​​В 1989 году Холодная война закончилась – по крайней мере об этом заявили Михаил Горбачёв и Джордж Буш-старший после встречи на Мальте. В следующие два года Горбачев проиграл сражение за власть в стране региональным элитам. Во главе России встал Борис Ельцин, Советский Союз прекратил свое существование – и казалось, что вместе с ним в прошлое начала уходить ядерная угроза.

В России набирал обороты процесс конверсии – промышленность, десятилетиями работавшая в режиме «двойного назначения», когда каждое предприятие было готово производить продукцию для военных, начала переходить на гражданские рельсы. Государственный заказ ВПК сократился в 10 раз, инвестиции в оборонку упали в 13 раз. Сокращение было настолько серьезным, что его можно было назвать обрушением – такими масштабными были последствия от конверсии для экономики страны.

В этой ситуации Холодная война казалась фантомом, призраком из прошлого. По всей стране закрывались огромные КБ, разрабатывавшие новые системы вооружения; заводы сдавались на металлолом ии начинали выпускать сугубо гражданскую продукцию. Казалось, что о временах, когда каждый запуск ракет получал освещение в международной прессе, можно забыть. Но в 1995 году Холодная война напомнила о себе.

25 января 1995 года совместная американско-норвежская команда запустила метеорологическую ракету Black Brant с полигона Аннёйа на севере Норвегии. Все было сделано по правилам – российское руководство было дважды предупреждено о готовящемся запуске. Но по загадочной причине эта информация не поступила к руководителям российской системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН).

Запуск ракеты из Норвегии был замечен радаром СПРН в Оленегорске; определить направление полета было затруднительно, так как ракета поднималась практически вертикально. Был сделан вывод, что полет ракеты похож на запуск ядерной ракеты Trident с американской подводной лодки. Российские ракетные войска были приведены в состояние боеготовности. Генеральному штабу сообщили о ракетной угрозе; вскоре о происходящем был уведомлен президент Ельцин; как он рассказал позже, у него и у министра обороны Грачева были даже активированы «ядерные чемоданчики».

Но уже через несколько минут СПРН установила траекторию ракеты – она летела не в Россию, а к Баренцевому морю. Ситуация была напряженнная: в Генштабе рекомендовали Ельцину нанести ответный встречный ракетный удар, президент России решил этого не делать. Аналитики и ученые, позднее разбиравшие этот инцидент, признали, что в случае ответа последствия могли быть непредсказуемыми.

Так, в январе 1995 года стало понятно, что несмотря на демократические перемены и разговоры о «конце истории», ядерную угрозу еще рано хоронить: небольшая бюрократическая проволочка — и вот мир опять стоит на грани ядерной войны. Спустя десятилетие станет понятно, что и метастазы Холодной войны будут долго давать о себе знать: руководство России настолько опасалось разворачиваемой в Европе американской системы ПРО, что в лексиконе первых лиц государства и дипломатов появились словечки из эпохи, которая, казалось, ушла безвозвратно.

#сьерамадре_ядерная_угроза

Тарантино и раскадровки

Брайан Де Пальма сказал: «Я благодарен Тарантино. Раньше все приставали ко мне с расспросами, почему в моих фильмах столько жестокости. Теперь они пристают к Квентину».

В 1994 году Тарантино и Де Пальма обсуждали насилие в кино как то, что перетягивает на себя всё внимание — и это становится проблемой. Тарантино сетовал, что публике свойственно игнорировать все прочие аспекты картины, если там есть сцены жестокости. «Представьте себе молодую пару. Как люди выбирают фильм на вечер? «Давай посмотрим „Форреста Гампа“? Что это? Ну это фильм, где Том Хэнкс играет отсталого. Или давай посмотрим „Прямую и явную угрозу“? Это что? Ну, очередной фильм с Харрисоном Фордом. А можем посмотреть „Бешеных псов“. Это такой фильм, в котором чуваку отрезают ухо».

https://www.youtube.com/watch?v=po3fQ3t-aYA

Не однажды в Голливуде: написал для КиноПоиска пять историй голливудских смертей — с агентами ЦРУ, штативом как орудием убийства, фаллоимитатором как уликой и другими кинематографичными подробностями. (К сожалению, в тексте есть досадные опечатки — надеюсь, их поправят.)

