Как я нашёл у Пушкина слабую рифму
Я всё про «Сказку о царе Салтане». Не даёт мне покоя! Читаю:
Пушки с пристани палят,
Кораблю пристать велят.
Пристают к заставе гости;
Князь Гвидон зовет их в гости
Матерь божья! Это Пушкин-то, Александр Сергеевич рифмует слово с точно таким же словом? Совсем, думаю, разленился. Но это первая, шальная мысль. Вторая — Пушкин не мог так налажать.
Начал разбираться, и действительно: гостем в старину называли купца. Получается, это не лажа, а омоформы.
#ремарки #пушкин
Я всё про «Сказку о царе Салтане». Не даёт мне покоя! Читаю:
Пушки с пристани палят,
Кораблю пристать велят.
Пристают к заставе гости;
Князь Гвидон зовет их в гости
Матерь божья! Это Пушкин-то, Александр Сергеевич рифмует слово с точно таким же словом? Совсем, думаю, разленился. Но это первая, шальная мысль. Вторая — Пушкин не мог так налажать.
Начал разбираться, и действительно: гостем в старину называли купца. Получается, это не лажа, а омоформы.
#ремарки #пушкин
Поэт каждую встречу, каждую вывеску, каждое событие при всех условиях расценивает только как материал для словесного оформления.
Владимир #Маяковский,
«Как делать стихи?»
Владимир #Маяковский,
«Как делать стихи?»
Насколько далеко зашла моя профдеформация
Табличка «Спасибо, что соблюдаете чистоту!» в офисном туалете висит на двери с внутренней стороны. А значит, как предписание, руководство к действию расценивать её нельзя. Я ведь увижу надпись только после своих грязных дел…
Получается, табличка «Спасибо, что соблюдаете чистоту!» обращается ко мне-будущему, но почему-то делает это в настоящем времени. Благодарит за то, что я ещё мог не совершить. Казалось бы, причём здесь Ломоносов?
А при том, что «Ода на день восшествия на Всероссийский престол Её Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны 1747 года» Ломоносова —та же табличка в туалете . Поэт хвалит императрицу за то, что она ещё не совершила:
Здесь в мире расширять науки
Изволила Елисавет.
#ремарки
Табличка «Спасибо, что соблюдаете чистоту!» в офисном туалете висит на двери с внутренней стороны. А значит, как предписание, руководство к действию расценивать её нельзя. Я ведь увижу надпись только после своих грязных дел…
Получается, табличка «Спасибо, что соблюдаете чистоту!» обращается ко мне-будущему, но почему-то делает это в настоящем времени. Благодарит за то, что я ещё мог не совершить. Казалось бы, причём здесь Ломоносов?
А при том, что «Ода на день восшествия на Всероссийский престол Её Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны 1747 года» Ломоносова —
Здесь в мире расширять науки
Изволила Елисавет.
#ремарки
Уж не удрать ли, в самом деле, туда, в губернский город Залупск?
Хорошо ведь там. Утром встанешь, не торопясь умоешься, не торопясь чаю напьешься — гляди-ко, уж двенадцать часов на дворе. Потом походишь, покуришь, посвищешь, кто-нибудь заедет — пора завтракать. После завтрака опять походишь, покуришь, а ежели скука уж очень начнет одолевать — тройку заложить велишь. А-ах! у-ух! Эх вы, соколики!.. бесподобно!
Салтыков-Щедрин, «Культурные люди»
Хорошо ведь там. Утром встанешь, не торопясь умоешься, не торопясь чаю напьешься — гляди-ко, уж двенадцать часов на дворе. Потом походишь, покуришь, посвищешь, кто-нибудь заедет — пора завтракать. После завтрака опять походишь, покуришь, а ежели скука уж очень начнет одолевать — тройку заложить велишь. А-ах! у-ух! Эх вы, соколики!.. бесподобно!
Салтыков-Щедрин, «Культурные люди»
Колыбель русской поэзии
Когда поэзия ещё не знала, что она поэзия, и играла в песочнице: отдельно с тоникой, отдельно с силлабикой, вот где-то тогда Антиох Кантемир написал стихи:
Кто пространному морю первый вдался,
Медное сердце имел; смерть там обступает
Снизу, сверху и с боков; одна отделяет
От нея доска, толста пальца лишь в четыре,
Твоя душа требует грань с нею пошире;
Вот этот ужас — ужас человека, попавшего, может быть, в шторм, лежащего в тесной каюте, как в гробу — поразил меня в самое сердце.
