Forwarded from Журнал Логос
Уже практически сегодня, но все же завтра в Санкт-Петербурге начнется Фестиваль книг по искусству, организованный образовательным проектом masters и издательством Ad Marginem.
В 17.00, на площадке Левашовского хлебозавода пройдет дискуссия
АВТОР КАК КОЛЛЕКЦИОНЕР:
КОНВОЛЮТЫ ВАЛЬТЕРА БЕНЬЯМИНА И АБИ ВАРБУРГА
Участники:
Валерий Анашвили — главный редактор журнала «Логос», академический руководитель магистерской программы «История художественной культуры и рынок искусства» НИУ ВШЭ.
Илья Доронченков — заместитель директора Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина по научной работе, профессор Школы искусств и культурного наследия Европейского университета в Санкт-Петербурге.
Модератор: Александр Писарев — научный сотрудник Института философии РАН, член редколлегии журнала «Логос».
В 17.00, на площадке Левашовского хлебозавода пройдет дискуссия
АВТОР КАК КОЛЛЕКЦИОНЕР:
КОНВОЛЮТЫ ВАЛЬТЕРА БЕНЬЯМИНА И АБИ ВАРБУРГА
Участники:
Валерий Анашвили — главный редактор журнала «Логос», академический руководитель магистерской программы «История художественной культуры и рынок искусства» НИУ ВШЭ.
Илья Доронченков — заместитель директора Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина по научной работе, профессор Школы искусств и культурного наследия Европейского университета в Санкт-Петербурге.
Модератор: Александр Писарев — научный сотрудник Института философии РАН, член редколлегии журнала «Логос».
В рамках подготовки к визиту в Музей Рублева взял этот каталог с целью ознакомиться с художественным своеобразием икон Ростовского княжества. К сожалению, как оказалось, ростовская икона – это икона из Ростова и прилегающих земель, и никакого очевидного и выделяющего ее из художественного мира средневековой Руси своеобразия у нее нет. Ростовская икона – это то, что в массе оказалось в Ростове и области на момент их музеефикации в 30-х.
Моя версия издания – 2023 года, а первое было вроде в 2006-м. Каталог скучный, но интересный все равно. Есть даже одна домонгольская вещь – выносная икона Богоматери Умиление со странной парой святых на обороте, который по версии реставраторов относятся к XIII веку. Эту «лопату» привезли в Москву на выставку, как и еще пару десятков икон, относящихся к XIV-XVI вв.
Моя версия издания – 2023 года, а первое было вроде в 2006-м. Каталог скучный, но интересный все равно. Есть даже одна домонгольская вещь – выносная икона Богоматери Умиление со странной парой святых на обороте, который по версии реставраторов относятся к XIII веку. Эту «лопату» привезли в Москву на выставку, как и еще пару десятков икон, относящихся к XIV-XVI вв.
У этой книги есть одно странное свойство: стоит ее прочесть, пусть не всю, а только фрагментами, как возникает непреодолимое желание скупать иконы. Мне стоило большого труда остановиться и не тратить по ползарплаты. И как говорят, я такой не один! Но все-таки мне повезло с нею. Причем дважды: когда мне посоветовали ее прочесть (я крайне благодарен человеку, который это сделал), и без нее мой курс по иконе был бы явно иным, и когда я нашел ее подешевке всего за 2 500 в букинисте.
Из предисловия переводчика Анны Глазовой, хорошего переводчика: «О Вальтере Беньямине принято думать как о философе, критике и теоретике». Ладно, философе, хотя и раньше было принято указывать каком, не говоря уж о критике – каком критике, литературном? или он публицист, т.е. социальный критик; и теоретике – чего именно теоретике? И сегодня, наверное, не выглядела бы смешно визитка одного моего знакомого из 90-х, где в качестве квалификации было указано «редактор». Без издания или издательства – просто редактор. Вообще, редактор! Впрочем, по отношению к Беньямину Глазова и современный язык оказались правы – он критик и теоретик, как таковой. Разве что философ он скорее не вообще, как подавляющее большинство философов, а философ Франкфуртской школы, пусть с нею полностью и не совпадая.
Как поменялся лет за десять язык под влиянием трех факторов – интернета с доступом к массе плохо написанных текстов, автоматических переводчиков и диктатуры подстрочника, а так же блогингом, обеспечившим разрыв с традицией письма и перевода. В философии наглядно это выразил еще спор между Суровцевым и Ледниковым про перевод «пропозиций», а затем и появление STS с его птичьим языком, и вместо «техника» даже у Хайдеггера стали переводить «технология». В спортивном языке вообще катастрофа с этими «владениями» непонятно чем от Лукомского и «форвардом Польши» с опусканием «сборной».
Что же касается самой книжки – хуже пересказов про чужие сны только рассказы о загранкомандировках. За то, чтобы люди их слушали, рассказчик должен доплачивать, отсюда и богатство психоаналитиков. Литературные заметки, рассказами их называть язык не поворачивается, представляют интерес только для беньяминоведов, где, наконец, читатель встречается с авторским «Я», обычно изъятым из его текстов. Т.е. для Беньямина «Я» - это сон. Как и литература. Отсюда его произвольное отношение к литературному и историческому факту – ведь фантазия, сон, выдумка важнее. Ангел истории потому и летит во всем своем блеске, а не ползет по археологическим шурфам и канавам весь в грязи или архивной пыли, ведь он живое воплощение права на историческое творчество, которое относится не только к будущему. Ведь история человечества – это сны и рассказы.
