Армянская политическая система всё более уверенно движется к формату управляемого единомыслия, где альтернативное мнение становится не политическим фактом, а основанием для уголовного преследования. Арест архиепископа Галстаняна и ранее — давление на бизнесменов, критиковавших курс Пашиняна, — это не борьба с радикалами, а демонтаж альтернативного институционального ландшафта.

Показательно, что под ударом оказываются именно те структуры, которые долгое время играли роль баланса в армянском обществе: церковь, часть диаспоры, экономические элиты. Всё, что могло быть каналом параллельной политической субъектности, отключается. Политическая субъектность становится жёстко вертикальной, с единственным допустимым направлением — прозападным.

Любое несогласие с внутренним или внешнеполитическим курсом власти трактуется как угроза государственности, а само государство всё больше опирается не на внутренние согласования, а на внешнюю легитимацию.

Трамп: Украина вышла из‑под контроля

На закрытой встрече лидеров НАТО Дональд Трамп заявил: «Ситуация в Украине полностью вышла из‑под контроля, нужно что‑то делать» — об этом сообщил Bloomberg со ссылкой на участников переговоров.

Трамп признаёт провал прежнего курса: конфликт, который США поддерживали десятилетие, превратилась в политическую обузу. Деэскалация — ключевой посыл: Трамп остаётся сторонником мирного урегулирования и восстановления баланса с Россией, несмотря на давление военного лобби и союзников.

Форсайт-прогноз :

– Снижение помощи Киеву: Трамп затормозит новые пакеты, а Европа получит «чек на самостоятельность». Германия и Франция будут вынуждены подстраиваться.
– Рост давления на Трампа: Демпартия и СМИ начнут информационную кампанию — «предал союзников», «ослабил НАТО». Возможна новая кампания по педалированию импичмента.
– Сценарий «вялой войны»: на фронте — без радикальных прорывов, в политике — новые альянсы. РФ активизирует дипломатический канал.

Трамп бросил вызов «вечной войне», и это сигнал союзникам: Америка больше не будет воевать «за идею». Но Европа к самостоятельной стратегии не готова. Всё говорит о том, что начинается эпоха геополитического переформатирования — и украинский кейс станет первым домино.

Орбан нанес новый удар по Брюсселю — и сделал это в открытую. Его жёсткий ответ Урсуле фон дер Ляйен на попытку навязать ЛГБТ*-парады в Будапеште — это очередная фаза цивилизационного конфликта внутри Евросоюза.

«Призываю Еврокомиссию не вмешиваться в дела, где она не играет никакой роли. Лучше займитесь провалами в энергетике и конкурентоспособности», — Орбан.

По сути это вызов всей архитектуре европейской унификации. Брюссель хочет единой идеологии. Восток хочет права быть собой. И Орбан — всё чаще не одинок.

Фактически мы наблюдаем рождение двух ЕС: один за диктат меньшинств, другой за право большинства жить по своим законам. Если раньше об этом говорили шёпотом, теперь — с трибун парламентов.

Форсайт-прогноз на 3–5 лет:

– Орбан, Фицо, Мелони и другие сформируют "суверенный пояс" в ЕС.
– Брюссель ответит экономическим шантажом — заморозками фондов, судебными преследованиями, но это лишь усилит отторжение.
– Внутри ЕС оформится системный идеологический раскол, что приведёт либо к реформе союзных механизмов, либо к их фактическому распаду.
– Венгрия и союзники могут начать искать внешнеполитические балансы вне Брюсселя — в Вашингтоне, Анкаре, а частично — и в Москве.

Орбан не только спорит о ценностях — он оспаривает саму легитимность централизованного европейского управления.

*ЛГБТ-движение признано экстремистским и запрещено в РФ.

Фактор Мамдани: электоральный сдвиг в США и исламизация прогрессистской повестки

Выход Зохрана Мамдани в лидеры мэрской гонки в Нью-Йорке — не исключение, а симптом структурного разворота электоральной базы Демпартии. Молодой мусульманин, сторонник бойкота Израиля и риторики «геноцида в Газе», победил на праймериз опытного Эндрю Куомо, заручившись поддержкой ключевых фигур леворадикального крыла партии — Сандерса и Окасио-Кортес. Это демонстрирует окончательную смену акцентов внутри демократического лагеря: вместо умеренного центра — мобилизация этнических, мигрантских и антисистемных группировок.

