Отец пришел
Ранним утром (летом, то есть было уже светло) моя матушка спала после ночной смены, батя ушёл в часть на службу. И вот открывается дверь, заходит отец и с кем-то разговаривает (типа пришёл с корешем). Мать вскакивает в чём была и просит батю не заходить в комнату, пока она не оденется.
Отец, не прекращая болтать с кем-то, бурчит что-то типа: «Вот соня! Пора уже вставать», — уходит на кухню (отчётливо слышны голоса и удаляющиеся шаги).
Мать быстренько накидывает на себя халат, забегает на кухню — а никого нет…
Тщательные поиски отца в туалете, ванне, балконе, другой комнате, в шкафах и под диваном — ничего не дали. Пришедший вечером отец уверенно заявил что со службы не отлучался, а всё случившееся назвал полным бредом невыспашейся женщины. Это был один из первых ярких эпизодов такого рода в жизни матушки. Такие вот дела…
Ранним утром (летом, то есть было уже светло) моя матушка спала после ночной смены, батя ушёл в часть на службу. И вот открывается дверь, заходит отец и с кем-то разговаривает (типа пришёл с корешем). Мать вскакивает в чём была и просит батю не заходить в комнату, пока она не оденется.
Отец, не прекращая болтать с кем-то, бурчит что-то типа: «Вот соня! Пора уже вставать», — уходит на кухню (отчётливо слышны голоса и удаляющиеся шаги).
Мать быстренько накидывает на себя халат, забегает на кухню — а никого нет…
Тщательные поиски отца в туалете, ванне, балконе, другой комнате, в шкафах и под диваном — ничего не дали. Пришедший вечером отец уверенно заявил что со службы не отлучался, а всё случившееся назвал полным бредом невыспашейся женщины. Это был один из первых ярких эпизодов такого рода в жизни матушки. Такие вот дела…
В октябре
Был хмурый октябрьский день. За окном сутками моросил противный дождь, и в кабинетах было так темно, что уже с самого утра в них горел свет. Сотрудники один за другим входили на этаж, зябко поёживаясь, отряхивая зонты, и плелись каждый к своему кабинету. София тоже вошла хмурой. Она сняла отсыревшую куртку и, пройдя к рабочему месту, против обыкновения сразу же заняться неотложными вопросами, насупившись, уткнулась в телефон.
Девчонка она своенравная, с переменчивым характером, но в целом она человек очень добрый и великодушный. И сильный. Одна растит дочь-подростка, пусть не балует, но и не даёт отставать той от сверстников. Самой же ей досталась незавидная судьба. Тяжелее всего девочке расти без отца, ещё тяжелее — без матери. Но Бог наградил Соню любящей бабушкой. Та была работающей, проворной женщиной, с добрым и любящим сердцем. Худо-бедно она дала Соне образование, выдала замуж, на первых порах помогала с родившейся правнучкой, рождению которой радовалась до сумасшествия.
В общем, старалась сделать так, чтобы у внучки было всё как у людей. Но вскоре бабушка умерла. В её тихой квартирке остался лишь родной запах её одежды, пышной выпечки, герани на окне. Остались вязаные ею кружевные салфетки, сушёные грибы и варенье в пузатых банках. Осталась в ней и София с дочерью, к тому времени уже разведённая. На момент моего знакомства с Софой её бабушки не было на свете уже несколько лет. София не редко о ней рассказывала, ну как о матери рассказывает каждая дочь.
Вот и в это утро, оторвавшись позже от телефона, София рассказала нам, задумчиво глядя в окно. «Ехала сейчас в автобусе, собралась уже выходить и взялась за поручень, как почувствовала, что мою руку кто-то задел. Я оглянулась — за мной стояла незнакомая бабулька, которая тоже готовилась к выходу. Я отвернулась к двери, но тут мне в нос ударил такой знакомый запах. Такой родной, бабушкин! Я оглянулась, чтобы посмотреть на эту старушку вновь, и увидела, как сильно она похожа на мою бабулю. Даже пальто на ней такое же, коричневое, и пушистый платок.
И когда она замешкалась перед выходом, я точно увидела в её движениях свою бабушку. Вспомнилась она мне, как пахли её мягкие руки… И так тоскливо что-то на душе». София продолжала смотреть в окно, а мы, грустно повздыхав, старались ей не мешать. Ей не работалось весь день. Она пускалась в воспоминания о детстве, временами грустные, о том, как бабушка «лепила из того, что было» ей в школу одежду, потом рассказывала что-то очень смешное и снова принималась грустить.
Я предположила, что, возможно, бабушку надо помянуть, но Софа сказала, что ездит к ней довольно часто и не забывает в храме поставить свечку. Но прошло ещё полчаса, как София, шумно хлопнув себя по лбу, воскликнула: «Девочки! Четвёртое октября! Сегодня у моей бабушки день рождения же!» …Тут уж и нам всем эта «случайная» встреча в автобусе показалась не случайной. Софка какое-то время сидела ошарашенная, а потом и вовсе расплакалась.
Я же, подойдя к ней и предложив чаю, попыталась её успокоить, сказав, что разве нужно в таких случаях грустить? Это ведь такое счастье, что жизни наших родных теперь нет конца! И бабушка на неё совсем не обижается, она знает, как внучка её любит, а мы сейчас с девчонками, все вместе, о ней «вспомним».
Был хмурый октябрьский день. За окном сутками моросил противный дождь, и в кабинетах было так темно, что уже с самого утра в них горел свет. Сотрудники один за другим входили на этаж, зябко поёживаясь, отряхивая зонты, и плелись каждый к своему кабинету. София тоже вошла хмурой. Она сняла отсыревшую куртку и, пройдя к рабочему месту, против обыкновения сразу же заняться неотложными вопросами, насупившись, уткнулась в телефон.
Девчонка она своенравная, с переменчивым характером, но в целом она человек очень добрый и великодушный. И сильный. Одна растит дочь-подростка, пусть не балует, но и не даёт отставать той от сверстников. Самой же ей досталась незавидная судьба. Тяжелее всего девочке расти без отца, ещё тяжелее — без матери. Но Бог наградил Соню любящей бабушкой. Та была работающей, проворной женщиной, с добрым и любящим сердцем. Худо-бедно она дала Соне образование, выдала замуж, на первых порах помогала с родившейся правнучкой, рождению которой радовалась до сумасшествия.
В общем, старалась сделать так, чтобы у внучки было всё как у людей. Но вскоре бабушка умерла. В её тихой квартирке остался лишь родной запах её одежды, пышной выпечки, герани на окне. Остались вязаные ею кружевные салфетки, сушёные грибы и варенье в пузатых банках. Осталась в ней и София с дочерью, к тому времени уже разведённая. На момент моего знакомства с Софой её бабушки не было на свете уже несколько лет. София не редко о ней рассказывала, ну как о матери рассказывает каждая дочь.
Вот и в это утро, оторвавшись позже от телефона, София рассказала нам, задумчиво глядя в окно. «Ехала сейчас в автобусе, собралась уже выходить и взялась за поручень, как почувствовала, что мою руку кто-то задел. Я оглянулась — за мной стояла незнакомая бабулька, которая тоже готовилась к выходу. Я отвернулась к двери, но тут мне в нос ударил такой знакомый запах. Такой родной, бабушкин! Я оглянулась, чтобы посмотреть на эту старушку вновь, и увидела, как сильно она похожа на мою бабулю. Даже пальто на ней такое же, коричневое, и пушистый платок.
И когда она замешкалась перед выходом, я точно увидела в её движениях свою бабушку. Вспомнилась она мне, как пахли её мягкие руки… И так тоскливо что-то на душе». София продолжала смотреть в окно, а мы, грустно повздыхав, старались ей не мешать. Ей не работалось весь день. Она пускалась в воспоминания о детстве, временами грустные, о том, как бабушка «лепила из того, что было» ей в школу одежду, потом рассказывала что-то очень смешное и снова принималась грустить.
Я предположила, что, возможно, бабушку надо помянуть, но Софа сказала, что ездит к ней довольно часто и не забывает в храме поставить свечку. Но прошло ещё полчаса, как София, шумно хлопнув себя по лбу, воскликнула: «Девочки! Четвёртое октября! Сегодня у моей бабушки день рождения же!» …Тут уж и нам всем эта «случайная» встреча в автобусе показалась не случайной. Софка какое-то время сидела ошарашенная, а потом и вовсе расплакалась.
Я же, подойдя к ней и предложив чаю, попыталась её успокоить, сказав, что разве нужно в таких случаях грустить? Это ведь такое счастье, что жизни наших родных теперь нет конца! И бабушка на неё совсем не обижается, она знает, как внучка её любит, а мы сейчас с девчонками, все вместе, о ней «вспомним».
Тощий человек
Я проснулась ранним субботним утром, когда день лишь начинался. Мой парень стоял спиной ко мне у окна, заглядывая за шторы.
— Вернись в постель, замерзнешь, — зевнула я.
Он медленно повернулся ко мне.
— Он там,— сказал он.
— Ну, опять… Ты и так уже неделю спокойно не спишь, всё мерещится тебе всякое.
— Он видит меня. У него нет глаз, но я знаю, он смотрит на меня… — казалось, он вот-вот заплачет.
— Всё, с меня хватит! Так больше продолжаться не может!— я выбралась из постели, стремительно подходя к нему. — Ты, что, больной?! Вот, смотри, нет там никого…
Я выглянула в окно. И увидела высокого, безликого, донельзя тощего человека, облаченного в серый костюм. Того, кого я считала плодом измученного бессонницей воображения. Он стоял прямо под нашим окном, не двигаясь. Просто стоял и смотрел на меня.