Этими стихами, написанными в 1729 году, когда-то восхищался Иосиф Бродский. Вчера восхищался я. Сегодня — надеюсь — вы.
Когда поэзия ещё не знала, что она поэзия, и играла в песочнице: отдельно с тоникой, отдельно с силлабикой, вот где-то тогда Антиох Кантемир написал стихи:
Кто пространному морю первый вдался,
Медное сердце имел; смерть там обступает
Снизу, сверху и с боков; одна отделяет
От нея доска, толста пальца лишь в четыре,
Твоя душа требует грань с нею пошире;
Вот этот ужас — ужас человека, попавшего, может быть, в шторм, лежащего в тесной каюте, как в гробу — поразил меня в самое сердце.
Этими стихами, написанными в 1729 году, когда-то восхищался Иосиф Бродский. Вчера восхищался я. Сегодня — надеюсь — вы.
Forwarded from Мой личный, литературный
Все ругают «Пророка», а мне понравилось
Даю инструкцию, как смотреть новый фильм про Пушкина, где солнце русской поэзии играет лучик российского кинематографа Юра Борисов.
1. Примите, что «Пророк» — это мюзикл и переживите первые 10 минут кринжа.
2. Смиритесь с тем, что авторы фильма играют на поле красивых легенд, а не строгих фактов.
3. Подумайте, а понравилось ли бы то, что происходит на экране, самому Пушкину?
Мне кажется, Александр Сергеевич бы оценил.
А вы как? Смотрели?
Даю инструкцию, как смотреть новый фильм про Пушкина, где солнце русской поэзии играет лучик российского кинематографа Юра Борисов.
1. Примите, что «Пророк» — это мюзикл и переживите первые 10 минут кринжа.
2. Смиритесь с тем, что авторы фильма играют на поле красивых легенд, а не строгих фактов.
3. Подумайте, а понравилось ли бы то, что происходит на экране, самому Пушкину?
Мне кажется, Александр Сергеевич бы оценил.
А вы как? Смотрели?
Нате!
Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я — бесценных слов мот и транжир.
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.
Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется — и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я — бесценных слов транжир и мот.
Владимир #Маяковский, 1913 год
Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я — бесценных слов мот и транжир.
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.
Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется — и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я — бесценных слов транжир и мот.
Владимир #Маяковский, 1913 год
Вам!
Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?!
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие нажраться лучше как, —
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Если б он, приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!
Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!
Владимир #Маяковский, 1915 год
Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?!
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие нажраться лучше как, —
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Если б он, приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!
Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!
Владимир #Маяковский, 1915 год
Братья писатели
Очевидно, не привыкну
сидеть в «Бристоле»,
пить чаи́,
построчно врать я, —
опрокину стаканы,
взлезу на столик.
Слушайте,
литературная братия!
Сидите,
глазенки в чаишко канув.
Вытерся от строчения локоть плюшевый.
Подымите глаза от недопитых стаканов.
От косм освободите уши вы.
Вас,
прилипших
к стене,
к обоям,
милые,
что вас со словом свело?
А знаете,
если не писал,
разбоем
занимался Франсуа Виллон.
Вам,
берущим с опаской
и перочинные ножи,
красота великолепнейшего века вверена вам!
Из чего писать вам?
Сегодня
жизнь
в сто крат интересней
у любого помощника присяжного поверенного.
Господа поэты,
неужели не наскучили
пажи,
дворцы,
любовь,
сирени куст вам?
Если
такие, как вы,
творцы —
мне наплевать на всякое искусство.
Лучше лавочку открою.
Пойду на биржу.
Тугими бумажниками растопырю бока.
Пьяной песней
душу выржу
в кабинете кабака.
Под копны волос проникнет ли удар?
Мысль
одна под волосища вложена:
«Причесываться? Зачем же?!
На время не стоит труда,
а вечно
причесанным быть
невозможно».
Владимир #Маяковский, 1917 год
Очевидно, не привыкну
сидеть в «Бристоле»,
пить чаи́,
построчно врать я, —
опрокину стаканы,
взлезу на столик.
