Борис Рыжий

Я музу юную, бывало,
встречал в подлунной стороне.
Она на дудочке играла,
я слушал, стоя в стороне.

Но вдруг милашку окружали,
как я, такие же юнцы.
И, грянув хором, заглушали
мотив прелестный, подлецы.

И думал я: небесный боже,
узрей сие, помилуй мя,
ведь мне тобой дарован тоже
осколок твоего огня.
1998

8 сентября Рыжему могло бы исполниться 50 лет. По случаю юбилея, ребята подготовили музыкально-поэтический вечер по стихотворениям и прозе Бориса Рыжего.
Если любите его стихи (а как можно не любить?) или только знакомитесь с ними, приходите в субботу, 7 сентября, в 7 вечера в книжный клуб "Бункер", на Покровке, 17 (вывеска "ВONGO-BONG"). Обещают авторский немоноспектакль по стихам и воспоминаниям Бориса Рыжего под сопровождение флейты. Чтец — Антон Дё, Флейта — Елизавета Максимова.
А после сами сможете почитать со сцены ваши любимые стихи Бориса или послушать других. Как раз канал пригодится, будете подглядывать, если не успеете наизусть заучить. А кто будет читать со сцены, передавайте нам привет!

Подробности и билеты тут: https://anton-de.timepad.ru/event/3013706/

Еще с радостью спешим сообщить о традиционном, кстати, мероприятии к дню рождения нашего Бориса, в котором может принять участия каждый, просто зарегистрировавшись. Марафон стихов, организуют давние друзья канала - станция «Дно» и библиотека Ф. М. Достоевского. В этом году еще в числе организаторов каждый город, сыгравший большую роль в жизни Рыжего: Свердловск Екатеринбург, Челябинск, Питер и Москва.
Традиционно попросим, будете читать стихи, передавайте нам привет.

https://dnostation.timepad.ru/event/3020334/

Сегодня Борису Рыжему могло бы исполниться 50 лет, 8 сентября - день рождения поэта.

Во всём, во всём я, право, виноват,
пусть не испачкан братской кровью,
в любой беде чужой, стоящей над
моей безумною любовью,

во всём, во всём, вини меня, вини,
я соучастник, я свидетель,
за всё, за боль, за горе, прокляни
за ночь твою, за ложь столетий,

за всё, за всё, за веру, за огонь
руби налево и направо,
за жизнь, за смерть, но одного не тронь,
а впрочем, вероятно, право,

к чему они, за детские стихи,
за слёзы, страх, дыханье ада,
бери и жги, глаза мои сухи,
мне ничего, господь, не надо.
1996

Стих к юбилею Рыжего от Aleksey Eks. У этого канала лучшие подписчики во всем Telegram.

Ползёт трамвай до Вторчермета
Сквозь рыжий свет свердловских улиц.
А на борту - стихи поэта,
Он - где-то там, они - вернулись.

Трястись в трамвае слишком просто,
У нас давно свои машины.
Студенты пьяных девяностых
Теперь солидные мужчины.

Трамвай уехал за Плотинку.
Тепло, но завтра на работу.
Борису Рыжему полтинник
Мог бы исполниться всего-то.
08.09.2024

Борис Рыжий

Из школьного зала —
в осенний прозрачный покой.
О, если б ты знала,
как мне одиноко с тобой…

Как мне одиноко,
и как это лучше сказать:
с какого урока
в какое кино убежать?

С какой перемены
в каком направленье уйти?
Со сцены, со сцены,
со сцены, со сцены сойти.
2001

Стихи Бориса Рыжего достаточно часто перекладывают на музыку, хотя его поэзия не то, чтоб особенно музыкальна. И вот одно из его знаковых стихотворений стало песней «В России расстаются навсегда». Вроде неплохо вышло, послушайте сами.


В России расстаются навсегда.
В России друг от друга города
столь далеки,
что вздрагиваю я, шепнув «прощай».
Рукой своей касаюсь невзначай
её руки.