— Боже, — прошептал парень за моей спиной. — Теперь он и тебя заметил…
Я проснулась ранним субботним утром, когда день лишь начинался. Мой парень стоял спиной ко мне у окна, заглядывая за шторы.
— Вернись в постель, замерзнешь, — зевнула я.
Он медленно повернулся ко мне.
— Он там,— сказал он.
— Ну, опять… Ты и так уже неделю спокойно не спишь, всё мерещится тебе всякое.
— Он видит меня. У него нет глаз, но я знаю, он смотрит на меня… — казалось, он вот-вот заплачет.
— Всё, с меня хватит! Так больше продолжаться не может!— я выбралась из постели, стремительно подходя к нему. — Ты, что, больной?! Вот, смотри, нет там никого…
Я выглянула в окно. И увидела высокого, безликого, донельзя тощего человека, облаченного в серый костюм. Того, кого я считала плодом измученного бессонницей воображения. Он стоял прямо под нашим окном, не двигаясь. Просто стоял и смотрел на меня.
— Боже, — прошептал парень за моей спиной. — Теперь он и тебя заметил…
Шаги в закрытой бане
Мы каждое лето проводили в деревне. Был у нас там свой маленький домик. Приезжали и уезжали много родственников, молодёжь по вечерам выходила в клуб, возвращаясь домой за полночь. Взрослые проводили вечера на лавочке, собирая всех соседей вокруг.
Как-то, возвращаясь из клуба, я, моя сестра и наш брат решили не заходить сразу в душный и переполненный дом, а посидеть в огороде, поболтать, на звёзды посмотреть и подышать ночной свежестью. Так вот, сидим мы так довольно долго, тут слышим шаги и шум какой-то со стороны дома. Ну решили, что папа не спит или проснулся и волнуется, нас ждёт. Встали, направились в сторону дома. Проходить надо было мимо бани. И слышим, что шум этот из бани доносится. Свет там выключен, а на двери замок. Бабушка всегда баню запирала.
Чьи-то тяжелые шаги раздавались в предбаннике, затем дверь с характерным скрипом открывалась, шаги проходили в саму баню, закрывая дверь, и ходили в бане, шебурша и гремя железными тазами. Потом все в обратном порядке, и так раз десять. При этом чувствовалось, как доски прогибались под тяжестью идущего.
Мы с сестрой переглянулись и медленно попятились назад. Её глаза, и без того большие, стали просто огромными. Брат схватил ключи и, произнося слова молитвы, начал открывать баню, и на этом все прекратилось. Потом я ещё долго не могла спокойно пройти мимо бани даже днём. Люди, кому рассказывали, говорят, что это был банник.
Мы каждое лето проводили в деревне. Был у нас там свой маленький домик. Приезжали и уезжали много родственников, молодёжь по вечерам выходила в клуб, возвращаясь домой за полночь. Взрослые проводили вечера на лавочке, собирая всех соседей вокруг.
Как-то, возвращаясь из клуба, я, моя сестра и наш брат решили не заходить сразу в душный и переполненный дом, а посидеть в огороде, поболтать, на звёзды посмотреть и подышать ночной свежестью. Так вот, сидим мы так довольно долго, тут слышим шаги и шум какой-то со стороны дома. Ну решили, что папа не спит или проснулся и волнуется, нас ждёт. Встали, направились в сторону дома. Проходить надо было мимо бани. И слышим, что шум этот из бани доносится. Свет там выключен, а на двери замок. Бабушка всегда баню запирала.
Чьи-то тяжелые шаги раздавались в предбаннике, затем дверь с характерным скрипом открывалась, шаги проходили в саму баню, закрывая дверь, и ходили в бане, шебурша и гремя железными тазами. Потом все в обратном порядке, и так раз десять. При этом чувствовалось, как доски прогибались под тяжестью идущего.
Мы с сестрой переглянулись и медленно попятились назад. Её глаза, и без того большие, стали просто огромными. Брат схватил ключи и, произнося слова молитвы, начал открывать баню, и на этом все прекратилось. Потом я ещё долго не могла спокойно пройти мимо бани даже днём. Люди, кому рассказывали, говорят, что это был банник.
Место проживания
Когда мне было ещё 5 лет, мы с родителями жили в поселке, мы снимали дом у одной старушки и жили вместе с ней, на собственный дом у родителей денег не было.Мы отлично с ней подружились, она нам часто помогала, про нее нельзя было просто подумать что-то плохое, но все это долго не длилось.
И вот спустя некоторое время, эта старушка (Ирина Андреевна- её так звали), стала странно с нами общаться, она больше нам ничем не помогала, а временами вообще переставала с нами здороваться. С этого времени, со мной стало происходит жуткие вещи, буквально каждую ночь мне снились кошмары, иногда в окрестностях того дома мне мерещелись странные картины, а однажды одной ночью, лежа в своей маленько, детской кроватке (мне было 5 лет), я заметил что по комнате, примерно в 8 метрах от меня, ко мне медленно приближается человеческий силуэт, разумеется я не на шутку испугался, но кроме мыслей запрятаться под одеялом, мне больше ничего не пришло, дрожа под одеялом, я вдруг начал чувствовать как-будто кто-то до меня притрагивается, мне стало на столько жутко что я уже позвал родителей, они почти моментально зашли в комнату, но никого не было, Ирина Андреевна уже спала у себя в спальне.
Подобных случаев было не мало. Со временем даже Мама с Папой стали замечать что с Ириной Андреевной что-то не так, позже мы все таки переехали в однокомнатную квартиру, все наладилось, кошмары меня больше не мучали…И однажды, до нас дошли слухи что в том самом доме где мы проживали, когда-то жила женщина и к несчастью в доме случился пожар, в котором она сгорела заживо…
Когда мне было ещё 5 лет, мы с родителями жили в поселке, мы снимали дом у одной старушки и жили вместе с ней, на собственный дом у родителей денег не было.Мы отлично с ней подружились, она нам часто помогала, про нее нельзя было просто подумать что-то плохое, но все это долго не длилось.
И вот спустя некоторое время, эта старушка (Ирина Андреевна- её так звали), стала странно с нами общаться, она больше нам ничем не помогала, а временами вообще переставала с нами здороваться. С этого времени, со мной стало происходит жуткие вещи, буквально каждую ночь мне снились кошмары, иногда в окрестностях того дома мне мерещелись странные картины, а однажды одной ночью, лежа в своей маленько, детской кроватке (мне было 5 лет), я заметил что по комнате, примерно в 8 метрах от меня, ко мне медленно приближается человеческий силуэт, разумеется я не на шутку испугался, но кроме мыслей запрятаться под одеялом, мне больше ничего не пришло, дрожа под одеялом, я вдруг начал чувствовать как-будто кто-то до меня притрагивается, мне стало на столько жутко что я уже позвал родителей, они почти моментально зашли в комнату, но никого не было, Ирина Андреевна уже спала у себя в спальне.
Подобных случаев было не мало. Со временем даже Мама с Папой стали замечать что с Ириной Андреевной что-то не так, позже мы все таки переехали в однокомнатную квартиру, все наладилось, кошмары меня больше не мучали…И однажды, до нас дошли слухи что в том самом доме где мы проживали, когда-то жила женщина и к несчастью в доме случился пожар, в котором она сгорела заживо…
Мальчик в лесу
Мой дед рассказал мне такую историю. Когда он был маленьким и жил в деревне, родители каждый день посылали его за дровами в ближайший лес. Однажды, когда он особенно глубоко забрел в лес, он наткнулся на другого мальчика. Они с дедом были примерно одного возраста.
После этого, дед стал часто встречать того мальчика, приблизительно в одном и том же месте. Они даже подружились, но мальчик был немного странным. Он так и не сказал деду, как его зовут, и откуда он приходит в лес. Он всегда появлялся внезапно и так же внезапно исчезал, когда дед поворачивался к нему спиной.
Однажды, дед не нашел мальчика на месте. Мальчик больше не приходил, хотя до этого дед встречал его практически каждый день. Прошло несколько дней, и дед стал беспокоиться, куда пропал его новый друг. Он решил ещё немного углубиться в лес. Но продвинувшись всего на десяток метров, дед уткнулся в ограду заброшенного кладбища. Дальше дед идти не решился, и никогда больше не видел того мальчика.
Мой дед рассказал мне такую историю. Когда он был маленьким и жил в деревне, родители каждый день посылали его за дровами в ближайший лес. Однажды, когда он особенно глубоко забрел в лес, он наткнулся на другого мальчика. Они с дедом были примерно одного возраста.
После этого, дед стал часто встречать того мальчика, приблизительно в одном и том же месте. Они даже подружились, но мальчик был немного странным. Он так и не сказал деду, как его зовут, и откуда он приходит в лес. Он всегда появлялся внезапно и так же внезапно исчезал, когда дед поворачивался к нему спиной.
Однажды, дед не нашел мальчика на месте. Мальчик больше не приходил, хотя до этого дед встречал его практически каждый день. Прошло несколько дней, и дед стал беспокоиться, куда пропал его новый друг. Он решил ещё немного углубиться в лес. Но продвинувшись всего на десяток метров, дед уткнулся в ограду заброшенного кладбища. Дальше дед идти не решился, и никогда больше не видел того мальчика.
