Если бы Трампу кто-то внятно объяснил, какое драматическое и травматическое значение имела та война для народов, волею исторической судьбы некогда собранных в ныне не существующее государство, которому по странной прихоти большевиков было  дано диковинное название «СССР», то он почти наверняка нашел бы другой способ (иные слова), чтобы выразить свое чувство гордости за великий (без оттенка иронии) американский народ. Он вряд ли кого-то хотел обидеть, просто ему трудно оказалось осмыслить масштаб той трагедии, которую пережили некогда тесно связанные между собой общей несчастливой судьбой народы, историческую память которых он походя пнул, не заметив.
 
По разным расчетам СССР потерял в войне от 13 до 21 процента населения, не говоря уже о материальных ресурсах, что сопоставимо с потерями от чумы в средние века, которые приводили к коренному изменению ландшафта европейской цивилизации. Для сравнения, Америка потеряла меньше половины процента, Великобритания – меньше одного процента, Германия - меньше семи процентов, Китай - от семи до тринадцати (внятных подсчетов нет). Это трагедия, но не катастрофа.
 
Для народов бывшего СССР та война – это больше, чем трагедия. Она была (и остается до сих пор) цивилизационной катастрофой, следы которой не зарастают десятилетиями. По своему разрушительному воздействию на общество эта трагедия уступает только трагедии Холокоста.  И поэтому победа в той войне – это не просто победа. Это Спасение, Избавление, Воскрешение.  Она обречена оставаться в генетической памяти событием, имеющим иррационально-сакральное значение. Впрочем, этим оказалось легко злоупотребить.
 
Нет ничего удивительного в том, что война стала мощнейшим фактором нациогенеза в советский период российской истории. Она стоит в одном ряду с такими важнейшими событиями XX века, как большевистская революция, большой террор, оттепель и перестройка. При этом она как бы является мостиком между первыми и вторыми двумя событиями. Точнее, без нее первые никогда бы не конвертировались во вторые. Война положила конец большевистской революции, вытеснив идею диктатуры пролетариата (атрибут гражданской войны) идеей единства народа, победившего в великой экзистенциальной войне.
 
В эпоху универсальной приватизации, когда все менее значимое уже было похищено (собственность, право и само государство), дело, в конце концов, дошло и до приватизации символов, олицетворяющих национальную идентичность. Спасаясь бегством от революции 2011-2012 годов, путинский режим зацепился за эту катастрофическую победу как за спасательный круг, вывернув наизнанку ее смысл и превратив трагедию в фарс. С началом войны «культ победы» окончательно оформился как новая языческая ересь продажной русской церкви. Сейчас это всего лишь один из психологических трюков, с помощью которых людей мотивируют умирать на ненужной и несправедливой войне, что, тем не менее, не умаляет истинного великого значения той победы и подвига дедов.
 
 

Небольшая рефлексия на дискуссию о победе и победителях в войне с фашизмом.
 
Много раз слышал о том, что, мол, крайности сходятся, но до последнего времени не задумывался над тем, до какой степени.

Режим и антирежим, коммунизм и антикоммунизм, путинизм и антипутинизм рано или поздно выруливают на один автобан, где движутся в одном направлении по разным полосам, но практически с одинаковой скоростью.
 
С правой полосы кричат: «Зачем нам нужен этот мир, если в нем нет нас?!». С левой им отвечают: «Зачем нам нужен этот мир, если в нем нет наших идей?!». Впереди вечная круговая развязка «Россия».
 
Те, кто справа, хотят взорвать все подъездные пути и оставить только только этот замкнутый круг, чтобы можно было бесконечно ездить по нему как по кольцевой линии московского метро. Те, кто слева, хотят взорвать к чертям сам этот круг, чтобы спрямить пути, ведущие в светлое будущее.
 
В общем, цели разные, но в багажнике и у тех, и у других взрывчатка.

Боюсь, что мне ни с теми, ни с другими не по пути. Я не готов взрывать мир, пусть даже и такой несовершенный. Я, наверное, в этом вопросе останусь стоять на обочине с папой. Римским, разумеется.
 

Я, как и многие, с интересом слежу за развитием ситуации вокруг эксперимента швейцарских ученых, которые переубеждали участников онлайн дискуссий в микросообществах с помощью ИИ, заставляя их менять свое мнение на противоположное под давлением машинного интеллекта. Кто-то считает эксперимент аморальным, кто-то полагает, что вся шумиха не стоит выеденного яйца. Но я хочу написать о другом.
 
По сути, уже полтора десятилетия этот эксперимент идет «вживую» без декларирования злых или добрых намерений, и практически все мы являемся его невольными участниками. Гигантские ботоармии сражаются друг с другом на полях ботобитв, превращая нас, «натуральных» участников дискуссии, в статистов в собственном публичном пространстве. В отличие от честных и наивных академиков, генералы и адмиралы ботоармий не одержимы идеей публиковать отчеты в научных журналах, так что о целях и масштабах их деятельности мы можем только догадываться.
 
Больше всего в искусственном интеллекте меня раздражает его попытка выглядеть естественно. Иными словами, представлять продукты своей жизнедеятельности как вполне  себе человеческое мнение. Если это убрать, то ИИ - не более чем хороший помощник, еще один инструмент, с помощью которого люди осваивают мир. Проблемы, говоря юридическим языком, начинаются тогда, когда происходит введение потребителя в заблуждение. Насколько убедительны были бы утверждения, высказывания, мнения ИИ, если бы в каждом конкретном случае было бы обязательно указано, что это машинное мнение, распространяемое машинным способом.
 