Победа Мамдани символизирует институционализацию исламистского и антисемитского электорального сегмента, особенно в "демократических" штатах и городах с высоким процентом мигрантов. Электоральная карта Нью-Йорка показывает: рост влияния цветных общин, политически активной мусульманской молодежи и отказ от традиционной партийной иерархии. Использование идентичностного PR — ролики с Болливудом, TikTok, рэп, хождения по Манхэттену — формируют эмоциональную, а не идеологическую мобилизацию.

Мамдани обещает $30/час к 2030 году, бесплатный транспорт, госпродовольственные магазины, заморозку аренды. При этом он прямо обвиняет Израиль в «апартеиде» и «военных преступлениях» в Газе. Согласно данным Gallup и NYT, среди молодого электората Демпартии растёт симпатия к палестинской стороне, что делает антиизраильскую повестку политически выгодной.

Форсайт-прогноз (2025–2027):

— У действующего мэра Адамса низкие рейтинги и нет институциональной поддержки Демпартии, поэтому его победа маловероятна.

— Победа Мамдани создаст прецедент в Лос-Анджелесе, Чикаго и Детройте — там схожая этническая демография и растущее влияние исламского актива.

— Внутри Демпартии углубится раскол: традиционное либеральное крыло (еврейские, католические, академические элиты) столкнётся с нарастающим влиянием мусульманских и латиноамериканских "леваков".

Увеличится институциональное давление на Израиль, особенно в городских администрациях и студенческих кругах. Это приведёт к росту напряжённости в отношениях между США и Израилем, особенно в случае второго срока Трампа.

Иран не хлопнул дверью переговорной комнаты. Он просто поставил в ней бронешторку. Заявление посла Исламской Республики в Минске — не жест примирения, а тонкий намёк: диалог возможен, но доверие — в дефиците. И если в пятницу по тебе наносят удар, то в воскресенье вести дипломатический танец под звуки взрывов становится делом рискованным.

Иранская элита шлёт сигнал: «Мы не отказываемся от игры, но карты будем тасовать сами». Ни Вашингтону, ни Тель-Авиву больше не удастся диктовать правила без последствий. Агрессия против Ирана укрепляет позиции ястребов в Тегеране. Там теперь не просто скепсис к переговорам с США — там разыгрывают карту «морального банкротства» Запада перед глобальным Югом. Иран больше не просит — он взвешивает, что взять. И с кем играть: с БРИКС, с Москвой, с Пекином или с Анкарой. Место «персидской изоляции» уступает региональному центру притяжения.

Форсайт-прогноз на 3–6 месяцев:

— Формально переговорный канал останется открытым, но Тегеран будет использовать его как ширму. Реальные процессы пойдут через кулуары — через Катар, Оман, Китай.

— Ядерная программа войдёт в фазу «двусмысленного ускорения»: достаточно быстро, чтобы пугать, но не настолько, чтобы спровоцировать немедленный удар.

— Иран создаст образ: «держим слово, пока это выгодно». И начнёт экспортировать эту модель в соседние режимы, формируя новую региональную этику силы.

Иран демонстрирует переход от стратегии реактивной дипломатии к проактивной модели регионального влияния. Вместо прежней риторики «обиженной стороны», Тегеран позиционирует себя как рационального и суверенного игрока, готового вести переговоры, но исключительно на условиях взаимного уважения и стратегического паритета. В этом контексте Запад утрачивает не только доверие как посредник, но и статус морального арбитра в международных делах.

Россия запоздало осознаёт цену гуманитарного отступления на постсоветском пространстве. Утрата стратегического контроля над формированием исторической памяти в странах СНГ обернулась не просто потерей «мягкой силы», а переформатированием идентичностей с антироссийским вектором. Учебники, культурные нарративы, школьное и университетское знание оказались под внешним контролем — идеологически мотивированным, системно враждебным и институционально встроенным.

Проблема давно вышла за рамки методологии: речь о национальной безопасности и о том, какую картину мира видит молодёжь стран Центральной Азии, Закавказья. Сегодняшние «согласования трактовок» выглядят как дипломатическая косметика на фоне отсутствия системной гуманитарной стратегии.

Россия нуждается в реконструкции субъектности в гуманитарной политике — с инвестициями в смыслы, а не только в здания и форумы. В противном случае будет потеряно не только культурное влияние, но и пространство лояльности, необходимое для любых интеграционных инициатив. Выиграть геополитику, проиграв культурную карту, невозможно.