Каникулы на кладбище
Эта история произошла еще в советское время. На лето родители отправляли меня к бабушке в село. Бабушка работала директором детского дома-интерната, трансформирующегося на лето в пионерский лагерь «Колос», и я была предоставлена сама себе. Тем летом бабушкин дом полностью перестраивался, и меня приютила завуч школы Нина Ивановна. Она жила в сельском доме на три семьи. Мне выделили маленькую комнату с окошком во двор. В этот дом, построенный для учителей школы, этим же летом решили провести водопровод. Стали рыть траншеи, и оказалось, что дом стоит на кладбище.
До революции рядом находилась большая церковь Успенья Богоматери и, видимо, кладбище находилось на ее территории. В те времена, как принято было, церковь снесли, кладбище сравняли с землей, а землю отдали под корпуса школы-интерната, где поначалу воспитывались дети репрессированных, оказавшиеся на пересылке в Кирове. Так вот, из траншеи вместе с землей посыпались и человеческие кости и черепа. Вскоре они уже валялись по всему селу. Их грызли собаки, с ними играли дети. Траншея проходила прямо под моим окном и врезалась в дом под полом моей комнаты. Из окна было хорошо видно, как из стенок траншеи торчат полусгнившие деревяшки гробов вперемешку с желтыми костями усопших. Особенно мне запомнились два гроба, лежащие рядом параллельно друг другу. Смотря на них, я тогда подумала: «Наверное, муж и жена, если лежат рядышком». Вот такая детская фантазия. В дождливые дни я сидела у окна и смотрела на это раскуроченное кладбище. Телевизора не было, и деваться мне было некуда.
Чтобы удобнее было прокладывать коммуникации, из пола моей комнаты вынули несколько досок. Почти неделю я спала на кровати, стоящей на остатках пола, нависшего над чьими-то разрытыми могилами. Страшно не было. Было подавленное настроение и хотелось плакать. Тогда я поняла, что скоро все будем в земле, и вопросы вроде «Тогда зачем мы живем?» вертелись в голове.
Сельские пацаны играли черепами в футбол, выбивали камнями зубы. Сейчас их нет в живых: кто в Вятке утонул, кто погиб в Афганистане еще в 80-е годы, кто умер от болезней. Мне же наградой этого лета стала бронхиальная астма, приступы которой случаются при появлении запаха затхлости или гниения, как тогда в моей комнате...
Эта история произошла еще в советское время. На лето родители отправляли меня к бабушке в село. Бабушка работала директором детского дома-интерната, трансформирующегося на лето в пионерский лагерь «Колос», и я была предоставлена сама себе. Тем летом бабушкин дом полностью перестраивался, и меня приютила завуч школы Нина Ивановна. Она жила в сельском доме на три семьи. Мне выделили маленькую комнату с окошком во двор. В этот дом, построенный для учителей школы, этим же летом решили провести водопровод. Стали рыть траншеи, и оказалось, что дом стоит на кладбище.
До революции рядом находилась большая церковь Успенья Богоматери и, видимо, кладбище находилось на ее территории. В те времена, как принято было, церковь снесли, кладбище сравняли с землей, а землю отдали под корпуса школы-интерната, где поначалу воспитывались дети репрессированных, оказавшиеся на пересылке в Кирове. Так вот, из траншеи вместе с землей посыпались и человеческие кости и черепа. Вскоре они уже валялись по всему селу. Их грызли собаки, с ними играли дети. Траншея проходила прямо под моим окном и врезалась в дом под полом моей комнаты. Из окна было хорошо видно, как из стенок траншеи торчат полусгнившие деревяшки гробов вперемешку с желтыми костями усопших. Особенно мне запомнились два гроба, лежащие рядом параллельно друг другу. Смотря на них, я тогда подумала: «Наверное, муж и жена, если лежат рядышком». Вот такая детская фантазия. В дождливые дни я сидела у окна и смотрела на это раскуроченное кладбище. Телевизора не было, и деваться мне было некуда.
Чтобы удобнее было прокладывать коммуникации, из пола моей комнаты вынули несколько досок. Почти неделю я спала на кровати, стоящей на остатках пола, нависшего над чьими-то разрытыми могилами. Страшно не было. Было подавленное настроение и хотелось плакать. Тогда я поняла, что скоро все будем в земле, и вопросы вроде «Тогда зачем мы живем?» вертелись в голове.
Сельские пацаны играли черепами в футбол, выбивали камнями зубы. Сейчас их нет в живых: кто в Вятке утонул, кто погиб в Афганистане еще в 80-е годы, кто умер от болезней. Мне же наградой этого лета стала бронхиальная астма, приступы которой случаются при появлении запаха затхлости или гниения, как тогда в моей комнате...
Последний танец
Это произошло с девочкой, у которой была тяжелая болезнь ног. Девочка большую часть жизни была прикована к кровати. Когда врачи сказали, что жить ей осталось пару месяцев, родители твердо решили дать дочери все то, чего она лишилась, лежа в госпитале, до тех пор, пока она не умрет.
И вот в один из дней родители решили сводить ее в поход недалеко от города, ведь раньше она почти не бывала на природе. В дороге девочка вела себя тихо, как обычно, откинувшись на заднем сиденье, а родители разговаривали друг с другом. Достигнув пункта назначения, они поставили тент, разложили еду и стали разводить костер. Мать между делом фотографировала окрестности и дочь, а отец отлучился за сухими ветками для костра. Вдруг он услышал крик жены и, бросив все, побежал назад. Перед его глазами предстала ужасная картина. Дочь стояла на ногах и дико, судорожно двигалась, трясясь всеми членами. Она словно танцевала, но танец этот был ужасен. Внезапно она упала и тут же умерла.
Похоронив дочь, безутешные родители решили посмотреть кадры, которые мать наснимала во время злополучного похода. На снимках на первый взгляд не было ничего необычного: лишь мелкие животные, которых матери удалось заснять, да их дочь, сидящая в своём кресле. Но на одной из фотографий что-то было не так. Когда родители поняли, что именно, их волосы встали дыбом.
В кадре, сделанном перед тем моментом, как их дочь начала «танцевать», камера сумела уловить одну деталь. Голову их дочери как бы сжимала в кулаке большая белесая рука.
Это произошло с девочкой, у которой была тяжелая болезнь ног. Девочка большую часть жизни была прикована к кровати. Когда врачи сказали, что жить ей осталось пару месяцев, родители твердо решили дать дочери все то, чего она лишилась, лежа в госпитале, до тех пор, пока она не умрет.
И вот в один из дней родители решили сводить ее в поход недалеко от города, ведь раньше она почти не бывала на природе. В дороге девочка вела себя тихо, как обычно, откинувшись на заднем сиденье, а родители разговаривали друг с другом. Достигнув пункта назначения, они поставили тент, разложили еду и стали разводить костер. Мать между делом фотографировала окрестности и дочь, а отец отлучился за сухими ветками для костра. Вдруг он услышал крик жены и, бросив все, побежал назад. Перед его глазами предстала ужасная картина. Дочь стояла на ногах и дико, судорожно двигалась, трясясь всеми членами. Она словно танцевала, но танец этот был ужасен. Внезапно она упала и тут же умерла.
Похоронив дочь, безутешные родители решили посмотреть кадры, которые мать наснимала во время злополучного похода. На снимках на первый взгляд не было ничего необычного: лишь мелкие животные, которых матери удалось заснять, да их дочь, сидящая в своём кресле. Но на одной из фотографий что-то было не так. Когда родители поняли, что именно, их волосы встали дыбом.
В кадре, сделанном перед тем моментом, как их дочь начала «танцевать», камера сумела уловить одну деталь. Голову их дочери как бы сжимала в кулаке большая белесая рука.
Нечисть в тайге
Случилось сие с моим родным дядей из Якутии. Живёт он в сельской местности, работает учителем. Как-то раз осенью он с другом решили поохотиться на уток. Место выбрали дальнее, примерно в 50 километрах от села. Преподав свои учебные часы, он после обеда пешком потопал до условленного озера.
Осеннее небо быстро темнеет и холодеет. Друга все не было (как позже выяснилось, его срочно вызвали по работе в соседнее село, и ему пришлось уехать, не предупредив дядю). В азарте охоты дядя не заметил, как уже настал вечер, к тому же начал моросить мелкий дождь. Дядя решил зайти в стоящую на опушке старинную заброшенную избушку. Решил заночевать там и утром отправиться обратно. Разжег огонь в печке, поел, потом залез в спальный мешок и стал готовиться ко сну, как вдруг ни с того ни с сего в его сознание стал проникать страх. Лежа в мешке, дядя не заметил, как провалился в сон...
Проснулся оттого, что ему на лицо падали капли воды и отсырел спальник. Открыв глаза, дядя увидел, что лежит не внутри избушки, а снаружи под дождем. Сильно продрогший, он забежал внутрь избушки. Сообразив, что над ним подшучивает какая-то чертовщина, он выпил залпом для храбрости полбутылки водки и лёг спать, предварительно подперев хлипкую дверь избы поленом. И опять же провалился в объятия Морфея.
