🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

политолог Илья Гращенков (Телеграм-канал The Гращенков) -

Путин-Трамп и путешествие вглубь Земли

Идее строительства тоннеля между Россией и США - уже лет 30 как минимум. Помню, когда я только начинал работать, я трудился в Совете по изучению производительных сил при Минэкономразвития, который как раз продвигал идею строительства такого тоннеля. ТЭО было проведено, к тому же было предложено строить аналогичный тоннель в Японию, под о. Хоккайдо. Но денег в далеком 1999 было не так много, так что мега-идея была заморожена. И вот теперь перерождается в формате «тоннеля Путин-Трамп», как, видимо нечто глобально-дорогое, позволяющее оценить масштаб «сделки» между двумя сверхдержавами. Раньше таким проектом был Космос, теперь же – предлагают от звезд – рыть вглубь земли, как герои Жюль Верна.

Сама идея соединения Евразии и Северной Америки железнодорожным тоннелем через Берингов пролив – это не инновация XXI века, а давний геополитический и инфраструктурный проект, уходящий корнями в эпоху промышленного бума конца XIX столетия. Его история - наглядная иллюстрация того, как грандиозные технические замыслы разбиваются о волны политической и экономической реальности.

Первый серьезный проект был предложен еще в 1900-1902 годах французским магнатом и путешественником Лоиком де Лобелем при поддержке американского капитала. Проект был признан технически реализуемым и экономически обоснованным. Что примечательно, он получил одобрение на самом высоком уровне в Российской Империи — от императора Николая II и премьер-министра Сергея Витте. Однако судьбу проекта решили «непреодолимые обстоятельства»: революция 1905-1907 годов, Первая мировая война и последующие революции 1917 года навсегда похоронили эти планы.

Следующая историческая попытка пришлась на эпоху сталинизма. В 1945 году, на исходе Второй мировой войны, И.В. Сталин в обращении к президенту США Гарри Трумэну проявил интерес к соединению железнодорожных сетей двух держав. Но в условиях начинающейся Холодной войны это предложение не нашло отклика в Вашингтоне. Геополитическое противостояние оказалось сильнее логики экономической кооперации.

Новый импульс проект получил в 1990-е и 2000-е годы, когда была создана международная корпорация «Трансконтиненталь» (IBSTRG), а правительства США и России на разных уровнях обсуждали и даже включали его в свои стратегические документы (например, в «Стратегию развития железнодорожного транспорта в РФ до 2030 г.»). Однако, несмотря на международные конференции и кажущийся интерес, проект снова застопорился.

Почему же, несмотря на столетние усилия, тоннель до сих пор не построен? Исторически главными препонами были, во-первых, политическая нестабильность. Революции и мировые войны попросту снимали проект с повестки дня. Геополитическая конфронтация и Холодная война сделали сотрудничество между СССР и США в таком масштабе невозможным. В-третьих, гигантские затраты и технические вызовы.

Сегодня, даже при развитых технологиях, задача остается невероятно сложной. Это не только колоссальная стоимость (оценки до 100 млрд долларов) и длина тоннеля (86-88 км в сейсмически активной зоне). Это комплекс системных проблем: отсутствие подъездных железнодорожных путей на российской стороне, разная ширина колеи, необходимость создания всей инфраструктуры в экстремальных арктических условиях и, что немаловажно, текущая геополитическая обстановка, которая вновь отодвигает любые формы масштабного сотрудничества на дальнюю перспективу.

Таким образом, история Берингова проекта – это цикличная история взлетов и падений, определяемая большей частью не технологиями, а политической волей и международной конъюнктурой. Пока не будет найдено устойчивое политическое решение между ключевыми участниками, этот мегапроект будет оставаться утопией, век за веком манящей своей грандиозностью, но так и не реализованной.

Ситуация в Забайкальском крае, где районные больницы массово отказываются от лицензий на аборты, является классическим примером того, как сложная социально-демографическая проблема подменяется простым, но непродуктивным административным решением. Формально инициатива исходит от главврачей, однако синхронность таких заявлений и двойственная риторика министра здравоохранения края указывают на скоординированное решение. Это позволяет региональным властям демонстрировать активность в «борьбе за демографию», оставаясь в правовом поле. Но, помогает ли такая практика стратегически бороться с абортами?

Подобные меры не устраняют коренные причины абортов: бедность, социальную неуверенность, отсутствие поддержки материнства, недостаток полового просвещения. Они лишь затрудняют доступ к безопасной и легальной процедуре. Стратегическим последствием становится не снижение числа абортов, а их переход в опасное «теневое» поле — криминальные подпольные услуги или «народные» методы, что ведет к росту материнской смертности и травматизма. Таким образом, проблема не решается, а усугубляется, просто ее негативные последствия становятся менее заметны для официальной статистики.

Нужно ли вообще бороться с абортами для повышения демографии? Борьба с абортами как главный инструмент демографической политики — это иллюзия и подмена целей. Демографические решения находятся в другой плоскости: это доступное жилье для молодых семей, качественная и доступная инфраструктура (детские сады, поликлиники), гибкий рынок труда для родителей, масштабная поддержка многодетных семей, пропаганда ценностей отцовства и материнства. Аборт — это чаще всего следствие тяжелых жизненных обстоятельств, а не легкомысленного выбора (вообще, большинство абортов приходится на женщин, у которых уже есть один или два ребёнка). Бороться со следствием, игнорируя причины, значит обрекать политику на провал. Более того, такая «борьба» воспринимается обществом как репрессивная и приводит к росту социального напряжения.

К чему может привести такая политика регионов? Углубление регионального неравенства. Забайкалье — небогатый регион. Ограничение доступа к медицинской помощи в районах ударит в первую очередь по самым уязвимым слоям населения — женщинам с низкими доходами, которые не смогут позволить себе поездку в краевой центр для проведения процедуры. Рост социальной напряженности. Подобные инициативы расколют общество, вызвав протест со стороны сторонников репродуктивных прав. Политика из демографической превратится в идеологическую и конфронтационную.

Деградация системы здравоохранения. Отказ от предоставления полного спектра медицинских услуг ведет к сужению профессиональных компетенций системы и нарушает принцип доступности помощи. Создание опасного прецедента. Успех (в глазах инициаторов) такой политики в одном регионе может спровоцировать ее тиражирование в других, что приведет к масштабированию всех перечисленных негативных последствий на уровень страны.

