Приглашаем принять участие в модели ООН в ГУУ, которая пройдет 21 ноября 2025 г. Организатор - кафедра государственного управления и политических технологий ГУУ.
✅ Заявку нужно оставить по ссылке ниже. Ждём всех желающих!
МООН ГУУ - уникальная возможность узнать работу ООН изнутри и стать её непосредственным участником!
📎 Информационные письма и положение находятся на Яндекс.Диске по ссылке:
https://disk.yandex.ru/d/mmlu7So_LasIkQ
❗ Для того, чтобы принять участие в нашей игре Вам необходимо:
1. Пройти регистрацию по ссылке:
https://vk.ru/away.php?to=https%3A%2F%2Fdocs.google.com%2Fforms%2Fd%2F1yU6qIGrtxqkBIlmskWATaVLkJkg0Ugr-T1Akt2S8m08%2Fedit&utf=1
2. Выбрать страну (лучше выбрать 3 приоритетных страны, чтобы в случае, если страна уже занята, вы легко могли её заменить на другую);
3. Ознакомится с повесткой МООН 2025 и проблематикой, выбрать для своей страны наиболее близкую, и отразить это в тексте выступления;
4. На выступление даётся 3-5 минут, по желанию можно подготовить презентацию.
✅ Заявку нужно оставить по ссылке ниже. Ждём всех желающих!
МООН ГУУ - уникальная возможность узнать работу ООН изнутри и стать её непосредственным участником!
📎 Информационные письма и положение находятся на Яндекс.Диске по ссылке:
https://disk.yandex.ru/d/mmlu7So_LasIkQ
❗ Для того, чтобы принять участие в нашей игре Вам необходимо:
1. Пройти регистрацию по ссылке:
https://vk.ru/away.php?to=https%3A%2F%2Fdocs.google.com%2Fforms%2Fd%2F1yU6qIGrtxqkBIlmskWATaVLkJkg0Ugr-T1Akt2S8m08%2Fedit&utf=1
2. Выбрать страну (лучше выбрать 3 приоритетных страны, чтобы в случае, если страна уже занята, вы легко могли её заменить на другую);
3. Ознакомится с повесткой МООН 2025 и проблематикой, выбрать для своей страны наиболее близкую, и отразить это в тексте выступления;
4. На выступление даётся 3-5 минут, по желанию можно подготовить презентацию.
Forwarded from Книжный магазин БукВышка
Альберт О. Хиршман | Риторика реакции: извращение, тщетность, опасность | - 664 ₽.
Издательский дом ВШЭ.
Книга выдающегося экономиста и историка идей Альберта О. Хиршмана (р. 1915) представляет собой попытку картографирования риторики, которая использовалась консервативными политиками, экономистами и публицистами — от Эдмунда Берка до Милтона Фридмана — для противостояния прогрессивным программам и реформам на протяжении последних двух столетий. Привлекая множество примеров реакции на идеи Великой французской революции и Декларации прав человека, демократизации и последовательного движения к всеобщему избирательному праву в XIX веке и государства всеобщего благосостояния в XX столетии, автор выделяет три основных структурных аргумента противников реформ: 1) тезис об извращении, согласно которому любое действие, направленное на улучшение политического, социального или экономического устройства, неизменно приводит к полностью противоположным результатам; 2) тезис о тщетности, в соответствии с которым любые попытки преобразования общества ни к чему не приведут; 3) тезис об опасности, который гласит, что предлагаемые реформы обойдутся слишком дорого и поставят под угрозу прошлые завоевания. В заключительной главе Хиршман показывает, что подобные риторические ходы нередко используются и сторонниками реформ против своих консервативных противников и представляют собой серьезное препятствие для ведения осмысленных демократических дебатов и политического диалога.
Издательский дом ВШЭ.
Книга выдающегося экономиста и историка идей Альберта О. Хиршмана (р. 1915) представляет собой попытку картографирования риторики, которая использовалась консервативными политиками, экономистами и публицистами — от Эдмунда Берка до Милтона Фридмана — для противостояния прогрессивным программам и реформам на протяжении последних двух столетий. Привлекая множество примеров реакции на идеи Великой французской революции и Декларации прав человека, демократизации и последовательного движения к всеобщему избирательному праву в XIX веке и государства всеобщего благосостояния в XX столетии, автор выделяет три основных структурных аргумента противников реформ: 1) тезис об извращении, согласно которому любое действие, направленное на улучшение политического, социального или экономического устройства, неизменно приводит к полностью противоположным результатам; 2) тезис о тщетности, в соответствии с которым любые попытки преобразования общества ни к чему не приведут; 3) тезис об опасности, который гласит, что предлагаемые реформы обойдутся слишком дорого и поставят под угрозу прошлые завоевания. В заключительной главе Хиршман показывает, что подобные риторические ходы нередко используются и сторонниками реформ против своих консервативных противников и представляют собой серьезное препятствие для ведения осмысленных демократических дебатов и политического диалога.