Я думаю, что проблема не в ИИ как таковом, который сам по себе представляет не большую угрозу, чем ядерный фугас, на котором человечество и так уже сидит почти столетие. Проблема в алчных, недалеких (в социальном и гуманитарном смысле – они при этом могут быть гениальными физиками, математиками и естествоиспытателями) инвесторах, владельцах, пользователях и так далее ИИ продуктов, то есть в нас, людях.
 
Мне кажется, что бизнес, имеющий отношение к разработке ИИ, воспринял эту новую для человечества сферу деятельности как очередные прерии, где ковбои развлекаются отстрелом индейцев и где главное правило – отсутствие всяких правил. Приблизительно так смотрели на интернет и социальные сети их создатели лет 20 тому назад. Именно отсюда исходит угроза, а вовсе не от суперинтеллекта. Восстание необузданных кошельков и алчности пугает меня сильнее, чем восстание машин.
 
Главным признаком «человечности» является не мышление и, возможно, даже не сознание, хотя тут я был бы осторожен, потому что что такое сознание, пока никто точно не установил, а комплекс этических качеств, включающих в том числе как обязательный элемент личную ответственность. Машина, в том числе ИИ, никакой ответственности по определению не несет. В лучшем случае – это источник повышенной опасности, за вред, причиненный которым, отвечает его владелец. Из этого и надо исходить.
 
Вместо того, чтобы размазывать по тарелке жидкие мысли об угрозах человеку со стороны ИИ, пора вводить жесткое правовое регулирование деятельности в этой сфере, в том числе и на международном уровне. Первым шагом должны, на мой взгляд, стать требования к маркировке продуктов ИИ и их деривативов, распространяемых публично. ИИ может делать сверхполезные вещи и нести ахинею, но наше право в каждом конкретном случае знать, что это результат жизнедеятельности машины, а не человека. А уж из этого должна следовать ответственность тех, кто использует технологии ИИ в сомнительных, в том числе политических целях. В общем, есть широкое поле для политической и чисто правовой дискуссии.

О «беспрецедентной встрече» в Киеве.
 
Что меня смущает в мирном плане европейцев? Разумеется, не содержание (мне о нем практически ничего не известно, и было бы глупо комментировать то, что не видишь), а форма. Что можно сказать о форме конкретно? То, что она резко контрастирует с форматом, предложенным Трампом.
 
Формат «от Трампа» в некотором смысле напоминает «почетный мир». Трамп , - пока у него сохраняется надежда что-то с этой истории поиметь (в политическом смысле слова), - относится к Путину с подчеркнутой нейтральностью. Мол, всего лишь одна из сторон конфликта, а кто у кого украл, значения не имеет, – все хороши. Это дает Путину возможность выстраивать сценарии с сохранением лица, прежде всего внутри России. Правда, в значительной степени за счет Зеленского.
 
Не таков европейский формат. Здесь мы видим одну из вариаций так называемого «мира с позиции силы», который продвигается Зеленским. Я бы назвал эту вариацию «мир через губу». Да, мы дадим тебе то, что ты просишь (а может быть, и больше), но сделаем это так, чтобы ты запомнил, что ты тварь, а не человек, и мы это делаем только потому, что здесь и сейчас уничтожить тебя не можем. Вот мы тебе сформулировали наши условия про 30 дней - и принимай их. Кстати, при такой постановке вопроса сами условия уже не имеют значения. В пиаре свои правила подсчета очков для победителя.
 
В общем, этот подход с морально-этической точки зрения совершенно оправдан. Вопрос только, как в анекдоте про Киссинжера, в том, как убедить «русскую красавицу» согласиться на такое заманчивое предложение. Мой инстинкт подсказывает, что такая упаковка вне зависимости от того, что там под оберточной бумагой, делает любую оферту для Кремля малоприемлемой. Но дай Бог, чтобы я ошибся. Поэтому я не жду развязки на этом повороте сюжета.
Разве что Трамп согласится еще раз подыграть и переупакует европейское предложение по-американски. Короче, как пел Билли Флинн, «шику-блеску даст и поведет за собой»…

У моей тёщи была замечательная присказка, описывающая типовой алгоритм развития внутрисемейных конфликтов: «Пусть будет твой верх, но моя макушка». При таком сценарии конфликт продолжается до тех пор, пока у одной из сторон не заканчиваются карты. Промежуточный финал исключен, потому что для каждого верха найдется своя макушка.
 
Посмотрим на чередование «верхов» и «макушек» в заочном диалоге Путина и Зеленского с тех пор, как Трамп запер их на своей кухне:
·  Зеленский: «с ним нельзя разговаривать, потому что он убийца».
·  Путин: «с ним нельзя разговаривать, потому что он нелегитимный».
·  Зеленский: «с ним можно разговаривать, но с позиции силы, никакого перемирия».
·  Путин: «с ним можно разговаривать, но только об условиях окончательного мира (частичной капитуляции), никакого перемирия».
·  Зеленский: «с ним можно раговаривать, но только после прекращения огня».
· Путин: «с ним можно разговаривать, но под огнем».
· Зеленский: «прямые переговоры после 30 дневного перемирия».
·  Путин: «прямые переговоры, но безо всяких предварительных условий».
 
На первый взгляд кому-то может показаться, что здесь есть какая-то прогрессия. В действительности это закольцованное чередование «верхов» и «макушек». На столе всего две карты: «мир с позиции силы» (Путин открыто признает, что не может достичь целей войны) и «мир в стамбульском формате» (Путину разрешают частично легализовать цели войны). Пока Путин не готов взять первую карту, а Зеленский не готов взять вторую.
 
Пока Путин в ответ на встречу в Киеве лишь показал очередную «макушку»: прямые переговоры вместо прекращения огня.
 
