Для планов на 📚 в следующем году

Мы знаем, вы этого ждали. Издательский каталог Ad Marginem теперь есть в электронном виде!

С его помощью можно познакомиться с книгами, которые выйдут в первой половине 2025 года. Вас ждут более 50 знакомых имен и новых открытий: от переводов Гребера и Беньямина до истории моды и американского хип-хопа.

Электронный каталог можно полистать онлайн, а можно скачать и сохранить для чтения в удобное время. На каждой его странице — категория книги и аннотация к ней, информация об авторе, блерб и миниатюра обложки.

Сила историй: цифры не всегда громче всех, и это полезно знать для бизнеса, СМИ и policy

Я уже писала о примечательной, но противоречивой силе числовых фактов, почти автоматически связанных с доверием и объективностью.

Недавнее экспериментальное исследование показывает, что статистика (количественные данные) и истории (качественный нарратив) по-разному влияют на формирование убеждений [1].

В результате ограничений памяти убеждения частично возвращаются со временем к исходному априорному значению для обоих типов информации. Но исследователи обнаружили различие между статистикой и историями в динамике изменения убеждений: влияние историй на убеждения ослабевает меньше, чем влияние статистики.

◽️ Статистика воспринимается как более информативная и в краткосрочной перспективе (Immediate) оказывает большее влияние на убеждения, чем истории.
◽️ Но со временем (Delay) ситуация меняется: влияние статистики уменьшается, и истории в итоге могут оказывать более сильное воздействие. Величина возврата убеждений к априорному значению более чем в два раза выше для статистики (73%), чем для историй (33%), что указывает на более устойчивое воздействие качественных нарративов на убеждения.

Преимущество историй еще и в том, что истории не только "очеловечивают" абстрактные числа, но и помещают данные в запоминаемый контекст. Истории, обогащенные качественными деталями и семантическими связями, легче вспоминаются: участники эксперимента в 62% случаев правильно вспоминали детали историй по сравнению с 27% для статистики.

[1] Graeber, T., Roth, C., & Zimmermann, F. (2024). Stories, statistics, and memory. The Quarterly Journal of Economics, qjae020.

Путеводитель по «Июльскому дождю» была той самой книгой, о покупке которой на non/fictioN26 не договаривалась [сама с собой]. Точнее, безуспешно пыталась когда-то купить первое издание, не знала, что случилось второе, переработанное и дополненное, так что, когда встретила книгу на ярмарке, решение о её покупке было принято года два-три назад.

Станислав Дединский, Наталья Рябчикова. Июльский дождь. Путеводитель. Коллекционное издание. М.: Киноведческая артель 1895. io, 2024.

Из микрорецензии на обложке: «эта книга ... дает возможность посмотреть в увеличительное стекло на сам механизм функционирования советской кинематографии с его бесконечными комиссиями, нелепыми ритуалами, жестоким порядком, оборачивающимся хаосом». Но парадокс в том, что функционирование этого механизма оставило наибольшие письменные следы, вошедшие в книгу; глава непосредственно о съёмках фильма – одна из самых коротких, включает фрагменты из воспоминаний участников, а протоколы и стенограммы сохранили многократные обсуждения вариантов сценария, отснятого материала, вышедшей на экраны картины.

Эти же пропорции «формы» сохраняются в «содержании» обсуждений, у которых есть пара особенностей.

Социальное вытесняет профессиональное. Записанные дискуссии – это разгадка или рекомендации, что сказали или должны сказать авторы в социальном плане: картина «развенчивает ту среду, которая кажется вполне респектабельной, положительной, интеллектуальной», к картине предъявляют претензии, что «вряд ли это дает какое-то конкретное социологическое исследование советского общества», что «я не чувствую за этими коллизиями [отношениями главных героев] советского строя, я не чувствую силы советской действительности», «Марлен показал не поколение, а один срез, мещанскую прослойку, но свое суждение он не сказал достаточно внятно, и в этом, мне кажется, главный недостаток картины», в то же время «… действительно фильм на гражданскую тему».