«А в 2002 году Пол Шредер решил экранизировать историю Крэйна. „Автофокус“ рассказывал о простом семейном человеке, которого все безнадежнее засасывает порочное увлечение. Консультантом на фильме выступил старший сын Крэйна. Прочим родственникам кино не слишком понравилось, и они адресовали Шредеру два вопроса: почему Крэйн изображен изначально набожным, если он в своей жизни в церкви был трижды? Откуда Шредеру померещились БДСМ-практики? (Младший сын Крэйна, кажется, даже специально отметил, что ничего подобного в отцовском архиве не встречал.) Ответ Шредера был прост: он взял это из своей собственной биографии».

https://www.kinopoisk.ru/media/article/3399463/

«Владимир Нечай, крупный советский физик-ядерщик, работал во Всесоюзном НИИ технической физики в закрытом городе Челябинск-70 с 1958 года. В 1996 году коллектив института не получал зарплату полгода, люди требовали денег у Нечая, а тот и так был должен банкам почти пять миллионов долларов. В конце концов Нечай не выдержал: 30 октября он заперся в рабочем кабинете, достал именной пистолет, приставил его к виску и спустил курок».

Наш сериал, который мы делали вместе с самиздатом "Батенька, да вы трансформер" подошел к концу. На протяжении месяца мы рассказывали о том, как мир изобрел ядерную бомбу, испугался её, научился изображать ядерный геноцид в кино и едва не сгорел в пламени термоядерной войны.

Сегодня мы рассказываем о том, как эта эпоха подошла к концу — конец Холодной войны на Мальте, отложенная реакция кинематографистов, Ельцин просит Клинтона посильнее сократить вооружение. Правда, наши с Никитой прогнозы на будущее разошлись: в тексте два финала. Первый принадлежит мне, а второй — Никите.

#сьерамадре_ядерная_угроза

https://batenka.ru/protection/instruction/nuclear-threat-end/

В кинотеатры запретят приносить свою еду. Замечательный Олег Березин (без шуток, человек-праздник), председатель Ассоциации владельцев кинотеатров, объясняет это так:

«...зрители часто проносят в зал еду, вроде курицы-гриль, которую, во-первых, довольно сложно есть в темноте, во-вторых, она мешает смотреть фильм другим зрителям».

Мы, конечно, все знаем этого зрителя – https://youtu.be/rtNL8SipCvM

Атомная бомба как макгаффин

120 лет Хичкоку. В Голливуде он первым забеспокоился по поводу атомной бомбы.

В августе 1946 года выходит его фильм «Дурная слава». Один из персонажей в винном погребе прячет урановую руду — она нужна нацистам для разработки атомной бомбы. В интервью Дику Каветту 1972 года Хичкок рассказывал, что занялся картиной в 1944 году, за год до взрывов в Хиросиме и Нагасаки. Это, конечно, не совсем так, сюжет «Дурной славы» сформировался к середине 1945 года. Однако Хичкок прав в том, что в тот момент почти никто не знал, как уран и атомная бомба связаны между собой, и что же такого ужасного хранится в этом погребе. Легендарный продюсер Дэвид Селзник, например, отказался от фильма — Хичкок не сумел убедить его в том, что уран будет работать как сюжетный элемент.

«Мы с Беном Хектом поехали в Калтех, зашли в кабинет к знаменитому профессору Милликану и спросили: «Атомная бомба — это очень серьезно?» И воцарилось молчание. А потом он потратил час, рассказывая нам, что это невыполнимая затея. Затем я понял, что следующие три месяца за мной следило ФБР».

Смотрите на юбиляра — https://www.youtube.com/watch?v=2t8G5cPqNAc

«Он обещал вернуться в понедельник», – пела Лана Дель Рэй в Blue Jeans. Но он так и не вернулся. А вот кто всегда возвращается по понедельникам, так это Лёша Филиппов, критик и редактор «Искусства кино». Его подкаст так и зовется – Monday Karma. В последнем выпуске Лёша и его гости обсуждают Тарантино, нового и прежнего. Если вы любите слушать о кино – это одна из лучших вещей на русском языке.

Слушайте, и читайте бойкий канал автора, «Тинтина вечно заносит в склепы» – https://www.tg-me.com/micmacs/1785

Несколько дней работы, куча отсмотренных и прочитанных интервью, статей и заметок. Пересмотренная в 150-й раз «Игла», в первый — «Йя-Хха» и «Дикий Восток». Результат — огромный лонгрид про создание культовой «Иглы» Рашида Нугманова, которая сделала Виктора Цоя лучшим актером СССР по версии журнала «Советский экран».