❤5
Forwarded from Миша и political science 🗳 (Михаил Таран)
1) "Вооброжаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма" Бенедикт Андерсон
2) "Политика как призвание и профессия" Макс Вебер (это основа основ для каждого политолога)
3) "Политические режимы и трансформации" Григорий Голосов
4) "Власть в погонах" Григорий Голосов (книга про военные режимы)
5) "Происхождение семьи, частной собственности и государства" Фридрих Энгельс
6) "Мягкая мощь" Джозеф Най (основа идеалистического направления во внешней политике)
7) "После либерализма" Иммануил Валлерстайн
8) "Левиафан" Томас Гоббс (классическая работа о происхождении государства и общественном договоре)
9) "О духе законов" Шарль Луи Монтескье (одна из работ, ставших основой институционализма и конституционализма)
10) "Общественное мнение" Уолтер Липпман
11) "Учение о гегемонии, или Наука политики" Антонио Грамши
12) "Номенклатура" Михаил Восленский (критика устройства советской вертикали власти)
13) "Почему одни страны богатые, а другие бедные" Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон
14) "Узкий коридор" Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон
15) "Общество потребления" Жан Бодрийяр
16) "Идентичность" Фрэнсис Фукуяма
17) "Кто и как управляет регионами России" Александр Кынев
18) "История Израиля" Анита Шапира
19) "Долгий 68. Радикальный протест и его враги" Ричард Вайнен
20) "Неудобное прошлое" Николай Эппле
PS: постарался собрать наиболее интересные для меня работы самой разной идеологической направленности.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
❤6
Forwarded from Заметки постороннего (Леонид Бляхер)
Telegraph
Леонид Бляхер, Константин Григоричев, Андрей Ковалевский. «Жизнь в пустоте. Антропологические очерки социального пространства за…
Что происходит с пространством, когда его покидает власть? Оно становится «пустым», но не потому, что из него исчезают люди и их отношения, а потому, что власть теряет возможность наблюдать за происходящим, слепнет. А для людей, оставшихся в такой «пустоте»…
Forwarded from Political sins
Почему бизнес не предаёт автократов?
Частный бизнес на первый взгляд кажется самым ненадёжным союзником диктатора. Успящих бизнесменов есть ресурсы, связи, влияние, и по идее они первые, кто сливается в период кризиса и предаёт диктатора, когда тот принимает невыгодное для экономики решения. Но почему-то (особенно на примере РФ после 24.02.2022) мы этого не видим. Почему?
В статье "Autocrats and Their Business Allies: The Informal Politics of Defection and Co-optation” (2025)🔐 Автор показывает, что в автократиях лояльность бизнеса покупается не за счёт надежных институтов и права собственности, а на плюшки от автократа. Именно авторитарный лидер распределяет контракты, выделяет средства и делает из некоторых компаний монополистов, превращая бизнес в зависимую клиентелу. За это бизнес финансирует избирательные кампании, строит витринные проекты (например, стадионы к олимпиаде) и я бы от себя добавил, что мобилизирует избиратель:ниц, если это электоральный авторитаризм. Это автор называет патримониальной кооптацией.
Исследователь тестирует гипотезу на данных 76 стран (1992–2019), используя индикаторы из V-Dem — уровень коррупционных связей власти и бизнеса, клиентелизм, персонализм, контроль над СМИ и т.д.
Метод — penalized GLM... Эээ не спрашивайте, я сам не особо хорошо понимаю, как она работает, но это такая биноминальная регрессия, которая хорошо работает когда у тебя мало случаев и много независимых переменных. Короче, чё в результате:
- Чем выше уровень патримониальной кооптации, тем ниже вероятность, что бизнес выступит против власти: рост этого показателя на одно стандартное отклонение снижает вероятность выступления против власти почти на 70%.
- При этом вероятность, что бизнес поддерживает режим, растёт в 2,5–3 раза.
- Эффект усиливается там, где СМИ полностью контролируются государством: пропаганда превращает репрессии в борьбу против коррупционеров.
- Экономические кризисы не спасают — дефолты и экономические спады почти не повышают риск бунта.
Там ещё в качестве кейс стади приводится Венгрия, где крупный бизнесмен Лайош Шимичка всё же решился на бунд против Орбана, но потерял всё, а его тупо заменили.