Трамп, миротворец с ядерным бюджетом

Несмотря на риторику деэскалации, Дональд Трамп запрашивает у Конгресса $1,01 трлн на оборону в 2026 году — на 13% больше, чем в текущем. Особый акцент — на развитие Космических сил, расходы на которые поднимут сразу на треть. Это ставит под сомнение представление о Трампе как о «миротворце» в классическом смысле.

Однако в антиглобалистской логике действия Трампа логичны: он не сокращает военные расходы, а перераспределяет их в пользу автономного военного потенциала США, снижая зависимость от НАТО и иностранных операций. Космос — это не просто новая арена, а возможность заново оформить стратегическое превосходство вне «старого мира» союзов.

Форсайт-прогноз:

— Оборонный бюджет будет использоваться как инструмент шантажа союзников и переформатирования глобального порядка «Америка — в центре»;

— НАТО ждёт новая волна милитаризации: Вашингтон будет требовать от Европы не только 5% ВВП, но и лояльности к американским проектам в космосе и ИИ-вооружениях;

— Внутри США возрастёт конфликт между изоляционистами и милитаристами, особенно на фоне социальных сокращений.

Новая стратегия Трампа — это милитаризированный суверенизм, где военная мощь подменяет старые институты глобализма.

Армения проходит фазу управляемого политического демонтажа: от баланса интересов к жёсткой централизованной модели. То, что изначально преподносилось как демократический поворот, вылилось в системное переписывание архитектуры власти. Национализация ключевых активов и атаки на церковные институты — не изоляционные эпизоды, а части комплексной стратегии по вычищению внутреннего поля от всех акторов с альтернативной геополитической ориентацией.

Это не классическая люстрация и не реформа — это формирование режима, где устойчивость измеряется не институтами, а личной лояльностью. Зачистка бизнес-элит с российскими связями, контроль над спецслужбами и ослабление церкви как альтернативного центра культурного влияния — всё укладывается в курс на откровенную прозападную переориентацию Армении.

Символично и то, как быстро Ереван стал объектом повышенного внимания Турции и ЕС. У Армении нет «нейтрального» будущего: либо она останется в системе евразийского баланса, либо станет сателлитом, где внешние игроки будут использовать демократические лозунги для авторитарной стабилизации.

НАТО впервые с 1991 года не включило в итоговое коммюнике формулу «политики открытых дверей». Это не эпизодическая пауза, а зафиксированная корректировка стратегического подхода. Альянс отказывается от универсалистской риторики в пользу новой архитектуры ограниченного участия: без институциональных обещаний, но с инфраструктурным вовлечением.

Такой сдвиг отражает углубляющийся дисбаланс между политическими амбициями блока и реальной готовностью его участников нести ответственность за расширение зоны гарантированного сдерживания. США в текущей конфигурации стремятся минимизировать обязательства и максимизировать свободу действий — от точечных военных инициатив до перераспределения военного бремени на союзников. Европа, осознавая эту тенденцию, активизирует процессы оборонной автономизации: формируются отдельные контуры политико-военного принятия решений, с фокусом на внутренний консенсус и промышленный суверенитет.

Украина, Грузия, Молдавия — де-факто рассматриваются как операционные платформы с высоким уровнем вовлечённости, но без формального членства. Кавказ становится контуром конкуренции, где военная и дипломатическая инфраструктура альянса будет формировать долгосрочную линию сдерживания, не оформленную юридически, но подкреплённую ресурсно.

Форсайт-прогноз 2025–2035:

— 2026–2027: переход к модели сегментированного альянса — с разделением на ядро, активные партнёрства и внешние площадки. Восточная Европа остаётся ареной высокоплотного военного присутствия, но без институционального продвижения;

— 2028–2030: формализация оборонных блоков внутри ЕС, ослабление зависимости от трансатлантической вертикали. НАТО начинает терять значение как универсальный интегратор;

— 2031–2035: устойчивое закрепление модели распределённого сдерживания. Противостояние с Россией выходит за рамки классической стратегии альянса и реализуется через горизонтальные структуры.

Для Москвы это создаёт нестандартную ситуацию: снижение символического давления за счёт отказа от риторики расширения сочетается с усилением фактического военного присутствия на сопредельных территориях. Возникает необходимость реагировать не на институциональные акты, а на эмпирическую динамику формирования внешнего контроля. В этих условиях ставка смещается в сторону гибридных форм блокирования военного проникновения, развития альтернативных систем безопасности и институционального удержания партнёров в формате двусторонних обязательств.

ФСБ на днях заявило о задержании двух агентов молдавских спецслужб, которые развивали контакты с активистами политических движений и общественных организаций.