А Хуциев ждёт, ищет профессионального обсуждения: «Я знаю, что есть люди, которым картина резко не нравится. Почему они молчат? Неужели они думают, что их профессиональное выступление может нас обидеть? … когда делаешь картину и не имеешь разговора с коллегами, возникает ощущение тревоги, в котором я пребывал достаточное количество времени, пока мы не встретились и не поговорили здесь»; в долгом заключительном слове на обсуждении готовой картины в Союзе кинематографистов сам обозначает приёмы своего киноязыка: показать происходящее «через глаза героини» (не «глазами», а именно «через глаза»), «система отвлечений для эмоционального соединения», сквозные визуальные образы…

Нет, конечно, профессиональные детали отмечены не только в авторском монологе, но и в словах коллеги: «Нужно сказать еще два слова о современном киноязыке, как он прочитывается в этой картине. Он представлен очень богато и разнообразно. И диалог средствами киноязыка, и пейзажи, и лица, и фактура кадра, и природа, и закадровые голоса, и очень много другое. … работа оператора в этой картине представляет собой выдающееся явление по языку», но по пропорциям профессиональное явно проигрывает социальному вплоть до низведения до «мелочи» и отрицания: «должен сказать, что в ней [картине] несколько раз испытывал высочайшее эстетическое наслаждение, глубочайшее волнение от целого ряда великолепных эпизодов и сцен. Но они у меня не складываются в единое и цельное произведение, несущее четкую мысль, и мне кажется, что это есть главный недостаток, если говорить об этой картине не по мелочам, что там затянуты кадры, что слишком вялый монтаж и т.д. Дело не в этом», «Ваши приемы или перепевают Вас же, или грешат ложной многозанчительностью, манерностью».

Личное мнение как аргумент.

«…Однако никак не могу согласиться с Х., нашим гостем, что картина сейчас приняла окончательный вид и что в ней абсолютно расположились все акценты и ходы мысли так, как мне хотелось бы видеть».

«Я, например, каждый год по полгода, по пять месяцев живу в деревне. И не может не накладываться на мое восприятие фильма вся огромная сельская Россия, которую я все время как-то чувствую, воспринимаю и т.д. Не может не накладываться все то, что мы все переживаем, то, что делается в Китае, где какой-то сумасшедший дом на грани с фашизмом – не можем не воспринимать и эту сторону».

Тут не выдержал даже один из участников обсуждения: «Я взял слово только для того, чтобы высказать свое удивление. Правда, в чужой монастырь со своим уставом не лезут, но мне совершенно непонятны выступления М. и Б. … мне нравится или не нравится, подходит под мои эстетические воззрения или нет. Естественно, рецензии получились дилетантские, спорные, противоречивые внутри себя. … А теперь, по готовому произведению говорите: для меня это чуждое произведение, не по моим канонам сделанное».

А что же авторы?

М. Хуциев: «Это чепуха, когда говорят, что я ничего не знаю заранее, когда выхожу на площадку. Я уже знаю, как все будет смонтировано. Однако я не хочу упустить последний шанс, если вдруг что-то придет спонтанно».

А. Гребнев: «Борьба со сценарием – это процесс естественный и необходимый для режиссера. … Сценарий испытывает на прочность. А вот, смотрите-ка, здесь у нас, оказывается, липа, натяжка. А тут слова, которые не нужны, поскольку ясно и без слов. То есть, может быть, нужны на бумаге; может быть, даже на экране с другим актером, но не с этим, не здесь. …
… все вразброс, пунктиром. Не «прояснять сюжет», как обычно призывают нас дотошные редакторы, а наоборот – разорвать его, смешать карты, упрятаться в подтекст. Герои наши расстаются, мирятся, расстаются вновь безотносительно к его, так сказать, общественному поведению, по причинам, так и не проясненным, скорее, ощущаемым, и это дает другой объем всей истории. На вопрос «почему» нет прямого ответа. Всё вместе…»

М. Хуциев: «Вы спрашивали, помог ли фильм разрешить мне какие-то сомнения. Нет, я ещё яснее увидел, насколько всё безвыходно», «… что касается картины, я до сегодняшнего дня не могу понять, что же такое она – иногда я ее очень люблю, иногда теряюсь».