Вроде как вывод довольно очевидный, но рыночек в автократиях не работает. Поэтому даже когда экономически невыгодно продолжать поддерживать автократа, бизнес-элиты всё равно это делают, иначе они могут лишиться вообще всего.
Частный бизнес на первый взгляд кажется самым ненадёжным союзником диктатора. У
В статье "Autocrats and Their Business Allies: The Informal Politics of Defection and Co-optation” (2025)
Исследователь тестирует гипотезу на данных 76 стран (1992–2019), используя индикаторы из V-Dem — уровень коррупционных связей власти и бизнеса, клиентелизм, персонализм, контроль над СМИ и т.д.
Метод — penalized GLM... Эээ не спрашивайте, я сам не особо хорошо понимаю, как она работает, но это такая биноминальная регрессия, которая хорошо работает когда у тебя мало случаев и много независимых переменных. Короче, чё в результате:
- Чем выше уровень патримониальной кооптации, тем ниже вероятность, что бизнес выступит против власти: рост этого показателя на одно стандартное отклонение снижает вероятность выступления против власти почти на 70%.
- При этом вероятность, что бизнес поддерживает режим, растёт в 2,5–3 раза.
- Эффект усиливается там, где СМИ полностью контролируются государством: пропаганда превращает репрессии в борьбу против коррупционеров.
- Экономические кризисы не спасают — дефолты и экономические спады почти не повышают риск бунта.
Там ещё в качестве кейс стади приводится Венгрия, где крупный бизнесмен Лайош Шимичка всё же решился на бунд против Орбана, но потерял всё, а его тупо заменили.
Вроде как вывод довольно очевидный, но рыночек в автократиях не работает. Поэтому даже когда экономически невыгодно продолжать поддерживать автократа, бизнес-элиты всё равно это делают, иначе они могут лишиться вообще всего.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
❤2
Forwarded from Совет молодых политологов РАПН
ХV Южно-Российский политологический конвент
Даты проведения: 29 октября - 1 ноября 2025 г.
💭 В стенах Южного федерального университета состоится крупнейшая конференция на Юге России по вопросам политической науки!
Тема Конвента: "Россия в постбиполярном мире: перспективы и риски". Организаторы конференции: Кафедра теоретической и прикладной политологии ИФиСПН ЮФУ при поддержке РАПН и СМП РАПН.
Регистрация через форму до 24 октября 2025 г. включительно.
С подробностями о проведении конвента Вы можете ознакомиться в прикреплённом информационном письме, а также в официальной группе конвента в ВК
Даты проведения: 29 октября - 1 ноября 2025 г.
💭 В стенах Южного федерального университета состоится крупнейшая конференция на Юге России по вопросам политической науки!
Тема Конвента: "Россия в постбиполярном мире: перспективы и риски". Организаторы конференции: Кафедра теоретической и прикладной политологии ИФиСПН ЮФУ при поддержке РАПН и СМП РАПН.
Регистрация через форму до 24 октября 2025 г. включительно.
С подробностями о проведении конвента Вы можете ознакомиться в прикреплённом информационном письме, а также в официальной группе конвента в ВК
❤1
Forwarded from бесполезный политолог
🎓 Итак, в свежем номере журнала «Вестник Пермского университета. Политология» опубликована моя работа «Имиджевые стратегии губернаторов в контексте региональных политических режимов в России в 2017–2022 годы».
В статье я анализирую, как особенности региональных политических режимов — уровень зависимости от центра, степень авторитаризма и патримониализма — влияют на то, какими стратегиями публичного позиционирования пользуются губернаторы. Для исследования использованы трехосевая модель измерения региональных политических режимов Юрия Олеговича Гайворонского и критический дискурс-анализ контента губернаторских аккаунтов «ВКонтакте».
📌 Основные выводы:
— Авторитарные контексты стимулируют демонстрацию силы и контроля, тогда как в неавторитарных регионах важнее диалог, моральная оценка и участие граждан.
— В непатримониальных и менее зависимых регионах превалируют рационализация, открытость и ориентация на локальную повестку, а манипулятивные практики минимизированы.
— «Губернаторы-варяги» чаще используют конфронтационные и агитационные тактики, в то время как местные губернаторы делают ставку на рационализацию и информирование.
В целом подтвердилась гипотеза о том, что региональные политические режимы задают уникальные «правила игры», в рамках которых главы регионов конструируют свой имидж и ищут легитимность.
