Про музыку
 
Летом мы ходили или ездили в соседнюю деревню. К девчонкам. У нас был с собой маленький такой магнитофон «Sony» который работал от батареек. По дороге мы слушали всякие модные на то время песни. Кроме магнитофона мы всегда носили с собой гитару. Играть на ней умело трое: я, Юра и Димка. Играли по очереди. Пели новомодные песни, которые только-только выходили. Ну и, конечно, классику: Битлз, Наутилус, Чиж, Чайф. Нас очень любили девочки. По крайней мере, я так думаю.
Мы приходили. Садились на лавочку напротив чьего-то дома и пели. Всегда нас просили спеть что-то любимое.
Если мы чего-то не знали, подбирали на ходу. Это мы умели. Со слухом у нас было всё в порядке.
Пели долго. До самого рассвета. Потом домой.
И вот в один такой наш приезд мы сидим на лавочке, выдаём весь свой репертуар. Уже светает.  Как сейчас помню, мы поём: «Там где клёооон шумииит… над речноооой волноооой…». Уже ближе к финалу я услышал за спиной тихое женское всхлипывание и понял: вот она – слава. Послушала. Расчувствовалась. Прослезилась. Сейчас попросит что-то спеть ещё.
Я сыграл последний аккорд. Тишина. Жду. И вот за спиной этот самый голос, который только что всхлипывал, так тоненько говорит:
–Ребята, хватит песен. Уже четыре часа утра. Спать хочется.
Дааа. Настроение упало мгновенно. Мы засобирались домой. Сели на мотоцикл и уехали.
Уже утром Саня обнаружил, что забыл шлем. Второй шлем. Первый был настоящий. А второй – танкистский. Для безопасности второго пассажира. Третий и четвёртый в ней (безопасности) не нуждались.
Ну, ясное дело, вечером мы стали искать шлем. И нашли его возле той самой лавочки. Он был доверху заполнен благоухающим навозом. Благодарный слушатель выразил свою любовь. Шлема нам было не жалко. Sic transit gloria mundi.

Про конфеты
 
Новый год – это подарки. Разные. Съедобные и несъедобные: куклы, машинки, краски и карандаши, и – конфеты. Конфеты – обязательный атрибут Нового года. В моём детстве конфет было много. Оочень много. А на Новый год – их было просто – завались. Естественно, родители их прятали, чтобы я не обрадовался заранее. И я, действительно, честно ждал, когда пройдёт «заранее» и наступит «сейчас». Ждал. Так проходили годы. Лет до шести, семи – я ждал. Терпеливо. А потом… Я обнаружил хранилище конфет. Куда можно спрятать их от ребёнка? Конечно же, в тёмное место. Туда, куда ему будет страшно заглянуть. Таким местом был шифоньер в комнате родителей. Я действительно его побаивался. Там темно. Там разные вещи. Но какое-то чутьё мне подсказывало, что, кроме загадочного «темно» и вещей, там есть что-то ещё. Оно меня не обмануло. Когда я, преодолевая свой страх, заглянул вглубь – я увидел конфеты. Даже не просто конфеты, а ооочень много конфет. Практически как в магазине. Этой находкой, как приличный человек, я поделился со своей подругой и соседкой – Наташкой. Но просто на словах, такой находкой делиться было не прилично. Её надо было показать. И не просто показать, а съесть. И вот, мы пробираемся в комнату родителей. Отец на работе, а мама – где-то на улице, или у соседки. Мамы дома нет. Вот он – шифоньер. Сезам – откройся! Перед нами сокровища сорока разбойников. Это те самые сокровища, которые должны выложить родители под новогоднюю ёлку, когда я сплю…
Мы ели конфеты быстро, но очень аккуратно. Цветные фантики откладывали в одну сторону, золотинки – в другую.
И пока мы, охваченные шоколадной лихорадкой, с полным ртом счастья, раскладывали фантики, сзади подкралась мама.
Мама очень красочно рассказывает эту историю: «Главное – захожу, а из шифоньера торчат две задницы и туда-сюда ёрзают».
Конфеты потом, меняли своё место положения: кочевали то по кухонным шкафам, то прятались в коробке под кроватью, то ещё где-то, но я всегда их находил. До сих пор меня не подводит конфетная интуиция. Талант – что тут скажешь.