Внутри: Баширов и вытрезвитель, Цой дает концерт в школе, «Звезда по имени солнце» и «Пачка сигарет» прямо на съемочной площадке, Нугманов и Уильям Гибсон пишут совместный сценарий фильма про альтернативный СССР с Цоем в главной роли, оценки советских кинокритиков и рецензии советской молодежи на фильм. И многое-многое другое.

Фильм в отреставрированном виде выходит в прокат всего на один день — 15 августа, в 29-ю годовщину смерти Цоя. Прочитайте, мне будет очень приятно.

https://disgustingmen.com/kino/rok-narkotiki-alma-ata-kak-snimali-iglu-i-kak-viktor-tsoj-stal-luchshim-akterom-strany/

В Южно-Сахалинске стартовал Край света, но я туда не попал – летел с пересадкой, первый рейс задержался, а второй-то нет. Авиакомпания любезно разместила в гостинице, а сегодня оказалось, что москвичам повезло не больше моего, и ещё 200 гостей и участников фестиваля ждут в гостиницах самолёта. Так что эхо фестиваля Край света прямо сейчас в Новосибирске. Смотрите, какой зато здесь сюжет сложился из афиш.

Раз на фильм открытия (очередной Херцог) «ООО "Семейное счастье"» мы не попадаем, смотрю «Семейное дело» Шанталь Акерман — и вам советую. Семнадцать минут наслаждения: Акерман приехала в Голливуд к «богатому дяде», но американская жизнь соткана из суматохи, которая всасывает ее и подчиняет законам screwball comedy — там уже не до дяди, быть бы живу. В какой-то момент Акерман выступает в роли «тренера английского» для франкоговорящей актрисы, которая должна сказать, что «никогда не изменяла мужу», но раз за разом вместо cheated произносит shitted.

Смотреть легально без смс и регистрации на любимом сайте — https://www.lecinemaclub.com/

Страшно приятно оказаться в этой компании. Подписывайтесь на Иноекино, если по какой-то причине этого не сделали. Сейчас они готовят релиз «Манхэттена» Вуди Аллена, а это дорогого стоит.

https://www.tg-me.com/inoekino/920

Посмотрел на Сахалине «Большую поэзию» Александра Лунгина, русский slow burner о двух инкассаторах, которые пишут стихи: один в качестве терапии, второй потому что типа рэпер. Рэпер побеждает поэта, и к финалу мужики решают ограбить банк. В этом фильме стреляют, ругаются матом и вообще как-то не по-людски себя ведут.

Артист Кузнецов в роли ветерана ЛНР Виктора, кажется, навсегда застыл с гримасой, которая сама по себе ничего не выражает, но по закону Кулешова выгодно стыкуется с любой чужой репликой. Выручает Алексей Филимонов, который играет дерганого Лёху, его сослуживца по Луганску. Это какой-то житковский Виктор Вавич, не меньше. Предельно сильная, нервическая работа.

Сам фильм хорошо оценивает один из его персонажей, преподаватель поэзии: «зря ты за рифмами гоняешься, тебе бы белым стихом писать». «Большая поэзия» вроде бы пытается найти ритм и слог для современности (порой удается), но то и дело сбивается на лишние рифмы — где с «Бумером», где с «Шультесом» (звучит сакральный вопрос «Лёха я или не Лёха»), а где с фильмом «Облако-рай». Лунгин будто бы снимает Россию той поры, когда рэп больше не кал, но ковырнешь фильм — и понимаешь, что перед тобой палимпсест, где прежний слой эпохи с ее приметами и референсами наскоро замазан новым (о рэпе и кредитах тут говорят вдоволь).

Не будь этого желания всё со всем увязать, «Поэзию» следовало бы описывать сплошь через достоинства, которых тут — на целый фильм. Отмечу одно — ближе Лунгина к фильмам Крэйга С. Залера у нас еще никто не подбирался. For better or worse.

https://www.youtube.com/watch?v=5Uudo4E74cU

​​«Я знаю, о чем ты думаешь»

Бен Аффлек. Восход

​​«Манхэттен» Вуди Аллена и кризис Нью-Йорка

Уже скоро на самых больших экранах России покажут «Манхэттен» Вуди Аллена. Стараниями компании «Иноекино» @inoekino в прокат выйдет не отреставрированная версия, представляющая сверхточный скан пленочной копии. Мы решили перед началом проката поговорить о фильме, и о контексте его создания. Прежде всего — о Нью-Йорке.