Теперь ход за поваром, на чьей кухне заварилась эта каша, то есть за Трампом. Либо он соглашается на то, чтобы Европа и Украина вели дальше эту войну своими силами при его пассивном участии, либо он  начинает саботировать их усилия. В первом случае он должен продолжить оказывать военную помощь Украине, но уже за деньги (европейские), во втором – дать понять, что готов на сепаратную сделку с Путиным.
 
К сожалению, мы не понимаем до конца стратегических замыслов американской администрации в отношении будущего Европы, чтобы ответить на вопрос, что предпочтет Трамп (будущее Украины его волнует мало).
 

Хороша ложка к обеду, а статья - к событию. Когда Зинаида Пронченко попросила у меня статью для воскресной колонки, я решил рискнуть и написать то, что разумный человек, как-то представленный в публичном пространстве, сегодня написать или просто сказать обычно не рискнет. Ну, просто потому хотя бы, что лить масло на горящую сковородку – не лучший вид спорта, особенно если на тебе нет тефлонового передника. Но рискнул, и вышло как никогда вовремя.
 
Нарочитый ультиматум Европы (сконструированный таким образом, чтобы Кремлю уж точно было не с руки принять эту «мирную» подачу) и иезуитский ответ Путина, скроенный так, чтобы мяч снова и снова улетал туда, откуда прилетел, делают практически неизбежным разговор о допустимости или недопустимости политических компромиссов.
 
Сегодня компромисс – это нечто большее, чем какие-то конкретные условия мира. Вот я написал в статье, что в центре дискуссии, если отбросить все «красивости», все упирается в легитимизацию захвата территорий, и дальше все случилось по Тютчеву: мысль изреченная есть ложь. Нет, не в этой плоскости лежит в компромисс. Он в «привкусе». Для кого-то соглашение будет с привкусом победы, а для кого-то – с привкусом поражения. При этом будет ли это в действительности победой или поражением, никого не волнует – восприятие важнее реальности.
 
Основная линия «борьбы за мир» проходит не столько в экономической и политической, сколько в психологической областях. Важны уже не территории и даже не жизни, а кто кого в итоге «нагнул». От этого во многом зависит морально-политический климат в обеих странах (России и Украине) после завершения горячей фазы войны, а от этого климата напрямую зависит устойчивость нынешних политических режимов.
 
Именно поэтому в обозначенной плоскости вокруг мирного компромисса идет бескомпромиссная война. Не так важно то, что предлагается, как то, во что оно завернуто. Украина, что бы она ни предлагала, заворачивает это в оберточную бумагу, на которой напечатано «мир с позиции силы», а Россия кладет свои предложения в полиэтиленовый пакет с надписью «мир через капитуляцию».
 
Такую пропасть нельзя перепрыгнуть в два прыжка. Это все понимают, и поэтому пока предпочитают имитировать прыжок под дулом М-16 Трампа. Как следствие тема реального, а не надуманного компромисса и в России, но в особенности в Украине является табуированной. Пока что политик, рискнувший предложить компромисс, а не упаковать в форму компромисса ультиматум, рискует стать политической persona non grata в публичном пространстве.
 
Я далек от желания агитировать за компромисс – у русского народа нет морального права даже предлагать его, а у украинского есть право сделать любой выбор. Но я выступаю против того, чтобы априори вынести тему компромисса (реального, конечно, а не медийного) за скобки общественной дискуссии. Мы подошли к той черте, за которой эта тема должна обсуждаться наравне со всеми другими опциями, как бы это ни было больно.
 
В общем, кому интересно подробнее узнать о моем отношении к компромиссам - и вообще, и на этой войне в частности, читайте мою «воскресную отповедь» на «Репаблик»

https://republic.ru/s/1leyq2
 

Путин с таким постоянством требует именно «стамбульского формата» переговоров и проведения их непременно в Стамбуле, что невольно задумаешься: не зарыт ли где-то около Хагиа Софии его личный Компьенский Вагон?

Хотя, учитывая путинскую повестку и список пожеланий, логичнее было бы встречаться и подписывать соглашения в Беловежской Пуще или хотя бы в Бресте - реваншизм, значит, реваншизм.

Пока Путин и Зеленский лишь соревнуются в дипломатическом остроумии и стараются как можно быстрее и дальше отбить со своего поля летящий в их сторону мяч. Удар – только справедливый мир с позиции силы, никакого прекращения огня. Удар – одностороннее предложение о перемирии, но никаких гарантий. Удар – 30-дневное перемирие и потом мирные переговоры. Удар – мирные переговоры без предварительных условий, никакого перемирия. Удар – жду завтра перемирия на фронте, а Путина – в четверг в Стамбуле.
 
И тот, и другой прекрасно понимают, что занимаются троллингом, предлагая друг другу заведомо неприемлемые варианты. Путин не может принять формулу «утром перемирие – вечером переговоры» потому что знает, что его кинут. Зеленский не может принять обратную формулу «утром переговоры – вечером перемирие» по той же самой причине. Он прекрасно знает, что Кремль его кинет. И в том, и в другом случае договариваться можно до морковкина заговения, но в первом случае проигрывает от этого Путин, а во втором – Зеленский.
 
Это выглядит как переговорно-логистический тупик. В общем, ситуация кажется неразрешимой, а продолжение войны - практически неизбежным. Но если отвлечься от громких слов, то все-таки можно заметить, что с момента, когда в дело врубился Трамп, пройдена значительная дистанция, а именно – обе стороны фактически признали возможность прямых переговоров, каждая, разумеется, в глубине души надеясь, что они никогда не состоятся.
 
Теоретически из этой ситуации можно куда-то вырулить, хотя шансов на это немного. Я бесконечно далек от понимания того, что и как происходит за наглухо закрытыми переговорными дверями, но с точки зрения имеющегося у меня опыта я полагаю, что после слов «я жду его в четверг в Стамбуле» (слава Богу, что не после дождичка) позитивное продолжение возможно только, если Путин приедет в Стамбул с «кузнецом», то есть с Трампом.
 