Политика ограничения абортов административными методами — это тактический ход, позволяющий местной власти демонстрировать «озабоченность» демографией без инвестирования в дорогостоящие системные реформы. Однако стратегически это тупиковый путь, чреватый ухудшением здоровья женщин, ростом социального неравенства и отвлечением внимания от реальных демографических вызовов. Похоже ситуация уже есть в ряде штатов США, где аборты запрещены. И более богатые просто ездят за процедурами в другой регион, а наиболее бедные, пользуются услугами стремных «специалистов».

Инициатива «Новых людей» по защите МСП и IT-сектора от непродуманных налоговых изменений – это меткое попадание в целевой электорат и сильный ход в партийном позиционировании перед кампанией в ГД. Поднимая вопрос о резком снижении порога по НДС для МСП, партия говорит на языке реальных проблем тех, кто обеспечивает занятость в малых городах. Для многих ИП с доходом в 200-300 тысяч в месяц на всех это не абстрактная дискуссия о бюджетных поступлениях, а вопрос выживания. Аналогично силен их аргумент по IT: отмена льгот выглядит как подножка собственной отрасли, чреватая оттоком ценных кадров и фактической нулевой выгодой для казны. Конструктивный формат – предложение совместно с Минфином проработать поправки, позволяет партии выглядеть не критиками, а как ответственными политиками, предлагающими альтернативу.

Однако для закрепления успеха и гарантированной поддержки на выборах со стороны предпринимателей, нужна комплексная программа, формирующая долгосрочное доверие. Избирателям из числа МСП нужны не разовые послабления, а стабильность. Таким месседжем могла бы стать идея «налогового моратория» для микробизнеса, который на 3-5 лет гарантировал бы неизменность правил игры. Не менее важна административная разгрузка – мораторий на плановые проверки для малых предприятий стал бы мощным сигналом, что государство не мешает, а помогает работать. Ключевым предложением должен стать упор на доступ к финансированию, например, через систему гарантий по госзаказу или льготные кредиты под бизнес-план, а не только под залог.

Таким образом, текущая инициатива «Новых людей» – это правильное начало, первый шаг, чтобы закрепить приоритет прогресса в государственной политике. Партия превращается из «адвоката» в «архитектора» новой системы отношений бизнеса и государства. Их главным предвыборным обещанием становится не защита от плохого, а конструктивное предложение по созданию предсказуемой и стимулирующей среды, где малый бизнес сможет спокойно расти. К сожалению, никто из других партий, проблемами айтишников и малого бизнеса особо не интересуется, но зато хотят, чтобы технологии появлялись и развивались как бы сами с собой. Но так ведь не бывает. А помочь тем, кто этим занимается, получатели голосов бедных и иждивенцев, как-то не особо собираются. Хорошо, что хотя бы в Правительстве и Минфине «Новых Людей» явно слышат.

Сергей Миронов выбирает себе предвыборный образ. Лидер СРЗП старается оградить граждан от пошлости на телевидении и выглядеть политическим Робин Гудом.

«Справедливая Россия – За правду» (СРЗП) продолжает фонтанировать потоком социальных инициатив, направленных на наиболее уязвимые слои общества. При этом председатель СРЗП наконец объяснил, откуда следует брать деньги на их реализацию – у чиновников-казнокрадов. Для этого он предложил принять новую уголовную статью о незаконном обогащении, которая купирует коррупцию, не дожидаясь, пока чиновники «наворуют горы золота». В то же время образ эдакого политического Робин Гуда плохо сочетается с отеческим стремлением оградить нацию «от пошлости на телевидении». Эксперты отмечают, что проблема лидера СРЗП в том, что он не выбрал единого целостного образа.

Руководитель Центра развития региональной политики Илья Гращенков заметил в беседе с «НГ», что Миронов потерял целостный образ политического лидера еще более десятка лет назад, когда с приходом «крымской весны» 2014 года все парламентские партии вынуждены были вступить в политический консенсус. Наиболее органичный образ, по мнению эксперта, у Миронова был в 2011–2012 годах, когда его партия выражала мнение городской интеллигенции умеренно-левых взглядов и требовала «честных выборов». Но с тех пор и сам Миронов, и его партия слишком слились и с партией власти, и с другими парламентскими силами в доказывании преданности президенту. Что, в свою очередь, отпугнуло традиционный для партии умеренно-протестный интеллигентский городской электорат. «Именно поэтому Миронов пытается создать хайп, чтобы привлечь внимание избирателей», – подчеркнул Гращенков. По мнению эксперта, метания говорят о том, что нового целостного образа у лидера СРЗП так и не появилось. «Образ Робин Гуда точно не годится для Миронова. Он уже имеет образ сибарита, барина в шубе, выходца из элиты. Тогда как борец за народ органично бы смотрелся в старом потрепанном костюме советских времен, например коммунист и бывший директор завода. Поэтому зайти на эту поляну у лидера СРЗП не выйдет. Дядя нации тоже не его образ. Хотя бы потому, что дядюшка должен быть добрым и заботливым, а это не вяжется с кувалдой и предложением вернуть смертную казнь», – заметил Гращенков.

По его мнению, у Миронова две развилки. Первая – это вернуться к образу умеренного социал-демократического политика, выражающего протест городской интеллигенции. Вторая – это презентовать новый максимально трэшовый образ, заняв нишу покойного Владимира Жириновского, поскольку нынешнему лидеру ЛДПР Леониду Слуцкому сие так и не удалось. Но если первый образ выглядит органично, то он кажется рискованным самому Миронову из-за боязни рассориться с властью. И в результате сохраняются только отдельные элементы образа борца. Поэтому Миронов пытается перейти на второй образ посредством пиаровских популистских инициатив, но и это тоже не очень получается.

На фоне ощутимого охлаждения диалога после встречи в Анкоридже, неожиданный телефонный разговор Владимира Путина и Дональда Трампа и их договоренность о новой встрече, на этот раз в Будапеште, вновь всколыхнули мировую политику. Этот звонок, похоже, вдохнул вторую жизнь в зашедший в тупик импульс. Но за красивым жестом скрываются суровые реалии и сложные вопросы, на которые предстоит ответить. Об этом поговорили с каналом Редакция Алексея Пивоварова* (признан Минюстом РФ иностранным агентом).