Очнулся снова насквозь промокшим под дождем на улице. Сматерился и упрямо зашел внутрь строения, зажег повторно огонь в печке, выпил остаток водки, вынул нож и залез в мокрый спальный мешок. Решил подождать нечисть, притворившись спящим. Где-то через час из темного угла отсвете тлеющих угольков вырисовалась почти двухметровая фигура женщины, одетой в старинную якутскую одежду. Волосы были распущены, черт лица не было видно, но в свете угольков были видны нечеловеческие глаза, отливающие желтым цветом. Дядя лежал с полузакрытыми глазами ни жив ни мертв. Женщина подошла к нему, взялась за спальник и стала тащить на улицу. Дядя так и лежал прикинувшись спящим. Когда нечисть исчезла, собрал все свои вещи ретировался домой, несмотря на слякоть и ночь.
Позже, через несколько лет, дядя снова побывал у того озера и заглянул в избу. На стенах с внутренней стороны были видны следы выстрелов из ружья. «Видимо, на какого-то охотника напала эта нечисть, и охотник решил не церемониться», — закончил свой рассказ дядя.
Случилось сие с моим родным дядей из Якутии. Живёт он в сельской местности, работает учителем. Как-то раз осенью он с другом решили поохотиться на уток. Место выбрали дальнее, примерно в 50 километрах от села. Преподав свои учебные часы, он после обеда пешком потопал до условленного озера.
Осеннее небо быстро темнеет и холодеет. Друга все не было (как позже выяснилось, его срочно вызвали по работе в соседнее село, и ему пришлось уехать, не предупредив дядю). В азарте охоты дядя не заметил, как уже настал вечер, к тому же начал моросить мелкий дождь. Дядя решил зайти в стоящую на опушке старинную заброшенную избушку. Решил заночевать там и утром отправиться обратно. Разжег огонь в печке, поел, потом залез в спальный мешок и стал готовиться ко сну, как вдруг ни с того ни с сего в его сознание стал проникать страх. Лежа в мешке, дядя не заметил, как провалился в сон...
Проснулся оттого, что ему на лицо падали капли воды и отсырел спальник. Открыв глаза, дядя увидел, что лежит не внутри избушки, а снаружи под дождем. Сильно продрогший, он забежал внутрь избушки. Сообразив, что над ним подшучивает какая-то чертовщина, он выпил залпом для храбрости полбутылки водки и лёг спать, предварительно подперев хлипкую дверь избы поленом. И опять же провалился в объятия Морфея.
Очнулся снова насквозь промокшим под дождем на улице. Сматерился и упрямо зашел внутрь строения, зажег повторно огонь в печке, выпил остаток водки, вынул нож и залез в мокрый спальный мешок. Решил подождать нечисть, притворившись спящим. Где-то через час из темного угла отсвете тлеющих угольков вырисовалась почти двухметровая фигура женщины, одетой в старинную якутскую одежду. Волосы были распущены, черт лица не было видно, но в свете угольков были видны нечеловеческие глаза, отливающие желтым цветом. Дядя лежал с полузакрытыми глазами ни жив ни мертв. Женщина подошла к нему, взялась за спальник и стала тащить на улицу. Дядя так и лежал прикинувшись спящим. Когда нечисть исчезла, собрал все свои вещи ретировался домой, несмотря на слякоть и ночь.
Позже, через несколько лет, дядя снова побывал у того озера и заглянул в избу. На стенах с внутренней стороны были видны следы выстрелов из ружья. «Видимо, на какого-то охотника напала эта нечисть, и охотник решил не церемониться», — закончил свой рассказ дядя.
Пустырь
Еду в Смоленск оформлять машину. Солнечный летний день, на заднем сиденье — еда, напитки, теплое одеяло. Возможно, придется переночевать. Перекуры, сон минут на двадцать, бутерброд. Снова в путь. Ровная прямая дорога. Через несколько часов таможня. Оформление. Скучные лица. Бумаги, ксерокс. Оплата издержек. Водители огромных фур. Сигареты, очереди, ожидание. Далеко за полночь — обратно.
Машин мало. Встречные водители вежливо переключаются на ближний свет. Начинаю засыпать. Знаю, что в таких случаях ехать дальше нельзя. Через некоторое время — съезд с шоссе, осторожно съезжаю. Асфальтовая дорога выводит на пустырь. По краям — лес. Ухабистая земляная площадка. Останавливаюсь в центре, раскладываю задние кресла, расстилаю одеяло. Тихо. Почему-то не хочется выключать свет. Докуриваю сигарету, ложусь, выключаю лампу и фары. Некоторое время верчусь, потом засыпаю. Сон темный, как лес вокруг машины.
Просыпаюсь оттого, что машина раскачивается. Слышен смех. Детский смех, забавный и зловещий одновременно. Стекла запотели, ничего не видно. Приближаюсь к окну, пытаюсь что-то рассмотреть. В это время по стеклу с другой стороны вдруг бьет детская ладонь и сползает вниз. Кричу от неожиданности. Перебираюсь на переднее сиденье. Судорожно ищу ключи. Нигде нет. Хлопаю себя по карманам. Смех не прекращается. Машина раскачивается все сильнее. Откуда-то пахнет гарью.
Ключи, оказывается, в зажигании. Мотор ревет. Автоматически врубаю фары.
Перед машиной плотной шеренгой стоят дети. Их человек двадцать. Одеты в старые, еще советского образца, казенные пижамы. На их лицах и одежде черные пятна. Задняя передача. По ухабам, завывая движком. Детские фигуры удаляются, одна из них машет рукой. Вылетаю на шоссе, газ в пол, лечу как сумасшедший. Только сейчас замечаю, что льет дождь. Пост ДПС. Сворачиваю к нему, чуть не врезаюсь в стену, выскакиваю, бросаюсь к удивленному постовому, сбивчиво рассказываю, что произошло. Он смеется, проверяет меня на алкоголь. Заводит к себе, предлагает отдохнуть. Интересуется, где это было. Я рассказываю. Он внимательно слушает, потом мрачнеет, переглядывается с напарником. Потом они рассказывают мне, что в том месте был детский интернат, он сгорел в конце восьмидесятых, почти все воспитанники погибли. Несмотря на это, меня уверяют, что мне просто приснился кошмар.
Я соглашаюсь. Здесь, в тепле, в компании вооруженных гаишников все кажется действительно сном. Через некоторое время я благодарю их, собираюсь и выхожу к машине.
На капоте, почти уже смытые дождем, видны отпечатки перепачканных сажей маленьких детских ладошек.
Еду в Смоленск оформлять машину. Солнечный летний день, на заднем сиденье — еда, напитки, теплое одеяло. Возможно, придется переночевать. Перекуры, сон минут на двадцать, бутерброд. Снова в путь. Ровная прямая дорога. Через несколько часов таможня. Оформление. Скучные лица. Бумаги, ксерокс. Оплата издержек. Водители огромных фур. Сигареты, очереди, ожидание. Далеко за полночь — обратно.
Машин мало. Встречные водители вежливо переключаются на ближний свет. Начинаю засыпать. Знаю, что в таких случаях ехать дальше нельзя. Через некоторое время — съезд с шоссе, осторожно съезжаю. Асфальтовая дорога выводит на пустырь. По краям — лес. Ухабистая земляная площадка. Останавливаюсь в центре, раскладываю задние кресла, расстилаю одеяло. Тихо. Почему-то не хочется выключать свет. Докуриваю сигарету, ложусь, выключаю лампу и фары. Некоторое время верчусь, потом засыпаю. Сон темный, как лес вокруг машины.
Просыпаюсь оттого, что машина раскачивается. Слышен смех. Детский смех, забавный и зловещий одновременно. Стекла запотели, ничего не видно. Приближаюсь к окну, пытаюсь что-то рассмотреть. В это время по стеклу с другой стороны вдруг бьет детская ладонь и сползает вниз. Кричу от неожиданности. Перебираюсь на переднее сиденье. Судорожно ищу ключи. Нигде нет. Хлопаю себя по карманам. Смех не прекращается. Машина раскачивается все сильнее. Откуда-то пахнет гарью.
Ключи, оказывается, в зажигании. Мотор ревет. Автоматически врубаю фары.
Перед машиной плотной шеренгой стоят дети. Их человек двадцать. Одеты в старые, еще советского образца, казенные пижамы. На их лицах и одежде черные пятна. Задняя передача. По ухабам, завывая движком. Детские фигуры удаляются, одна из них машет рукой. Вылетаю на шоссе, газ в пол, лечу как сумасшедший. Только сейчас замечаю, что льет дождь. Пост ДПС. Сворачиваю к нему, чуть не врезаюсь в стену, выскакиваю, бросаюсь к удивленному постовому, сбивчиво рассказываю, что произошло. Он смеется, проверяет меня на алкоголь. Заводит к себе, предлагает отдохнуть. Интересуется, где это было. Я рассказываю. Он внимательно слушает, потом мрачнеет, переглядывается с напарником. Потом они рассказывают мне, что в том месте был детский интернат, он сгорел в конце восьмидесятых, почти все воспитанники погибли. Несмотря на это, меня уверяют, что мне просто приснился кошмар.
Я соглашаюсь. Здесь, в тепле, в компании вооруженных гаишников все кажется действительно сном. Через некоторое время я благодарю их, собираюсь и выхожу к машине.
На капоте, почти уже смытые дождем, видны отпечатки перепачканных сажей маленьких детских ладошек.
Мёртвая деревня
Было это, когда я служил в ВДВ в прошлом году. Территория части приграничная, закрытая, всем знакомая по множеству марш-бросков и заученным картам. Как-то ночью «деды» отправили меня в одну деревушку неподалеку за водкой. До деревни около десяти километров — случай рядовой, доводилось и до этого бегать за выпивкой.