Но даже присутствие Трампа не позволяет разрешить неразрешимое противоречие в споре, что первично: курица (перемирие) или яйцо (переговоры). Единственный выход из такой ситуации – совместить первое со вторым, то есть заключить молниеносную «сделку» в трампистском духе, когда соглашение о прекращении огня подписывается одновременно с соглашением, в котором фиксируются основные итоги войны. Однако совершение такой молниеносной сделки в ситуации, когда в конфликт вовлечено так много сторон, представляется крайне маловероятным.
 
То есть если Трамп в четверг (плюс-минус) прилетит в Стамбул, прихватив с собой Путина и Зеленского, да еще заставит их сходу подписать все то, что они втайне по отдельности «перетирали» в течение двух месяцев, то даже я буду голосовать за присуждение ему Нобелевской премии. По физике – за закрытие анти-миров.

Снова порадовало «Эхо», рассказав об очередном медийном скандале, на этот раз связанном с Курском. Хороша и сама история, но особенно видеоряд, конечно. Они вроде самодостаточны, но, как всегда, есть нюансы, на которые стоит  обратить внимание.
 
https://echofm.online/stories/kurskaya-studiya-tanczev-na-sheste-okazalas-v-czentre-skandala-iz-za-vystupleniya-pod-pesnyu-katyusha
 
По сути случился очередной наезд патриотических плит друг на друга с неизбежным в таких случаях сотрясением сакральных почв и извержением гневной лавы. Короче, Екатерина Мизулина решила слегка «хайпануть» на пейзанках из Курска, бесхитростно станцевавших на шесте под «Катюшу».
 
Лично у меня к этому видео был лишь один комментарий: не Голливуд и явно не «Showgirls». Довольно безвкусно по постановке и очень провинциально по исполнению; в остальном, как по мне, так хоть под «Славься, отечество». Но Екатерина Мизулина, видимо, восприняла это видео слишком персонально и заклеймила в духе времени как бездуховное (хотя, впрочем, вполне телесное) зрелище.

Интересный поворот сюжета обозначился лишь тогда, когда участницы курского кордебалета встречно предъявили Мизулиной, что у шеста они стояли не просто так, а по поводу: мол, это их личное послание мужьям, воюющим на СВО. И вообще, если младенцев можно одеть в цвета хаки, то почему молодых мам нельзя раздеть в цвета хаки.
 
С этого момента вечер перестал быть томным. Точь-в-точь повторяется история с донбасской учительницей, которая поставила в угол девочку, а потом выяснилось, что отец девочки погиб на СВО.  Скоро, совершая патриотический наезд, придется предварительно брать справку, что жертва наезда не является родственником участника СВО, либо сама не участвует во встречной патриотической акции.
  
И ведь это только начало. С каждым днем таких коллизий будет все больше. В стране начинается настоящий патриотический шабаш, где сам черт ногу сломит, пытаясь отделить патриота первой свежести от патриота второй свежести. И как прикажете в такой обстановке исполнять свой патриотический долг у шеста?

Итак, Зеленский едет в Стамбул в любом случае, - с перемирием или без, -  и ждет там Путина. Опуская «подростковую риторику», в сухом остатке еще одно препятствие снято: переговоры могут начаться до прекращения огня. Это мало способствует установлению справедливого мира, но дает некоторый шанс хоть на какой-то мир.
 
Но не обошлось без «подстёбки» - вряд ли в планы Путина входила «стрелка» с Зеленским в стилистике бандитского Петербурга (хотя как знать). Но даже если и входила, то в таком формате («Выходи, подлый трус!») принять в ней участие непросто. Ответ, безусловно, готовится. Недаром последним сообщением на сайте президента РФ висит информация о телефонном разговоре Путина и Эрдогана вчера днем.
 
Вариантов несколько:
1)  Путин просто не приезжает (сильно занят, нечего пока обсуждать, пусть делегации проработают): удобно, комфортно, но стремно, так как инициатива выстраивания отношений с Трампом в этот момент переходит к Зеленскому и его европейским союзникам.
2)  Путин едет «с кузнецом» - Трампом: тоже удобно, комфортно, можно сделать вид, что он-то разговаривает с Трампом, а Зеленский просто рядом стоит, но надо, чтобы еще Трамп согласился, и плюс - как быть с паранойей безопасности?
3) Происходит нечто (провокация, вычурное новое условие, отмазка по линии безопасности), что как бы снимает вопрос о личной встрече с Зеленским: это легко устроить, но большой разницы с простым отказом от встречи по последствиям в этом случае не будет.
 
Общая логика заявлений Путина и Зеленского косвенно свидетельствует о том, что обе стороны конфликта действуют под непрерывным давлением со стороны администрации Трампа. Получится или нет, я сказать не могу, но, похоже, Трамп не спит. Однако давление это разного характера. Зеленскому выкручивают руки под ковром, а Путина искушают упущенной прибылью.
 
Так или иначе, но момент истины действительно близок как никогда. Либо переговорная логика совпадет с логикой эволюции общественных настроений, и тогда мы увидим как минимум паузу в войне, либо не совпадет, и тогда война зайдет еще на один достаточно длительный круг.
 
 

Теперь – самая важная часть сделки. Как я и предполагал, Трамп намекнул, что может прибыть в Стамбул. Тем самым он сохраняет лицо Путина и «обнуляет» дерзость Зеленского. Теперь нарратив «Зеленский забил стрелку Путину» работает только на украинскую аудиторию, для Путина он уже не представляет опасности.
 