Про открытки
 
В детстве, в Новый год, я особенно любил это неуловимое, волшебное ощущение чуда, когда в газетных киосках появлялись открытки с Дедами Морозами, на почте скрипели перья и росла очередь у телефонных кабин, витрины магазинов украшались яркими флажками. Я шёл мимо этой красоты, и мир наполнялся музыкой. И чем ближе подходил я к дому, сердце стучало всё чаще и чаще. Вот я у ворот. Подхожу к почтовому ящику, заглядываю в щёлку, а там... что-то белое и много. Это письма и открытки. Я бегу домой, беру ключ от почтового ящика. В сумерках поблескивает иней, медленно ползут троллейбусы, по тротуарам идут люди с авоськами. Я открываю ящик, а там три открытки, два письма, газета. И всё это новогоднее. Всё это пахнет праздником и типографией.
Открытки были разные. Красивые. Сейчас таких не делают. Сейчас они скучные. А тогда... в каждой была душа.
Я помню, как вечером проходил мимо одного газетного киоска. Он уже был закрыт, а на витрине красовалась открытка, которой у меня не было. Дед Мороз вешает на ёлку игрушки, смотрит на меня, улыбается. И я никак не мог её купить. Потому что когда я возвращался из школы во вторую смену, киоск уже был закрыт. Я стоял и смотрел на Деда Мороза, который смотрел на меня и продолжал украшать ёлку.
Теперь у меня таких открыток две. Но ощущения праздника и чуда – оно там, в зимних сумерках, у того газетного киоска на углу, где я стою и смотрю, как Дед Мороз раскрывает коробку с игрушками.

Балтика 30-ка
 
Студенческие годы – праздник, который не всегда с тобой. Он заканчивается, когда тебе выдают диплом, когда рассвет, когда все пьяные, когда наступает период ожидания достижения невиданных высот. А пока... Мы будем веселиться,
пока мы молоды! Собираемся вечерами, пьём в безлюдных сумерках. Преимущественно самогон, потому что это самый бюджетный напиток, и его купить можно было много. Закусывали лимонадом Колокольчик, если очень повезёт – сухариками. Если очень-очень повезёт, то колокольчиком, сухариками и пивом. Есть что вспомнить.
Нас трое. Классика. У нас литр самогона, полторашка колокольчика, сухарики и бутылка пива Балтика №7. Приютились в детском саду (название и номер не помню, хоть убей), в уютной беседке на лавочке, которая при дневном свете изображала радугу. В сумерках она была чёрно-белая. Но мы знали – она радуга. Сторож нас не гонял. Матом мы не ругались, лампочек не били, неприличных слов на стенах не писали. Просто пили, пели, радовались жизни которая, как известно, быстротечна…
В этот вечер мы решили провести эксперимент – смешать пиво Балтика №7 с самогоном. Получилась редкая дрянь. Коржик назвал это Балтика 30-ка. Песни пелись с каждым глотком всё лучше и лучше. К нам стали подтягиваться наши опоздавшие друзья. Каждому подходившему Коржик протягивал бутылку Балтики 7-ки со словами: Балтика 30-ка, хлебни. Роскошная вещь! Хлебали. Вещь была не роскошная, конечно, но очень убойная. Утром во дворике училища мы стояли, поочерёдно прикладывая лбы к холодной водосточной трубе. Было ооочень тяжко. Вчера было ооочень хорошо и потому сегодня было тяжко. Такой мировой баланс. Иначе никак. Иначе можно сойти с ума от счастья. А этого мирозданье допустить никак не могло. После я уже никогда не мешал самогон с пивом. Но вкус Балтики 30-ки помню до сих пор.

Про колбасу-колбасой и про помидорку-помидоркой.
 