Поводы для надежд? Осторожный оптимизм, ведь, безусловно, сам факт готовности лидеров двух крупнейших ядерных держав продолжить диалог в условиях перманентного кризиса – это уже позитивный сигнал. Будапешт, как место встречи, глубоко символичен. Именно здесь в 1994 году был подписан «Будапештский меморандум», по которому Украина отказалась от ядерного арсенала в обмен на гарантии безопасности от России, США и Великобритании. Выбор этой площадки – не простое решение, ведь Путину придется лететь туда через страны ЕС.

О чем могут договориться президенты? Помимо неизбежного обсуждения Донбасса и Крыма, в фокусе, вероятно, окажутся темы ДСНВ. Ближний Восток, «компромисс» по Украине – сотрудничество на Запорожской АЭС и т.д.

Тем временем в Брюсселе и ключевых европейских столицах царит нарастающее разочарование. Визит Зеленского в Вашингтон, который так и не увенчался получением оружия, был расценен как знак возможной «сделки» Вашингтона с Москвой за спиной Киева и, по сути, всей Европы. Ответ ЕС будет заключаться не в истерике, а в дальнейшем укреплении стратегического суверенитета. Можно ожидать ускорения проектов в области обороны (PESCO), попыток выстроить самостоятельный диалог с Москвой (в духе инициатив Макрона) и жесткой защиты экономических интересов Союза.

Так что «будапештская встреча» – это не прорыв, но важный тактический ход. Она открывает окно возможностей для деэскалации, однако его могут захлопнуть как внутренние противоречия в США, так и растущее недоверие европейских союзников.

🔜 Смотрите в YouTube: https://youtu.be/3fs4UReE3ag или в «Дзене»: https://dzen.ru/video/watch/68f735662661983e0ca6f7a6

К вопросу о том, что россиянам опять предлагается «затянуть пояса», а мы/они, к этому готовы. ВЦИОМ публикует интересную цифру, согласно которой 69% россиян декларируют готовность «затянуть пояса» ради страны. Это мощный ресурс общественной консолидации. Но жизнь учит нас, что между абстрактной лояльностью и конкретной жертвой – пропасть.

Пока «затягивание поясов» было идеей, оно находило поддержку. Но уже в ближайшие месяцы эта идея обретёт цену в рублях для каждого. Повышение НДС ударит по всем покупкам, сокращение льгот для МСП – это рост цен и закрытие привычных сервисов, не говоря уже про рост НДФЛ, введения все новых и новых налогов и инфляции. Затягивать приходится стремительно, по дырочке на ремне в месяц.

Ключевой вопрос в том, сохранится ли 69%-ная поддержка, когда граждане увидят в чеках из магазина конкретный ценник? Исторически, солидарность, не подкреплённая материально, имеет свойство таять. Власть делает ставку на патриотическую мобилизацию, но теперь ей придётся столкнуться с экономическим детонатором и реакцией людей не на вопрос по телефоннику, а на пустеющий кошелёк. Именно здесь мы и увидим реальный, а не декларативный уровень доверия и терпения общества. Судя по тревожности фиксируемой ФОМ, россияне тоже о чем-то таком задумываются.

Российский спорт возвращается в большую международную политику — шаг за шагом, через юридические победы и восстановление институционального присутствия.

Парижская командировка министра спорта и главы ОКР Михаила Дегтярева оказалась весьма болезненной для иностранных оппонентов России. Дело не только в том, что член российского правительства впервые за несколько лет лично возглавил делегацию на 10-й сессии Конференции сторон антидопинговой Конвенции ЮНЕСКО и на ее полях провел два десятка официальных встреч, в том числе с такими чиновниками, как генсек Конвенции Марселин Далли, гендиректором ВАДА Оливье Ниггли и членом комиссии Африканского союза Анджелой Мартинс и другими, но и вполне конкретных, осязаемых результатах. Так, вопреки сопротивлению ряда стран ЕС и Балтии, Россия вернулась в руководящий Комитет Фонда по искоренению допинга, где победила Эстонию в открытом голосовании 76:66.

Более того, с полей парижской конференции Дегтярев озвучил сенсационную новость о решении Апелляционного трибунала IBSF, отменившего дискриминационный запрет на участие российских бобслеистов. Как пишет «Коммерсант», этим кейсом целиком и полностью занимались юристы ОКР. Это уже второй судебный прецедент после аналогичного дела в настольном теннисе.

Ложкой дегтя стало решения FIS, вновь не допустившей российских лыжников. Но и тут Дегтярев не упустил возможность, заявив, что натравит на FIS швейцарских юристов, и иск в CAS будет подан в кратчайшие сроки.

В совокупности это выглядит как разворот тенденции: Россия возвращает себе место за международным спортивным столом не через политические уступки, а через суды, голосования и фактическую дипломатическую борьбу.

Госдума РФ готовит к принятию в приоритетном порядке новый масштабный законопроект, направленный на противодействие диверсионно-террористическим угрозам. Инициатива, подписанная рекордными 419 депутатами, предусматривает радикальное ужесточение наказаний. В частности, за склонение несовершеннолетнего к диверсионной или террористической деятельности будет грозить наказание вплоть до пожизненного лишения свободы. Также возраст привлечения к уголовной ответственности за подобные преступления может быть снижен с 16 до 14 лет. Законопроект вводит и серьезные процессуальные ужесточения: отмену сроков давности, запрет на условное осуждение и существенное ограничение условно-досрочного освобождения. Спикер Госдумы Вячеслав Володин заявил, что наказание для вербовщиков детей должно быть максимально жестким, а несовершеннолетний исполнитель должен осознавать последствия своих действий.