Но никаких твердых гарантий нет. То есть теперь между американцами и русскими идет финальный торг. Трамп прикроет Путина только в том случае, если будет знать, что на встрече предполагается подписать соглашение. Представляю,  с каким напряжением сейчас снуют челноки между Вашингтоном и Киевом и Вашингтоном и Москвой.
 
Опираясь на это знание, можно уточнить сценарии:
 
1) Сделку удалось согласовать, Зеленский, Трамп и Путин приезжают в Стамбул. Начинается новая эпоха. Может, не лучше прошлой, но все-таки другая.
 
2)  Сделку не удалось согласовать. Трамп и Путин никуда не едут. Зеленский тоже, хотя может приехать для прикола и искать Путина под столом, повторяя все тот же старый мем: «Подлый трус, выходи!»
 
3) Но может быть и поинтересней. Зеленский повторит сценарий парижской встречи или сцену в Овальном кабинете. Предварительно согласится на предложенные условия, но на встрече начнет рассказывать Трампу, что договариваться с убийцей нельзя.
 
В последнем случае встреча будет сорвана, Трамп и Путин будут выглядеть дураками. Но следующее утро будет для мира более хмурым, чем утро стрелецкой казни.

Пауза, которую выдерживает Кремль (уже сутки) с момента, когда Зеленский как бы сам обозначил готовность лично поговорить с Путиным, многозначительней слов. На второй день «Интерфакс» наметил пунктиром возможность приезда Путина в Стамбул. Логично предположить, что в Кремле ждали, пока Трамп так же пунктиром обозначит возможность своего участия. Оно и понятно: во всех анекдотах «русская красавица» дает свое согласие последней.
 
У меня складывается ощущение, что мы, находясь в зрительном зале, смотрим хорошо срежисированное кино, но как бы в обратной проекции: из конца в начало. В происходящем не так много экспромта, как может показаться на первый взгляд, хотя место для него остается. Больше всего это похоже на какой-то постмодернистский театр, где есть согласованные сюжетные линии, вдоль которых актеры выстраивают свои импровизации. Причем, импровизируя, они зачастую выходят за рамки отведенной им роли и пытаются повлиять на развитие сюжета в целом, постоянно соревнуясь друг с другом.
 
Так или иначе, но у меня почти не вызывает сомнений то, что встреча в Стамбуле была прорисована заранее в ходе челночных визитов Уиткоффа. Не в деталях, но в общих чертах. Не позже, чем неделю тому назад, когда Трамп стал пробрасывать «шары» о подключении Турции в качестве посредника. В какой-то момент пружина стала разжиматься. Путин открыл дверь прямым переговорам в принципе, Зеленский поднял планку до уровня личного участия, Трамп намекнул, что в комнате может быть больше, чем двое.
 
Это линия. Все остальное - импровизации и попытка зрителей в партере (европейском) стать участниками пьесы. Такое тоже случается в модерновой драматургии. Но, похоже, Трамп придерживается традиционно-консервативных взглядов на политический театр. Он не любит, когда сцена переполнена и тем более, когда не он в центре. Именно поэтому европейское либретто с прекращением огня как условием для начала переговоров было забанено.
 
Впрочем, я не ожидаю, но не буду удивлен, если еще один актер на сцене все-таки появится: председатель Си. Недаром же Трамп упоминул всуе и про возможное китайское посредничество. Да и Путин выглядел чересчур любезным по отношению к китайскому гостю. Суетился как-то больше обычного. В общем, маловероятно, но не исключено. Согласитесь, во-первых, это было бы красиво…

Комментировать текущую переговорную ситуацию - все равно что вести «Репортаж с петлей на шее» или «Дневник Тани Савичевой». Понедельник: умерла надежда на 30-дневное перемирие. Вторник: умерла надежда на встречу лидеров в Стамбуле.  Сегодня среда: умерли почти все надежды на благополучный исход этого мероприятия. Но мы-то воспитаны в том духе, что надежда умирает последней, так что продолжаем надеяться все равно. Жалко, правда, что эта надежда, скорее всего, переживет нас, но зато интрига будет сохраняться до самого конца. Света.
 
Собственно сохранение интриги – это, пожалуй, единственная задача, которую всерьез решают сейчас Путин, Трамп и Зеленский. К этому моменту решение в любом случае, видимо, уже принято, но нам предстоит узнать о нем только завтра, отслеживая по Flightradar первые борты. Я бы не сказал, что ситуация выглядит рациональной, и соответственно не ждал бы ее рационального разрешения. Разрешение конфликта сместилось в иррационально-психологическую плоскость, где поступки зачастую определяются гормональными всплесками участников «триалога».  
 
Во вторник Кремль прервал паузу, которую он держал после дерзкого вызова Зеленского, но легче никому не стало. В прессу слили якобы состав якобы делегации для переговоров в Стамбуле: Лавров и Ушаков (в бой идут одни тяжеловесы). Не Мединский, но и не Дмитриев. В ответ пошла игра на понижение: Вашингтон заговорил о Уиткоффе и Келлоге, Киев – о Ермаке и Сибиге.
 
При этом ни Путин, ни Трамп не сделали внятного заявления о своем неучастии. Они не сказали «да», они же и не сказали «нет». То есть какое-то окно возможностей продолжает оставаться открытым, по крайней мере - по состоянию на утро среды. При этом открытым продолжает оставаться, на мой взгляд, и другой вопрос: зачем и кому вообще нужна в Стамбуле встреча, если на ней не будет лидеров? Можно ведь посмотреть на ситуацию и «от обратного»:
 
Допустим, в Турции встречаются делегации России и Украины  без Путина и не договариваются о прекращении огня. Зачем нужна такая встреча Зеленскому, который буквально только что в Киеве согласовал план действий на случай отказа Путина от перемирия? Зачем это нужно Трампу, который в такой ситуации выглядит однозначно человеком, прогнувшим Зеленского и европейцев в интересах Путина?
 