🔥 Большое спасибо моему научному руководителю — Юлиану Андреевичу Баландину — за заданный вектор исследования, теоретическое и методологическое сопровождение ВКР и, конечно, за терпеливую вычитку многих-многих итераций текста!
📖 Полный текст доступен в открытом доступе на eLibrary.
В статье я анализирую, как особенности региональных политических режимов — уровень зависимости от центра, степень авторитаризма и патримониализма — влияют на то, какими стратегиями публичного позиционирования пользуются губернаторы. Для исследования использованы трехосевая модель измерения региональных политических режимов Юрия Олеговича Гайворонского и критический дискурс-анализ контента губернаторских аккаунтов «ВКонтакте».
— Авторитарные контексты стимулируют демонстрацию силы и контроля, тогда как в неавторитарных регионах важнее диалог, моральная оценка и участие граждан.
— В непатримониальных и менее зависимых регионах превалируют рационализация, открытость и ориентация на локальную повестку, а манипулятивные практики минимизированы.
— «Губернаторы-варяги» чаще используют конфронтационные и агитационные тактики, в то время как местные губернаторы делают ставку на рационализацию и информирование.
В целом подтвердилась гипотеза о том, что региональные политические режимы задают уникальные «правила игры», в рамках которых главы регионов конструируют свой имидж и ищут легитимность.
📖 Полный текст доступен в открытом доступе на eLibrary.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
❤9🔥1👏1
Forwarded from Политфак на связи
Клиентелизм в глазах смотрящего
Ознакомился с новым исследованием восприятия клиентелистских практик на примере Сербии: давления на рабочем месте, подкупа избирателей, принуждения голосовать уязвимые группы населения, физических угроз и т.д.
Оно основано на данных смешанного опроса (телефон + онлайн) за 2024 год, в котором респондентов спрашивали, существуют ли какие-либо способы неформального влияния на волеизъявление избирателей (закрытый вопрос), и если да, то с какими они знакомы (открытый вопрос).
Его результаты показали, что 34,7% избирателей правящей партии считают, что такие способы есть, так же думают 98% (!) избирателей главной оппозиционной коалиции на последних парламентских выборах и 71% тех, кто не раскрыл свои электоральные предпочтения. Хотя интуитивно кажется, что именно первая группа должна лично сталкиваться с клиентелистскими практиками чаще всего.
Еще более интересным является то, что наибольшая доля положительных ответов была зафиксирована в Белграде и Воеводине — наиболее оппозиционных и экономически развитых регионах страны. Самое очевидное объяснение — в регионах, где правящей партии сложнее выиграть, ей приходится чаще прибегать к соответствующим практикам. Однако куда как более реалистичная причина, которая соотносится с ответами респондентов в разрезе партийных предпочтений — это способность избирателей считывать клиентелистские практики как нечто аномальное, а не нормальное.
Тогда результаты исследования полностью соотносятся с выводами других работ по теме, в которых с помощью экспериментальных опросов пытались выяснять, как инструменты влияния на волеизъявление граждан считываются электоратом. Так, часть таргетируемых политическими машинами избирателей может не воспринимать попытку подкупа голоса как нечто плохое и противозаконное, если она исходит от симпатичной партии. Также опросы о случаях подкупа и принуждения избирателей страдают от эффекта социальной желательности и фальсификации предпочтений, когда респонденты отказываются напрямую признаваться в том, что сталкивались с такими предложениями, из-за страха осуждения или наказания.
Ознакомился с новым исследованием восприятия клиентелистских практик на примере Сербии: давления на рабочем месте, подкупа избирателей, принуждения голосовать уязвимые группы населения, физических угроз и т.д.
Оно основано на данных смешанного опроса (телефон + онлайн) за 2024 год, в котором респондентов спрашивали, существуют ли какие-либо способы неформального влияния на волеизъявление избирателей (закрытый вопрос), и если да, то с какими они знакомы (открытый вопрос).
Его результаты показали, что 34,7% избирателей правящей партии считают, что такие способы есть, так же думают 98% (!) избирателей главной оппозиционной коалиции на последних парламентских выборах и 71% тех, кто не раскрыл свои электоральные предпочтения. Хотя интуитивно кажется, что именно первая группа должна лично сталкиваться с клиентелистскими практиками чаще всего.
Еще более интересным является то, что наибольшая доля положительных ответов была зафиксирована в Белграде и Воеводине — наиболее оппозиционных и экономически развитых регионах страны. Самое очевидное объяснение — в регионах, где правящей партии сложнее выиграть, ей приходится чаще прибегать к соответствующим практикам. Однако куда как более реалистичная причина, которая соотносится с ответами респондентов в разрезе партийных предпочтений — это способность избирателей считывать клиентелистские практики как нечто аномальное, а не нормальное.