Касипошку очень не любили девчонки. Он был странный. Он был неопрятный. Дикий, одним словом. Девчонки наши были все домашние, и потому Касипошка вызывал у них отторжение.
В один из вечеров, когда мы собирались потусить, Колька и Олег специально пригласили Касипошку зайти к нам на огонёк. Они знали, что Танюху не обрадует этот гость, и решили преподнести ей «приятный» сюрприз.
–Блиииин! – закричала Танюха. –Кто додумался его позвать?!
Колька и Олег довольно улыбнулись. Это и был ответ.
–Давай, давай, Андрюха! Проходи, дорогой, – Колька усадил Касипошку на лавочку, –Сейчас мы тебе самогончику нальём.
Олег протянул Андрюхе пластиковый стаканчик.
–Закусончик! – Колька отрезал кружок колбасы.
Касипошка от колбасы отказался. Попросил помидор. Все очень удивились. Андрюха колбасу не видел вообще. И вдруг отказ. Почему?
Ответ был гениален. До сих пор этот ответ всякий раз всплывает в моей голове, когда мы собираемся, разливаем по рюмочкам охлаждённую водку, выдыхаем залпом, проглатываем, и моя рука тянется именно к помидору, а не к колбасе.
–Калбаша-калбашой, а помидорка-помидоркой, – Андрюха выдохнул, посмотрел в пластиковый стаканчик и залихватски опрокинул его.
–Андрюх, –сказал Лёник, – давай частушку, братуха.
Касипошка вытер губы, взял кружок колбасы, отломил хлеб, весело зажевал и…
–Это правда, это правда,
Эта правда шущая.
Шама маленькая я,
А... (слово запикано) большущая!
В момент исполнения у Андрюхи от сильного эмоционального подъёма изо рта вылетел кусочек хлеба. Он несколько смутился:
–Ой, проштите! У меня шото ш рота вылетело.
Мы долго вспоминали эту частушку. Но самое главное мы запомнили на всю жизнь: колбаса-колбасой, а помидорка-помидоркой!

Сегодня, 29 сентября, день рождения Мигеля де Сервантеса Сааведры.
В Испании его называют "принцем гениев". Бесстрашный человек. Отличившись в битве при Лепанто, получил три огнестрельных ранения — два в грудь и одно в предплечье, что лишило его левую руку подвижности. Не один год служил он солдатом и пять с половиной лет провел в турецком плену.
Но нам он дорог как автор бессмертного и великого романа "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанческий".
Достоевский писал: «Если человечество позовут на Страшный суд, то ему в своё оправдание достаточно будет представить только одну единственную книгу —«Дон Кихот» Сервантеса, чтобы все человеческие грехи были отпущены».
Так и будет.

Про ссы и не ссы
 
Хорхордин возглавлял музыкальный корпус педучилища. Маленький. Важный. Похожий на Черномора из Руслана и Людмилы, только без бороды. Мы так его и звали – Черномор. Он заведовал музыкой. Серьёзный. Матёрый такой человечище, как сказал бы о нём Ильич.
Музыкальный корпус находился над столовой. Напротив был туалет. Пейзаж восхитительный. Когда сидишь на репетиции духового оркестра, можно наблюдать, как ребята курят у туалета или идут с булочками из столовой.
Мы с Жеником занимались у одного педагога по индивидуальной музыке Емельянова. Пиликали на баяне. А духовым оркестром руководил Сергей Яковлевич. И там мы играли уже на разных инструментах: я на трубе, а Женик на тубе. Но оркестр был вечером, а индивидуалка – днём.
После баяна мы обычно шли в туалет, а потом в столовку. Музыка отнимала силы. Нам хотелось опустошения и наполнения одновременно. Но делали мы это именно в том порядке, который я обозначил.
Забежали в разные кабинки. Стоим. Женик командует:
–Дядя, давай, ссы быстрей. Нам ещё в столовку. И потом на пару.
И тут из соседней кабинки раздаётся голос Хорхордина:
–Ссы... не ссы... Вы что, в лесу что-ли?
Он был, как я уже сказал, маленького роста. Мы его не заметили. Кабинки были рассчитаны на средний рост.
И в самом деле он был прав: ссы... не ссы... что мы в лесу?

Про кораблик
 
Интересно, как это кораблики засовывают в бутылки? Помните, в кино на каминных полках стоят парусные корабли в бутылках? Думаю, этот вопрос поставил в тупик не одного человека... как минимум двух: меня и Танюшку. Было лето. Мы сидели на крыльце и думали: как это происходит?Это правда было не очень долго. Подумали-подумали, зашли в тупик и стали думать о чём-то другом.
Лето закончилось. Танюшка уехала. Но потом вернулась опять. Уж не помню причины. Кажется, её бабушка заболела, и Танюшка приехала на месяц ей в помощь.
Шестого сентября у Танюшки день рождения.
Я ей подарил дельфина. Танюшка собирала дельфинов. А она подарила мне кораблик в колбе. Он был очень красивый, с парусами и якорем, качался на пластиковых волнах и радовал.
Мы смеялись. Это был самый дорогой подарок.
Он висел над моим рабочим столом. А потом разбился. Кто-то его задел случайно. Я расстроился, а потом подумал: кораблик выбрался из своего стеклянного заключения и отправился в далёкое плаванье. Туда, где наше лето, где нам по двадцать лет и где мы сидим с Танюшкой на крыльце и думаем: «Как? Как это кораблики засовывают в бутылки?!».