Допустим, в Стамбуле условный Лавров и условный Сибига подписывают соглашение о прекращении огня (как уполномоченные). Зачем это нужно Путину, который столько усилий потратил в течение последних двух месяцев, чтобы не допустить такого сценария? Он хочет войти в историю как «Путин Таврический», а не как «прогнутый Путин». Послать делегацию и уполномочить ее подписать сдачу позиций выглядит как абсолютно алогичный шаг.
 
Пока наиболее логично выглядят две опции: либо лидеры приезжают и идут в «прорыв» (прорвутся или нет – спорный вопрос, скорее нет, чем да, но этого заранее никто не скажет, когда речь идет о психической атаке), либо встреча срывается (сливается) вообще. Я бы сказал, что поймем мы это после дождичка в четверг, но в Стамбуле, как назло, завтра весь день ясная и солнечная погода.
 

Ну что ж, похоже, паззл не сложился.
 
Из трех возможных сценариев, которые я позавчера рассматривал, Путин выбрал первый, наиболее вероятный и самый скучный: не хочу…
 
Конечно, он еще может нас удивить. Например, вскочить на последнюю ступеньку отъезжающего «тра(м)па» и рвануть в Стамбул или Анкару. Но по состоянию на вечер среды такое предположение уж очень сильно отдает конспирологией. Шансы на мирный исход в этом раунде резко упали после того, как Путин объявил своих переговорщиков. На свадьбу не посылают сотрудников бюро ритуальных услуг.
 
Если завтра ничего резко не изменится, на что мало надежды, то этот «состав переговорщиков» является сигналом, что Путин между деэскалацией и войной выбрал войну.
 
Главная его ошибка состоит в том, что он думает, что это будет такая же война, как та, что длилась три года (вполне комфортная для него). Мне кажется, что с июня, если он не выскочит, начнется немного другая война.
 
Смотрите наш экспресс-обмен мнениями с Борисом на «Кухне», и  до неизбежно скорых встреч.

https://youtu.be/AncngKbndwE?si=fWBB1_BD8iSGJhGv

Да, на этот раз пазл не сложился.
 
Это еще не значит, что он не может сложиться в принципе, но это говорит о том, что все идет очень сложно, и вероятность «чуда компромисса» становится все меньше.
 
Путин не повелся на театрально-эмоциональный формат переговорного процесса, в котором принято преодолевать пропасть в позициях в два прыжка, взявшись за руки, а предпочел скучную инженерию человеческих душ – выматывающую дуэль нервов. Но выйти из переговорного процесса все же не рискнул.
 
Зеленский громко начал, но тихо закончил, похоже, согласившись на возобновление переговорного процесса без предварительных условий на уровне технических делегаций. Говорят, он был мощно мотивирован западными лидерами. Не исключаю, что ему обещано, что на Путина будет оказано симметричное давление с целью достичь его согласия на прекращение огня.
 
Прекращение огня, таким образом, не снимается с повестки дня, - и в чем Венедиктов прав, если отрезать Мединского, то весь состав технической российской делегации об этом, - но теряет свой «публицистический статус» conditio cine qua non (условия, без которого ничего не будет).
 
Среди многочисленных переговорных линий, вдоль которых сейчас идет ожесточенная борьба, самой тонкой и самой красной линией являются сегодня переговоры Путина с Путиным. На этой линии Путин должен определиться в главном - что представляет большую угрозу для существования его режима: прекращение войны или продолжение?
 
В зависимости от ответа на первый вопрос, Путин либо перейдет, либо не перейдет к рассмотрению второго вопроса: на какой компромисс он готов пойти ради прекращения войны?
 
Этот компромисс двоякий.
 
С одной стороны, это компромисс между «лошадью» (миром) и «телегой» (прекращением огня). Путин очевидно не хочет ставить «телегу» впереди «лошади», уже понимает, что поставить свою «лошадь» впереди их «телеги» ему не дадут, но все еще пытается выстроить «лошадь» и «телегу» в один ряд.
 
С другой стороны, это компромисс по поводу того, как сильно можно нагружать «лошадь» (мирное соглашение). Достаточно ли ему будет фактической легитимизации оккупированных территорий или он захочет добавить каких-нибудь фьючерсных обязательств (отдать еще не оккупированные территории, разоружить пока еще вооруженную армию и так далее). Желание понятно, но Боливар может не вынести двоих.
 
Путин сумел продлить ситуацию неопределенности, избежать принятия решений в неудобной для него позиции, но подвесить вопрос очень надолго ему не удастся. В течение одной-двух недель комедия будет все равно закончена, и зрители пойдут либо в банкетный зал, либо на мобилизационный пункт.

В некотором смысле мне, как адвокату с русским «бэкграундом», прошедшему закалку в «ревущие 90-е», логика Путина более понятна, чем моим западным собеседникам, воспитанным в несколько иных политических и правовых традициях (по крайней мере, успевшим подзабыть, как это было при Медичи).
 
Собственно, не то чтобы Путин был совсем против прекращения огня. В общем, он не дурак и понимает, куда все клонится. Но он хочет до прекращения огня получить от американцев как гарантов («смотрящего» в привычном питерском понимании) нечто вроде  «понятийки», которые были так популярны между «славными парнями» в эпоху «бандитского Петербурга» при разделе сфер влияния.
 