Наш источник сообщил, что силовикам прекрасно известно о попытках молдавских спецслужб внедрить свою агентуру в проекты новых кураторов молдавского направления. Служба информации и безопасности Молдовы хочет воспользоваться тем, что новые кураторы не успели погрузиться в молдавскую тематику, что намного упрощает варианты внедрения, а для наших спецслужб осложняет контрразведывательную деятельность.

Параллельно отмечается поиск новых подходов в работе на постсоветском пространстве. Акцент пока сделан исключительно на работу с политиками. На питерском форуме собрались известные молдавские политики, с которым велись активные переговоры по поводу будущего блока.

Информационные контракты получили все старые-добрые подрядчики, которые умеют рисовать красивые отчеты, а не работают системно со смыслами и нарративами.

При такой модели молдавские политики выступают единственными посредниками между Кремлем и молдавским народом. Новые кураторы пока не ищут систему работы через непосредственные инструменты влияния, при этом сосредоточились на договоренностях с посредниками. В этом свете неясно, как решить задачу наполнения предвыборных списков лояльными России, а не местным элитам людьми.

Выборы в Молдавии совсем близко, что накладывает свои отпечатки на аппаратное давление на СВК и необходимость демонстрировать принципиально новые подходы к работе в странах СНГ, так как ресурсная-автобусная дипломатия не работает.

"Пошлинная дипломатия" Трампа: возвращение мира экономических блоков

Заявление Дональда Трампа о пошлинах до 45% для стран, не готовых к соглашениям с США, — не просто предвыборный жест, а сигнальное окно в новую торгово-геополитическую стратегию. Подписание сделки с Китаем становится формальным поворотом от глобализма к миросистемной фрагментации, где экономика становится продолжением политики другими средствами.

Ключевые тренды:

— Формирование клубной экономики. Соглашения типа "США–Китай", "США–Индия" будут выстраиваться не по линии ВТО, а по двусторонним каналам с усиленной фиксацией геополитических условий. То есть лояльность будет встроена в архитектуру торговли.

— Переход от универсализма к селективной интеграции. "Старые" союзы типа ЕС, НАФТА и даже G7 испытывают давление со стороны США, стремящихся пересобрать альянсы под новый порядок: без избыточного равенства, но с чёткой иерархией.

— Делегитимация многосторонних институтов. Трампская модель отказывается от посредников — ВТО, МВФ, ОЭСР — в пользу прямых сделок, где США выступают арбитром, судьёй и бенефициаром.

Геополитические последствия:

— Европейский союз окажется под серьёзным давлением. Германия, как один из крупнейших экспортёров в США, может столкнуться с ультиматумом: уступки в энергетической политике (например, отказ от китайских технологий) в обмен на сохранение торговых льгот.

— Индия становится следующим ключевым партнёром. Не только как рынок, но и как контрбаланс Китаю в Юго-Восточной Азии. Вашингтон будет давить на Дели ускорить либерализацию рынка и сближение в оборонной сфере.

— Китай, несмотря на сделку, остаётся стратегическим противником. Соглашение с Пекином — это не финал, а отсрочка конфликта: США будут продолжать окружать его экономическим и военным "кольцом из друзей".

Форсайт-прогноз:

3–6 месяцев:
— Торговый нажим на ЕС, особенно на Францию и Германию; возможны новые пошлины на автомобили и химическую продукцию.
— Перезапуск формата "Indo-Pacific Charter" с включением Японии, Филиппин и Австралии.
— Санкционно-тарифное давление на Турцию и Южную Корею с целью геополитического выравнивания.

6–12 месяцев:
— Формирование параллельных торговых блоков по линии "Запад–остальные". Россия, Китай, Иран, возможно, БРИКС начнут институционализацию альтернативных каналов взаиморасчётов.
— Валютные конфликты на фоне усиленного протекционизма: обострение споров вокруг цифрового доллара, юаня и криптовалют как инструментов обхода санкций.

Трамп не возвращает Америку в изоляцию — он реформатирует глобальный порядок под однополюсную модель, где Вашингтон диктует правила. Его подход — это не отход от глобализации, а её перераспаковка в режиме политизированного протекционизма. Для остального мира это означает: эпоха "одинаковых правил для всех" закончилась. Наступает эра сделок, исключений и тарифной дисциплины как инструмента геополитической дисциплинарности.