При этом возникает вопрос о причинах столь активного продвижения инициативы именно сейчас, учитывая, что масштабные федеральные выборы состоятся лишь в 2026 году. Официально заявляется, что закон призван закрыть существующие правовые лакуны и адекватно ответить на возросшее число диверсионных актов, в которые вовлекают несовершеннолетних. Однако анализ политического контекста позволяет рассматривать этот шаг и в иной плоскости. Законопроект можно расценить как элемент упреждающего укрепления правового режима перед ключевым избирательным циклом. Подобные инициативы, принимаемые в ускоренном порядке, работают не только против прямых диверсионных угроз, но и создают жесткий юридический фон, сдерживающий любые формы протестной активности. Таким образом, власть демонстрирует намерение создать максимально контролируемые и предсказуемые условия для проведения будущих выборов, последовательно устраняя потенциальные риски – как в виде терроризма, так и в виде организованного гражданского несогласия, которое все чаще приравнивается к экстремистской деятельности. Это продолжение курса на построение «правового щита», гарантирующего безопасность и стабильность политического процесса в 2026 году.

Руководитель Центра развития региональной политики Илья Гращенков тоже заметил в беседе с «НГ», что инициатива не связана с выборами. Скорее тут два больших мотива. Во-первых, это результат работы ФСБ по профилактике внутренних атак. «Дети поглупее, вербовщикам их легче финансово ангажировать, кроме того, всегда могут сказать, что ребенку ничего не будет – по закону. Никто не хочет признаваться, но в последние годы действительно возросло количество диверсий с участием несовершеннолетних», – подчеркнул он. Во-вторых, есть внешнеполитический мотив – в преддверии мирных переговоров борьба может перейти из открытой в партизанскую. «Когда внешнее противостояние заканчивается, часто начинается скрытое. То есть когда снижается интенсивность внешних боев, может повыситься интенсивность внутренних. Сейчас речь идет о переговорах на условиях Дональда Трампа. После возможного подписания соглашения о прекращении боевых действий может активизироваться партизанское подполье», – пояснил он. Вместе с тем эксперт считает, что эта тема не электоральная хотя бы потому, что граждане, услышав о любых ужесточениях закона, сами боятся попасть под преследования.

Предложение губернатора Омской области Виталия Хоценко о проведении Совета регионов России и Узбекистана в 2027 году в Омске, прозвучавшее на полях текущего форума, является далеко не рядовым заявлением, а логичным и стратегически выверенным шагом. Этот шаг основан на значительных практических результатах, которые регион уже достиг в сотрудничестве с Узбекистаном и трансформировать наработанные связи в качественно новый уровень стратегического партнерства. Экономический фундамент для этой инициативы исключительно прочен: омские компании активно развивают промышленную кооперацию с узбекскими партнерами, а общий объем заключенных соглашений превышает 20 млрд рублей.

Красноречивы макроэкономические показатели: рост товарооборота на 85% за первое полугодие 2025 года и увеличение экспорта из Омской области в Узбекистан почти в четыре раза, что свидетельствует не о потенциальном, а об уже активно реализуемом и динамичном партнерстве. Системный подход подчеркивается и многоуровневым характером взаимодействия — во время Совета Хоценко подписал соглашения с тремя областями: Бухарской, Навоийской и Ташкентской, что доказывает выстроенность отношений не на единичных контактах, а на прочной, разветвленной основе. Важнейшей составляющей является и гуманитарное измерение: в вузах Омской области обучаются около полутора тысяч граждан Узбекистана, а между учебными заведениями региона и республики заключено более 20 соглашений о сотрудничестве, создавая тем самым прочный мост дружбы и будущего кадрового обмена.

Таким образом, Омская область зарекомендовала себя не просто как участника, а как одного из реальных драйверов межрегионального сотрудничества между двумя странами, что по праву делает ее идеальной площадкой для демонстрации успешных практик. Инициатива Хоценко демонстрирует его вовлеченность в общенациональную внешнеполитическую повестку и одновременно работает на планы по развитию непосредственно региона. Проведение мероприятия такого уровня станет мощным катализатором для Омска: оно повысит международный и внутрироссийский престиж области, привлечет дополнительное внимание федерального центра и инвесторов, даст импульс для развития городской инфраструктуры и сферы услуг, а также откроет возможности для заключения новых выгодных соглашений.

В конечном счете, этот проект – классический пример win-win стратегии, от реализации которой выиграют и Узбекистан, укрепляя ties с одним из самых активных российских регионов, и Россия в целом, и сама Омская область, использующая внешнеполитический инструментарий для своего устойчивого развития.

Трампа можно понять, он совершает прагматичный «разворот над Атлантикой», отменяя встречу с Путиным и фактически вводя санкции, вместе с ЕС (где и одна из стран нашей «коалиции плохишей» в лице Венгрии, также их поддержит). Но Трамп отменяет встречу временно и это хорошо, ведь как я говорил раньше, если она состоялась бы в «формате Анкориджа» и закончилась ничем – это была бы последняя попытка и «сделка» была бы разорвана окончательно. Пока же, шансы на dogovornichok все еще сохраняются.

Заявление Дональда Трампа об отмене встречи с Владимиром Путиным и одновременном введении санкций против крупнейших российских нефтяных компаний и теневого флота, стало знаковым событием, которое раскрывает суть его подхода к украинскому кризису. Этот шаг, на первый взгляд противоречащий его предвыборной риторике о «быстром урегулировании», на деле является проявлением его транзакционного прагматизма и попыткой силового склонения всех сторон к сделке на своих условиях. Раз тактика Трампа-миротворца потерпела неудачу (у нас принято принимать за слабость любые формы отказа от эскалаций), он переходит к тактике «плохого парня».

Трамп изначально позиционировал себя как фигуру, способную договориться с Путиным. Однако его заявление «мне не показалось, что мы собираемся прийти к тому месту, к которому должны прийти» – это дипломатичная констатация провала. Очевидно, что закулисные разговоры не дали результата. Москва, судя по всему, не продемонстрировала готовности идти на уступки, которые устроили бы Вашингтон. В этой логике отмена встречи сигнал: ставка на мою уступчивость не сработала и переходит к уже привычной тактике принуждения. В этой логике санкции скорее переговорный рычаг, а не идеологическое оружие.

Введенные санкции против «Лукойла», «Роснефти» и их дочерних предприятий – это не продолжение стратегии Байдена по системному ослаблению российской экономики. Для Трампа это целенаправленный удар по ключевому источнику доходов Кремля, призванный заставить «образумиться» и заключить таки сделку. Показательно его заявление о надежде на скорую отмену санкций. Это классический транзакционный подход: давление вводится не для долгосрочного сдерживания, а как кнут для немедленного возвращения за стол переговоров, но уже на условиях Трампа.