Добежал я до этой деревни успешно, накупил провизии и отправился обратно в часть легким бегом, ибо холодно и голодно.
Вдруг смотрю: места совершенно незнакомые, лес какой-то редкий, хотя на картах нет ничего, да и не мог я сбиться с пути. Дальше — больше. Бегу дальше, выискиваю тропинку и натыкаюсь на могильный камень, потом на другой, на третий... Камешки старые, мхом поросли. Откуда там могло взяться кладбище? А на небе светит луна полная. Тут мне стало не по себе, аж гимнастерка стала мокрой и прилипла к телу.
И тут выхожу к деревне — небольшая, в одну улицу. Совершенно мертвая. Ни огонька, ни лая собачьего. Пусто. И как только я об этом подумал, услышал где-то хлопанье ставен и отвратительный скрип, словно кто-то вышел погулять по мертвым улицам...
Не помню, как убегал из деревни этой. Сбросил тяжелый рюкзак и припустил в другую сторону. До части еле добрался. «Дедам» рассказал всё, они поверили, так как ходили слухи о таких явлениях. Вот только всё равно надавали за то, что выпивку не принёс.
Было это, когда я служил в ВДВ в прошлом году. Территория части приграничная, закрытая, всем знакомая по множеству марш-бросков и заученным картам. Как-то ночью «деды» отправили меня в одну деревушку неподалеку за водкой. До деревни около десяти километров — случай рядовой, доводилось и до этого бегать за выпивкой.
Добежал я до этой деревни успешно, накупил провизии и отправился обратно в часть легким бегом, ибо холодно и голодно.
Вдруг смотрю: места совершенно незнакомые, лес какой-то редкий, хотя на картах нет ничего, да и не мог я сбиться с пути. Дальше — больше. Бегу дальше, выискиваю тропинку и натыкаюсь на могильный камень, потом на другой, на третий... Камешки старые, мхом поросли. Откуда там могло взяться кладбище? А на небе светит луна полная. Тут мне стало не по себе, аж гимнастерка стала мокрой и прилипла к телу.
И тут выхожу к деревне — небольшая, в одну улицу. Совершенно мертвая. Ни огонька, ни лая собачьего. Пусто. И как только я об этом подумал, услышал где-то хлопанье ставен и отвратительный скрип, словно кто-то вышел погулять по мертвым улицам...
Не помню, как убегал из деревни этой. Сбросил тяжелый рюкзак и припустил в другую сторону. До части еле добрался. «Дедам» рассказал всё, они поверили, так как ходили слухи о таких явлениях. Вот только всё равно надавали за то, что выпивку не принёс.
Море
Андрей никогда не выделялся ничем особым из общей массы людей: обучение в университете, увлечение музыкой, довольно приятная внешность и неплохая физическая форма, - под подобное описание подходят многие люди. Но все-таки было кое-что, не лежащее на поверхности, что отличало его от других. Это была любовь к морю. Конечно, многие люди любят море, очень многие. Для некоторых оно становится неотъемлемой частью жизни, но все-таки, мало кто способен любить море так сильно, как любил он.
Море стало для него самым лучшим другом и наставником в одном лице. Он восхищался его мудростью и безграничной силой, его спокойствием и его гневом. Для него не существовало Черного или Каспийского моря, не было ни Средиземного, ни какого-либо еще, было только Море. Да, оно было в разных местах, разнились размеры и даже внешний вид, но это всегда было оно - его Море.
Он мог разговаривать с ним, как с живым существом, и всегда получал ответы. Оно было лучшим собеседником, какого только можно было представить, и лучшим советчиком. В общем, можно сказать, что он верил в то, что на небесах, если они только есть, все только и говорят, что о море. Каждый год он ездил на побережье, и не по одному разу; в компании или без, на поезде или автостопом - безразлично, важно было приехать. Он не мог даже представить себе, что когда-то откажется от поездки; море ждало его, и он не мог не приехать к нему.
Солнце давно скрылось за горизонтом, и темнота опустилась на землю, пряча и размывая черты окружающего пространства. Горы на горизонте превратились в еле различимые силуэты, деревья выглядели стеной сплошной темноты, и их очертания были различимы только на фоне холодного мерцания звезд в ночном небе. Звезд было очень много, они покрывали все небо и отражались в волнах прибоя. Сейчас, сидя на прибрежных камнях и любуясь ночным небом и сиянием звезд, он снова разговаривал с ним и слышал его голос в шуме набегающих на берег волн. Они прощались друг с другом, прощались до следующего лета, и никто не мог им помешать.
В небольшом палаточном лагере на берегу стояла тишина, никто из находящихся там людей не мог ее нарушить, ведь он не зря учился на врачебном факультете, он знал что нужно сделать с человеком, чтобы тот не мог ему помешать. Ему было немного жаль этих людей, ведь они некоторое время прожили вместе, и это время ему понравилось.
Они были интересными людьми, с ними было весело и приятно, но сейчас прощание подходило к концу, и он должен был сделать прощальный подарок морю... Произнеся последние слова, он поднялся, и не торопясь, занялся делом: по одному люди оказывались в воде. Море знало о них из его рассказов, и хотело познакомиться с ними, чтобы было с кем поговорить когда он уйдет.
И Андрей выполнял пожелание своего друга. Он понимал, что все эти люди погибнут, неспособные выбраться из воды, и поутру прибой выбросит их на берег бездыханными, с лицами, искаженными предсметрными судорогами. Он знал, что вскоре начнется газетная шумиха, и все будут со страхом обсуждать произошедшее, гадая, когда же наконец прекратятся эти ежегодные убийства. Он чувствовал, что это неправильно - так с ними поступать, ведь они были хорошими людьми.
Но море... Море как бог. Оно все примет, все услышит и поймет. Оно все простит...
Андрей никогда не выделялся ничем особым из общей массы людей: обучение в университете, увлечение музыкой, довольно приятная внешность и неплохая физическая форма, - под подобное описание подходят многие люди. Но все-таки было кое-что, не лежащее на поверхности, что отличало его от других. Это была любовь к морю. Конечно, многие люди любят море, очень многие. Для некоторых оно становится неотъемлемой частью жизни, но все-таки, мало кто способен любить море так сильно, как любил он.
Море стало для него самым лучшим другом и наставником в одном лице. Он восхищался его мудростью и безграничной силой, его спокойствием и его гневом. Для него не существовало Черного или Каспийского моря, не было ни Средиземного, ни какого-либо еще, было только Море. Да, оно было в разных местах, разнились размеры и даже внешний вид, но это всегда было оно - его Море.
Он мог разговаривать с ним, как с живым существом, и всегда получал ответы. Оно было лучшим собеседником, какого только можно было представить, и лучшим советчиком. В общем, можно сказать, что он верил в то, что на небесах, если они только есть, все только и говорят, что о море. Каждый год он ездил на побережье, и не по одному разу; в компании или без, на поезде или автостопом - безразлично, важно было приехать. Он не мог даже представить себе, что когда-то откажется от поездки; море ждало его, и он не мог не приехать к нему.
Солнце давно скрылось за горизонтом, и темнота опустилась на землю, пряча и размывая черты окружающего пространства. Горы на горизонте превратились в еле различимые силуэты, деревья выглядели стеной сплошной темноты, и их очертания были различимы только на фоне холодного мерцания звезд в ночном небе. Звезд было очень много, они покрывали все небо и отражались в волнах прибоя. Сейчас, сидя на прибрежных камнях и любуясь ночным небом и сиянием звезд, он снова разговаривал с ним и слышал его голос в шуме набегающих на берег волн. Они прощались друг с другом, прощались до следующего лета, и никто не мог им помешать.
В небольшом палаточном лагере на берегу стояла тишина, никто из находящихся там людей не мог ее нарушить, ведь он не зря учился на врачебном факультете, он знал что нужно сделать с человеком, чтобы тот не мог ему помешать. Ему было немного жаль этих людей, ведь они некоторое время прожили вместе, и это время ему понравилось.
Они были интересными людьми, с ними было весело и приятно, но сейчас прощание подходило к концу, и он должен был сделать прощальный подарок морю... Произнеся последние слова, он поднялся, и не торопясь, занялся делом: по одному люди оказывались в воде. Море знало о них из его рассказов, и хотело познакомиться с ними, чтобы было с кем поговорить когда он уйдет.
И Андрей выполнял пожелание своего друга. Он понимал, что все эти люди погибнут, неспособные выбраться из воды, и поутру прибой выбросит их на берег бездыханными, с лицами, искаженными предсметрными судорогами. Он знал, что вскоре начнется газетная шумиха, и все будут со страхом обсуждать произошедшее, гадая, когда же наконец прекратятся эти ежегодные убийства. Он чувствовал, что это неправильно - так с ними поступать, ведь они были хорошими людьми.
Но море... Море как бог. Оно все примет, все услышит и поймет. Оно все простит...
Друзья
В детстве, как и многие, я бывал в пионерских лагерях. Там часто случались странные истории, но одна смена нам запомнилась надолго.
Мне было тогда лет 11, и я поехал в лагерь на побережье Черного моря. В лагере все было здорово — друзья, прогулки, разные отрядные мероприятия и, конечно же, походы на море и купание. Погода была прекрасная, вода прогрелась, и мы ходили на пляж два раза в день — утром, после завтрака, и вечером, после тихого часа. Больше всего нам, конечно, нравилось купаться, но купание было организовано достаточно строго: отряды разбивались на группы по 10 человек, и эти десятки по команде запускались в воду, где купались под присмотром вожатого. Вожатые сидели на специальных вышках-лесенках, для каждого отряда эта вышка была установлена на своем расстоянии, чем старше, тем дальше от берега, и за вышку заплывать не разрешалось. Через определенное время все выгонялись из воды, и готовились к запуску следующие десятки.
