хмыкает Антон.
- Да, был им. Но теперь  уже и
сама не знаю.
- Почему?
- Мы с ним сильно поругались. Я наговорила ему всякой ерунды. Хотя даже так не думаю.
- Ну он наверняка тебе тоже ерунды наговорил.
Я вздыхаю.
- Но я простила его.
- Мне кажется, он тебя тоже простил.
- Правда? И за *спойлер*?
– Да. И за *спойлер*.
- Хорошо.
- Кажется, ему даже понравилось.
Я тихо шмыгнула носом, крепче уткнувшись в его торс.
- Антон, - позвала тихо. – А как ты думаешь, он согласится *спойлер* еще раз, если я его попрошу?
И он выдыхает:
- Замолкни уже Шульман.

- Давай покурим, а, - предлагаю я Северову, застегивающему свои пиджак. Это последний раз, когда мы все собираемся в этой комнате вместе.
- Ты ж не куришь, полудурок, - смеется он. – Тебе что, все мозги в твоем зале выбили?
- Да помню я, - киваю, чтобы встал и шел сюда. – Просто в честь праздника. Захотелось.
Северов лишь качает головой, но все равно выходит со мной на балкон, который столько лет использовался нами, как лучший пункт для наблюдения. Ибо отсюда видно весь двор академии как на ладони.
- Все подготовил? – спрашивает он.
- Да, только не сболтни лишнего. Она до сих пор не знает.
- А Альберт? Уверен, что он прибудет уже утром, чтобы забрать ее вещи, как и ее саму.
О спасибо, дорогой друг, что напомнил мне моих проблемах еще раз. А то я уже две минуты как о них забыл.
- Если честно, я бы вообще посоветовал вам где-нибудь на время затеряться. Прям совсем. 
- Да что он сделает? – стряхиваю я пепел. - Убьет меня?
Север молчит. Но его лицо предельно ясно выдает все ответы.

Энджел задрала наверх голову. На темное небо, полное звезд.
Но Астер в этот момент смотрел вовсе не на него. Девушка-ангел сидела к нему так близко, что он чувствовал тепло ее спины у своей груди, ее запах, напоминавший сладкие пряники и замки Янки Кэндлс с их Рождественскими свечами. Выбившиеся из косички волосы щекотали ему подбородок и щеку, и Астер, осторожно коснувшись, одной рукой убрал их за воротник ее куртки.
По ее шее побежали мурашки. И как бы он не заставлял себя отвернуться, не мог. Ему хотелось на нее смотреть. А еще больше погладить ладонью эту слегка порозовевшую щеку. Чуть наклониться и прикоснуться к ней губами, едва едва, сдвигаясь все ближе к углу маленького рта. А потом…
Ему и тянуться бы не пришлось. Чуть подпрыгнув на следующей кочке как будто случайно мазнуть губами по ее коже. А там будь что будет. Желание попробовать ее на вкус буквально вопило. И когда Астер наклонился, прикрыв глаза, Энджел вдруг воскликнула:
— О, Боже!
Блэквуд одернул себя, словно очнувшись ото сна. Орион резко остановился, принявшись переступать с ноги на ногу.
Задрав голову, девушка-ангел во все глаза продолжала смотреть на небо, будто пытаясь его вдохнуть. Оно же в ответ закружило в воздухе тот самый долгожданный праздник, осыпая землю белыми перьями.
— Снег, — тихо произнесла Энджел, подставляя ладошку.