Муж покинул страну. Друзья тоже. Родители разъехались. Братья с семьями улетели.
Осталась одна Таня.
Осталась одна Таня.
Скачок напряжения
— Чат нашего ЖК живёт в какой-то параллельной вселенной, где самая большая проблема — секундный скачок напряжения. Его обсуждают второй день.
— А-а.. Так вот что это было!
— А что было?
— Да свет в коридоре сам зажёгся на долю секунды и погас. Я подумала: «Ой, блять, привидения, вы серьёзно сейчас?» И забыла.
— Чат нашего ЖК живёт в какой-то параллельной вселенной, где самая большая проблема — секундный скачок напряжения. Его обсуждают второй день.
— А-а.. Так вот что это было!
— А что было?
— Да свет в коридоре сам зажёгся на долю секунды и погас. Я подумала: «Ой, блять, привидения, вы серьёзно сейчас?» И забыла.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Вы находитесь здесь📍Калуга
Знаю, о чём вы подумали. «Ну, Таня не могла покинуть страну, не поклонившись могиле Циолковского».
Отчасти это так.
Я же не только в гостинице «Космос» ночевала. Мы ещё и расписывались в павильоне Космос. Прямо под шестидесятиметровым куполом и перед лицом Юрия Алексеевича.
Вот настолько.
Эх, отличная была свадьба!
Знаю, о чём вы подумали. «Ну, Таня не могла покинуть страну, не поклонившись могиле Циолковского».
Отчасти это так.
Я же не только в гостинице «Космос» ночевала. Мы ещё и расписывались в павильоне Космос. Прямо под шестидесятиметровым куполом и перед лицом Юрия Алексеевича.
Вот настолько.
Эх, отличная была свадьба!
Щелкунчик
Последние несколько недель живу в режиме «шевалье, это последний русский!» Сходила на Щелкунчика в Кремлёвский дворец вот..
Причём в этой постановке сразу Чайковского и не признала. Они всё хайповое снесли во второй акт. То есть в первом побеждают крысиного короля, а во втором гости из всех стран собираются обмывать. В антракте успела даже расстроиться, что опять наебалого, но во втором акте признала, что это просто я темнота некультурная — кроме китайчат ничерта не знаю.
Вообще Щелкунчик у меня своего рода сквозной балет получается.. Помню, как Женя с Катей только переезжали в Москву и ей на подработке дали какие-то билеты — точно помню, что это было как-то связано с Мегафоном, и, вроде, Плющенко.. Короче, Всегда Ваша темнота некультурная впервые в осознанном возрасте сходила на Щелкунчика на льду. И вот сидим мы на пластиковых стульчиках, там где-то Гном Гномыч катается, а тут как взревёт адажио: я смотрю на Катю — она почти в слезах и я понимаю, почему — потому что на свете нет любви, нет счастья и его больше никогда не будет. И все, все вокруг это понимают! Ну, возможно, кроме Гном Гномыча.
Потом мы долго обсуждали впечатление, Катя говорила, что парадокс ведь он и есть: адажио по фабуле как бы торжество, радость, но Пётр Ильич умирал и, понимая близость кончины, писал последнее. Поэтому Вещь!
Потом мы встречали пандемию. Было непонятно и поэтому страшно. Спасались как могли — Большой тогда каждый вечер транслировал записи своих балетов. Мы смотрели Лебединое. Потом Щелкунчика. Катя рассказывала, как бабушка прививала ей Чайковского и вот, получается, привила.
Где-то в районе Баядерки Катя выдала фразу, примерно идеально отражающую наш культурный уровень:
— Без либретто хуй проссышь, чё происходит!
И я её прекрасно поняла.
Когда мы уже немножко разобрались с происходящим в мире без либретто и встретились с ребятами в летнем Питере, планируя пить, курить и всячески морально разлагаться, нашли мы себя опять слушающими Щелкунчика на всю громкость ноута.
— Вы слышите? Слышите? — вопил Женька, — Он точно был педофил!
— Пидарас же, Жень!
— Не-не-не! Вы послушайте: «тинь-тинь-тинь-тинь» — и побежал за маленькими мальчиками!
Безусловно сошлись мы только на том, какими же надо быть корпоративными мразями, чтобы навсегда разменять для нас фею Драже на эмэмдэмс.
Но в остальном с тех пор стало ещё непонятнее.
И вот я в Кремлёвском дворце опять слушаю Щелкунчика с живым оркестром. Прощаюсь, так сказать, с понятными образами. А дальше опять придётся без либретто.
Последние несколько недель живу в режиме «шевалье, это последний русский!» Сходила на Щелкунчика в Кремлёвский дворец вот..
Причём в этой постановке сразу Чайковского и не признала. Они всё хайповое снесли во второй акт. То есть в первом побеждают крысиного короля, а во втором гости из всех стран собираются обмывать. В антракте успела даже расстроиться, что опять наебалого, но во втором акте признала, что это просто я темнота некультурная — кроме китайчат ничерта не знаю.
Вообще Щелкунчик у меня своего рода сквозной балет получается.. Помню, как Женя с Катей только переезжали в Москву и ей на подработке дали какие-то билеты — точно помню, что это было как-то связано с Мегафоном, и, вроде, Плющенко.. Короче, Всегда Ваша темнота некультурная впервые в осознанном возрасте сходила на Щелкунчика на льду. И вот сидим мы на пластиковых стульчиках, там где-то Гном Гномыч катается, а тут как взревёт адажио: я смотрю на Катю — она почти в слезах и я понимаю, почему — потому что на свете нет любви, нет счастья и его больше никогда не будет. И все, все вокруг это понимают! Ну, возможно, кроме Гном Гномыча.
Потом мы долго обсуждали впечатление, Катя говорила, что парадокс ведь он и есть: адажио по фабуле как бы торжество, радость, но Пётр Ильич умирал и, понимая близость кончины, писал последнее. Поэтому Вещь!
Потом мы встречали пандемию. Было непонятно и поэтому страшно. Спасались как могли — Большой тогда каждый вечер транслировал записи своих балетов. Мы смотрели Лебединое. Потом Щелкунчика. Катя рассказывала, как бабушка прививала ей Чайковского и вот, получается, привила.
Где-то в районе Баядерки Катя выдала фразу, примерно идеально отражающую наш культурный уровень:
— Без либретто хуй проссышь, чё происходит!
И я её прекрасно поняла.
Когда мы уже немножко разобрались с происходящим в мире без либретто и встретились с ребятами в летнем Питере, планируя пить, курить и всячески морально разлагаться, нашли мы себя опять слушающими Щелкунчика на всю громкость ноута.
— Вы слышите? Слышите? — вопил Женька, — Он точно был педофил!
— Пидарас же, Жень!
— Не-не-не! Вы послушайте: «тинь-тинь-тинь-тинь» — и побежал за маленькими мальчиками!
Безусловно сошлись мы только на том, какими же надо быть корпоративными мразями, чтобы навсегда разменять для нас фею Драже на эмэмдэмс.
Но в остальном с тех пор стало ещё непонятнее.
И вот я в Кремлёвском дворце опять слушаю Щелкунчика с живым оркестром. Прощаюсь, так сказать, с понятными образами. А дальше опять придётся без либретто.