Этот шаг также перекликается с действиями ЕС, который в своем 19-м пакете также бьет по энергетике и «теневому флоту». Однако мотивация разная: если Брюссель говорит о «справедливом мире» и принципах, то Трамп говорит о «сделке». Ключ к пониманию действий Трампа лежит в его словах: «Мы хотели бы, чтобы они просто приняли линию фронта, которая сформировалась за довольно долгое время». Это прямая поддержка сценария «заморозки» конфликта. Трамп не стремится к восстановлению территориальной целостности Украины. Его цель – остановить боевые действия и снять эту проблему с повестки дня. Его отказ передавать Украине «Томагавки» и заявление о не разрешении ударов по территории РФ – часть той же стратегии.

Упоминание Трампом ядерной деэскалации и предложение включить в этот процесс Китай – это попытка убить двух зайцев. Во-первых, он демонстрирует, что сохраняет канал связи с Путиным по самым важным вопросам. Во-вторых, он уже сейчас выстраивает архитектуру будущих многосторонних переговоров, где Вашингтон будет играть роль арбитра между Москвой и Пекином. Признание того, что Китай «через четыре-пять лет они сравняются» с Россией, такая трезвая оценка смещения глобального баланса сил.

Так что Трамп не «переобулся». Он действует в своей парадигме бизнесмена-прагматика. Встреча отменена, потому что вторая сторона не соглашалась на его условия. Санкции введены, чтобы повысить цену несогласия. Его конечная цель – не победа Украины, а прекращение активной фазы конфликта любым способом. Он заставляет платить за несговорчивость обе стороны, Россию через санкции, а Украину через принуждение к уступкам. Его игра направлена на быстрый результат, который позволит ему сосредоточиться на внутренней и китайской повестке.

Скепсис аналитиков в отношении 19 пакета санкций можно разделять, но с важной оговоркой. Нельзя недооценивать эффективность санкций исключительно в бинарной системе: сработали или нет. Их влияние следует измерять через призму постоянного усложнения и удорожания издержек для российской системы. И здесь важно самим понимать, где есть риски, а где их нет. Факт, что наша экономика выстояла и трансформировалась, но не стоит недооценивать попытки усиления давления на нее.

Да, китайские и индийские финансовые институты, используя сложные цепочки подставных компаний и местные валюты, безусловно, частично смягчают удар. Наш бизнес продемонстрировал выдающуюся верткость и высокую способность к созданию полулегальных финансовых и логистических сетей в обход ограничений. Однако утверждать, что эффективность новых мер в любом случае будет «сведена на нет», слишком большое преувеличение.

Во-первых, существует эффект «замораживания» и роста издержек. Каждый новый контур обхода – это, как в анекдоте, не проблемы, а расходы. Комиссии посредникам, дисконты для «рисковых» покупателей нефти, затраты на создание сложных корпоративных структур. Санкции против конкретных банков и судов вынуждают постоянно перестраивать свои цепочки, что делает их менее надежными и более дорогими. Это действует как финансовый кровопускатель, истощая ресурсы. А еще по собственникам теневого флота внутри страны работают свои ограничители.

Во-вторых, это психологический эффект и «охлаждение» бизнеса. Угроза вторичных санкций, вполне реальный сдерживающий фактор даже для китайских и индийских компаний. Крупные, респектабельные финансовые институты и трейдеры, связанные с глобальной экономикой, будут трижды думать, прежде чем наращивать обороты с санкционными субъектами. Они рискуют не только попасть под ограничения США, но и потерять корреспондентские счета с американскими банками, что для многих является очень серьезной мерой. Санкции создают атмосферу страха и неопределенности, которая сама по себе охлаждает экономическую активность. И это стоит учитывать, так как снимать их – все равно придется.

В-третьих, сами по себе санкции – это марафон, а не спринт. Меры США и ЕС не статичны и по словам наших непартнеров, по мере того как «тактика уклонения становится более изощренной, санкции будут адаптироваться». Это означает, что сегодняшние лазейки станут мишенями для завтрашних пакетов. Уже сейчас Запад демонстрирует готовность идти вглубь цепочек, санкционируя не только российские компании, но и их посредников в третьих странах.

Таким образом, скепсис аналитиков оправдан в краткосрочной перспективе. Тотального свертывания нефтяных доходов не будет, но как инструмент изматывания, они, конечно, вынуждают нас тратить все больше сил, времени и денег на поддержание финансовых потоков, которые раньше были просты и прозрачны. Увы, но борьба в финансовом поле, важна как источник ресурсов, а тут Запад ведет планомерную осаду, цель которой стратегическое истощение. Мы же, живя в ситуации «осажденной крепости», получаем все больше санкций, связанных уже не столько с глобальной экономикой, сколько с персональной жизнью: ЕС в 19-м пакете санкций запретил предоставление туристических услуг в России, прекращены выдачи виз россиянам рядом стран, отсутствует возможность пользования европейской инфраструктурой и т.д. Все это работает по принципу «гарроты», медленного удушения, а не единовременной «гильотины», что явно имеет целью не разрушение экономики в целом, а создания ситуации для большей сговорчивости самой системы на ее внешнем контуре.

Как туристическая стратегия Ставрополья становится драйвером экономики страны. В Пятигорске состоялась пресс-конференция, на которой министр туризма и оздоровительных курортов Ставропольского края Андрей Толбатов представил стратегию развития отрасли на 2025-2026 годы. За сухими цифрами и планами скрывается гораздо более важный политико-экономический феномен: успешная реализация долгосрочной стратегии, превращающая некогда периферийный сектор в мощный локомотив региональной и, что существенно, национальной экономики. Ставрополье под руководством губернатора Владимира Владимирова демонстрирует классический пример того, как последовательная политика и точечные инвестиции создают новые, востребованные бренды общероссийского масштаба.