«Я ведь не режиссёр в полном смысле слова. Я, наверное, и не актёр. Меня никогда не устраивала жизнь от роли до роли, я не хотел остервенело играть или остервенело ставить. Вот есть такое понятие «деятель театра». Это, наверное, про меня».

Сегодня – день рождения Олега Николаевича Ефремова, великого деятеля театра, создателя «Современника», Дон Кихота театральной сцены.

Фото с сайта театра «Современник»

* * *

Осень солнечная, зябкая,
как мне нравится, когда
на траве блестит, позвякивая,
чуть застывшая вода,

когда небо загораживая,
тянется гусей возня,
листья красные, оранжевые
разбиваются, звеня.

Льются звоны. И, пролистывая
след гусиный в небесах,
липы в рубищах батистовых
ходят-бродят по лесам,

клёны веером размахивают.
Я вхожу в лесную глубь,
и смотрю, как парикмахеры-
ветры красный лес стригут.

Вновь природа радость выкатила,
как вино из погребов.
Осень – как жар-птица вылетела.
Тополь светится рябой,

серебрится и похрустывает,
и ловчится изловить
чудо-юдо – рыбу грустную,
что в ночной реке блестит.

26.09/28.09.2025

© Роман Рубанов

Фото: Екатерина Савельева

* * *

Природа при своём останется, хоть осень,
хоть зима, хоть ранняя весна.
Строй длинноногих, загорелых сосен
задумчив и медлителен весьма.

Ракиты взмахивают белыми руками,
листву летящую ловя.
Меланхоличны, как романы Мураками,
мычат под вечер тополя.

Я никогда не устаю смотреть на перемены
погоды, что меняет ход вещей.
Вот рыбаки весною расставляют перемёты, выманивая из реки лещей.

Или зимой, когда снег хрусток, колок,
и кажется, всему конец,
нет-нет, да и проклюнет толщу корок
зелёным клювиком птенец.

Всё это окружает, завораживает,
погружает в мир чудес,
когда весною разворачивает
ковром Создатель синеву небес,

и всё поёт, и у всего своё наречие,
и каждый сам себе оркестр.
Ты выйдешь в лес, и выйдет лес тебе навстречу...
и съест.

04.10.2025

© Роман Рубанов

Фото: Майкл Кенна

Полюшка, с днём рождения тебя, с твоим семнадцатилетием! Будь весела, будь здорова, открывай этот мир, наполняй его радостью и яркими красками!
Добра и счастья!

С любовью, папа.

Apollinaris

                              Полюшке

Глупости про журавлей и синиц в руках –
Выдумка, равно как сказки про смерть или старость.
Жизнь – это хождение на руках,
Жизнь – это музыка имени – Apollinaris.

Видишь холмы, что сегодня так велики, –
Завтра с землей сровняются, и с размахом
Глина обрушится по берегам реки.
Но не печалься, в конце концов – все из праха…

Дудочка тростниковая – пой, голосок
Твой удивительно чист, хоть и нот не знает.
Видишь, как рыбка выплыла на песок, –
Ты ей кричишь: «Лети!» И она взлетает.

© Роман Рубанов

Настюль, с днём рождения!
Радуйся и радуй!

Покров
 
Настюше
I
 
Гуляет октябрь по земле, пока кровь
По жилам деревьев течёт,
Пока белый снег не сойдёт на Покров
Сплетённый небесным ткачом,
 
Пока Богоматерь по небу идёт
И светел её омофор,
И свет его льётся спасительный до
Земли, до лиловых озёр,
 
До синих лесов, до сиреневых рек…
И руки отняв от лица,
Прошепчет акация: «Се Человек» –
Не в силах уже восклицать.
 