Длиною в жизнь любая из дорог.
Скажите, что такое русский Бог?
«Конечно, я приеду».
Не приеду никогда.
В России расстаются навсегда.
«Душа моя,

приеду». Через сотни лет вернусь.
Какая малость, милость, что за грусть —
мы насовсем
прощаемся. «Дай капельку сотру».
Да, не приеду. Видимо, умру
скорее, чем».

В России расстаются навсегда.
Ещё один подкинь кусочек льда
в холодный стих.
…И поезда уходят под откос,
…И самолёты, долетев до звёзд,
сгорают в них.
1996

Интересно ваше мнение, дорогие ценители поэзии, вот этот текст, на ваш взгляд, поэзия или нет? Сам текст оставлю в комментарии. От души советую сначала увидеть глазами, потом послушать.
Голосование ниже.

https://youtu.be/9IdJIS1pGt0?si=t9w5RX6q9f_PboD0

Борис Рыжий

Я по листьям сухим не бродил
с сыном за руку, за облаками,
обретая покой, не следил,
не аллеями шел, а дворами.

Только в песнях страдал и любил.
И права, вероятно, Ирина —
чьи-то книги читал, много пил
и не видел неделями сына.

Так какого же черта даны
мне неведомой щедрой рукою
с облаками летящими сны,
с детским смехом, с опавшей листвою.
2000

Борис Рыжий

Пела мама мне когда-то, слышал я из темноты: спят ребята и зверята тихо-тихо, спи и ты.

Только – надо ж так случиться – холод, пенье, яркий свет: двадцать лет уж мне не спится, сны не снятся двадцать лет.

Послоняюсь по квартире или сяду на кровать. Надо мне в огромном мире жить, работать, умирать.

Быть примерным гражданином и солдатом – иногда. Но в окне широком, длинном тлеет узкая звезда.

Освещает крыши, крыши, Я гляжу на свет из тьмы: не так громко, сердце, тише – тут хозяева не мы.
1997

Борис Рыжий

Я усну и вновь тебя увижу
девочкою в клетчатом пальто.
Не стесняясь, подойду поближе
поблагодарить тебя за то,
что когда на целом белом свете
та зима была белым-бела,
той зимой, когда мы были дети,
ты не умирала, а жила,
и потом, когда тебя не стало, —
не всегда, но в самом ярком сне —
ты не стала облаком, а стала
сниться мне, ты стала сниться мне.
1999

Борис Рыжий

У современного героя
я на часок тебя займу,
в чужих стихах тебя сокрою
поближе к сердцу моему.

Вот: бравый маленький поручик,
на тройке ухарской лечу.
Ты, зябко кутаясь в тулупчик,
прижалась к моему плечу.

И эдаким усталым фатом,
закуривая на ветру,
я говорю: живи в двадцатом.
Я в девятнадцатом умру.

Но больно мне представить это:
невеста, в белом, на руках
у инженера-дармоеда,
а я от неба в двух шагах.

Артериальной теплой кровью
я захлебнусь под Машуком,
и медальон, что мне с любовью,
где ты ребенком… В горле ком.
1999

Борис Рыжий

Ходасевич
…Так вы строго начинали —
Будто умерли уже.
Вы так важно замолчали
На последнем рубеже

На стихи — не с состраданьем —
С дивным холодом гляжу.
Что сказали Вы молчаньем,
Никому я не скажу.

Но когда, идя на муку,
Я войду в шикарный ад,
Я скажу Вам: «Дайте руку,
Дайте руку, как я рад, —

Вы умели, веря в Бога
Так правдиво и легко,
Ненавидеть так жестоко
Белых ангелов его…»
1995

Борис Рыжий

Дай руку мне — мне скоро двадцать три —
и верь словам, я дольше продержался
меж двух огней — заката и зари.
Хотел уйти, но выпил и остался

удерживать сей призрачный рубеж:
то ангельские отражать атаки,
то дьявольские, охраняя брешь
сияющую в беспредметном мраке.