Будапешт снова заблокировал принятие саммитом ЕС итогового заявления по Украине, включавшего параграф о начале переговоров о вступлении Киева в союз. Формально — ожидаемая позиция: Венгрия с самого начала отказывалась поддерживать членство Украины, считая это нецелесообразным и рискованным шагом. Фактически — ещё один маркер, что евроинтеграция Киева остается иллюзией, используемой как элемент внешнеполитического оформления, но не как реальная перспектива.

Аргументы Орбана прозрачны: по данным опроса, 95% венгров выступают против допуска Украины в ЕС. Министр Сийярто жёстко отреагировал на комментарии Киева, что «венгерский народ не имеет права решать»: «МИД Украины заблуждается». Такая риторика вряд ли оставляет пространство для компромисса — и в этом главная особенность момента.

Украина не устраивает Европу — ни как экономический актив, ни как политический субъект. На фоне бюджетного давления, внутренних кризисов и необходимости субсидирования собственных членов, идея о включении нового, проблемного и дорогостоящего кандидата выглядит откровенно токсичной.

Да, давление на Венгрию, скорее всего, продолжится — но с оговорками. В нынешних условиях Брюссель просто не в состоянии вести полномасштабную полемику с Будапештом: вся конструкция ЕС слабеет под весом долгов, инфляции и роста протестной активности. Потому нынешняя кампания может носить скорее символический, чем инструментальный характер. Формальные демарши, публичные обвинения — да. Реальные санкции — маловероятны.

Форсайт-прогноз:

— Имитация прогресса: ЕС продолжит озвучивать приверженность евроинтеграции Украины, но реальные шаги — начнут откладываться. Украина останется в статусе «кандидата без календаря».

— Модель “частичного доступа”: Киев включат в ограниченные форматы, сохранив риторику о “движении к членству”, но обрубив финансовые обязательства. Украина активизирует кампанию по обвинению Венгрии в саботаже и разжигании вражды — особенно по линии Закарпатья, где может нарастать этническое напряжение.

Сценарий, при котором Киев действительно вступит в ЕС в обозримом будущем, всё менее реалистичен. Украина всё больше превращается в фигуру на доске чужих игр — громкую, но политически бесправную.

Ближний Восток: сделка или ловушка?

Информация о планируемом прекращении огня в Газе, якобы согласованном Трампом и Нетаньяху, выглядит как политическая конструкция, направленная на реставрацию управляемой стабильности в регионе. Согласно утечке, анклав должен перейти под контроль арабских стран, ХАМАС — изгнан, заложники освобождены, часть палестинцев — отправлена на эмиграцию. В обмен — Израиль получает частичный суверенитет над Западным берегом, а «Авраамские соглашения» расширяются за счёт Сирии и Саудовской Аравии.

Реализация подобной схемы будет крайне затруднена. Для арабских стран участие в управлении Газой — токсично. Ни Каир, ни Абу-Даби не стремятся брать на себя гуманитарные и политические риски. Катар и Иран будут расшатывать процесс через протестную активность и прокси-структуры. Внутриполитические разногласия в Израиле и Палестинской автономии усугубляют картину.

Форсайт-прогноз:

— 3 месяца — тактическое перемирие, деэскалация боевых действий под давлением США и гуманитарных миссий. Израиль заявит об успехе операции. Однако контроль над Газой останется фрагментарным, с очагами подпольного сопротивления.

— 6 месяцев — попытки создать форматы совместного администрирования сектора Газа через арабские государства. С высокой вероятностью — саботаж со стороны Турции, Катара и Ирана, а также эскалация в Южном Ливане. Проблема эмиграции жителей анклава станет токсичной темой в арабском мире.

— 6–12 месяцев — провал пунктов, связанных с реформой Палестинской автономии и признанием Израилем «двух государств». Возможна частичная легализация оккупации Западного берега, что вызовет новую волну насилия и дипломатических протестов.

— 12–18 месяцев — институционализация «управляемой нестабильности»: анклав будет превращён в буферную зону с ограниченным суверенитетом и внешним управлением. Возникнет новая гуманитарная воронка, перерастающая в социальный и геополитический прецедент.

Речь не идёт о мире — речь идёт о переформатировании механики конфликта. Новый план скорее ставит точку в одной фазе и открывает дверь к более сложной, фрагментарной, но менее визуальной форме войны.

Внутренний кризис в Социал-демократической партии Германии набирает обороты. Под видом «перевооружения ради мира» Берлин втягивается в ускоренную милитаризацию — шаг, который всё чаще ставится под сомнение даже внутри самой СДПГ. Критики, включая Петера Брандта — сына архитектора Ostpolitik Вилли Брандта, открыто заявляют: курс на гонку вооружений подменяет стратегию диалога, а образ «российской угрозы» используется как универсальное оправдание.