Слушайте,
литературная братия!
Сидите,
глазенки в чаишко канув.
Вытерся от строчения локоть плюшевый.
Подымите глаза от недопитых стаканов.
От косм освободите уши вы.
Вас,
прилипших
к стене,
к обоям,
милые,
что вас со словом свело?
А знаете,
если не писал,
разбоем
занимался Франсуа Виллон.
Вам,
берущим с опаской
и перочинные ножи,
красота великолепнейшего века вверена вам!
Из чего писать вам?
Сегодня
жизнь
в сто крат интересней
у любого помощника присяжного поверенного.
Господа поэты,
неужели не наскучили
пажи,
дворцы,
любовь,
сирени куст вам?
Если
такие, как вы,
творцы —
мне наплевать на всякое искусство.
Лучше лавочку открою.
Пойду на биржу.
Тугими бумажниками растопырю бока.
Пьяной песней
душу выржу
в кабинете кабака.
Под копны волос проникнет ли удар?
Мысль
одна под волосища вложена:
«Причесываться? Зачем же?!
На время не стоит труда,
а вечно
причесанным быть
невозможно».
Владимир #Маяковский, 1917 год
Ну что я могу ответить…
Ну что я могу ответить? Глаза сухи,
Улыбка ласкова, голос — хоть на парад.
Мои мужчины не любят мои стихи,
«Писала бы что серьезнее», — говорят.
А я-то за, я им согреваю суп,
А я-то за, мне завтра сдавать доклад,
А эти строчки держатся на весу —
И всё дела не могут пойти на лад.
Всё так же на теплоту небеса скупы,
Врагу пока не сдался еще «Варяг»…
Мои мужчины не любят мои супы,
«Варила бы что серьезнее», — говорят.
А я могу — хоть птицу поймать, я — бог!
А я могу из пепла создать сонет,
Но я не умею жарить бараний бок,
Особенно если денег на мясо нет.
И я бы всё могла превратить в игру,
Я двадцать лет играю в нее подряд…
Мои мужчины не любят моих подруг,
«Нашла бы кого серьезнее», — говорят.
Но я могу — про пиво и за «Зенит»!
Не то чтоб очень, но от тоски не усну.
Но где-то внутри меня тишина звенит
И мягкий вечер спускается в тишину.
И воздух — с нежной мятой, с закатом дня,
С тончайшим привкусом яблочного вина
Мои мужчины пока что любят меня,
Сидящую в уголочке возле окна.
«Искали бы что серьезнее», — говорю,
Они смеются, уходят в дневную пыль.
А я тогда пока что им суп сварю,
Пока я не разучилась варить супы.
Аля Кудряшева, 2003-2005 год
С праздником, дорогие читательницы!
Варите супы, только если вам действительно хочется. И пишите стихи без оглядки!
Ну что я могу ответить? Глаза сухи,
Улыбка ласкова, голос — хоть на парад.
Мои мужчины не любят мои стихи,
«Писала бы что серьезнее», — говорят.
А я-то за, я им согреваю суп,
А я-то за, мне завтра сдавать доклад,
А эти строчки держатся на весу —
И всё дела не могут пойти на лад.
Всё так же на теплоту небеса скупы,
Врагу пока не сдался еще «Варяг»…
Мои мужчины не любят мои супы,
«Варила бы что серьезнее», — говорят.
А я могу — хоть птицу поймать, я — бог!
А я могу из пепла создать сонет,
Но я не умею жарить бараний бок,
Особенно если денег на мясо нет.
И я бы всё могла превратить в игру,
Я двадцать лет играю в нее подряд…
Мои мужчины не любят моих подруг,
«Нашла бы кого серьезнее», — говорят.
Но я могу — про пиво и за «Зенит»!
Не то чтоб очень, но от тоски не усну.
Но где-то внутри меня тишина звенит
И мягкий вечер спускается в тишину.
И воздух — с нежной мятой, с закатом дня,
С тончайшим привкусом яблочного вина
Мои мужчины пока что любят меня,
Сидящую в уголочке возле окна.
«Искали бы что серьезнее», — говорю,
Они смеются, уходят в дневную пыль.
А я тогда пока что им суп сварю,
Пока я не разучилась варить супы.
Аля Кудряшева, 2003-2005 год
С праздником, дорогие читательницы!