Тогда результаты исследования полностью соотносятся с выводами других работ по теме, в которых с помощью экспериментальных опросов пытались выяснять, как инструменты влияния на волеизъявление граждан считываются электоратом. Так, часть таргетируемых политическими машинами избирателей может не воспринимать попытку подкупа голоса как нечто плохое и противозаконное, если она исходит от симпатичной партии. Также опросы о случаях подкупа и принуждения избирателей страдают от эффекта социальной желательности и фальсификации предпочтений, когда респонденты отказываются напрямую признаваться в том, что сталкивались с такими предложениями, из-за страха осуждения или наказания.
Forwarded from Политфак на связи
Политические машины: от молодой американской демократии до современных электоральных автократий
В этом канале я часто обращаюсь к понятию «политических машин» — это политические организации, которые мобилизуют электоральную поддержку путем предоставления материальных благ гражданам в обмен на их голоса.
В электоральных авторитарных режимах политические машины используются правящим режимом для привлечения лояльных голосов. Однако сам этот феномен зародился отнюдь не в автократиях.
В статье "Machine Politics: The Concept and Its Implications for Post-Soviet Studies" (2013) политолог Григорий Голосов дает краткий исторический экскурс.
Первые мощные политические машины сложились в ряде крупных городов США в XIX веке — это были сложные иерархические структуры со своими боссами, в которые входили местные бизнесмены. Машины состояли из сетей рабочих, голосовавших так, как того желали покровители таких организаций. Политические машины позволяли сохранять контроль над отдельным городом, округом или штатом. Но уже к XX веку их сила в США стала сходить на нет.
Интересно, что политические машины в XIX столетии развились именно в Штатах, а не в Западной Европе — во многом потому что в тот период избирательное право в США было более массовым, чем в европейских странах. То есть европейским политикам не нужно было привлекать столько голосов непривилегированной части электората, сколько их коллегам в Новом Свете — достаточно было договориться с местными лендлордами на территории нужного избирательного округа, которые бы обеспечили лояльные голоса местных жителей (например, почитайте про «гнилые местечки» в Великобритании). А значит не было и нужды организовывать сложные и масштабные сети электоральной поддержки. Кроме того, демократизация в европейских странах шла рука об руку с формированием массовых программных политических партий: у политиков появлялось все больше стимулов координировать свои действия друг с другом и объединяться в политические организации, которые бы апеллировали к широким группам электората, обещая им те или иные блага. Сначала клубные, а затем и общественные (вместо конкретных благ конкретным индивидуальным избирателям в моменте) в обмен на поддержку на выборах. Поэтому в Западной Европе политические машины никогда не имели такой силы, как в США, или уж тем более в Латинской Америке.
Массовые программные политические партии тем и отличаются от политических машин — первые привлекают на свою сторону широкие группы электората через обещания обеспечить общественные блага, вторые полагаются на сети патрон-клиентских связей и через них покупают лояльность определенных избирателей. При этом, в условиях электоральной демократии политические партии порой могут прибегать и к услугам политических машин — когда партиям нужно добрать немного голосов от определенных территорий. В электоральных автократиях же услугами машин пользуется правящий режим.
На протяжении XX века, с распространением всеобщего избирательного права, демократизации в одних странах и появлением электоральных авторитарных режимов в других, политические машины распространились по всему миру. Они появляются там, где есть бедный электорат и нет развитой партийной системы. Усложнилась и работа таких политических организаций. С одной стороны, они могут обеспечивать лояльность электората не только прямым подкупом или предоставлением рабочего места, как раньше, но и через обеспечение доступа к тем или иным благам, получение которых затруднено (здравоохранение, образование, жилье, социальные выплаты). С другой стороны, усилился контроль за волеизъявлением граждан в рамках таких сетей — организаторы политических машин стремятся преодолеть тайну голосования и максимально контролировать электоральное поведение (об этом, пожалуй, еще напишу пост в будущем).
В наше время политические машины распространены в ряде электоральных демократий со значительной долей бедного населения и слабыми институтами, а также в электоральных авторитарных режимах.
В этом канале я часто обращаюсь к понятию «политических машин» — это политические организации, которые мобилизуют электоральную поддержку путем предоставления материальных благ гражданам в обмен на их голоса.
В электоральных авторитарных режимах политические машины используются правящим режимом для привлечения лояльных голосов. Однако сам этот феномен зародился отнюдь не в автократиях.
В статье "Machine Politics: The Concept and Its Implications for Post-Soviet Studies" (2013) политолог Григорий Голосов дает краткий исторический экскурс.