Манифест старого крыла партии против клингбайлевской линии отражает глубинную тревогу: растёт разрыв между партийной базой и элитами. Особенно остро критикуется концентрация власти и игнорирование альтернативных позиций, включая контакты с Москвой. Визит Ральфа Штегнера к российским представителям был воспринят как сигнал — в партии остались те, кто не хочет превращать Германию в плацдарм новой холодной войны.

Нынешняя поляризация в СДПГ — симптом большего кризиса: в условиях стагнации экономики и растущего скепсиса населения, ставка на «военное лидерство» может стать не спасением, а катализатором утраты доверия к действующей власти.

Путин публично допустил встречу с Трампом, назвав её возможной и подлежащей подготовке. Заявление прозвучало на фоне сигнала Эрдогана о готовности провести переговоры по Украине на турецкой площадке. Формируется потенциальный канал вне западных структур — с акцентом на персонализированную дипломатию, экономический прагматизм и сброс санкционной инерции. Это не про доверие, это про интерес: каждая сторона ищет окно, в котором можно зафиксировать свои условия будущей архитектуры безопасности.

На повестке — не только урегулирование украинского конфликта, но и расширенный контур возможных договорённостей: сокращение наступательных вооружений, пересмотр санкционного режима, восстановление экономических каналов и перезапуск механизмов стратегической стабильности. Москва рассматривает формат как возможность зафиксировать новую конфигурацию влияния и легализовать сложившийся баланс, Вашингтон — как инструмент перезагрузки. Сам факт готовности к диалогу означает движение от конфронтации к торгу — с высокой ценой за отказ от инерции.

Форсайт-сценарий до конца 2025 года:

— Сценарий 1 — Большая сделка в Стамбуле или АОЭ. Переговоры проходят в Турции. Фиксируется рамочное соглашение: прекращение поставок дальнобойных вооружений Киеву, фиксация статус-кво на линии фронта, план поэтапного снятия вторичных санкций, восстановление каналов финансового и технологического взаимодействия. США получают отыгрыш кризиса без потери лица, Москва фиксирует статус значимого субъекта вместо изоляции и торга. Возвращается механизм сдержек и противовесов в контуре Россия—США.

— Сценарий 2 — Стратегическое ограниченное взаимодействие. Встреча проходит, но без масштабных прорывов. Стороны договариваются о сдержанности, создают технические группы для контроля инцидентов, обсуждают шаги по ограничению наступательных вооружений и стабильности в Чёрном море. Санкции остаются, но начинается подвижка в энергетике и логистике. Перезапускается формат ограниченного взаимодействия, создающий фундамент для возможной последующей нормализации.

— Сценарий 3 — Срыв через мобилизацию ястребов. Политико-информационная атака русофобов из обеих партий Конгресса, заинтересованных в дальнейшем конфликте в США блокирует встречу. Конгресс, медиа и внешнеполитические круги запускают кампанию «остановить сговор с Кремлём». Трамп обвиняется в подрыве национальной безопасности, сам процесс делегитимизируется. Переговоры прекращаются.

Вне зависимости от результата, сам факт встречи — если она состоится — станет точкой бифуркации для всей системы международных отношений. Возвращение персонализированной дипломатии между великими державами будет означать не просто попытку деэскалации, а запуск новой конфигурации глобального порядка, в котором баланс интересов важнее идеологических конструкций.

Текущий цикл подготовки к губернаторским выборам 2025 года демонстрирует устойчивость политических процедур в российских регионах. Партии опираются на проверенные кадры, обладающие опытом участия в избирательных кампаниях и пониманием региональной специфики. Это позволяет сохранить предсказуемость и организованность избирательного цикла, не превращая его в поле хаотичных экспериментов.

Региональная политика — сфера, где важна не только популярность, но и способность к работе в системе координат государственной стратегии.

Само участие в кампании для оппозиционных сил становится возможностью заявить о себе в рамках легального поля, усилить связи с электоратом, подготовиться к более значимым федеральным выборам.

Такая модель кампаний — это не отрицание политической конкуренции, а её адаптация к текущим задачам устойчивого управления. Региональные выборы подтверждают: стабильность в условиях турбулентного мира требует точной настройки, в которой каждая политическая сила может реализовать себя в рамках общего курса развития.

