Многие из наших интервью включают в себя вопрос о ликвидации неперспективных деревень, сегодня кратко расскажем вам о данной стратегии.

Ликвидация «неперспективных деревень» — направление государственной политики в СССР 1960—1970-х годов, в рамках которого осуществлялось преобразование сети сельских населённых пунктов: ликвидация части деревень и сёл, рассматриваемых в качестве неперспективных, и создание «агрогородов».

Рекомендации были составлены в 1960 году Академией строительства и архитектуры СССР. Согласно этому документу, сёла и деревни подразделялись на две группы в зависимости от того, какова была их численность населения, насколько они были обеспечены коммуникациями и в какой степени соответствовали условиям и задачам хозяйственного развития местности: «перспективные», численность населения которых составляла не менее 1—1,5 тысяч человек и «неперспективные» с соответственно меньшей численностью населения.

Инициаторы политики ликвидации «неперспективных» населённых пунктов исходили из принципа, согласно которому высокомеханизированному сельскому хозяйству должны соответствовать высококонцентрированные формы расселения. Согласно планам, каждый колхоз или совхоз должны были включать 1 или 2 посёлка с числом жителей от 1—2 тысяч до 5—10 тысяч человек. В поселенческой сети выделялись опорные пункты — «перспективные сёла», в которые планировалось переселить жителей малых населённых пунктов, «неперспективных деревень», в число которых попадало до 80 % их общего числа.

По итогам проведения данной политики сельских населённых пунктов было ликвидировано меньше запланированного. Тем не менее поселенческая сеть претерпела существенные изменения. За период 1959—1979 годов число сельских населённых пунктов в РСФСР уменьшилось до 177,1 тысяч — на 60,2 %, в целом по СССР — до 383,1 тысяч — на 54,3 %.

Илл. деревня Кашка, Свердловской области, была признана «неперспективной» в 1960-х годах.

#понятиясжатия #статистика

Продолжаем делиться отрывками нашего интервью с Еленой Коротковой:

- С учетом оттока населения и депопуляции, как Вы относитесь к стратегии управляемого сжатия городских территорий?

Я считаю это пока феноменом в нашей стране, не системным процессом. У нас этот процесс осложнен вопросами права собственности на жилье. Если ваша квартира в городе убывающем, и вы хотите из него уехать - возникает проблема: ее очень сложно продать, потому как спрос нулевой. В обратную сторону - аналогичная ситуация. Просто переселить людей из "сжимаемых" районов невозможно, если квартиры находятся в частной собственности. Есть пример Воркуты, где за счет высокой доли муниципального жилья было возможным переселять людей внутри этого фонда. Есть кейсы переселения из аварийного жилья малых поселков Магаданской области в региональный центр. 
Механизм расселения аварийного жилья - это возможный сценарий для сжатия городов. Но опять же, вопрос сокращения города по сути он не решает. Скорее делает этот процесс реализуемым. Этот механизм может быть применен к жилью в частной собственности. При этом город определяет, в каком месте будет предложено новое жилье взамен старого. Захотят ли жители получить новое жилье в том же городе или просто получить деньги взамен, сможет ли муниципалитет (чаще всего небогатый) построить новое жилье, выплатить компенсации - это вопрос практики, которой пока немного. 

- А поддержка низовых инициатив и малого бизнеса может рассматриваться в качестве основной стратегии по работе с убывающими городами?

В этом есть большой ресурс, ведь вопрос упирается в экономические и неэкономические ожидания людей. Мы хотим здесь остаться, потому что тут хорошо/будет хорошо. Зародить или возродить в людях веру в свой город низовые инициативы вполне способны. Тем более, что есть много инструментов поддержки для таких инициатив со стороны различных институтов.

Полная версия интервью с Еленой Коротковой войдет в состав сборника "ПОСТ РОСТ", не пропустите, там еще много интересного!🤟🏼💥

#постростпост

Вчера мы получили обратную связь и нам очень приятно и радостно, что канал находит отклик среди профессионального (и не только) сообщества💜

Спасибо, это помогает скорректировать нашу стратегию ведения канала, раскрывать незатронутые темы. Как оказалось, одной из таких тем являются участники команды "построст"😄
Теперь мы планируем выйти из сумрака и выпустить серию постов о себе (вот так нескромно, да)!

Наливайте горячий чай, это #постростпост и серия постов с холодком ❄️ Делимся отрывками статьи об арктических городах Надежды Замятиной, Ведущего научного сотрудника факультета городского и регионального развития Высшей школы урбанистики имени А.А. Высоковского.