Кто работает с микроданными обследований населения, которые проводит Росстат, в курсе, что с их публичной организацией не всё одинаково. Например, если сравнивать анкеты и содержание открытых файлов микроданных, некоторые обследования практически полностью представлены на сайте, а для некоторых в открытых микроданных отсутствует часть переменных; не все обследования хранятся в одном месте «Федеральные статистические наблюдения по социально-демографическим проблемам», а распределены по тематическим разделам. К примеру, микроданные обследования рабочей силы, если не пользоваться закладками, могу найти только по записанному пути, так как спрятаны они в лабиринтах раздела «Рынок труда, занятость и заработная плата». Распаковка большинства массивов микроданных требует Nesstar Explorer, но есть исключения. И микроданные каких-то обследований до последнего времени не публиковались в принципе, как было с Выборочным наблюдением состояния здоровья населения (ВНСЗН). А в 2023 микроданные этого обследования неожиданно появились на сайте, сразу .sav-файлом, но без переменной весовых коэффициентов (что несколько обессмысливает данные). Причем появились оперативно, через месяца три после проведения обследования, при том, что другие открывают через год. Кстати, за 2024 ВНСЗН уже тоже доступно. И тоже без весовых коэффициентов.

Публикация микроданных ВНСЗН не только названные шаблоны / ожидания нарушило. Как бы ни публиковались микроданные других обследований, в открытых файлах никогда не было переменной, по которой можно было идентифицировать населённые пункты. Конечно, по региону, численности населения в населённом пункте, другим переменным можно было определить респондентов из конкретных крупных городов, но ВНСЗН – единственное известное мне обследование, в открытых данных которого есть переменная ОКАТО с 11-значными кодами. Вот, к примеру, якутское село с населением чуть больше 2 тыс. человек, в котором опросили членов 27 домохозяйств. И указан состав этих семей, возраст, пол, вес, рост всех членов. А также множество ответов об их здоровье и вокруг него.

Что-то мне подсказывает, что анонимность и конфиденциальность в открытых данных обследований населения обеспечивается иначе. Можно успокаивать, что никому в голову не придет кого-то вычислять по этим данным, что SPSS есть не у каждого, чтобы данные прочитать (хотя одна платформа с открытыми данными конвертировала ВНСЗН в экселевские файлы вместе с ОКАТО). Но всё же: стоит ли создавать такой риск? Как оценивать такую ситуацию с точки зрения этики данных? И что насчёт единой политики данных в одной организации?

Эпизод из дружбы журналистов и социологов

С 1967 «Советская печать», ежемесячное издание Союза журналистов СССР, выходит под новым именем – «Журналист». Точнее, под возрождённым именем, потому что называлось так при основании в 1914 и в 1922-1933. Полагаю, что у переименования были среди прочего и причины, связанные с распространением тогда новой технологий – телевидения: в «Советской печати» была рубрика «Радио и телевидение», так что такое содержание издания требовало и более универсального наименования. Возрождение прежнего названия связывают с новым редактором – Егором Яковлевым, но с новым редактором и обновлённым названием в 1967 журнал получил и новую рубрику – «Социологическая лаборатория».

В № 1’1967 после статьи «Исследование разрушает стереотип» – анонс в несколько строк: «СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ. Открываем в следующем номере. В ее программе – исследования прессы, радио, телевидения, проблемы эффективности пропаганды, вопросы социологии личности и т.д. …». Первая статья новой рубрики в №2’1967 предваряется редакцией более подробно:

«… Открывая на страницах журнала социологическую лабораторию, редакция рассчитывает собрать и представить читателю опыт конкретных исследований периодической печати, радио и телевидения, которые проводят сейчас социологи. Такой работой занят ряд исследователей в Институте философии АН СССР, Академии общественных наук при ЦК КПСС, Сибирском отделении АН СССР, в Московском, Ленинградском, Тартуском университетах. В ней принимают участие редакции газет «Известия», «Труд», «Комсомольская правда» и ряда местных изданий, а также Всесоюзный и республиканские комитеты по радиовещанию и телевидению.
Большое внимание уделит лаборатория проблемам непосредственно нашего цеха: конкретным исследованиям в области социологии журналистики, исследованиям газет, радио, телевидения, эффективности и организации нашей работы, особенностям труда и образа жизни журналиста.
Редакция предполагает провести конкретные социологические эксперименты, с помощью которых мы надеемся проанализировать практику всех родов и звеньев журналистики в самом широком диапазоне. …»

Продолжение следует.