За последнее десятилетие на Ставрополье был целенаправленно создан и выведен на федеральный уровень сильный бальнеологический бренд. Результаты этой работы впечатляют. Доля туризма в валовом региональном продукте (ВРП) края сегодня составляет 3,8%. Этот показатель не просто хорош – он стратегически важен, поскольку более чем в полтора раза превышает среднероссийский (2,6%). Это прямое свидетельство эффективной диверсификации экономики, снижающей ее зависимость от традиционных секторов. Доход отрасли в 2024 году достиг 57 млрд рублей, а на 2025-й ожидается рост турпотока на 9% — до 9,8 млн человек. Уже за 9 месяцев 2024 года край посетили более 6,15 млн туристов, что подтверждает реалистичность этих прогнозов. Стратегическая цель — увеличить долю туризма в ВРП до 5,5% к 2030 году — выглядит абсолютно достижимой.

Власти региона понимают, что для удержания высоких темпов необходимы системные инвестиции в инфраструктуру. На 2025 год на развитие туризма выделено 270 млн рублей, из которых 247 млн — целевая субсидия на реализацию конкретных проектов. Однако ключевым инструментом привлечения крупного частного капитала становятся планы по созданию особых экономических зон (ОЭЗ). Предоставление налоговых льгот – это дальновидная политика, направленная на формирование устойчивой инвестиционной экосистемы, которая будет работать на экономику еще долгие годы после достижения тактических цифр по доле в ВРП.

Но, пожалуй, самый показательный аспект новой стратегии – ее внешнеэкономическая составляющая. Ставрополье активно интегрируется в глобальные туристические потоки. Четыре крупных туроператора края включены в реестр по безвизовому въезду для гостей из Китая и Ирана. Это уже дало ощутимый результат: в 2024 году регион посетили более 3,2 тыс. туристов из Китая, что кратно превышает показатели прошлых лет. Общее число иностранных гостей превысило 176 тысяч. Однако власти ставят амбициозную задачу: превратить туристический визит в инвестиционный. Создание условий, при которых иностранный бизнесмен приезжает не только отдыхать, но и планировать новые проекты, – это качественно новый уровень региональной политики, выводящий Ставрополье на международную арену как дестинацию, привлекательную для капитала.

Успех Ставрополья – это не случайность, а следствие выверенного десятилетнего курса губернатора Владимирова. Регион на практике демонстрирует, как через развитие внутренних компетенций и грамотную интеграцию в международную повестку можно существенно повышать свою экономическую значимость в масштабах всей страны. Ставропольский край становится живой иллюстрацией того, что стратегическое планирование, подкрепленное политической волей, способно создавать новые точки роста и вносить весомый вклад в укрепление экономического суверенитета России

Немного международной повестки.

Саммит Шредингера: недавно объявленный российско-американский саммит в Будапеште кажется отменяется, или нет?

Буквально в понедельник записывали комментарии экспертов по перспективам нового раунда дипломатического урегулирования и в целом по ситуации в США, как уже вчера саммит «отменили» СМИ.
Но, на самом деле, видимо, подготовка продолжается: по крайней мере об этом пишет в своих соцсетях спецпредставитель Президента РФ Кирилл Дмитриев.

В любом случае обсуждали не только Будапешт, но и протесты в США, мир Средиземья Толкина и даже немного «марксистские настроения» в демпартии.

Разговор получился интересный:
YouTube
Rutube

И эксперты прямо по теме: американист Малек Дудаков, политолог Илья Гращенков и профессор МГИМО Кирилл Коктыш.

Политолог Илья Гращенков прокомментировал инициативу губернатора Свердловской области Дениса Паслера о переводе мэров с выборных на назначаемые должности. Эксперт выразил мнение, что такая мера усилит контроль за политическими процессами в регионе. Это закономерный шаг в рамках общероссийского тренда на централизацию публичной власти, считает Гращенков.

По его словам, нововведение устранит потенциальные конфликты между региональными властями и муниципалитетами, а также создаст управляемую вертикаль для реализации федеральных распоряжений.

22 октября стало известно, что Паслер внес в региональный парламент проект, который распространяет новую систему выборов мэров не только на Екатеринбург, но и на все остальные муниципалитеты.

Мера предусматривает, что депутаты городов и районов будут голосовать не за претендентов, отобранных конкурсной комиссией, а за кандидатов, предложенных главой региона. Аналогичные меры были приняты в Красноярском крае, Нижегородской и Вологодской областях, в республиках Коми и Марий Эл. При этом в большинстве субъектов РФ закон распространился только на столицы.

Продолжаем следить за тревожностью нации в конце октября, на фоне учений стратегических ядерных сил и отмены «будапештинга» Трампа. Политическая стабильность на фоне системного недовольства продолжает укрепляться в оптике ФОМ. Высокие, но стагнирующие рейтинги партий, как и традиционно высокие уровни одобрения деятельности президента (79% «скорее хорошо») и доверия к нему (77%) сохраняются.

Однако намечается легкий тренд на снижение по сравнению с пиковыми значениями весны-лета (83%). Аналогичная, но более выраженная картина у правительства (52% одобрения) и премьера Мишустина (56%). «Единая Россия» (41%) демонстрирует снижение электорального рейтинга по сравнению с началом года.

При формальной лояльности верховной власти, уровень бытовой критики в адрес властей в целом остается чрезвычайно высоким. За последний месяц 70% респондентов слышали критические высказывания от окружающих. Личное недовольство действиями властей испытывает 21% опрошенных. Это указывает на наличие устойчивого фона недовольства, которое пока не трансформируется в падение ключевых политических рейтингов.

Рост уровня тревожности и его медийные драйверы остаются на прежнем уровне. Событийная повестка недели (17-19 октября) практически целиком сформирована темами, несущими высокий уровень неопределенности и потенциальной угрозы. Военная операция (20% упоминаний), где упоминаются успехи, но также обстрелы российских территорий и беспилотники, что создает ощущение нестабильности и прямой опасности.

Важный фон задает и международка. Российско-американские отношения (суммарно около 9%), та самая предстоящая (но отмененная) встреча Путина и Трампа, телефонный разговор, возможные поставки США дальнобойных ракет Украине. Эта тема – классический генератор тревоги, связанный с внешнеполитической конфронтацией и непредсказуемостью. Внутренняя социально-экономическая политика, где предложение Минфина повысить НДС и общая инфляция – это прямые удары по «холодильнику» граждан. Так что спокойствие упало до 54%, а тревожность возросла до 39%.