Содержательно там все должно быть примитивно. Ну, что-то вроде того, что у всех на слуху: признание фактической оккупации территорий, контролируемых ВС России, Украина - не в НАТО, а санкции ослабить. Ну или что-то в этом роде. Юридическое сторона Путина мало волнует – мы ж не легалисты какие-то. Ему просто надо зафиксировать, кто, кому и сколько должен. В путинском мире ратификации не требуется, достаточно простой расписки – бандиты, когда «предъявляют» требования, паспортов не спрашивают и адвоката не вызывают.
 
Дело это идет туго, потому что Украина ни по одной из этих хотелок сдаваться без боя не хочет, и вообще идеальный выход для украинцев из этой истории был бы в провале переговоров и возобновлении военной помощи Украине в полном объеме. Но тут не все, увы, зависит от Украины. В течение пары суток мы узнаем, смог ли Трамп изобразить Путину устраивающую его «понятийку» или нет.
 
В такой ситуации результат плохо предсказуем до последней минуты. Так что добро пожаловать в ночное казино Стамбула, в котором все поставили на «зеро» и замерли в ожидании. Шансы, конечно, есть, но именно такие, какие должны быть в ночном казино, не меньше, но и не больше.

Стратегические позиции сторон к началу переговоров (коротко):
 
Украина – готова воевать на любых условиях, лишь бы платили за снаряды.
 
Россия – готова воевать как на параде, чтобы было похоже на войну, но не война. Парад готова оплачивать сама.
 
Европа – готова смотреть парад, не готова к настоящей войне, готова оплатить билет в первом ряду.
 
Америка – готова посмотреть на парад бесплатно, расположившись с попкорном на диване перед телевизором, но постоянно переключаясь на биржевые новости

Китай - пока не в курсе, занят собой, зарабатывает деньги.

Новости из Стамбула, как говорила Алиса, все страньше и страньше. Лучше всего для их описания подходит выражение «отбыли номер». И Путин, и Зеленский по разным причинам не в восторге от идеи прямых переговоров между Россией и Украиной. Оба стремились их сорвать: один - играя на повышении ставок, другой – на их понижении. Но Трамп банкует, и оба пока не посмели его разочаровать.
 
Компромиссом стали «технические переговоры», мало чем отличавшиеся от неформальных контактов, имевших место и в прошлом. Кто-то ведь и раньше обсуждал обмены и временные моратории на удары по энергетической инфраструктуре. Просто сейчас такого рода контакты перенесены в публичное пространство и им придан институциональный характер. Я не согласен с тезисом о том, что переговоры сорвались. Сорваться может только то, что было подвешено. В Стамбуле на этот раз ничего не висело, кроме сизого дыма.
 
При этом нельзя сказать, что нет вообще результата. Просто нет согласия в том, что считать результатом. Например, расчищена гигантская баррикада на пути к прямым контактам в принципе, которую три года возводили с обеих сторон, но в Украине забор был выше. Одновременно Россию сильно продвинули в области обмена пленными – тут именно Россия всегда была тормозом. И если обещанный обмен 1000 на 1000 состоится, то уже ради одного этого стоило потерпеть этот цирк с фейковыми конями и цитатами.
 
Просто все вышеперечисленное не имеет прямого отношения к продвижению мира и даже перемирия. Россия повторила путинский ультиматум в его самой грубой и нереалистичной интерпретации. Украина повторила абсолютно не устраивающую Москву в данный момент идею прекращения огня без дополнительных условий. На полтора часа разговора вместе с приветствиями хватило. Но для Трампа достаточно, он сможет продать эту утку на внутреннем политическом рынке по цене катарского Боинга. Ради этого весь стамбульский сценарий и писался.
 
Все остальное – политический дизайн. Здесь пальма первенства у Мединского. Вот уж кто точно выглядит так, будто его продержали в холодильнике три года не при делах. Он приехал в Стамбул такой весь свежеотмороженный и ведет себя так, будто русская армия до сих пор под Киевом стоит, а она давно не там. Блефует Мединский  вдохновенно, уверенно и артистично. К концу дня я  уже был готов поверить в то, что щит на врата Царьграда прибил Шойгу в ходе 21-летней войны со шведами.
 
Перефразируя слова великого советского астрофизика, я  бы сказал, что, если вы не являетесь свидетелями каких-либо переговорных процессов, то это значит лишь то, что эти процессы протекают без свидетелей. Встреча в Стамбуле, по поводу которой было сломано столько копий, не имеет к реальным переговорам никакого отношения. Они как шли, так и продолжают идти в глубокой тени между совсем другими людьми. Нам мало что о них известно, и нет никаких оснований предполагать, что они будут успешными. Но, если вдруг по какой-то необъяснимой причине эти скрытые от глаз публики переговоры окажутся успешными, то стамбульское цирковое представление расчищает на этот случай дорогу. Ну а если нет, то от этих стамбульских встреч останется в истории не больше, чем от предыдущих.

В продолжение вчерашних размышлений о двух переговорных площадках. Это как в театре: есть главный зал с люстрой и ложами – там дают оперу; а есть небольшой камерный зальчик при нем – там время от времени студенты театрального училища и заезжие гастролеры ставят водевили и дают импровизированные концерты. Так вот в Стамбуле давали такой водевиль-импровизацию.
 
В целом по некоторым деталям стамбульской импровизации можно судить, что во всем театре кризис. Гора (Трамп) пока что родила мышь. Конечно, это симпатичная мышь, которую можно использовать в лабораторных опытах, но в серьезное дело она употреблена быть не может. Эта дорога не ведет к миру.
 
А на главной дороге, похоже, случился затор. Конечно, всегда есть шанс, что по какому-нибудь утру Путин и Трамп всплывут в какой-нибудь точке на планете, объявят, что заключили «сделку на триллион», и Путин подарит Трампу МС-21 и золотой «Аурус» в придачу в качестве трапа. Но гораздо больше шансов на то, что с этой точки мир снова уйдет на войну,  следующий круг которой может оказаться еще более кровавым и опасным, чем предыдущий.
 