Нам, пацанам, не очень нравились такие порядки — хотелось поплавать подольше и поглубже. В конце концов, мы начали поговаривать, что хорошо бы как-нибудь сбежать в тихий час на пляж и накупаться уж, наконец, в свое удовольствие. И вот, в один прекрасный день, во время тихого часа мы, переждав проверку вожатого, вчетвером втихаря вышли из корпуса и направились в сторону пляжа. Но по дороге нам попались взрослые, как мы поняли — вожатые другого отряда. Ну, как обычно: что, куда, зачем, какой отряд — отправили нас обратно. Я и еще один мой друг решили вернуться, чтоб не было неприятностей, а другие два пацана, гордо обозвав нас трусами, отправились дальше. Мы с приятелем вернулись в корпус. Другие двое должны были вернуться до подъема, чтоб не засекли, но они были в другой палате и мы не могли видеть их перемещения.
В общем, вышло так, что вернулся только один из них. Его друг начал тонуть, помочь он не смог, испугался, и ничего не придумал умнее, как вернуться и сделать вид, что ничего не было. Нет, в итоге он всё рассказал, но было поздно — парня не спасли. Говорили, что если б его приятель, вместо того, чтоб бежать в лагерь, хотя бы попытался позвать спасателей со спасательной вышки, которая была на пляже, трагедии, возможно, не произошло бы. Но... Он ребенок, растерялся.
Далее были приняты меры, ужесточен режим, сделаны предупреждения. И жизнь потекла своим чередом. На оставшегося парня было страшно смотреть — из бодрого, жизнерадостного мальчишки он превратился в бледную тень. Говорил нам, что его мучают кошмары — видит во сне погибшего друга. Наш отдых, конечно, тоже был омрачен — с нетерпением ждали конца смены.
И вот, последняя ночь. Кто был в лагере, знают, что в последнюю ночь вожатые ослабляют контроль, а дети делают всякие милые глупости — лазят друг к другу в окна, пугают, мажутся зубной пастой. То есть ночь прошла в шуме и суматохе.
А наутро не смогли разбудить того мальчика. Нас, детей, конечно не посвящали в подробности, но дошли слухи, что кровать его была мокрой, а в легких — вода, как будто бы он тонул.
В детстве, как и многие, я бывал в пионерских лагерях. Там часто случались странные истории, но одна смена нам запомнилась надолго.
Мне было тогда лет 11, и я поехал в лагерь на побережье Черного моря. В лагере все было здорово — друзья, прогулки, разные отрядные мероприятия и, конечно же, походы на море и купание. Погода была прекрасная, вода прогрелась, и мы ходили на пляж два раза в день — утром, после завтрака, и вечером, после тихого часа. Больше всего нам, конечно, нравилось купаться, но купание было организовано достаточно строго: отряды разбивались на группы по 10 человек, и эти десятки по команде запускались в воду, где купались под присмотром вожатого. Вожатые сидели на специальных вышках-лесенках, для каждого отряда эта вышка была установлена на своем расстоянии, чем старше, тем дальше от берега, и за вышку заплывать не разрешалось. Через определенное время все выгонялись из воды, и готовились к запуску следующие десятки.
Нам, пацанам, не очень нравились такие порядки — хотелось поплавать подольше и поглубже. В конце концов, мы начали поговаривать, что хорошо бы как-нибудь сбежать в тихий час на пляж и накупаться уж, наконец, в свое удовольствие. И вот, в один прекрасный день, во время тихого часа мы, переждав проверку вожатого, вчетвером втихаря вышли из корпуса и направились в сторону пляжа. Но по дороге нам попались взрослые, как мы поняли — вожатые другого отряда. Ну, как обычно: что, куда, зачем, какой отряд — отправили нас обратно. Я и еще один мой друг решили вернуться, чтоб не было неприятностей, а другие два пацана, гордо обозвав нас трусами, отправились дальше. Мы с приятелем вернулись в корпус. Другие двое должны были вернуться до подъема, чтоб не засекли, но они были в другой палате и мы не могли видеть их перемещения.
В общем, вышло так, что вернулся только один из них. Его друг начал тонуть, помочь он не смог, испугался, и ничего не придумал умнее, как вернуться и сделать вид, что ничего не было. Нет, в итоге он всё рассказал, но было поздно — парня не спасли. Говорили, что если б его приятель, вместо того, чтоб бежать в лагерь, хотя бы попытался позвать спасателей со спасательной вышки, которая была на пляже, трагедии, возможно, не произошло бы. Но... Он ребенок, растерялся.
Далее были приняты меры, ужесточен режим, сделаны предупреждения. И жизнь потекла своим чередом. На оставшегося парня было страшно смотреть — из бодрого, жизнерадостного мальчишки он превратился в бледную тень. Говорил нам, что его мучают кошмары — видит во сне погибшего друга. Наш отдых, конечно, тоже был омрачен — с нетерпением ждали конца смены.
И вот, последняя ночь. Кто был в лагере, знают, что в последнюю ночь вожатые ослабляют контроль, а дети делают всякие милые глупости — лазят друг к другу в окна, пугают, мажутся зубной пастой. То есть ночь прошла в шуме и суматохе.
А наутро не смогли разбудить того мальчика. Нас, детей, конечно не посвящали в подробности, но дошли слухи, что кровать его была мокрой, а в легких — вода, как будто бы он тонул.
Беспокойная ночевка
Все началось с того, что я приехал к бабушке из сауны примерно в половине одиннадцатого вечера. Я приехал к ней, потому что друзья добираются до дома по маршруту, который проходит возле дома моей бабушки, а я хожу в сауну с ними каждую пятницу. Я начал стучать в окно, так как бабуля уже спала, а дверь в дом была закрыта. После того, как бабушка проснулась и открыла дверь, она пошла спать, а я достал еду из холодильника и начал кушать. Затем я лег на диван в зале, включил телевизор, пощелкал по каналам. По одному из них шел какой-то фильм — сначала я не понял, что это за фильм, но потом уразумел, что это «Адвокат дьявола». После просмотра фильма в течение получаса не мог заснуть — думал, зачем только я такое смотрел на ночь. При этом я всегда побаивался этого дома — он очень стар и просторен. Я поставил телевизор на таймер и заснул.
Среди ночи я внезапно проснулся с ощущением, словно в ожидании чего-то. Пролежал так несколько минут, и тут началось: я услышал резкий удар во входную дверь. У бабушки в доме шесть комнат, и эта входная дверь находится от зала, где я лежал, на расстоянии двух комнат. Звук был такой, будто кто-то очень сильно колотил по двери — не стучался, а именно колотил всем, чем можно. Дверь, по которой били, была тонкой, да к тому же деревянной. Закрывалась она только на шпингалет. Чтобы открыть её, всего лишь надо было дернуть к себе, но я боялся, что такими темпами дверь скорее просто пробьют насквозь. Затем удары стихли.
Вы не представляете, как я себя чувствовал. Мне стало очень страшно. Почему-то в голову полезли мысли вроде: «Всё, тебе конец, это именно к тебе пришли». Комичность ситуации была в том, что одновременно со страхом я чувствовал какую-то непонятную гордость, что это пришли за мной. Когда удары стихли, я вспомнил про нож на столе, который я оставил после резки хлеба, но потом подумал, что лучше неподвижно лежать, притворяясь спящим. Затем я услышал скрип. Дело в том, что две двери, которые идут за входной дверью на веранде, ужасно скрипят при открытии и закрытии. Вот этот скрип я и услышал — а это значило, что меня и того, кто зашел, разделяла одна дверь, и то не закрытая. В этот момент у меня волосы дыбом встали, по-другому не сказать.
Дальше ничего не произошло. Я неподвижно лежал на диване примерно полчаса. Время от времени я открывал глаза, чтобы посмотреть, не стоит кто-то ли у моей кровати. Когда я в очередной раз открыл глаза, то увидел свет. Сначала я подумал, что мимо проезжает машина (дом находится на перекрестке, но машин там мало) и комнату освещает свет от фар, но свет был слишком естественным — оказалось, что это лучи солнца. Вы не представляете, какое я облегчение испытал. В итоге я так и не понял, что это было — сон во сне, галлюцинации из-за того, что я перегрелся в сауне, или явь. Но если это был сон, тогда из-за чего я проспал до двух часов дня?
Все началось с того, что я приехал к бабушке из сауны примерно в половине одиннадцатого вечера. Я приехал к ней, потому что друзья добираются до дома по маршруту, который проходит возле дома моей бабушки, а я хожу в сауну с ними каждую пятницу. Я начал стучать в окно, так как бабуля уже спала, а дверь в дом была закрыта. После того, как бабушка проснулась и открыла дверь, она пошла спать, а я достал еду из холодильника и начал кушать. Затем я лег на диван в зале, включил телевизор, пощелкал по каналам. По одному из них шел какой-то фильм — сначала я не понял, что это за фильм, но потом уразумел, что это «Адвокат дьявола». После просмотра фильма в течение получаса не мог заснуть — думал, зачем только я такое смотрел на ночь. При этом я всегда побаивался этого дома — он очень стар и просторен. Я поставил телевизор на таймер и заснул.