1980-е годы были пиком заселения российского Крайнего Севера. С тех пор население северных арктических городов и поселков катастрофически сократилось, например, на три четверти упало население Игарки, вполовину — Воркуты. Даже столичный Мурманск потерял четверть своего населения.

Причины известны: поддержание экономики в удаленных городах и поселках сломалось о возросшие при переходе к рыночным ценам транспортные издержки. [...] Численность населения держалась на хрупком равновесии постоянного притока-оттока населения. Нефтегазовая эпоха принесла за собой вахту и интересные планировки городов, когда «на века» рассчитывали только главную улицу, за которой стояли (и стоят до сих пор, с провалившимися полами, то и дело сгорающие в пожарах) двухэтажные «деревяшки». Бетонные (это важно – бетон означал «капитальное», своего рода знак качества) города выросли зачастую там, где планировались стотысячники, но нефти оказалось меньше, и города получились «раздутые». В 90-е в связи с обрушением логистики «посыпались» города на трассах, в том числе морских – они познали судьбу «караван-сараев», всецело зависящих от ситуации в точках отправки и получения грузов посреди пустыни – пусть и пустыни полярной.

Сразу несколько типов городов и поселков встали перед лицом сжатия:
- монопрофильные города и поселки при истощающихся месторождениях (уголь, некоторые металлы и даже золото),
- неудачно расположенные или наиболее старые нефтегазодобывающие поселки,
- населенные пункты на трассах (СМП, перевалочные базы и т.п.),
- поселки былых первопроходцев (геологи, строители) и др.

Подробнее о сжатии во спасение (а именно так называется статья Надежды для сборника "ПОСТ РОСТ") расскажем в следующем посте. Stay tuned 💥

*На иллюстрации поселок Шойна, https://24minus.ru

Депопуляция арктических регионов характерна не только для России, но и для всех государств, чьи территории находятся в Арктической зоне.

С 1996 года существует Арктический совет - международная организация, призванная содействовать сотрудничеству в области охраны окружающей среды и обеспечивать устойчивое развитие приполярных районов. В совет входят восемь приарктических стран участников: Дания, Исландия, Канада, Норвегия, Россия, США, Финляндия и Швеция.

Проект "Демографический индекс Арктики" (Arctic Demography Index) был запущен в 2020 году и направлен на изучение демографических и миграционных изменений 19 арктических территорий в пределах 5 стран: России, Финляндии, Норвегии, Швеции и Канады (в долгосрочной перспективе исследование будет также включать анализ данных США, Исландии и Дании).

В ходе проекта было изучено и визуализировано множество данных по демографии и четырем типам миграции. На видео отображено изменение численности арктических регионов в период с 2011 по 2019 годы, а с остальными данными можно ознакомиться на официальном сайте проекта.

#статистика

Сегодня среда, а значит в эфир выходит #постростпост и статья Надежды Замятиной об арктических городах.

Один из самых печальных сценариев [сжатия северных городов] – это «ползучее» сокращение освоенной части города – печальное потому, что под снос попадают более ранние – а значит, исторические, овеянные легендами, «намоленные» районы.

За рубежом есть радикальные (но более аккуратные ландшафтно) варианты сжатия – так, в 80-е полностью снесен «заподлицо» канадский город Ганьон – в связи с утратой прибыльности добычи железной руды на местной шахте; работников частично перевели в соседний Фермон.

Есть и промежуточный вариант – это «прореживание» городской ткани в ходе сноса зданий из-за угрозы обрушения. Этот вариант самый негативный с точки зрения воздействия на психику жителей, однако он практически неизбежен из-за деградации зданий в ходе деформации вечной мерзлоты.

Малолюдность и бездорожье Севера многократно повышают ценность любой деревни до статуса «центра цивилизации» - здесь можно получить медпомощь, выйти на связь, заправить вездеход, купить необходимые вещи. Наконец, работа на Севере не имеет аналогов, и буквально требует предварительных исследований: любой вид деятельности на Севере, от прокладки дорог до медицины – наукоемкий поневоле. Нужны исследования по местной геологии и климату, по специфике добычи полезных ископаемых и строительству домов в местных условиях, по адаптации человека к местной природе и природы – к человеку.

Научные исследования, информационное обеспечение, медицинская служба и обеспечение безопасности жизнедеятельности очень нужны Арктике и сегодня (пока там есть хоть какая-то деятельность) – и проще создавать такие службы на базе уже существующих (а часто и овеянных легендами) городов, чем в «чистой» тундре. Да, существующие города зачастую теряют население – но это далеко не всегда и не обязательно «умирание», это может быть перерождение в другую жизнь.

