В Мюнхене после реставрации открылась синагога — единственная в городе, пережившая нацистский период

Синагогу построили в 1931 году по проекту архитектора Густава Мейерштейна. В ноябре 1938 в Хрустальную ночь здание сильно пострадало: были разбиты витражи, разграблены помещения внутри.

А потом в синагогу стало просто некому ходить. До войны в Мюнхене жило около двенадцати тысячи евреев, которых либо подвергли депортации, либо убили в ходе Шоа. В марте 1946 года из зарегистрированных в общине до войны евреев осталось всего 769 человек.

В 2006 года у общины появился новая синагога Охел Яков недалеко от Мариенплац. Старое здание на Рейхенбахштрассе оказалось почти заброшенным и быстро ветшало.

Тогда в 2011 году литературовед Рэйчел Саламандер решил создать фонд, чтобы спасти синагогу от окончательного разрушения. На реставрацию ушло около 14 миллионов евро. Деньги собрали город, федеральное правительство и земля Бавария — каждый дал по 30 %. Остальное обеспечил фонд, созданный Саламандер.

Вчера обновленное здание синагоги открылось вновь. На церемонии присутствовали канцлер Фридрих Мерц, премьер-министр Баварии Маркус Зёдер, председатели еврейских общин.

И вот здесь для меня начинается очень личная часть.

В этом году я очень много времени посвятила истории своей семьи.

Так я узнала, что брат моего прадедушки, талантливейший педиатр Гирша Якубович, которому фашисты много раз предлагали начать работать на них, отказался покидать своих пациентов и свой народ — и был со всей семьей убит в гетто.

Моя двоюродная прабабушка Фанни Арест, вместе с родителями Лёвой и Циллой тоже попала в гетто. Лёва и Цилла выжили, а 20-летняя Фанни — нет.

Моя другая двоюродная прабабушка, Ханна Арест, еще в 1920-х годах уехала с семьей в Палестину, но после войны приехала у Мюнхен — чтобы строить здесь кибуцы для евреев, переживших Холокост. Один из кибуцев находился в Индерсдорфе, недалеко от Дахау — во время войны там были так называемые Kinderbaracken для младенцев, рожденных узницами лагеря от немецких солдат, их насиловавших.

Очень, очень много боли — но еще очень, очень много силы еврейского народа.