Мы наблюдаем классическую для современной России дихотомию: стабильность «верхушечных» политических индикаторов при растущем «низовом» социальном дискомфорте и тревоге. Медиа-доминанты выступают ключевым фактором, подпитывающим этот фон тревожности. Власть демонстрирует способность конвертировать внешнеполитическую активность в поддержку власти, однако эта же повестка, накладываясь на внутренние экономические трудности (инфляция, рост цен на продукты, возможное повышение налогов), создает когнитивный диссонанс и повышает уровень нервозности перетекающей в неврозность.

Потенциальная точка кристаллизации этого недовольства – внутренняя социально-экономическая ситуация, которая проявится на выборах в ГД-2026. Дальнейший рост цен или непопулярные фискальные решения могут стать триггером для трансформации фоновой тревоги в более открытые формы недовольства и как следствие – падения рейтингов партии власти.

Некрополитика в тренде еще с тех пор, как Сталин повесил Ленина вместо иконы и советская власть правила не столько от имени народа, сколько от имени «вождя революции». В современной российской политике сложно не заметить тренд, схожий с таким же подходом, особенно у части оппозиции.

У КПРФ – это в принципе вечный траур по прошлому, равно как и эксплуатация образа «потерянного рая» в лице СССР. Партия власти на эту поляну переодически тоже залезает, чтобы собрать немного ягод-вспоминашек, но вовремя ретируется. А вот коммунисты всегда были партией, которая с одинаковым рвением обожествляет одних покойников и сражается с другими, как недавний пример войны с тенью Бориса Ельцина.

Да, его фигура сложна и неоднозначна, как и 1993 год, шоковая терапия, приватизация, Беловежские соглашения. Но Ельцин – это уже прошлый век. Однако для КПРФ он по-прежнему главный политический антихрист. Складывается впечатление, что они хватаются за него как за спасительную соломинку, потому что в настоящем им не с кем бороться с таким же символическим накалом. И здесь невольно вспоминается Фрейд, а не является ли эта риторика личной неразрешённой травмой одного из несбывшихся президентов?

Но коммунисты в этом отношении не одиноки. ЛДПР вообще играет на том, что ее харизматичный лидер Владимир Жириновский ушёл из жизни, но партия решила не хоронить его вместе с ним, а превратить в политическую реликвию. Они идут на выборы с его именем и образом, а новый лидер, Леонид Слуцкий, хоть и пытается выстраивать собственную идентичность, скорее копирует его интонации, стиль и риторику. Такой подход в качестве партии-зомби, работает тактически, но стратегически – заходит в тупик.

Вообще, сам принцип партии-зомби, когда тело (структура) живет, но душа (идея и личность) уже мертва, так или иначе подходит для многих политпроектов. К примеру, «Справедливая Россия», часто использует тему смерти в своей риторике, тем самым внося свой вклад в общий тренд, но на уровне нарратива. Партия всё чаще эксплуатирует тему смерти, но уже в более буквальном и мрачном ключе: введение смертной казни, одобрение «кувалдного правосудия» и прочие формы самосуда. Это не политическая программа, а спекуляция на архаичных инстинктах, вместо проектов будущего, с которыми у патриотов-за-правду, явные проблемы.

Похоже, что это системная проблема, а не просто совпадение, как и признак глубокого кризиса политического творчества. Отсутствие новых идей привело к тому, что гораздо проще эксплуатировать старые образы и старых врагов, чем предлагать актуальные и смелые проекты будущего. Это породило и кризис легитимности, ведь многие живые лидеры не обладают достаточным символическим капиталом, поэтому они либо борются с тенями прошлого, либо прячутся за тенью ушедшего лидера. И это вполне безопасно, так как мёртвые не могут возразить, их образ можно лепить под свои нужды, а борьба с ними – часть истории, а не политики.

В итоге мы имеем политический ландшафт, где значительная часть дискуссии ведётся не о будущем, а о прошлом, причём в самых мрачных его тонах. И вряд ли такую некрополитику вместо диалога с живыми людьми, можно назвать перспективной.

На фоне ускорившейся инфляции и нарастающих признаков рецессии предстоящее заседание Совета директоров ЦБ РФ превращается в одно из самых сложных и политизированных за последнее время. Эльвира Набиуллина оказывается между двух огней, ведь ее решение по ключевой ставке, будет сигналом не столько об экономической, сколько о политической конъюнктуре. И давление на нее идет с двух фронтов, где инфляция выступает против рецессии.

С одной стороны, ЦБ зажат в тиски целевого показателя по инфляции (6-7% к концу 2025 года), который на текущий момент выглядит все более призрачным. Недельная инфляция в 0,22% и прогноз в 9% годовых – это прямой вызов политике регулятора. Единственным классическим инструментом в этой ситуации является повышение ставки на 1-2%. Это позволило бы через сжатие платежеспособного спроса и укрепление рубля (до целевых 78-79 руб. за доллар) попытаться вернуть инфляцию в коридор 7-7,5%. Это вполне ортодоксальный курс ЦБ за последние годы.

С другой стороны, на ЦБ оказывает мощнейшее политическое давление. Минпромторг и Счётная палата фиксируют вхождение экономики в стадию рецессии. Высокая ставка душит кредитование и инвестиции, усугубляя спад. В такой ситуации повышение или даже сохранение ставки выглядит как шаг, подрывающий и без того слабеющую экономику. ГД и СФ требуют от ЦБ снижения ставки (так как это важные для избирателей кредиты и т.д.), так что отчет Набиуллиной в конце октября обещает быть насыщенным.

Я бы сейчас прогнозировал три возможных сценария. Во-первых, сценарий жесткой линии, с повышением на 1-2%. Этот шаг будет означать, что ЦБ обладает абсолютной безусловной поддержкой Кремля и готов проводить крайне непопулярную политику, жертвуя реальным сектором ради гипотетического обуздания инфляции в будущем. Во-вторых, сценарий политического маневра или т.н. косметическое снижение ставки на 0,5-1%. Это чисто символический жест, не оказывающий реального влияния на экономику, но призванный усмирить критиков. Набиуллина, известная своим умением уходить от прямых ответов, может представить это как «взвешенное решение в сложных условиях», выиграв время.

