Интересный, конечно, эксперимент по превращению ЛДПР из партии Жириновского в партию Воропаевой.
Трезвый политолог с интересом наблюдает

Геннадий Семигин - русская Барбара Стрейзанд

Поднимем настроение тем, кто сейчас в штабах кует результаты будущих электоральных побед! Помните! По шаблону выиграть выборы - СКУЧНО! )))

📆📌Запомним этот день.  Первый пошел. Бразильский президент Луис Инасиу Лула да Силва грубо и публично отвергает торговые ультиматумы Дональда Трампа в обращении к нации. И его стагнировавший последние пару лет рейтинг растет. Слова Лулы "ты избран править США, а не быть императором мира" моментально разошлись по заголовкам и мемам.

1⃣ Между идеей и интересом
Лула действительно апеллирует к тому, с чего начинал на рубеже веков: суверенитет, достоинство, антиколониализм. Но в 2025 году это звучит иначе. Не как идеология, а как инструмент — против давления извне и против оппозиции внутри.

Речь Лулы построена на риторике отрицания: в Бразилии "никто" (ninguem) не выше закона, кроме одного — народа (o povo). Повтор "ninguém — ninguém" становится ритмической формулой, призванной подчеркнуть юридическое равенство и политическую решимость. Эта конструкция не только мобилизует аудиторию, но и оформляет главное противопоставление: между внешними (или внутренними – Лула оперирует словом "предатель" - traidor по отношению к собственным "болсонаристам") узурпаторами и легитимной волей граждан.

Бразилия не объявляет бойкот США. Она не выходит из международных соглашений. Но Лула называет повышение тарифов "шантажом", отказывает Трампу в моральном или политическом авторитете и – внезапно - превращает внутренний платежный инструмент Pix в символ цифрового суверенитета. Это язык мобилизации, в котором государство – новое слово  - защищает не только границы, но и алгоритмы.

2⃣ Цифровой суверенитет как поле конфликта
Pix — удобная, массовая и дешёвая система переводов, созданная Центробанком Бразилии. В ней — простая идея: финансовая инфраструктура может быть общественным достоянием, а не услугой частных монополий. Успех Pix раздражает американскую администрацию не только как экономический факт, но как прецедент. Альтернатива, не созданная в Силиконовой долине, да ещё и в южном полушарии, воспринимается как вызов модели глобального цифрового доминирования. Но Pix — это не суперапп и не технологическая платформа в китайском стиле. Это узкоспециализированный сервис. В этом смысле мысль "Pix принадлежит народу" - чисто популистская риторика.

3⃣ Новый тип империализма — цифровой. Не колонии, а экосистемы. Не "вице-короли", а платформы. Лула говорит об этом, пусть и косвенно. Его утверждение, что ни одна компания не может быть "выше закона", адресовано не столько Meta или Apple, сколько самой идее, что платформа важнее государства. Но цифровой суверенитет требует больше, чем громких заявлений. Он требует цифровой инфраструктуры, образования, разработчиков, экосистемы. Пока этого нет, антимонопольная риторика остаётся декларацией, а не практикой. А "смелое" противостояние техноимпериалистам выглядит как попытка политического контроля в узких партийных интересах. Если FB или Твиттер будут отзывчивей отвечать на требования судов и полиции Бразилии, претензии к ним смягчатся очевидно.

4⃣ Китай как фон, а не альтернатива
Экономический сдвиг в пользу Китая — ещё один важный элемент риторики Лулы. Действительно, структура торговли изменилась: Китай — главный рынок для бразильского экспорта. Это даёт больше свободы в переговорах с США. Но модель остаётся прежней: сырьё в обмен на потребительские товары и технологии. Китай (как и США) не предлагает Бразилии модернизацию — он предлагает деньги в обмен на сырье. Экономическая независимость остаётся относительной, а технологическая — вовсе символической. Стратегия суверенитета таким образом остается традиционной для Бразилии – найти политически комфортного, но платежеспособного покупателя.

Лула — опытный политик, играющий по правилам эпохи неопределённости. Он использует слабость глобального центра, чтобы показать силу периферии. Использует риторику достоинства — в момент, когда системные ответы на вызовы у него под рукой отсутствуют. Это не делает его героем. Это делает его политиком, чьи шаги одновременно отражают и формируют новый мир, где правила больше не пишутся в одном кабинете. И где конфликты о тарифах — больше, чем просто разговор о торговле.