Первые мощные политические машины сложились в ряде крупных городов США в XIX веке — это были сложные иерархические структуры со своими боссами, в которые входили местные бизнесмены. Машины состояли из сетей рабочих, голосовавших так, как того желали покровители таких организаций. Политические машины позволяли сохранять контроль над отдельным городом, округом или штатом. Но уже к XX веку их сила в США стала сходить на нет.
Интересно, что политические машины в XIX столетии развились именно в Штатах, а не в Западной Европе — во многом потому что в тот период избирательное право в США было более массовым, чем в европейских странах. То есть европейским политикам не нужно было привлекать столько голосов непривилегированной части электората, сколько их коллегам в Новом Свете — достаточно было договориться с местными лендлордами на территории нужного избирательного округа, которые бы обеспечили лояльные голоса местных жителей (например, почитайте про «гнилые местечки» в Великобритании). А значит не было и нужды организовывать сложные и масштабные сети электоральной поддержки. Кроме того, демократизация в европейских странах шла рука об руку с формированием массовых программных политических партий: у политиков появлялось все больше стимулов координировать свои действия друг с другом и объединяться в политические организации, которые бы апеллировали к широким группам электората, обещая им те или иные блага. Сначала клубные, а затем и общественные (вместо конкретных благ конкретным индивидуальным избирателям в моменте) в обмен на поддержку на выборах. Поэтому в Западной Европе политические машины никогда не имели такой силы, как в США, или уж тем более в Латинской Америке.
Массовые программные политические партии тем и отличаются от политических машин — первые привлекают на свою сторону широкие группы электората через обещания обеспечить общественные блага, вторые полагаются на сети патрон-клиентских связей и через них покупают лояльность определенных избирателей. При этом, в условиях электоральной демократии политические партии порой могут прибегать и к услугам политических машин — когда партиям нужно добрать немного голосов от определенных территорий. В электоральных автократиях же услугами машин пользуется правящий режим.
На протяжении XX века, с распространением всеобщего избирательного права, демократизации в одних странах и появлением электоральных авторитарных режимов в других, политические машины распространились по всему миру. Они появляются там, где есть бедный электорат и нет развитой партийной системы. Усложнилась и работа таких политических организаций. С одной стороны, они могут обеспечивать лояльность электората не только прямым подкупом или предоставлением рабочего места, как раньше, но и через обеспечение доступа к тем или иным благам, получение которых затруднено (здравоохранение, образование, жилье, социальные выплаты). С другой стороны, усилился контроль за волеизъявлением граждан в рамках таких сетей — организаторы политических машин стремятся преодолеть тайну голосования и максимально контролировать электоральное поведение (об этом, пожалуй, еще напишу пост в будущем).
В наше время политические машины распространены в ряде электоральных демократий со значительной долей бедного населения и слабыми институтами, а также в электоральных авторитарных режимах.
Forwarded from Студсовет ФСН и ФГРР НИУ ВШЭ
Что такое СОП?
СОП или Студенческая Оценка Преподавания это ключевой механизм обратной связи в Вышке. Он проходит каждый модуль в последние 3 недели перед сессией и помогает преподавателям, руководителям образовательных программ и администрации университета улучшать качество получаемого Вами образования.
Анкету СОП обязательно проходить для всех студентов, все ответы анонимны — от студентов ожидаются честные и подробные ответы.
Дедлайн СОП уже скоро — 24 октября! Не пропусти!
СОП или Студенческая Оценка Преподавания это ключевой механизм обратной связи в Вышке. Он проходит каждый модуль в последние 3 недели перед сессией и помогает преподавателям, руководителям образовательных программ и администрации университета улучшать качество получаемого Вами образования.
Анкету СОП обязательно проходить для всех студентов, все ответы анонимны — от студентов ожидаются честные и подробные ответы.
Дедлайн СОП уже скоро — 24 октября! Не пропусти!