#ретро

Продолжение. Начало

«Социологической лабораторией» сотрудничество редакции «Журналиста» с социологами не ограничилось. В первом номере в 1968 появляется еще одна социологическая рубрика – «Проблема и завтра»:

«Социолог предлагает журналисту по-новому взглянуть на известную проблему, осмыслить то, что в наших оценках на газетной полосе представляется само собой разумеющимся. Социолог предостерегает журналиста от поспешных выводов, скороспелых рекомендаций, помогает установить взаимосвязь фактов, увидеть явление в развитии. В новом разделе мы постараемся рассмотреть глазами ученых явления нашей современной жизни.
Некоторые положения публикуемой ниже статьи полемичны, тем не менее мы надеемся, что для наших читателей, и прежде всего журналистов, пишущих на темы городского строительства, представит интерес социологический анализ очень сложно и многогранной проблемы».

После этой преамбулы – статья Владимира Долгого и Олега Яницкого «Человек в большом городе». Продолжением стала статья Виктора Переведенцева в № 4’1968 «Что человек ищет?». Естественно, о миграции.

Но уже шестой номер «Журналиста» в 1968-м выходит без главного редактора, снятого, по версии современного журнала, за публикацию документов Союза журналистов Чехословакии. В 8-м номере новый редактор предпринимает попытку продолжить социологическую рубрику с новым названием – «Конкретная социология» (всё же сколько смысловых нюансов в этой «конкретной»…) и статьёй Павла Гуревича «Жажда информации». Об исследовании – мечте любого социолога:

«… В нашей стране наблюдается чрезвычайно высокий и стабильный интерес к внешнеполитической тематике. Это подтверждается не только данными, полученными путем математического анализа, но и активным отношением людей к самому опросу (отказов отвечать на вопросы вообще не было)».

Но больше «Конкретная социология» до конца 1968 не появлялась. А в «Социологической лаборатории» было опубликовано за полтора года семь текстов: два – Бориса Фирсова (о массовой коммуникации и об опросе ленинградцев о телевидении), два – об исследованиях читательских аудиторий «Известий» и «Труда», выполненных под руководством В. Шляпентоха, с результатами опроса читателей горьковской «Молодой смены», интервью об опыте исследования радиоаудитории в Эстонии и – что придавало «лабораторности» рубрике – небольшой текст с примером анкеты для опроса читателей «Советской Эстонии».

Что было в 1969, не смотрела. Даже если социология осталась в «Журналисте», это уже другой эпизод.

#ретро

Новосибирск – столица Сибири.

Всё. В этом не затухавшем споре, в разжигании которого участвовали разные блогеры, поставлена точка: столица Сибири – Новосибирск. Наука нашла однозначный ответ на этот вопрос.

«У всех центров, кроме Новосибирска и его пригородов, основу миграционного прироста обеспечивают населенные пункты своего региона. В свою очередь, большую часть миграционного прироста Новосибирска обеспечивают другие регионы Сибири. … Первое место означает, что данный центр имеет положительный миграционный прирост со всеми другими центрами в своем федеральном округе. … Наиболее однозначный рейтинг центров – в … и Сибирском округах».

Возражения не принимаются.

Публикация отчета СП РФ и эпичная дискуссия о планшетах, конечно же, оставляет больше вопросов, чем даёт ответов, но планшеты и их (не)использование отвлекли внимание от заключительной части отчета – о природе данных, с которыми работает Росстат.

В 2027 Росстат планирует провести Всероссийскую сельскохозяйственную перепись, на которую тоже нужны новые планшеты, а также «закупка материально-технического обеспечения, в том числе удостоверений, футболок, плащей‑дождевиков, бейсболок, налобных фонарей, отпугивателей собак, на общую сумму 645,4 млн рублей». Плюс средства на оплату труда всех, кто будет переписчиком. Глядя на эти планы, СП замечает, что нет необходимости обходить население для сбора данных, так как

«значительная часть сведений, необходимых для проведения сельскохозяйственной переписи, могут быть получены Росстатом из государственного реестра земель сельскохозяйственного назначения (ведение осуществляется Минсельхозом России), Единого федерального информационного регистра, содержащего сведения о населении Российской Федерации (ведение осуществляется ФНС России), государственного информационного ресурса регистрационного учета граждан Российской Федерации по месту пребывания и по месту жительства в пределах Российской Федерации (ведение осуществляется МВД России), а также результатов предыдущих переписей.
Автоматизированное получение и сопоставление информации из различных источников позволит оптимизировать деятельность по проведению сельскохозяйственной переписи как в части необходимых объемов финансовых затрат, так и в части времени проведения».