Статью "Сжатие во спасение: особенности пульсации городов в экстремальных зонах" читайте в сборнике "ПОСТ РОСТ".

Деиндустриализация — комплекс экономических и социально-культурных изменений, следующих за снижением или полным прекращением индустриальных активностей в регионе или стране, особенно в тяжелой промышленности и в индустриальном производстве.

Деиндустриализация промышленных городов России в постсоветский период служит одной из главных причин убыли их населения и, как правило, сопровождается следующими эффектами:

▫️последовательное снижение занятости населения в производственном секторе, происходящее вслед за снижением объемов промышленного производства

▫️увеличение сектора услуг, движение от производства товаров к экономике сервисов;

▫️сокращение объёмов промышленного производства в структуре экспорта страны или региона.

#понятиясжатия

Арктика вымирает! Страшно? Не бойтесь, будем разбираться.

Сокращение численности населения Арктики по сравнению с советским периодом сегодня подаётся почти исключительно как беда, кошмар и разбазаривание достижений СССР. Однако, уже к 1970-м годам советским учёным уже были очевидны следующие истины:

- нефтегазовые месторождения (в отличие, допустим, от месторождений руд цветных металлов Норильска и т.д.) живут значительно меньше, лет 20-30, поэтому необходимость создания города «под каждое месторождение» – большой вопрос;

- жизнь в высоких широтах сложна и чревата рисками для здоровья человека;

- производство, как и спрос, усложняется, углубляется разделение труда: создание полного цикла производств самообеспечения на Севере становится всё сложнее и дороже.

Особая болезненность обезлюдения Севера связана и с психологической травмой падения с «большой высоты». Крайний Север был своеобразным привилегированным регионом: люди ехали сюда за высоким заработком, материальными привилегиями и самоуважением.

Можно много говорить о том, что города на Крайнем Севере были искусственно раздуты в советское время — во многом это так. Но потеря населения — это всегда потеря кадров, это «обнажение» не только пустых окон брошенных квартир пустеющих северных городов — но и рабочих мест, зачастую квалифицированных. Север теряет специалистов, теряет тех, у кого были бы силы и драйв обустроить города и посёлки, что-то предложить, пробить, осилить. Большой город — это потенциал творчества, креативности — на том построена вся современная урбанистика.

Итак, сокращение населения – это экономически понятно, но психологически – травма, Закономерно – да, но больно.

Мы поделились с вами фрагментами из статьи "Сжатие пространства арктических городов: пугаться или работать?" Надежды Замятиной — доцента геофака МГУ им. М.В. Ломоносова, внс Высшей школы урбанистики имени А.А. Высоковского, и Ирины Красноперовой — экономгеографа, автора канала и подкаста "Арктические вайбы", с которой мы недавно познакомились. В тексте статьи приведены целых пять аспектов обезлюдивания арктических городов, и мы искренне рекомендуем к прочтению материалы, которые спрятаны под ссылками. ❄️
#постростпост

Пока чиновники разных уровней высказывают идеи по увеличению рождаемости, мы рекомендуем посмотреть и послушать профессионального демографа. В этом видео Алексей Ракша выдаёт базу о том, кто такие демографы и чем они занимаются.

Приятного просмотра!
#рекомендация

Теория разбитых окон (broken windows theory) — эмпирическое наблюдение, согласно которому отсутствие внешних признаков заботы о состоянии городской среды стимулирует её дальнейшую деградацию и криминализацию.

Теория перекочевала в городские исследования из криминологии. Ее авторы — американские социологи Джеймс Уилсон и Джордж Келлинг — предложили модель, рассматривающую мелкие правонарушения не только как индикатор криминогенной обстановки, но и как активный фактор, влияющий на уровень преступности в целом.

Название происходит от приводимого авторами типичного примера действия теории: «Если в здании разбито одно стекло и никто его не заменяет, то через некоторое время в этом здании не останется ни одного целого окна».

Городские планировщики часто используют теорию как аргумент за пространственное сжатие депопулировавших городов: чем компактнее пятно города, тем меньше ресурсов необходимо привлекать для социального контроля и поддержания городской среды в нормативном состоянии и, следовательно, выше качество среды и ниже скорость оттока населения.

#понятиясжатия

Продолжаем рассказывать про Арктику и сегодня поделимся с вами некоторыми фрагментами из другой статьи Ирины Красноперовой и Надежды Замятиной «Городское сжатие в Арктике. Игнорирование и замалчивание».