Среди ночи я внезапно проснулся с ощущением, словно в ожидании чего-то. Пролежал так несколько минут, и тут началось: я услышал резкий удар во входную дверь. У бабушки в доме шесть комнат, и эта входная дверь находится от зала, где я лежал, на расстоянии двух комнат. Звук был такой, будто кто-то очень сильно колотил по двери — не стучался, а именно колотил всем, чем можно. Дверь, по которой били, была тонкой, да к тому же деревянной. Закрывалась она только на шпингалет. Чтобы открыть её, всего лишь надо было дернуть к себе, но я боялся, что такими темпами дверь скорее просто пробьют насквозь. Затем удары стихли.
Вы не представляете, как я себя чувствовал. Мне стало очень страшно. Почему-то в голову полезли мысли вроде: «Всё, тебе конец, это именно к тебе пришли». Комичность ситуации была в том, что одновременно со страхом я чувствовал какую-то непонятную гордость, что это пришли за мной. Когда удары стихли, я вспомнил про нож на столе, который я оставил после резки хлеба, но потом подумал, что лучше неподвижно лежать, притворяясь спящим. Затем я услышал скрип. Дело в том, что две двери, которые идут за входной дверью на веранде, ужасно скрипят при открытии и закрытии. Вот этот скрип я и услышал — а это значило, что меня и того, кто зашел, разделяла одна дверь, и то не закрытая. В этот момент у меня волосы дыбом встали, по-другому не сказать.
Дальше ничего не произошло. Я неподвижно лежал на диване примерно полчаса. Время от времени я открывал глаза, чтобы посмотреть, не стоит кто-то ли у моей кровати. Когда я в очередной раз открыл глаза, то увидел свет. Сначала я подумал, что мимо проезжает машина (дом находится на перекрестке, но машин там мало) и комнату освещает свет от фар, но свет был слишком естественным — оказалось, что это лучи солнца. Вы не представляете, какое я облегчение испытал. В итоге я так и не понял, что это было — сон во сне, галлюцинации из-за того, что я перегрелся в сауне, или явь. Но если это был сон, тогда из-за чего я проспал до двух часов дня?
Трясущийся человек
Вернулся я как-то после обычного рабочего дня домой. Засиделся за компьютером (посмотрел кино), хватился уже пол-одиннадцатого. А ведь я даже не ужинал ещё. Поставил вчерашний суп греться, потом заглянул в хлебницу — а хлеба не осталось, крошки одни. Нужно сходить в магазин «24 часа» — он расположен в нашем же доме, только в первом подъезде, а мой подъезд пятый.
Выхожу во двор — облачно, ветрено, темно. Не так чтобы вообще ничего не видеть, но видимость всё равно довольно смутная. Иду в магазин, озираюсь по сторонам — нет ли подозрительных компаний. Поздний вечер всё-таки, а на детской площадке перед нашим домом иногда пьяные компании собираются. Вроде никого сначала не увидел, но где-то между вторым и третьим подъездами вдруг заметил, что на детской площадке возле качелей человек стоит.
Роста вроде обычного, лица и одежды не видно — темно. Ну, думаю, пускай стоит. Иду себе вдоль дома, но краем глаза слежу за ним — кто его знает, как-то подозрительно быть одному вечером на детской площадке. И тут он вдруг начал трястись всем телом, будто эпилептик.
Я с неожиданности едва не закричал. Смотрю на него, а он стоит и трясётся, причём абсолютно беззвучно. Мне стало страшновато, но я спросил что-то вроде: «Мужик, с тобой всё хорошо?». Он тут же перестал трястись и даже вроде как повернулся ко мне, но по-прежнему не издал ни звука. Тут у меня по-настоящему мороз по коже прошёл. Я быстро вперёд спиною прошёл к магазину и зашёл внутрь. А этот человек там и остался стоять.
В магазине взял булку белого. Выхожу обратно, стоя возле двери смотрю на детскую площадку — ушёл. Спускаюсь вниз, иду в сторону своего подъезда. На площадке никого. И дёрнуло меня с чего-то посмотреть поблизости, действительно ли там никого нет. Вроде страшно, но всё равно любопытно. Захожу на детскую площадку и вижу уже оттуда смутно, что на асфальте как раз там, где этот человек стоял, большое чёрное пятно.
Подхожу, присматриваюсь — действительно лужа какой-то тёмной жидкости, и ещё в ней какие-то то ли куски, то ли ошметки. Я подумал тогда, что это кровь, и сильно испугался. Подорвался и забежал в свой подъезд. Там успокоился, пошёл к себе, поужинал и лёг спать. Перед сном смотрел в окно пару раз, но там уже стало так темно, что ничего не различишь с пятого этажа.
Утром я вышел из дома и увидел, что на площадке на асфальте, где я видел жидкость, осталось тёмное пятно — явно не кровь, а как будто машинное масло протекло или ещё что. Ошметков не нашёл — то ли собаки местные утащили, то ли ещё кто. Непонятно, что это вообще было, но мне точно не привиделось, я в этом уверен. Как-то страшновато теперь вечером выходить во двор.
Вернулся я как-то после обычного рабочего дня домой. Засиделся за компьютером (посмотрел кино), хватился уже пол-одиннадцатого. А ведь я даже не ужинал ещё. Поставил вчерашний суп греться, потом заглянул в хлебницу — а хлеба не осталось, крошки одни. Нужно сходить в магазин «24 часа» — он расположен в нашем же доме, только в первом подъезде, а мой подъезд пятый.
Выхожу во двор — облачно, ветрено, темно. Не так чтобы вообще ничего не видеть, но видимость всё равно довольно смутная. Иду в магазин, озираюсь по сторонам — нет ли подозрительных компаний. Поздний вечер всё-таки, а на детской площадке перед нашим домом иногда пьяные компании собираются. Вроде никого сначала не увидел, но где-то между вторым и третьим подъездами вдруг заметил, что на детской площадке возле качелей человек стоит.
Роста вроде обычного, лица и одежды не видно — темно. Ну, думаю, пускай стоит. Иду себе вдоль дома, но краем глаза слежу за ним — кто его знает, как-то подозрительно быть одному вечером на детской площадке. И тут он вдруг начал трястись всем телом, будто эпилептик.
Я с неожиданности едва не закричал. Смотрю на него, а он стоит и трясётся, причём абсолютно беззвучно. Мне стало страшновато, но я спросил что-то вроде: «Мужик, с тобой всё хорошо?». Он тут же перестал трястись и даже вроде как повернулся ко мне, но по-прежнему не издал ни звука. Тут у меня по-настоящему мороз по коже прошёл. Я быстро вперёд спиною прошёл к магазину и зашёл внутрь. А этот человек там и остался стоять.
В магазине взял булку белого. Выхожу обратно, стоя возле двери смотрю на детскую площадку — ушёл. Спускаюсь вниз, иду в сторону своего подъезда. На площадке никого. И дёрнуло меня с чего-то посмотреть поблизости, действительно ли там никого нет. Вроде страшно, но всё равно любопытно. Захожу на детскую площадку и вижу уже оттуда смутно, что на асфальте как раз там, где этот человек стоял, большое чёрное пятно.
Подхожу, присматриваюсь — действительно лужа какой-то тёмной жидкости, и ещё в ней какие-то то ли куски, то ли ошметки. Я подумал тогда, что это кровь, и сильно испугался. Подорвался и забежал в свой подъезд. Там успокоился, пошёл к себе, поужинал и лёг спать. Перед сном смотрел в окно пару раз, но там уже стало так темно, что ничего не различишь с пятого этажа.
Утром я вышел из дома и увидел, что на площадке на асфальте, где я видел жидкость, осталось тёмное пятно — явно не кровь, а как будто машинное масло протекло или ещё что. Ошметков не нашёл — то ли собаки местные утащили, то ли ещё кто. Непонятно, что это вообще было, но мне точно не привиделось, я в этом уверен. Как-то страшновато теперь вечером выходить во двор.
Лесная старуха
В старинных сказках и сказаниях часто упоминают о духах, живущих в лесах. Конечно, по большей части это вымысел, но в каждой сказке есть доля правды. Двое жителей из деревни под названием Заболотье в этом убедились. Недалеко от этой деревни есть глухое место, которое называется Амшарой. Оно представляет собой небольшую полосу леса, которая соединяет между собой два больших лесных массива. Деревни в этой местности встречаются редко, и расстояние между ними огромное, а вокруг — густые, дремучие леса.
Как-то раз зимой двое друзей ехали по этим местам на гусеничном тракторе. Они уже почти добрались до места, нужно было только преодолеть Амшару. Было два часа ночи, светила яркая луна, и на тракторе горели фары, так что света вокруг хватало и пугаться было нечего. Мужчины благополучно миновали просеку через Амшару и тут услышали тихий голос. Несмотря на шум трактора, он прозвучал очень отчетливо. Кто-то низким голосом попросил подвезти. Осмотревшись, друзья увидели старуху, стоявшую метрах в двадцати от трактора. Одета она была легко, не по погоде. На ней было только белое длинное платье. Ни волос на голове, ни головного убора они у бабушки не заметили. Но все это не так сильно поразило их, как ее глаза. Они были огромные, сияющие зеленым светом.