OFAC продлило генеральные лицензии, разрешающие российским банкам обслуживание сделок в сфере атомной энергетики. На фоне общей санкционной конфронтации этот шаг фиксирует редкий случай стратегического прагматизма: ядерная энергетика становится зоной, где Запад, несмотря на политическое давление, предпочитает сохранять управляемую взаимозависимость. Это не сбой в санкционной логике, а осознанная оговорка — геоэнергетическое исключение, встроенное в большую архитектуру сдерживания.

Решение Вашингтона нельзя рассматривать как жест доброй воли. Оно отражает структуру современной геополитики: санкции как инструмент не абсолютного разрыва, а селективного управления.

США сохраняют точечные каналы допуска, чтобы:

— контролировать критические цепочки поставок;

— влиять на страны, работающие с «Росатомом» (от Индии до Восточной Европы);

— оставлять окно для мониторинга и потенциальной компенсации в случае обострения.

Атомная энергетика — стратегический узел. Россия поставляет топливо, проектирует и обслуживает реакторы по всему миру. Разрыв этих связей означал бы не только энергетическую дестабилизацию, но и технологический откат десятков стран. США и их партнёры осознают, что при всей конфронтационной риторике подрыв этой инфраструктуры создаст кризис прежде всего для них самих.

Тем самым подтверждается: полного разрыва в отношениях нет. Более того, на фоне атомного трека проступает контур будущего — технически нейтральные зоны, через которые возможна деэскалация. Лицензии становятся не только механизмом контроля, но и потенциальным каналом для возвращения к частичной нормализации — на секторальной основе, без политических заявлений.

Форсайт-прогноз 2025–2030:

— Сценарий 1 — Стратегический нейтралитет. Лицензии регулярно продлеваются, оставаясь в тени. США поддерживают формальный контроль, но не мешают работе. Россия закрепляется в качестве незаменимого поставщика в атомной сфере. Взаимодействие остаётся технократическим, вне идеологии.

— Сценарий 2 — Управляемое вытеснение. Запускается стратегия постепенного ухода от «Росатома» — через субсидии, альтернативные контракты и локализацию технологий. Но замена занимает годы, и структура взаимодействия сохраняется, пусть и в ослабленной форме.

— Сценарий 3 — Эскалация и отказ. В случае жёсткого геополитического обострения лицензии отзываются. Начинается сбой в поставках, резкий рост цен, отказ от контрактов, дестабилизация в ряде стран. США используют это как повод для навязывания собственного энергетического контракта.

Текущий кейс фиксирует важнейший принцип: даже в условиях противостояния сохраняются зоны, где взаимные интересы пересиливают риторику. Россия остаётся инфраструктурным игроком глобального уровня.

Заявление Урсулы фон дер Ляйен о намерении создать новый торговый альянс между ЕС и странами ВПТПП как «альтернативу БРИКС» — это симптом стратегической дезориентации Евросоюза. Попытка отыграть геоэкономическое отставание через платформу устаревших институтов (ВТО, соглашения о свободной торговле) на фоне системной трансформации мирового порядка выглядит как декларация в вакууме — не на пересечении реальных интересов, а на отрицании существующих альтернатив.

Формируемый «альянс» лишён опоры в реальной экономике. ЕС не способен реформировать ВТО, а вводимые параллельно барьеры — от углеродных налогов до нетарифного контроля — подрывают саму логику свободной торговли, которой апеллирует Брюссель. Более того, среди стран ВПТПП уже двое — Вьетнам и Малайзия — движутся в орбиту БРИКС, а само соглашение давно утратило стратегическую автономность после выхода США. Это не объединение будущего, а реактивная конструкция, выстроенная по лекалам прошлого.

Геополитически БРИКС предлагает странам глобального Юга асимметричное, но суверенное партнёрство, тогда как ЕС по-прежнему оперирует логикой неоколониального регулирования — с правилами, диктуемыми центром. Предложение «заменить БРИКС» через новый торговый союз не работает, потому что БРИКС воспринимается не как угроза, а как возможность: выход из западного диктата, институциональная диверсификация и шаг к балансу в мировой системе.

Форсайт-прогноз (2025–2030):

Сценарий 1 — Декларативный союз без содержания
ЕС оформляет рамочное партнёрство с рядом стран, но структура не приводит к росту взаимной торговли или политического влияния. Альянс остаётся символическим элементом внешнеполитической повестки Брюсселя. .