II
 
Улетают к югу тополя, клёны.
Небо низко и зима близко.
Бродит ветер и золотом раскалённым
опускает на город листья.
 
Проложила осень две черты над моей
головой — это птицы мчатся.
Календарь сообщает: четырнадцатое
отмечается.
 
Клонит тополь песней ко сну нас.
Как же ждал тебя в этот день я,
чтобы ты моих глаз коснулась,
как Христос, возвращая зренье.
 
III
 
Высоко, по воздуху, царскими вратами
Богоматерь шла.
Иоанне, отче, отче Иоанне,
Вы у Богородицы словно два крыла.
 
Мне бы только света, очага и крова,
Больше ничего.
Дево Богородице, под твоим покровом
Дай укрыть мне радость сердца моего.

© Роман Рубанов

Про Успенье.

28 августа в Стрекалово Успенье — престольный праздник. Накрываются столы, в печах запекаются гуси и утки, румянится картошка, разливается по стопочкам самогон. Деревня шумит. Съезжаются все: дальние родственники, друзья, кумовья, дети, внуки, друзья друзей и даже незнакомые любители праздников из соседних деревень. На лугу возле магазина идёт праздничный концерт. Поют районные артисты. Потом дискотека в клубе. Мы с Димкой и Саней Певкиным курим на крыльце. К нам подходит Андрюха. Смеёмся. Вспоминаем лето. Мимо идёт пьяный Глаша. Видит Андрюху (Андрюха не местный), и со словами: — Аааа, воот он! — бьёт. Андрюха падает. Глаша идёт дальше. Мы поднимаем Андрюху. Он открывает глаза. Не понимает, за что. Мы его отряхиваем и продолжаем вспоминать лето. Андрюха уже не смеётся. Глаша идёт обратно. Опять на его пути Андрюха. Серёга фокусирует взгляд и со словами: — Оооо! Воот он! — бьёт ещё раз. Уходит. Всё как в кино. Мы опять поднимаем Андрюху. Он приходит в себя чуть медленней, чем в первый раз. — За что? — спрашивает. О, если б мы это знали. Загадочная русская душа. Вечер продолжается. В кабинете завклуба за столом сидит Сокол. Как прокурор. И предъявляет Сане Певкину, что он на баб слишком падкий. Саня психует. Вызывают меня как важного и авторитетного свидетеля. Саня нервничает: — Ррром, — слегка гроссируя говорит он, — я на баб падкий? Что это за херрня? — Никогда такого не было! — подтверждаю я. Сокол делает вывод: Леший насвистел. Саня Губин, выйдя на крыльцо, говорит: — Сокол-мокол-яйца-кокал. Смеёмся. Вечер подходит к концу. У школьной калитки Саня Певкин бьёт Лешего. Потому что так надо. Леший падает. Саня разводит руками и уходит в розовеющую даль. Финал. Успение уже закончилось. А через два дня заканчивается лето.

Про коляду
 
"Коляда, коляда! Дай хозяин…"
Колядовали мы на Старый Новый год. Собирались у меня. Преображались. Разучивали колядку и отправлялись в путь. Зима в деревне прекрасна. Снег, далёкие фонари, дым печной и бесконечное небо.
Первый дом. Свет не горит. Мы засомневались: сегодня Коляда? Но, отринув сомненья, пошли дальше. Следующий дом. Там Зинка Никерина живёт. Стучим.
–Хто тама?
–Коляда!
–Какая Коляда? Нет сегодня никакой Коляды!
Мы переглянулись: неужели ошиблись? Но на встречу нам двигалась шумная компания таких же колядующих. Нет, не ошиблись.
–Давай ей калитку снимем, – предложил Лёник.
–Давай! –Согласились мы.
–А я счас вот милицию вызову!!! –Зинка, змеюка такая, под дверью нас слушала. Мы ушли. Не стали связываться с вредной старушкой.
Мы обошли много домов, но один был самый примечательный. Зашли к Сашке Страдону. Прямо с порога, как только мы появились, он сказал: –Ооо! Молодцы!
И вручил нам деньги и конфеты. Мы не ожидали такой скорости. Мы даже не успели рта открыть.
От неожиданности Генка решил прокричать в знак благодарности нашу колядку.
–Коляда, Коляда! Дай хозяин…
–Чё те дать??? –оборвал Генку Страдон.
–Пи-ро-га. –договорил растерянный Генка.
Страдон окинул нас ещё уже не весёлым, а серьёзным таким взглядом, как Верещагин товарища Сухова, перед тем, как сказать ему: «Заходи».
–Сейчас гляну. Ма! –крикнул он в соседнюю комнату. –У нас пироги есть?
–Какие пироги? –мать отреагировала очень быстро. –Уж и конфет дали, и денег. Пирогов им ещё. Нету пирогов.
–Нету. –развёл руками Страдон. И добавил виновато. –Ну, нету.
Мы отправились дальше. Сколько наколядовали, не помню. Да это и не важно. Важно вот что: Коляда, Коляда! Дай хозяин….
 