Forwarded from ЛЭСИ НИУ ВШЭ
28 октября в 18:00 состоится семинар серии "Социология рынков" на тему: "Теоретизация механизмов формирования отношения к труду: социальные якоря, рыночные агенты и институциональные дефициты"
Присоединиться к встрече можно по ссылке:
https://hse.mts-link.ru/j/81221613/6120284008
Для заказа пропусков (не сотрудникам ВШЭ) просьба заполнить форму:
https://clck.ru/36Fq73
Присоединиться к встрече можно по ссылке:
https://hse.mts-link.ru/j/81221613/6120284008
Для заказа пропусков (не сотрудникам ВШЭ) просьба заполнить форму:
https://clck.ru/36Fq73
😍3
Forwarded from Рюмочная ИПП
Как падает качество правовых актов
В вестнике СПбГУ «Право» вышла статья сотрудников ИПП Руслана Кучакова и Дениса Савельева, посвященная сложности правовых актов в России. Мы видим, что на протяжении 1991–2023 гг. тексты становятся сложнее, а их количество растет. Ежегодно федеральные органы власти принимают в среднем на 4,9% больше документов, чем в предшествующий год. Размер текстов увеличивается вдвое быстрее — на 9,8% ежегодно. В литературе это явление ловко обозвали «законодательной инфляцией».
Мы выделили две выборки наиболее общественно значимых документов в нашем корпусе. Первая выборка состоит из 69 855 текстов, содержащих норму права и имеющих широкие границы применимости. Вторая выборка, ядро первой, — это коллекция из 580 наиболее «содержательных» федеральных законов, отобранных экспертами ВШЭ. Мы установили, что чем значимей документ, тем он сложнее, а темпы ухудшения качества таких актов выше.
В середине 2019 г. в России стартовал масштабный пересмотр нормативно-правовых актов в ряде отраслей регулирования — «регуляторная гильотина». Уже к концу 2020 г. по данным Минэка было отменено 11 634 правовых акта и принято 447. Первичный перечень участников насчитывал 21 орган власти — изменилось ли качество принимаемых ими документов? Наше исследование показывает, что нет.
Это наш второй подход к теме (первый вы найдете здесь). Исследование сделано на материале обновленного корпуса законодательства RusLawOD, который теперь включает 281 413 документа федеральных органов власти, принятых с 1991 по 2023 г.
В вестнике СПбГУ «Право» вышла статья сотрудников ИПП Руслана Кучакова и Дениса Савельева, посвященная сложности правовых актов в России. Мы видим, что на протяжении 1991–2023 гг. тексты становятся сложнее, а их количество растет. Ежегодно федеральные органы власти принимают в среднем на 4,9% больше документов, чем в предшествующий год. Размер текстов увеличивается вдвое быстрее — на 9,8% ежегодно. В литературе это явление ловко обозвали «законодательной инфляцией».
Мы выделили две выборки наиболее общественно значимых документов в нашем корпусе. Первая выборка состоит из 69 855 текстов, содержащих норму права и имеющих широкие границы применимости. Вторая выборка, ядро первой, — это коллекция из 580 наиболее «содержательных» федеральных законов, отобранных экспертами ВШЭ. Мы установили, что чем значимей документ, тем он сложнее, а темпы ухудшения качества таких актов выше.
В середине 2019 г. в России стартовал масштабный пересмотр нормативно-правовых актов в ряде отраслей регулирования — «регуляторная гильотина». Уже к концу 2020 г. по данным Минэка было отменено 11 634 правовых акта и принято 447. Первичный перечень участников насчитывал 21 орган власти — изменилось ли качество принимаемых ими документов? Наше исследование показывает, что нет.
Это наш второй подход к теме (первый вы найдете здесь). Исследование сделано на материале обновленного корпуса законодательства RusLawOD, который теперь включает 281 413 документа федеральных органов власти, принятых с 1991 по 2023 г.
Вестник Санкт-Петербургского университета. Право
Сложность правовых актов в России: лексическое и синтаксическое качество текстов 1991–2023 годов
Тридцать лет развития современного российского законодательства не привели к стабильности или снижению числа принимаемых правовых актов федерального уровня. Наоборот, это число растет. Органы власти ежегодно принимают больше правовых актов (в среднем на 4…
🔥4
Forwarded from ЦФС НИУ ВШЭ
Запись VI Веберовской междисциплинарной научной конференции «Империи и модерн: от классиков исторической социологии к новым социологиям империй»
Ознакомиться с видеоматериалами конференции можно на сайте ЦФС или на YouTube-канале
Ознакомиться с видеоматериалами конференции можно на сайте ЦФС или на YouTube-канале
cfs.hse.ru
Запись VI Веберовской междисциплинарной научной конференции «Империи и модерн: от классиков исторической социологии к новым социологиям…
Forwarded from Political sins
Политики думают, что их избиратели – стадо баранов. И ошибаются?
Политическому участию уделено крайне много работ, как теоретических в политической философии, так и практических с эмпирическим анализом. Но мы забываем, что важно изучать не только то, как это происходит на самом деле, но и то, какие представления по этому поводу есть у главных политических акторов.