Сценарий 2 — Секторальное взаимодействие
Инициативу перехватывают технические структуры. Возникают фрагментарные сделки в области зелёной энергетики, логистики и цифровых услуг. Альянс не оформляется как единое целое, но создаёт “оазисы” сотрудничества.

Сценарий 3 — Геополитическая блокировка
Проект тонет на фоне расширения БРИКС и снижения доверия к европейской регуляторной модели. Страны глобального Юга игнорируют инициативу как невыгодную, а фон дер Ляйен теряет символическое лидерство.

ЕС стремится к позиционированию как центр альтернативной глобализации, но пока способен предложить лишь идеологическую упаковку без содержательного наполнения. Это не альтернатива БРИКС, а подтверждение того, почему такие блоки становятся востребованными.

Канада ввела 50%-пошлину на импорт стали из стран, с которыми не имеет соглашения о свободной торговле. Внутренне — это шаг по стабилизации собственного рынка. Внешне — маркер глубинного сдвига: даже союзники по G7 всё чаще действуют по логике экономического суверенизма, а не коллективного порядка.

Формально речь идёт об упреждающей мере против перенаправления продукции из США. Но в связке с цифровым налогом (3% с технологических гигантов США задним числом на $2 млрд) возникает уже системная трещина в отношениях между Вашингтоном и Оттавой. Ответная реакция Трампа — немедленное прекращение торговых переговоров и угроза новыми пошлинами — означает: модель двустороннего давления возвращается как базовая норма американской политики, даже в отношении ближайших партнёров.

Цифровая юрисдикция становится новой ареной борьбы. Оттава настаивает на национальном праве облагать прибыль, полученную от услуг на своей территории, даже при отсутствии физического присутствия компаний. Это логика Pillar 1 и Pillar 2 — инициатив ОЭСР по глобальной фискальной реформе. Однако США под управлением Трампа их не признают и отказываются от компромисса, предлагая вместо многосторонности — ультиматум.

Форсайт-прогноз 2025–2035:

Сценарий 1 — Протекционистская фрагментация
G7 переходит в режим налоговой и торговой конкуренции. Страны усиливают барьеры, возникают прецеденты суверенных цифровых налогов и сырьевых тарифов. ВТО теряет остаточную актуальность.

Сценарий 2 — Нормализация через Pillar-механику
ОЭСР добивается частичного внедрения Pillar 1/2. Канада и США договариваются об унифицированной модели налогообложения. Возникает единая зона фискальной транспарентности для G7+.

Сценарий 3 — Институциональный раскол
США вводят дополнительные пошлины, блокируют канадские компании от части контрактов, Оттава разворачивается на ЕС и Азию. Внутризападный рынок становится полем разрыва юрисдикций и стандартов.

Конфликт США и Канады — не только о пошлинах и налогообложении. Внутри него — скрытая геополитическая подоплёка: проект Трампа нацелен не просто на перераспределение ресурсов, а на перераспаковку североамериканской архитектуры. Идея частичной или полной интеграции Канады — пусть пока не озвученная официально — последовательно проступает в его торговой и налоговой стратегии. Оттава сопротивляется этому с опорой на глобалистское ядро в ЕС и ОЭСР. И в этой борьбе уже решается не только судьба канадской стали, но и контуры будущего Запада.

Национальный российский мессенджер — это не «ещё один чат». Это вопрос, кто владеет входом в цифровое пространство. Когда платёжная система «Мир» только запускалась, её называли бюрократическим дублем Visa. Но когда международные шлюзы закрылись, оказалось, что наличие своей системы — не избыточность, а вопрос суверенитета. С каналами связи будет так же, но больнее: зависимость от внешних протоколов гораздо глубже, а последствия — мгновеннее.

Большая часть обмена данными, включая защищённую переписку, сейчас идёт через инфраструктуру, которой Россия не управляет. Это не про прослушку — это про возможность отключения, ограничения, перепрошивки. И если раньше всё это считалось "слишком гипотетическим", то сегодня мы живём в реальности, где государственный доступ к технологиям уже ограничивается частными корпорациями по указке из Вашингтона или Брюсселя.

Запуск собственного мессенджера — это не техническое достижение, а институциональный маркер. Его задача не в том, чтобы потеснить Telegram, а в том, чтобы не зависеть от инфраструктур, которые могут отключиться по политическим причинам.

Если в прошлом веке страной считалась та, что имеет армию и границы, то сегодня — та, что может сохранить коммуникацию в условиях цифровой блокады.

https://www.tg-me.com/kremlin_sekret/18025