Как поменялся лет за десять язык под влиянием трех факторов – интернета с доступом к массе плохо написанных текстов, автоматических переводчиков и диктатуры подстрочника, а так же блогингом, обеспечившим разрыв с традицией письма и перевода. В философии наглядно это выразил еще спор между Суровцевым и Ледниковым про перевод «пропозиций», а затем и появление STS с его птичьим языком, и вместо «техника» даже у Хайдеггера стали переводить «технология». В спортивном языке вообще катастрофа с этими «владениями» непонятно чем от Лукомского и «форвардом Польши» с опусканием «сборной».
Что же касается самой книжки – хуже пересказов про чужие сны только рассказы о загранкомандировках. За то, чтобы люди их слушали, рассказчик должен доплачивать, отсюда и богатство психоаналитиков. Литературные заметки, рассказами их называть язык не поворачивается, представляют интерес только для беньяминоведов, где, наконец, читатель встречается с авторским «Я», обычно изъятым из его текстов. Т.е. для Беньямина «Я» - это сон. Как и литература. Отсюда его произвольное отношение к литературному и историческому факту – ведь фантазия, сон, выдумка важнее. Ангел истории потому и летит во всем своем блеске, а не ползет по археологическим шурфам и канавам весь в грязи или архивной пыли, ведь он живое воплощение права на историческое творчество, которое относится не только к будущему. Ведь история человечества – это сны и рассказы.
Интересные представления у Максима Кантора о багаже знаний отечественного школьника. Цит. отсюда.
Русские люди уезжают в Рим в одиночество. Посмотрите цикл Флоренского про Рим – там нет людей. Только город, в акварельной размазне обретающий свои настоящие черты. Это то одиночество, которое открыл для публики и отчасти самих римлян Соррентино в «Вечной красоте», где суете дня, заполненной итальянцами – сплошь жуликами, проститутками, журналистами и художниками – всеми видами богемы, когда даже трудящийся становится частью города только если он завсегдатай гей-вечеринок – противопоставлены образы одинокого города, открывающегося в его красоте. Это как патриции «Ромы» против плебеев «Лацио» - зайдите в их фан-шопы, и вы узнаете про Рим больше, чем из любого путеводителя. «По красоте» - это гимн римлян, которые могут стать настоящими горожанами только совершив последнее усилие, чтобы превратится в русского эмигранта.
Рим – русский город. Поэтому я всегда оставлял его на потом. Все мои вылазки по Риму – это разведка, всегда ненадолго, всегда проездом, переночевать, закусить, дальше Тоскана или Сицилия. Но не Рим, это для пенсии, которой не будет, это для последнего одиночества, которое застанет никогда не там. Но даже в ковид и войну я был уверен, что если я не буду еще нигде, то буду только там.
Книга художницы Ян, о ее существовании я узнал из презентации в «Покровских воротах» - начинается там, где я оставил город: на Аппиевой дороге стоит аэропорт лоукостеров, откуда я улетел в последний раз. Она состоит из семи скорее воображаемых маршрутов для семи дней в городе. Ни одним из них я не ходил, но в циклах бродяжничества между музеями, ресторанами и барами только пересекал – это тот бессознательный спин, который приобретает житель русской столицы, где любой городской дрифт неизбежно заворачивается в круг, и эту формулу Москвы ноги сами выписывают по карте любого города.
В ее книге тоже нет людей – ни римлян, ни соотечественников. Только камни и кирпичи, кажется единственный, кто проник на страницы книги – это городской сумасшедший, рассекающий по вечерам по Форуму на детском трехколесном велосипеде, я тоже как-то раз его видел. Ян почему-то назвала его философом…
Рим – русский город. Поэтому я всегда оставлял его на потом. Все мои вылазки по Риму – это разведка, всегда ненадолго, всегда проездом, переночевать, закусить, дальше Тоскана или Сицилия. Но не Рим, это для пенсии, которой не будет, это для последнего одиночества, которое застанет никогда не там. Но даже в ковид и войну я был уверен, что если я не буду еще нигде, то буду только там.
Книга художницы Ян, о ее существовании я узнал из презентации в «Покровских воротах» - начинается там, где я оставил город: на Аппиевой дороге стоит аэропорт лоукостеров, откуда я улетел в последний раз. Она состоит из семи скорее воображаемых маршрутов для семи дней в городе. Ни одним из них я не ходил, но в циклах бродяжничества между музеями, ресторанами и барами только пересекал – это тот бессознательный спин, который приобретает житель русской столицы, где любой городской дрифт неизбежно заворачивается в круг, и эту формулу Москвы ноги сами выписывают по карте любого города.
В ее книге тоже нет людей – ни римлян, ни соотечественников. Только камни и кирпичи, кажется единственный, кто проник на страницы книги – это городской сумасшедший, рассекающий по вечерам по Форуму на детском трехколесном велосипеде, я тоже как-то раз его видел. Ян почему-то назвала его философом…