Поэтический концерт «Форпосты России. Приграничье» в Старом Осколе

23 октября в 11:00 в Старооскольском
Центре культурного развития «Молодежный»
состоится поэтический концерт «Форпосты России. Приграничье», организованный Союзом писателей России.

Это будет живой разговор о тех местах, где история переплетается с современностью, где мужество и стойкость становятся частью пейзажа, а дух России ощущается особенно остро.

В программе выступят поэты:

Дмитрий Артис (Москва)
Алексей Шорохов (Москва)
Роман Рубанов (Курск)
Владимир Косогов (Курск)
Екатерина Годвер (Москва)
Софья Юдина (Москва)

Центр культурного развития "Молодёжный", г. Старый Оскол, микрорайон Макаренко, д. 7А

23 октября 2025 года, 11:00
Вход свободный.

#спрвстречиврегионах

Роман Рубанов. «Звездная дверь»
Первая публикация поэта в «Новом мире». Стихи Романа Рубанова – это непрерывная песня о родной природе, уводящей в вечность, к Богу. Здесь все – живое, одухотворенное, все переплетается воедино и превращается в удивительный «детский мир» (будьте как дети). Нежный, целомудренный взгляд – через «звездную дверь» сердца.

Скоро трава выйдет на свет,
медленно проходя сквозь снег.
Будет она идти
долго. Другого пути
у нее нет.

Медленно проходя ад,
встанет она высоко над
мертвой травой
и водой живой.
Молча глядят

корни ей уходящей вслед.
Каждый ищущий свет – слеп, -
шепчут. Потом смолкают,
и дружно толкают
на свет.

Художником быть хорошо
 
В детстве я мечтал стать художником. Учился в художке. В седьмом классе даже хотели сделать мою выставку. Большую и настоящую. В классе меня очень уважали и называли – художник. В школе тоже уважали. Художником быть очень хорошо. Правда, один раз меня чуть не выгнали из художественной школы за то, что я запустил на самолётике пластилинового человечка, и он, совершенно случайно, прилип ко лбу вождя мирового пролетариата. Человечка я сбил нотной тетрадью (ах, да, я ж ещё и музыкой занимался), свисая с перил лестницы третьего этажа. Товарищ меня за ноги держал. Не выгнали. Но речь не об этом. Я каждый день ходил в школу через рынок. Был 92-й год. Шпана гуляла по рынку и освобождала школьников от карманных денег. Ко мне подошли четверо. Старший сказал: «Бабло гони».
Они ведь не знали, что денег с собой у меня не было. Перед школой я заходил на работу к маме, и она мне давала деньги на карманные расходы. Я честно ответил: – Нету.
– Не гони. Покажи портфель!
Я показал. Там были учебники и... мои работы. Рисунки на библейские сюжеты: Вход Господень в Иерусалим, Добрый Самаритянин, Моление о чаше... и что-то ещё.
– Твоё? – спросил старший.
– Моё.
– Сам рисовал?
– Сам.
– Да ладно? А ну, нарисуй чего...
Я нарисовал. Не помню что.
– Нифига себе, – удивился старший, – да ты художник. Можно мне вот эту? – он показал на Доброго Самаритянина.
– Конечно можно, – сказал я и отдал ему рисунок. Хулиганы меня проводили до маминой работы. С тех пор мы постоянно встречались на рынке. Они меня ждали. Мы разговаривали о всяких разностях. Они следили, чтобы меня никто не трогал. Хорошие ребята они были. Всегда вспоминаю этот случай и жалею, что не стал живописцем. Художником быть хорошо.