Среда города часто воспринимается только в одном ключе – как антураж, фон, в котором происходят разные социально-экономические процессы и сам город функционирует. С одной стороны, в России мы видим массовый бум в сфере урбанистики и городского планирования, с другой стороны, складывается ощущение, что есть темы, с которыми или не хотят (из-за сложности и комплексности проблемы), или пока не умеют работать. Такая тема — городское сжатие.

Одной из проблем развития городской среды в населённых пунктах, которые потеряли значительную часть населения, является большой объём заброшенной недвижимости. Однако мероприятия, которые могли бы направляться на решение этой проблемы (например, снос), воспринимаются часто как избыточные. В интервью с одним из членов команды главы арктического поселения как-то прозвучала следующая фраза: «я не могу подать заявку на снос дома, потому что, если мы занимаемся сносом инфраструктуры, «наверху» посчитают, что все остальные проблемы решены. И больше дополнительных средств мы не дождёмся». Здесь же можно добавить про сложность проблемы в юридической плоскости, которая затрудняет работу с заброшенным жилым фондом – «заброшек» не существует в нормативном поле.

Вместе с проблемой заброшенных зданий существует также проблема содержания частично заселённой жилой инфраструктуры (например, дома, которые остаются заселены, но на 30-60 %). В качестве визуализации можно представить жилой дом (условную «пятиэтажку»), где в одном подъезде остались жилыми три квартиры (из пятнадцати), в другом пять, а в третьем одна. Весь имеющийся в нашей стране фонд массового жилья (за исключением единичных современных примеров с использованием новых технологий) не предполагает частичного отключения коммуникаций, поэтому даже при наличии одной жилой квартиры в подъезде коммунальные службы обязаны поставлять тепло и пр. на весь подъезд, что, без преувеличения, становится драматическим обременением для муниципалитета.

Возвращаясь к «заброшкам», необходимо сказать и про аспект безопасности. В современной урбанистике и сфере городского управления безопасность – небеспричинно главный KPI (чем больше плотность людей на территории, тем большее влияние на безопасность имеют любые городские интервенции). При этом часто безопасность оценивают по определённому набору показателей, что не позволяет увидеть комплексную картину. Говорить о безопасности и комфорте городской среды невозможно (точнее, неверно) без обращения внимания на «свидетельства» городского сжатия – пустые окна заброшенных зданий, пустыри и «дыры» в городской канве. Даже не углубляясь в фундаментальные социальные теории, а обращаясь к одной из самых популярных и известных, – теории разбитых окон (broken windows theory) – мы можем найти подтверждения, что заброшенный фонд жилых, административных и промышленных зданий часто становится очагом вандализма и мародёрства, что, в свою очередь, резко ухудшает общую криминогенную обстановку как в отдельных городских районах, так и в городе в целом.

#постростпост

Привет!👋
В прошлом посте мы рассказали о ситуации с изменением численности населения в Тверской области, сегодня же мы, на примере генерального плана Твери, посмотрим, как документы территориального планирования реагируют на эту ситуацию.

Утвержденный генплан Твери расчетным сроком до 2039 года прогнозирует не просто рост численности населения, а рост более чем в два раза.
По оптимистичному сценарию развития численность населения города в 2039 году должна составить 1 млн человек. При этом имеется уточнение, что достичь такой численности возможно только при проведении административно-территориальных преобразований.
Но если мы посмотрим на население всего региона в целом, то увидим, что на сегодняшний день оно составляет 1,2 млн человек, и за последние 30 лет сократилось на четверть.

Также стоит отметить, что большинство расчетных объектов в генплане не привязываются к данной прогнозируемой численности населения.

Что касается генеральных планов остальных городов Тверской области, то до 2015 года утвержденных документов прогнозирующих убыль населения не было. Однако в утвержденных после 2019 года генпланах сокращение населения можно найти даже в оптимистичных прогнозах расчета численности населения.

#постростпост

Субурбанизация (от англ. suburb — пригород) — процесс разрастания пригородных зон крупных городов, при котором, как правило, центральные районы значительно уступают периферийным по росту численности населения.

В своем классическом виде термин начал применяться по отношению к американским городам, испытывавшим бурный рост в XX веке. Подъем уровня благосостояния позволил значительной части горожан в погоне от шума, грязного воздуха и недостатка зелени переезжать в дома «сельского типа» в пригородах, сохраняя при этом городской формат занятости и потребления. Субурбанизация невозможна без массовой автомобилизации, так как в пригородах гораздо ниже плотность объектов социальной инфраструктуры и почти нет мест приложения труда.

