«Нередко случается, что после того как женщина отдала ключ от своего сердца, она на следующий день меняет замок».

— Шарль Огюстен де Сент-Бёв

«Сегодня тоска страшная. Одиноко мне. Плохо. Я очень одинока. Скорей бы лето. Может, отравлюсь. Тоска. Может, отравлюсь. Я — бездарность. Беспокойно и больно внутри. Страшно. Страшно мне. Я одинока. Страшно. У меня был и сейчас длится период молчания. Я решила замкнуться внешне и внутренне. Живу абсолютно бессмысленно. Резкие смены настроения. Лгу самой себе (в малых, правда, дозах). Всем плевать на меня. Но всё равно. Нет бога. Всё бессмысленно. Жутко. Время уходит, я ведь не верила, что буду взрослой. Всё безвыходно, ужасно. Тупик».

— Елена Шварц, из дневника

«… останови свою любовь или не показывай её тому, кого любишь, если твоя любовь может принести ему несчастье. Самое главное — найти своё место в жизни и понять свой талант».

— Елена Шварц, из дневника

«Кстати, почему я пишу дневник как письмо? Письмо кому?».

— Елена Шварц, из дневника

«... где бы я ни очутилась — на палубе теплохода или в уличном кафе Парижа или Бангкока, — я и там пребывала бы под всё тем же стеклянным колпаком и дышала бы только отравленным мною самой воздухом».

— Сильвия Плат, «Под стеклянным колпаком»

«Когда умрём, темней не станет,
А станет, может быть, светлей».

— Анна Ахматова, 1911 год

«У меня нет желания проводить слишком много времени со скучными людьми, но и с занятными людьми тоже. Светское общение меня утомляет. Очень многие находят в беседе и развлечение, и отдых. Мне она всегда стоит усилий. В молодости, когда я заикался, долгий разговор меня просто выматывал, и даже теперь, хотя я в большой мере излечился, это для меня трудное дело».

— Уильям Сомерсет Моэм, «Подводя итоги»

«Я ничего, ничего не знаю. Я отрекаюсь. Я ничего не знаю и ничего не понимаю. Ты не можешь понять. Я чувствую, что лечу головой вниз в какую-то пропасть, но я не должна спасаться. И не могу. Я ничего, ничего не желаю... только чтобы кончилось всё».

— Лев Толстой, «Анна Каренина»

«Ты охотник, но я не дамся,
Ты погоня, но я есмь бег».

— Марина Цветаева, 1924 год

Что до меня, я всегда хотела и даже требовала, чтобы меня любили такой, какова я есть, за то, что я такая, потому, что я есть. Не за то, какой, по-Вашему, я могла бы, должна бы, долженствовала бы быть. Пусть любят меня, меня, а не идеальное и фальшивое существо, порождённое воображением поэта третьего ряда и последнего часа, который так и любит, если он не прирождённый поэт и не прирождённый мыслитель. Я всегда предпочитаю быть сфотографированной, отражённой , повторённой, плохо трактуемой, каковой меня делает безразличие объектива, нежели написанной, то есть хорошо трактуемой, идеализированной, оживлённой художником, в отношении которого я даже не уверена, что у него есть душа, и который часто — не что иное, как рука единственной и всегда одной и той же мании».

— Марина Цветаева, «Флорентийские ночи»

«… она не знает себя, — это понятно, ведь в ней нечего узнавать. Ничто, принимающее любые формы».

— Марина Цветаева, «Флорентийские ночи»

— «Female Torso» by Kazimir Malevich, 1933

«Thinking is my fighting».

— Virginia Woolf, from a diary

«Но неужели Вы не слышите шорох судьбы иголки,
Этой чудесной швеи?».

— Велимир Хлебников, 1922 год

«… в возрасте двадцати четырёх лет своя комната — это не просто комната, а целая Вселенная».

— Вирджиния Вульф, «По морю прочь»

— «Buffalo '66», 1998

«Я чувствовала себя чем-то вроде беговой лошади в мире, в котором вдруг отменили бега».

— Сильвия Плат, «Под стеклянным колпаком»