Различными источниками информации, по мнению СП, могли бы стать не только данные из государственных реестров и регистров, но и

«… отдельные данные коммерческих организаций, например, банков. … данные ПАО «Сбербанк» включают информацию об адресах проживания клиентов банков, а также данные о транзакционном следе (координаты терминалов банков, в которых клиенты чаще всего совершали транзакции). Аналогичным образом имеющиеся сведения о численности населения, проживающего на территории сельскохозяйственных участков, могут быть сверены с данными операторов сотовой связи и иными данными российских организаций».

А вот если данные из информационных систем не совпадут, тогда можно и обход по домам проводить.

И вот тут можно открыть приложение № 4 к отчету СП «Использованные способы получения информации и методы ее обработки», в котором перечислены способы, как и где СП собирала информацию во время аудита: справочные правовые информационные системы, Единая информационная система в сфере закупок УВГА (ППК Полигон СП), Автоматизированная система Федерального казначейства, ИАС УВГА (Хранилище документов), Единый портал бюджетной системы, ГАС «Управление», запрос информации у объектов контрольного мероприятия. Но для меня осталось загадкой, на каких данных аудиторы описали состояние одного из помещений, переданных Петростатом в пользование УФНС по Санкт-Петербургу: «произведен демонтаж части межкомнатных дверей, стеновых панелей и подвесного потолка (часть подвесного потолка частично обрушилась), противопожарного оборудования, при этом в помещении находится большое количество строительного мусора, включая легковоспламеняемые материалы (картон, бумага)». Объекты контрольного мероприятия по запросу прислали фотографии большого количества строительного мусора?

Конечно, не в мусоре дело. СП уже работает в информационно-цифровой реальности, и Росстату предлагает отказаться от архаики непосредственного сбора данных от людей. Тем более, что они, люди, лгут. Но если вам нужен пример отчуждения, то это он и есть: познавайте происходящее через реестры, не сомневайтесь в них, никаких непосредственных наблюдений и впечатлений.

«Новое литературное обозрение» выпустило фундаментальное исследование известного американского социолога Рэндалла Коллинза, посвященное социальным механизмам и структурам, лежащим в основании человеческой агрессии: по мнению автора, насилие — не естественное для нас состояние, но скорее эксцесс, возникающий в определенных обстоятельствах. Предлагаем вашему вниманию отрывок из этой книги.

https://gorky.media/fragments/rasshirenie-masshtabov-zverstv/

Свежие данные о защитах докторских диссертаций по социологии. К данным до 2022 добавлены за 2023 и 2024.

В 2023 «впервые число диссертаций, защищенных в советах, имеющих право самостоятельного присуждения ученых степеней (восемь), превысило количество защищенных диссертаций в советах ВАК (четыре). Количество защит в анализируемом году (12) стало наибольшим (наряду с 2019 г.) за последние шесть лет». Но уже в 2024 социологическими докторами стали только 8 человек, по четыре в каждом типе советов. Тенденция на рост докторских защит не случилась.

Если бы «Индикаторы науки» публиковали данные не в целом о численности докторов в научных областях, а по отдельным наукам, попыталась бы определить, скорость какого процесса выше – естественного и механического выбытия социологических докторов из академической и вузовской науки или её пополнение теми, кто стал обладателем степени доктора социологических наук, и как скоро у нас останется два-три диссертационных совета по социологии на всю страну.

#СоциологияСоциологии

Зашёл разговор о тарифах и взносах на кап. ремонт в многоквартирных домах. Подозревая нехорошее, стали искать столичные тарифы. Нехорошее частично подтвердилось: в Санкт-Петербурге они ниже, чем в Новосибирске, а доходы населения этих городов – наоборот. Но не тарифы оказалось самым интересным в постановлении Санкт-Петербургского правительства, а типология многоквартирных домов: «сталинские», «”немецкие”, постройки 1945-1948 гг.», «хрущёвки» – как оказалось, вполне административные обозначения. Эта типология питерских домов появляется в документах о тарифах на капремонт в 2015. Почему именно такая детальность, не только по году и материалу постройки? Кто автор или источник идеи такой классификации? Для Москвы никакой классификации многоквартирных домов в привязке к капремонту не нашли, но есть ли что-то подобное в других городах?