В-третьих, это сценарий статус-кво. Сохранение ставки на текущем уровне, что наихудший вариант с политической точки зрения, но наименее рискованный с административной. Он говорит о том, что в Кремле и ЦБ нет консенсуса, и принято решение «не раскачивать лодку», отложив болезненный выбор до лучших или «черных» дней. Ключевой момент, который обесценивает любые маневры ЦБ, природа самой инфляции. Ее главный драйвер сейчас не рыночный спрос, а административное решение о резком повышении тарифов ЖКХ (в среднем на 12%, а в некоторых регионах более 20%). Этот фактор монетарными методами не погасить, а рост издержек бизнеса и падение реальных доходов населения – это прямая дорога к стагфляции.

Таким образом, решение ЦБ по ставке будет не экономическим, а сугубо политическим актом. Реальный риск смещается из экономической плоскости в социально-политическую. Неконтролируемый рост долгов по ЖКХ и недовольство качеством услуг создают идеальную почву для роста протестных настроений. А вместе с введением столь неболезненных и бездейственных санкций, как 19 пакет от ЕС и США, будущее российской экономики и состояние бюджета, будут выглядеть крайне туманно.

На этой неделе все обсуждают Вологодскую область в которой произошла показательная история, идеально иллюстрирующая природу современных «технических ошибок» в официальной статистике. Сначала Росстат опубликовал данные, вызвавшие шок: 25% рост потребления алкоголя в регионе, который гордится самым жестким «сухим законом» в России. Естественно, губернатор Филимонов немедленно возмутился «ложной интерпретацией данных», и вот буквально на следующий день цифры в системе ЕМИСС изменились. Оказалось, что в январе пили не 7,7 литра на человека, а 9,56, и значит, никакого резкого роста почти нет. Минздрав великодушно признал «техническую ошибку», а Росстат прозрачно намекнул, что данные-то поставлял именно Минздрав.

Возникла классическая ситуация, когда виновата абстрактная техническая неполадка, а не конкретные люди. Но действительно интересно здесь вот что: ошибка почему-то обнаружилась строго в тех данных, которые решительно противоречат официальной линии, и исправилась ровно в нужную сторону — не по всей стране и не за все месяцы, а точечно, в январских показателях по Вологодской области. При этом губернатор говорит о снижении потребления на 20%, тогда как даже исправленная статистика демонстрирует лишь стабильность показателей без какой-либо существенной динамики. Выходит, драконовские меры работают либо выборочно, либо преимущественно в пространстве пресс-релизов.

Кстати, психологи как раз предсказывали именно рост потребления при таких запретах, ссылаясь на базовую психологию поведения человека в условиях жестких ограничений. И что крайне характерно, именно этот рост сначала материализовался в официальной статистике, а потом благополучно оттуда исчез, будучи списанным на пресловутую «техническую ошибку». Реальность, таким образом, почти совпала с прогнозами экспертов, но цифры вовремя и старательно поправили. Можно, конечно, поверить в невероятное совпадение, или же задуматься о том, насколько гибкой и управляемой становится официальная статистика, когда речь заходит о неутешительных отчетах. Мы живем в эпоху, когда цифры меняются быстрее, чем реальность. Но возникает резонный вопрос: какую именно версию матчасти изучать — вчерашнюю или сегодняшнюю? Хотя, какая, в сущности, разница, если виновными в неразберихе всегда можно выставить самих журналистов. Вот так и происходит девальвация статистики как инструмента познания, когда она превращается в инструмент убеждения.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

политолог Илья Гращенков (Телеграм-канал The Гращенков) -

Будапештинг после санкций

Россия стремится к скорейшему завершению конфликта на Украине, заявил спецпредставитель российского президента по инвестиционно-экономическому сотрудничеству с зарубежными странами, глава РФПИ Кирилл Дмитриев в интервью CNN. Происходит это на фоне того, что, не дав Украине «Томагавки», Трамп, тем не менее, включил достаточно жесткие санкции против российской экономики.

Вопрос о конечных целях российской «спецоперации» остается «государственной тайной», как сказал Путин Маттиасу Варнигу, и уходит корнями, скорее, в исторический контекст. Поэтому стратегический план, если он и есть, столь же секретен. Однако санкции и усиление атаки со стороны Запада ожидаемо влияют на тенденции «островизации» России и подталкивают руководство к возрождению СССР в его новой версии. Кремль не отказался от имперского реванша, а, скорее, наоборот, ввиду перекрытия других направлений, будет автоматически двигаться по этому направлению.

РФ, как никогда прежде, требуется создание буферной зоны и сферы влияния. Речь идёт о жёстком контроле над ключевыми частями постсоветского пространства. И поскольку часть его уже безвозвратно отошла Западу, а другая – Китаю, то реалистичными могут показаться планы по пробиванию сухопутного коридора в Приднестровье через Одесскую область, равно как и постановка под контроль Молдовы, что будет вполне логичным продолжением политики расширения на Запад. Это и есть тот самый «страховой полис», который должен оградить РФ от внешнего влияния и гарантировать его безопасность через контроль над соседями.

Достижение данных целей проходит в режиме «осаждённой крепости». Это фундаментальная модель, при которой противостояние с Западом – мощнейший инструмент консолидации власти и общества. Милитаризация экономики и всей жизни страны позволяет в режиме перманентной мобилизации сохранять стабильность системы власти. Проблема Кремля, однако, в том, что для достижения этих стратегических целей был выбран один из самых сложных инструментов - реальное военное противостояние. Это сузило политические возможности до минимума и Запад, который, возможно, был бы готов к сложным переговорам о сферах влияния в 2021 году, сегодня, готов только к примитивным трамповским «сделкам».

В целом, все участники переговоров попали в классическую стратегическую ловушку, где тактические потребности (нужна победа) заставляют наращивать ставки, а избранные методы блокируют достижение изначальных стратегических целей, вроде гарантии безопасности и признания сферы влияния. Тот самый будапештинг, который если когда-нибудь и состоится, действительно может стать последним шансом для обеих сторон. Но для этого Кремлю необходимо, наконец, сформулировать и озвучить не просто свою «программу-максимум», а также возможные компромиссы, которые помогут сдвинуться вперёд. Пока же всё указывает на то, что единственной по-настоящему достижимой целью для всех участников остается перманентный конфликт, как сохранение статуса-кво. Так что заявления Дмитриева, равно как и эскапады Трампа, пока крутятся вокруг общего места – желания начать переговорный трек, исходя из реалий договориться, а не продавить друг друга.