Российских городов субурбанизация коснулась в постсоветский период и наиболее характерно проявила себя лишь в нескольких крупнейших агломерациях страны. Вокруг некоторых городов-миллионников стали формироваться пояса "коттеджных посёлков" и дачных пригородов, однако массовым явлением, значительно повлиявшим на демографические показатели, она не стала.

#понятиясжатия

Уже нарядили ёлку? В предновогодней гонке за подарками особое значение приобретает оптимизация. О ней сегодня и поговорим, но со свойственным нам градостроительным флёром. В рубрике #постростпост "Пути оптимизации расходов на жилищно-коммунальное обслуживание сжимающихся городов Арктики" от Сергея Сиваева и Алексея Летуновского (эксперты Высшей школы урбанистики имени А.А. Высоковского).

Исходная характеристика сжимающегося города – сокращение числа жителей. Люди уезжают, но остается пустующее жилье и издержки по его содержанию. Они формируют безнадежную дебиторскую задолженность ресурсоснабжающих организаций и ложатся тяжелым бременем на местные бюджеты.

Легко эта ситуация решается для индивидуальных домов - их отключают от обслуживания. Но жилищный фонд Арктики – практически 100% многоквартирные дома: полупустые, ветшающие из-за недостатка обслуживания в виду нехватки платежей от еще заселенных квартир. Снижается надежность коммунального обслуживания, и все разговоры о комфортной среде уходят далеко на задний план.

Такая ситуация системна и требует системного подхода:

- Реализация механизмов повышения заселяемости домов в потенциально перспективных территориях путем переселения туда домохозяйств из полупустующих домов на неперспективных территориях.
- Учет при определении политики переселения (откуда и куда) особенностей местной инфраструктуры (инженерной, социальной, транспортной) с целью снижения издержек.
- Формирование планов и механизмов реновации неперспективных территорий: снос расселенного жилищного фонда, создание зон рекреации и т.д.

Важно понимать, что издержки носят срочный, разовый характер, тогда как выгоды действуют долгосрочно.

Важно, чтобы сжатие происходило не стихийно и привело к более компактному городу с качественной городской средой и без избыточной инфраструктуры.

Приводя отрывки из будущего сборника "ПОСТ РОСТ", мы не раз останавливались на том, что сжатие - это общемировой процесс развития городов. Следующий цикл постов будет посвящен международному опыту. 🤟🏼

Салют!💥
В продолжение статьи попросили Ирину Красноперову — руководителя проекта по исследованию процесса городского сжатия в Арктике, выполненного в 2022 г. по заказу АНО «ИАЦ ГКА», рассказать о том, что происходит в других странах:

«Пространственное перераспределение людей — процесс постоянный и повсеместный. Городское сжатие — нормальный, естественный цикл развития любой территории. Его не нужно игнорировать или отменять. Его нужно изучать».
Рассмотрим международный опыт на примере двух северных канадских города с совершенно разной судьбой.

Ганьон (Квебек, Канада)
Один из самых «короткоживущих» городов на Крайнем Севере: был основан в 1960 г., а к 1985 г. уже полностью ликвидирован.
Причина упадка — «железный кризис» (или «кризис чёрной металлургии»). Работы на руднике Файер-Лейк были прекращены, а город Ганьон был снесён. Территория города была полностью прокультивирована: остатков строений не осталось.

Фаро (Юкон, Канада)
Основан в 1969 г. для обслуживания крупного одноимённого свинцово-цинкового месторождения.
Ситуация схожая: в 1980-е годы ухудшилась ситуация на рынке цветных металлов, а уже в 1982 г. рудник был закрыт.
Спецификой истории сжатия Фаро стала правительственная кампания по рекультивации территории (очистка загрязнённых вод и почвы). А в 2013 г. выпустили комплексный план устойчивого развития «Фаро навсегда», ставка в котором была сделана на сохранении наследия горной отрасли.
Случай Фаро уникален тем, что в городе десятилетиями сохранялись пустующие дома и улицы, предполагая, что в будущем они могут быть использованы.
В 2016 г. власти сделали часть жилья, принадлежащую ранее компании, муниципальной собственностью и выставили на торги по очень низкой стоимости (спустя почти 20 лет после закрытия рудника).
За полгода продали 80% от всего объёма, а уже к 2019 г. все дома были распроданы.
В итоге, в Фаро оказалось немало пенсионеров (около 35%), которых привлекла низкая стоимость недвижимости. Дополнительный инструмент привлечения — ввод разных специальных программ для пожилых.»