Не успели парни и пошевелиться, как она подскочила к движущемуся трактору и ухватилась за ручку дверцы, и тотчас же у трактора погасли фары. Старуха приоткрыла дверь кабины и заглянула внутрь. В эту минуту трактористы увидели ее абсолютно черное лицо с крючковатым носом, и их охватил ужас. Мужчины ухватились за дверь и попытались закрыть ее, но старуха оказалась невероятно сильной. Наконец, одному из них удалось вставить ломик в ручку, и они, пользуясь этим своеобразным рычагом, медленно закрыли дверь и защелкнули замок. Но и это не остановило старуху. Она продолжала свои попытки открыть дверь, все время смотря на друзей своими немигающими зелеными глазами. Тем временем они почти доехали до села. И в какое-то мгновение старуха просто исчезла.
В старинных сказках и сказаниях часто упоминают о духах, живущих в лесах. Конечно, по большей части это вымысел, но в каждой сказке есть доля правды. Двое жителей из деревни под названием Заболотье в этом убедились. Недалеко от этой деревни есть глухое место, которое называется Амшарой. Оно представляет собой небольшую полосу леса, которая соединяет между собой два больших лесных массива. Деревни в этой местности встречаются редко, и расстояние между ними огромное, а вокруг — густые, дремучие леса.
Как-то раз зимой двое друзей ехали по этим местам на гусеничном тракторе. Они уже почти добрались до места, нужно было только преодолеть Амшару. Было два часа ночи, светила яркая луна, и на тракторе горели фары, так что света вокруг хватало и пугаться было нечего. Мужчины благополучно миновали просеку через Амшару и тут услышали тихий голос. Несмотря на шум трактора, он прозвучал очень отчетливо. Кто-то низким голосом попросил подвезти. Осмотревшись, друзья увидели старуху, стоявшую метрах в двадцати от трактора. Одета она была легко, не по погоде. На ней было только белое длинное платье. Ни волос на голове, ни головного убора они у бабушки не заметили. Но все это не так сильно поразило их, как ее глаза. Они были огромные, сияющие зеленым светом.
Не успели парни и пошевелиться, как она подскочила к движущемуся трактору и ухватилась за ручку дверцы, и тотчас же у трактора погасли фары. Старуха приоткрыла дверь кабины и заглянула внутрь. В эту минуту трактористы увидели ее абсолютно черное лицо с крючковатым носом, и их охватил ужас. Мужчины ухватились за дверь и попытались закрыть ее, но старуха оказалась невероятно сильной. Наконец, одному из них удалось вставить ломик в ручку, и они, пользуясь этим своеобразным рычагом, медленно закрыли дверь и защелкнули замок. Но и это не остановило старуху. Она продолжала свои попытки открыть дверь, все время смотря на друзей своими немигающими зелеными глазами. Тем временем они почти доехали до села. И в какое-то мгновение старуха просто исчезла.
ЭТО НЕ МОЙ СЫН
Это случилось пару дней назад. Ночью я проснулась оттого, что сын стоит у моей кровати, навалившись на мои ноги. Ему на тот момент было три года, и он часто ночью просыпался и прибегал ко мне. И на этот раз я думала, что сын пришел, двигаю ногой — даю ему место поудобней забраться на кровать. Он не залезает на кровать, а продолжает стоять и давить на ноги. Я приподнимаю голову и в свете ночника вижу — стоит мой сын, в своей пижаме, но лицо у все сморщенное, как у старичка. Мелькнула мысль — или не доспала, или переспала — такое уже мерещится. А он стоит у кровати и не двигается, только облокотился на ноги и давит телом на ноги. Напротив кровати зеркало до пола, вижу на нём наши отражения: я на кровати, а ребенок стоит рядом, нога за ногу.
И тут он говорит таким жалобным скрипучим голосом: «Мамочка, возьми меня к себе». Я отвечаю: «Лезь быстрее, холодно». Он опять канючит: «Мамочка, возьми меня к себе». Вдруг слышу вздох и причмокивание, смотрю — а там у себя, на своей кроватке, тихо сопит мое чадо. Такого животного страха я еще в жизни не испытывала. А оно сильнее стало давить на ноги, медленно передвигается вдоль кровати к изголовью и продолжает скулить. Я попыталась брыкаться ногами, но не тут-то было: оно навалилось на ноги и не давало пошевелиться. Уткнувшись в подушку, я стала вспоминать молитвы, только помню: «Отче наш...» и все, провал в памяти, дальше слов не помню. А это существо все ближе и ближе лицу. Давит телом и все одну и ту же фразу повторяет. Одна только мысль в голове стучала — если умру от сердечного приступа, то что будет с моим сыном утром? Проснется, а тут холодный труп...
Все кончилось в один миг. Оно исчезло, а я до утра пила корвалдин. Утром обзвонила родственников и строго-настрого наказала, чтобы каждое утро звонили и интересовались, все ли в порядке.
Это случилось пару дней назад. Ночью я проснулась оттого, что сын стоит у моей кровати, навалившись на мои ноги. Ему на тот момент было три года, и он часто ночью просыпался и прибегал ко мне. И на этот раз я думала, что сын пришел, двигаю ногой — даю ему место поудобней забраться на кровать. Он не залезает на кровать, а продолжает стоять и давить на ноги. Я приподнимаю голову и в свете ночника вижу — стоит мой сын, в своей пижаме, но лицо у все сморщенное, как у старичка. Мелькнула мысль — или не доспала, или переспала — такое уже мерещится. А он стоит у кровати и не двигается, только облокотился на ноги и давит телом на ноги. Напротив кровати зеркало до пола, вижу на нём наши отражения: я на кровати, а ребенок стоит рядом, нога за ногу.
И тут он говорит таким жалобным скрипучим голосом: «Мамочка, возьми меня к себе». Я отвечаю: «Лезь быстрее, холодно». Он опять канючит: «Мамочка, возьми меня к себе». Вдруг слышу вздох и причмокивание, смотрю — а там у себя, на своей кроватке, тихо сопит мое чадо. Такого животного страха я еще в жизни не испытывала. А оно сильнее стало давить на ноги, медленно передвигается вдоль кровати к изголовью и продолжает скулить. Я попыталась брыкаться ногами, но не тут-то было: оно навалилось на ноги и не давало пошевелиться. Уткнувшись в подушку, я стала вспоминать молитвы, только помню: «Отче наш...» и все, провал в памяти, дальше слов не помню. А это существо все ближе и ближе лицу. Давит телом и все одну и ту же фразу повторяет. Одна только мысль в голове стучала — если умру от сердечного приступа, то что будет с моим сыном утром? Проснется, а тут холодный труп...
Все кончилось в один миг. Оно исчезло, а я до утра пила корвалдин. Утром обзвонила родственников и строго-настрого наказала, чтобы каждое утро звонили и интересовались, все ли в порядке.
🔥🔥🔥Hеpвный cpыв (2024)
После того как Кэсс становится невольной свидетельницей трагедии на ночной пустынной дороге, она не может избавиться от тревоги. Женщине кажется, что ее кто-то преследует, хотя ее супруг Мэттью уверен, что это лишь разыгравшееся воображение. Раздираемая сомнениями Кэсс должна понять, теряет ли она рассудок, или ей действительно угрожает опасность...
После того как Кэсс становится невольной свидетельницей трагедии на ночной пустынной дороге, она не может избавиться от тревоги. Женщине кажется, что ее кто-то преследует, хотя ее супруг Мэттью уверен, что это лишь разыгравшееся воображение. Раздираемая сомнениями Кэсс должна понять, теряет ли она рассудок, или ей действительно угрожает опасность...
Кто лежит рядом со мной?
Летом мы с родителями поехали в деревню. Она находится недалеко от Йошкар-Олы. Ну, естественно, раз лето, то дискотеки и гулянки до утра. Эта история случилась на третий день после приезда в деревенский дом.
После дискотеки мы с сестрой возвращались домой. И по дороге поссорились достаточно сильно. Она развернулась и пошла к другу, ну а я продолжила свою дорогу домой. Пришла, зашла в маленький домик (у нас их два — один большой, в котором живут постоянно, другой маленький, который открывают только на лето). В этом маленьком домике нас с сестрой поселили, то есть мы в нем были одни.
Разделась, легла на кровать, лежу и думаю о чем-то своем. Вдруг в прихожей раздались шаги — тяжелые такие. Я подумала, что это сестра моя вернулась. Отвернулась к стенке и лежу дальше. Открылась дверь, кто-то прошел и лег ко мне на кровать. Я лежу, не поворачиваюсь — так обиделась на сестру. И вдруг под окном раздается голос: «Светлана (это я), открой мне дверь, это сестра твоя — извини, если обидела!».
Летом мы с родителями поехали в деревню. Она находится недалеко от Йошкар-Олы. Ну, естественно, раз лето, то дискотеки и гулянки до утра. Эта история случилась на третий день после приезда в деревенский дом.
После дискотеки мы с сестрой возвращались домой. И по дороге поссорились достаточно сильно. Она развернулась и пошла к другу, ну а я продолжила свою дорогу домой. Пришла, зашла в маленький домик (у нас их два — один большой, в котором живут постоянно, другой маленький, который открывают только на лето). В этом маленьком домике нас с сестрой поселили, то есть мы в нем были одни.
Разделась, легла на кровать, лежу и думаю о чем-то своем. Вдруг в прихожей раздались шаги — тяжелые такие. Я подумала, что это сестра моя вернулась. Отвернулась к стенке и лежу дальше. Открылась дверь, кто-то прошел и лег ко мне на кровать. Я лежу, не поворачиваюсь — так обиделась на сестру. И вдруг под окном раздается голос: «Светлана (это я), открой мне дверь, это сестра твоя — извини, если обидела!».