Захлёстнутый волной кризиса, Нью-Йорк 1970-х был тонущим кораблём. Всего за пять лет, с 1969 по 1974 год, город потерял более 500 000 рабочих мест, и к 1975 году больше миллиона человек полностью зависели от пособия по безработице. Город захлёбывался от изнасилований и краж — их стало втрое больше, а угонов автомобилей и вооруженных ограблений — вдвое.

Нью-Йорк превращался в огромное гетто, которое постепенно наступало на Манхэттен. О жизни в гетто пел Бобби Уомак в песне «Across 110th Street», записанной для одноимённого фильма в 1972 году (с неё же Квентин Тарантино потом начнёт «Джеки Браун»):

«На 110-й улице
Сутенеры, пытаются поймать слабых женщин,
Толкачи, не дают наркоманам пройти мимо,
Женщины ловят попутки —
Здесь ты можешь найти всё».

110-я улица — это граница между Гарлемом и Центральным парком, между богатством и бедностью, граница, которая в 1970-х становилась все призрачнее: гетто понемногу вырывалось с юга Гарлема.

Полицейских не хватало для поиска преступников, пожарные сбивались с ног, стараясь потушить все пожары. Некогда фешенебельные театры и кинозалы на Таймс-сквер активно сносились, а на их место приходили либо безликие офисные центры, либо порнокинотеатры и секс-шопы (привет, сериал «Двойка»!). В аэропорту какие-то доброхоты расклеивали самопальные плакаты: смеющаяся Смерть и подпись — «Welcome to Fear City». Напряженность была разлита в воздухе и чувствовалась даже в моде — в Нью-Йорке 1970-х были страшно популярны армейские куртки: Вуди Аллен носил её в «Энни Холл», Ричард Дрейфус — в «До свидания, дорогая», а после выхода «Таксиста» все стали фанатеть от зелёных полевых курток M-65, в одной из которых рассекал по ночному городу Трэвис Бикл.

В середине десятилетия Нью-Йорк оказался на грани банкротства. В октябре 1975 года город должен был выплатить проценты по долгам — около 450 миллионов долларов. А в казне осталось немногим меньше трети от необходимой суммы — 134 миллиона. Помощи было ждать неоткуда: банки отказывались рефинансировать долг, президент Форд жёстко отказал в помощи из федерального бюджета, единственной опцией в тот момент казалось использование средств пенсионного фонда — но это тоже была дорога в никуда. Мэр города лишь разводил руками и не понимал, что делать — за его спиной только посмеивались и называли его «бухгалтером».

Дефолта удалось избежать чудом — в последний момент до администрации президента Форда дошло, что дефолт Нью-Йорка будет не мелочью, а чрезвычайно плохим сигналом с непредсказуемыми последствиями. Деньги нашли, но город фактически отдали на откуп крупному капиталу — среди тех, кто хорошо заработал на этой ситуации был, например, начинающий девелопер Дональд Трамп.

Но несмотря на эти ужасы, в Нью-Йорке 1970-х было место и прекрасному. Финансовые катастрофы ударили по цене недвижимости — в «Энни Холл» герой Вуди Аллен отчитывает героиню Дайн Китон: «Ты платишь 400 долларов в месяц за эту халупу? Но тут же ужасная сантехника и тараканы!» Сегодня в Нью-Йорке такую «халупу» не снять и за 4 тысячи долларов. В лофты в центре города въезжали художники и музыканты, а не инвестбанкиры или владельцы хедж-фондов.

Здесь убивали на улицах - но по этим же улицам ходили Леннон и Уорхол, Патти Смит и Лимонов, Де Ниро и Аллен. В каждом вагоне метро тебя могли ограбить, но там же ты мог увидеть настоящее представление. Город был захвачен бедностью, но здесь же рождалась надежда на нечто новое. Нью-Йорк 1970-х был весёлым и страшным, монохромным и цветным, суровым, но прекрасным.