Со всех сторон идут, летят, ползут.
Но стороны-то две, а не четыре.
И если я сейчас останусь тут,
я навсегда останусь в этом мире.

И ты со мной — дай руку мне — и ты
теперь со мной, но я боюсь увидеть
глаза, улыбку, облако, цветы.
Всё, что умел забыть и ненавидеть.

Оставь меня и музыку включи.
Я расскажу тебе, когда согреюсь,
как входят в дом — не ангелы — врачи
и кровь мою процеживают через

тот самый уголь — если б мир сгорел
со мною и с тобой — тот самый уголь.
А тот, кого любил, как ангел бел,
закрыв лицо, уходит в дальний угол.

И я вишу на красных проводах
в той вечности, где не бывает жалость.
И музыку включи, пусть шпарит Бах —
он умер; но мелодия осталась.
1997

Борис Рыжий

Когда наступит тишина,
у тишины в плену
Налей себе стакан вина
и слушай тишину.
Гляди рассеяно в окно -
там улицы пусты.
Ты умер бы давным-давно,
когда не верил ты,
Что стоит пристальней взглянуть,
и все увидят ту,
Что освещает верный путь,
неяркую звезду.
Что надо только слух напрячь,
и мир услышит вдруг
И скрипки жалобу, и плач
виолончели, друг.
1996

Борис Рыжий

...Я часто дохожу до храма,
но в помещенье не вхожу -
на позолоченного хлама
горы слезами не гляжу.

В руке, как свечка сигарета.
Стою минуту у ворот.
Со мною только небо это
и полупьяный нищий сброд.

...Ах, одиночество порою,
друзья, подталкивает нас
к цинизму жуткому, не скрою,
но различайте боль и фарс...

А ты, протягивая руку,
меня, дающего, прости
за жизнь, за ангелов, за скуку,
благослови и отпусти.

Я не набит деньгами туго...
Но, уронив платочек в грязь,
ещё подаст моя подруга,
с моей могилы возвратясь.
1996

Борис Рыжий

В те баснословные года
нам пиво воздух заменяло,
оно, как воздух, исчезало,
но появлялось иногда.
За магазином ввечеру
стояли, тихо говорили.
Как хорошо мы плохо жили,
прикуривали на ветру.
И, не лишенная прикрас,
хотя и сотканная грубо,
жизнь отгораживалась тупо
рядами ящиков от нас.
И только небо, может быть,
глядело пристально и нежно
на относившихся небрежно
к прекрасному глаголу жить.
1997

Борис Рыжий

Прошла гроза, пятьсот тонов заката
разлиты в небе: желтый, темно-синий.
Конечно, ты ни в чем не виновата,
в судьбе, как в небе, нету четких линий.

Так вот на этом темно-синем фоне,
до смерти желтом, розовом, багровом,
дай хоть последний раз твои ладони
возьму в свои и не обмолвлюсь словом.

Дай хоть последний раз коснусь губами
щек, глаз, какие глупости, прости же
и помни: за домами-облаками
живет поэт и критик Борька Рыжий.

Живет худой, обросший, одинокий,
изрядно пьющий водку, неустанно
твердящий: друг мой нежный, друг жестокий
(заламывая руки), где ты, Анна?

1997

Борис Рыжий

Вот дворик крохотный в провинции печальной,
где возмужали мы с тобою, тень моя,
откуда съехали — ты помнишь день прощальный? —
я вспоминал его, дыханье затая.

Мир не меняется — о тень — тут всё как было:
дома хрущёвские, большие тополя,
пушинки кружатся — коль вам уже хватило,
пусть будет пухом вам огромная земля.

Под этим тополем я целовал ладони,
да, не красавице, но из последних сил,
летело белое на тёмно-синем фоне
по небу облако, а я её любил.

Мир не меняется, а нам какое дело,
что не меняется, что жив ещё сосед,
ведь я любил её, а облако летело,
но нету облака — и мне спасенья нет.
1997