Природу затора проще всего объяснить, применив аналогию со старой доцифровой игрой в «пятнашки» (мои извинения перед поколением младше 50-ти: в общем, это такая маленькая плоская коробочка размером 4 на 4 квадрата, в которой находятся 15 квадратных фишек размером с 1/16 коробки, пронумерованных от 1 до 15, а одна клетка остается пустой. Фишки в начале игры расположены в рэндомном порядке, и задача состоит в том, чтобы сложить их в правильную последовательность, двигая внутри коробки. Хорошо оттягивает в дороге).
 
Так вот, самая большая сложность при игре в пятнашки оказывается в финале, когда вся последовательность практически сложена и осталасть самая малость, вроде как цифры «12» и «13» перепутаны местами.  Вот тут выясняется, что для того, чтобы поменять только две эти цифры местами, надо заново разломать всю почти собранную цепочку и пересобрать ее заново. При этом нет никаких гарантий, что в итоге не получишь все то же самое, но перепутаны будут «13» и «14».
 
То, что произошло с миром сегодня, есть прямая калька с тупика в финале игры в «пятнашки». Все суетливо пытаются «правильно» расположить две фишки («Россию» и «Украину»). А дело давно не в них, а в длинной цепочке мировой безопасности, которая вся сложена неправильно и которую надо перебрать вручную целиком от фундамента до крыши. И все это для того, чтобы правильно разместить всего  две несчастные фишки в мировой глуши. А к этому мало кто сегодня готов и мало кто даже вообще понимает, как глубоко зарыты корни этой войны.
 
Мир полон неразрешимых противоречий. Они разнообразны и многоуровневы. Никакой квантовый компьютер, оснащенный самым изощренным искусственным интеллектом, не поможет вычислить универсальную формулу, способную разрешить это уравнение. Придется мучиться естественному интеллекту, а он традиционно привык решать такие уравнения с помощью войны. То, что происходит между Россией и Украиной, – это не явление, а «хвостик от слона», то есть преддверие мировой войны. Затушить этот очаг пожара, не пролив весь лес, невозможно, а это именно то, чем занимаются все нынешние «миротворцы».
 
Россия борется не за Украину, а за место «в пищевой цепочке» коллективной безопасности. Украина – заложник в этой борьбе. Поведение Путина в этом смысле вполне логично: с заложником не договариваются. Договариваются с банком и полицией. А банк и полиция пока отшучиваются и предлагают террористу поговорить с человеком, к виску которого он приставил пистолет. А вдруг договорятся? Ну-ну…

Если отбросить в сторону все субъективные, второстепенные и исторически случайные моменты, то политическая борьба идет за и против возвращения России в Европу в качестве одного из важных факторов европейской политики. За несколько десятилетий ее отсутствия в этом качестве Европа так избаловалась и расслабилась, что снова пускать козла в огород совершенно не намерена. Собственно, вокруг этого и разгорелся весь сыр-бор.
 
Россия через Китай и в некотором смысле на паях с Китаем рвется обратно в Европу. Не из Европы, как многие считают, а именно в Европу, что подтверждает гипотезу гениального Вадима Цымбурского о том, что все «уходы» России на Восток были всего лишь попытками зайти на Запад с другой стороны. Так было раньше и так продолжает оставаться сегодня. Путин считал и считает себя большим европейцем, чем все остальные европейцы, вместе взятые, и торопится донести до них как можно скорее свои мысли и чувства.
 
Но эта любовь всегда оставалась неразделенной. Во многом потому, что русские слишком часто сначала применяли насилие, а лишь потом предлагали жениться. За редким исключением большинство европейских стран хотело бы обойтись без вмешательства России в то, что они считают своим внутренним делом. Но это, увы, не всегда возможно. Объективно Россия – часть Европы, как исторически, так и культурно, экономически и политически. Избавиться от нее на время можно, навсегда – только если она сама исчезнет (к чему, в конечном счете, и приходят все, кому Россия в Европе мешает).
 
Текущий кризис во многом обусловлен тем, что все предшествующие администрации США, начиная с администрации Трумена, так или иначе поддерживали усилия европейцев вытолкнуть Россию из своего политического пространства. До конца этого сделать не удавалось до самого начала 90-х, пока Россия не самообслужилась, но баланс соблюсти удавалось. Но администрация Трампа разорвала шаблон – похоже, она первая, которая задалась вопросом: «А зачем нам это надо?»
 
То есть де-факто Европе предложено самостоятельно утрясти свои отношения с Россией, к чему она по всем признакам была не очень готова. Даже сейчас многим с трудом верится, и они то и дело проверяют Трампа – не пошутил ли? Может, еще передумает? Здесь возникает некоторый когнитивный диссонанс. Есть один простой способ вернуть Путина на почву реальности – консолидировать волю и сформировать заказ на поставки оружия Украине на ближайшие три года (это ровно то время, в течение которого у России есть некоторая фора). Нет своего – купите чужое, предложите Трампу твердых 100 миллиардов для его ВПК, пусть попробует отказаться (особенно в преддверии промежуточных выборов в Конгресс и Сенат). Но ничего подобного не происходит.
 
Россию в качестве игрока на своей территории Европа видеть не хочет, и потому ни на какие компромиссы с ней не готова, но и предпринимать что-то серьезное, совершать то, что может быть расценено как game changing action, тоже не спешит. Полагает, что как-то рассосется, надеетя на «авось». Однако «авось» - это из русского арсенала, Европе не обломится. Тут одно из двух: либо пускать козла в огород, либо строить забор вскладчину. Из слов забор не сложишь.