Борьба за профессию и Автор в поисках свободы

Вместе с Никитой немного рассказали о документальных фильмах «Послания к человеку» (фестиваль уже не за горами, так что если вы планируете оказаться в Петербурге в сентябре, то не забудьте поставить себе напоминание в календаре).

https://message2man.com/news/kinokritiki-o-filmah-programmy-panorama-doc/

Я рассказываю о фильме «Форман против Формана»:

«Следить за этим движением — захватывающий опыт, во многом благодаря обаянию самого Формана. В этой погоне за свободой он — со своей неизменной сигарой в руке, заметным славянским акцентом (и в английском, и во французском), хитрым прищуром, — кажется человеком, не испытывающим сомнений. В Каннах и Нью-Йорке, на ферме в Коннектикуте и в Праге, он все равно остаётся удивительно независимым и вольным».

А Никита анонсирует фильм «Что она сказала: Искусство Полин Кейл»:

«Фильм о Кейл — гораздо больше, чем занятная мемуаристика, пусть в нем и участвуют респонденты от Вуди Аллена до Квентина Тарантино. История Кейл это история борьбы за профессию. Это фильм о том, как ей отказывали в праве быть кинокритиком: «критический анализ — мужской инструмент».

Я, как большой любитель документального кино, рекомендую фестиваль не пропускать. А пока «Послание к человеку» не началось, то к нему можно подготовиться — например, почитать статьи и эссе Полин Кейл в New Yorker.

В августе 1967 года в прокат вышел фильм Артура Пенна «Бонни и Клайд». Его с восторгом приняли зрители, а вот американские кинокритики с яростью обрушились на фильм. В New York Times писали, что на экранах идёт «дешёвая прямолинейная буффонада», в Variety разносили в пух и прах «беспомощный сценарий» и игру Битти, Time называл картину «странным и бессмысленным смешением фактов и выдумки, балансирующим на грани бурлеска».

Полин Кейл не побоялась пойти против течения и благословить один из первых фильмов «Нового Голливуда». Её текст назывался «Пугающая сила „Бонни и Клайд“» и в нём она, в частности, писала:

«В наших лучших фильмах из антигероизма американской жизни всегда делали развлечение; в них всегда на поверхность поднимали то, что всегда находится под спудом. Романтизм в американских фильмах заключается в независимости циничного крутого парня; а сентиментальность, традиционно, сводится к фальшивому финалу, когда антигерой превращается в героя. В 1967 году такого рода сентиментальность уже не производит впечатления на публику, и в „Бонни и Клайд“ вместо сексуального удовлетворения мы видим перемену чувств».

Впрочем, пересказывать текст Кейл нет никакого смысла — тот случай, когда лучше прочитать всё самим: https://www.newyorker.com/magazine/1967/10/21/bonnie-and-clyde

Манхэттенская рапсодия. Вуди Аллен и Гершвин

«В „Манхэттене“ я порой строил сцены в такт музыке — например, открывающий фильм монтаж. Я хотел выписать себе музыкальную льготу, и несколько раз немного растягивал отдельные моменты, чтобы позволить себе хорошую дозу Гершвина».

Благодаря Вуди Аллену, Манхэттен мы ассоциируем с музыкой Гершвина. Но Гершвин пробрался в «Манхэттен» не сразу, и сам режиссер просит благодарить своего монтажера.

«Я говорил [с оператором Гордоном Уиллисом] о том, что хочу сделать широкоформатную картину, причем не о войне или чем-то большом, а такую сердечную романтическую картину для широкого экрана. Мы хотели работать в ч/б, потому что в этом чувствовался Манхэттен. Я купил записи увертюр Гершвина в исполнении Майкла Тилсона Томаса, слушал их каждый день в душе и размышлял. Боже, как здорово было бы положить эту музыку фоном! И я стал придумывать сюжет с Маршаллом Брикманом.

Но сначала там был не Гершвин. В первом варианте сценария в начале вы бы слышали I Can’t Get Started в исполнении Банни Беригана — потому что ее ставили каждый вечер по нескольку раз в музыкальном автомате у „Элейн“ [популярный среди звезд ресторан на Манхэттене, названный в честь основательницы Элейн Кауфман; закрылся в 2011, вскоре после ее кончины]. И мы плавно попадали к „Элейн“. Когда я собрал этот монтаж, [монтажер] Сэнди Морз сказала: „Я здесь вижу только „Рапсодию в блюзовых тонах““. Тогда я посмотрел на вариант с „Рапсодией в блюзовых тонах“, и говорю: „Ну да, это прекрасно сработает“. И я сказал: „Но тогда нам стоит сделать только Гершвина. Возьмем Нью-йоркский филармонический оркестр, и запишем одного Гершвина“. Так мы и сделали».

https://www.youtube.com/watch?v=7mwZYGcbQCo