В статье “Politicians’ Theories of Voting Behavior” (2025)🔐 автор:ки задались вопросом: какие теории об избирательном поведении есть у самих политиков и как они отличаются от взглядов обычных людей?
Чтобы это выяснить, они провели масштабное исследование в 11 демократиях (страны указаны на графиках). Они провели личные интервью с 982 действующими национальными и региональными политиками + онлайн-опрос 12к граждан тех же стран, чтобы сравнить результаты.
Вопросы были шкальными, например "Думают ли люди о всеобщем благе, когда голосуют, или только о своей личной выгоде", "смотрят ли они на обещания политиков или на их прошлые действия" и тд.
В результате оказалось, что политики думают о своих избиратель:ницах гораздо хуже, чем они есть на самом деле.
73% политиков видят избирателя неинформированным, голосующим на основе идентичности, эгоистичным, мыслящим короткими промежутками и склонным слепо наказывать власть за всё подряд. Тогда как граждане показывают результаты более чем в два раза ниже (34%).
Эта картина поразительно стабильна в одиннадцати очень разных странах. Доля политиков-реалистов колеблется (от 54% в Швейцарии до 83% в Чехии), но они везде составляют большинство.
Таким образом возникает самосбывающееся пророчество: если политик считает, что избиратель не разбирается в политике и думает о сиюминутном, он будет вести кампанию соответствующе, усиливая эти черты в электорате.
Ну, в целом, я вижу тут некоторый байес от избиратель:ниц в плане социально одобряемых ответов. Но вопрос в любом случае ставился не про них самих, а про всех граждан в целом, так что частично это снижает вероятность искажения. + в плане неинформированности оценки избирателей были крайне высокими, а кто захочет посчитать себя неинформированными? Вообще авторы очень серьёзно отнеслись ко всем дополнительным проверкам, что уважаемо. Ну, на то это и APSR!
Короче, политики, похоже, живут в совсем другой психологической реальности, чем те, кого они представляют. Но, к сожалению, эта реальность определяет то, как устроена наша общая политическая жизнь... Ну как наша, скорее тех, кому посчастливилось жить в этих странах. Вот сейчас подумал: вот бы сравнить через такой же тест демократии и автократии (где есть выборы). Интересно было бы посмотреть на различия.
Политическому участию уделено крайне много работ, как теоретических в политической философии, так и практических с эмпирическим анализом. Но мы забываем, что важно изучать не только то, как это происходит на самом деле, но и то, какие представления по этому поводу есть у главных политических акторов.
В статье “Politicians’ Theories of Voting Behavior” (2025)
Чтобы это выяснить, они провели масштабное исследование в 11 демократиях (страны указаны на графиках). Они провели личные интервью с 982 действующими национальными и региональными политиками + онлайн-опрос 12к граждан тех же стран, чтобы сравнить результаты.
Вопросы были шкальными, например "Думают ли люди о всеобщем благе, когда голосуют, или только о своей личной выгоде", "смотрят ли они на обещания политиков или на их прошлые действия" и тд.
В результате оказалось, что политики думают о своих избиратель:ницах гораздо хуже, чем они есть на самом деле.
73% политиков видят избирателя неинформированным, голосующим на основе идентичности, эгоистичным, мыслящим короткими промежутками и склонным слепо наказывать власть за всё подряд. Тогда как граждане показывают результаты более чем в два раза ниже (34%).
Эта картина поразительно стабильна в одиннадцати очень разных странах. Доля политиков-реалистов колеблется (от 54% в Швейцарии до 83% в Чехии), но они везде составляют большинство.
Таким образом возникает самосбывающееся пророчество: если политик считает, что избиратель не разбирается в политике и думает о сиюминутном, он будет вести кампанию соответствующе, усиливая эти черты в электорате.
Ну, в целом, я вижу тут некоторый байес от избиратель:ниц в плане социально одобряемых ответов. Но вопрос в любом случае ставился не про них самих, а про всех граждан в целом, так что частично это снижает вероятность искажения. + в плане неинформированности оценки избирателей были крайне высокими, а кто захочет посчитать себя неинформированными? Вообще авторы очень серьёзно отнеслись ко всем дополнительным проверкам, что уважаемо. Ну, на то это и APSR!
Короче, политики, похоже, живут в совсем другой психологической реальности, чем те, кого они представляют. Но, к сожалению, эта реальность определяет то, как устроена наша общая политическая жизнь... Ну как наша, скорее тех, кому посчастливилось жить в этих странах. Вот сейчас подумал: вот бы сравнить через такой же тест демократии и автократии (где есть выборы). Интересно было бы посмотреть на различия.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
🥰3❤1🔥1