Варите супы, только если вам действительно хочется. И пишите стихи без оглядки!
Любой конец — это хорошее начало
Слушать было нечего. Подумывал отрезать уши или сменить музыкальный вкус. Но 7 марта вышел новый альбом Дайте Танк (!). Видимо, это переполнило смысловое поле.
Альбом открывает трек «Конец». И вы, может быть, скажете: это скучно, это моветон, это так банально, что ваш кот по кличке Собака наблевал на потолочный ковёр, унюхав название. Но давайте взглянем на «Конец», разжав свои мягкие и французские.
Конец — который начало — даёт нам
а) парадокс,
б) бесконечность.
И эта бесконечность — не перевёрнутая восьмёрка, тоже затесавшаяся в трек. Это круг. Но не граница круга, описывающая понятную нам идею цикла: дневного, недельного, годового, любого. Это содержимое круга, сквозь которое можно выйти за пределы линейного пространства.
Два жирных матушкиных блина, укутавших Солнце и Луну, приводят нас к парадоксу. Содержимое круга уничтожает идею, которую образуют его границы — идею цикла и времени.
И я бы никогда об этом не подумал, если бы не семинар по новейшей прозе, который случился за 2 дня до выхода альбома. Мы обсуждали «Ослиную челюсть» Иличевского, сборник рассказов-стихов, в котором способен разобраться только кот по кличке Собака. А я понял лишь закатное солнце и мягкую тишину. Ну сами прикоснитесь:
«Всё, что я знаю о мире, его не стоит. Всё, что солнце узнало во мне, не стало морем. Случай думает во мне — вместо меня — об этом, покуда я сижу на скамье на бульваре в лете, и липы, смыкаясь вверху в водоворот кружевом крон, кружевом света, зренья, — сплошной чередой изумруда вращают ось пыльного солнца в конце аллеи»
Я подумал и сказал:
— У автора говорящая фамилия. Мир постоянно ставит наше восприятие перед паршивым выбором: или то, или другое. Но автор «Ослиной челюсти» отказывается выбирать, как бы говоря «или чё?».
А одногруппница сказала, что это придумали ещё романтики. Мол, вспомните жанр «отрывок», который предполагает наличие целого, но целого просто не существует. Это тоже даёт бесконечность и парадокс.
Гениально. Я тут же вспомнил, что за день до семинара вёл урок по Жуковскому. Мы разбирали «Невыразимое»:
И лишь молчание понятно говорит.
#ремарки
Слушать было нечего. Подумывал отрезать уши или сменить музыкальный вкус. Но 7 марта вышел новый альбом Дайте Танк (!). Видимо, это переполнило смысловое поле.
Альбом открывает трек «Конец». И вы, может быть, скажете: это скучно, это моветон, это так банально, что ваш кот по кличке Собака наблевал на потолочный ковёр, унюхав название. Но давайте взглянем на «Конец», разжав свои мягкие и французские.
Конец — который начало — даёт нам
а) парадокс,
б) бесконечность.
И эта бесконечность — не перевёрнутая восьмёрка, тоже затесавшаяся в трек. Это круг. Но не граница круга, описывающая понятную нам идею цикла: дневного, недельного, годового, любого. Это содержимое круга, сквозь которое можно выйти за пределы линейного пространства.
Два жирных матушкиных блина, укутавших Солнце и Луну, приводят нас к парадоксу. Содержимое круга уничтожает идею, которую образуют его границы — идею цикла и времени.
И я бы никогда об этом не подумал, если бы не семинар по новейшей прозе, который случился за 2 дня до выхода альбома. Мы обсуждали «Ослиную челюсть» Иличевского, сборник рассказов-стихов, в котором способен разобраться только кот по кличке Собака. А я понял лишь закатное солнце и мягкую тишину. Ну сами прикоснитесь:
«Всё, что я знаю о мире, его не стоит. Всё, что солнце узнало во мне, не стало морем. Случай думает во мне — вместо меня — об этом, покуда я сижу на скамье на бульваре в лете, и липы, смыкаясь вверху в водоворот кружевом крон, кружевом света, зренья, — сплошной чередой изумруда вращают ось пыльного солнца в конце аллеи»
Я подумал и сказал:
— У автора говорящая фамилия. Мир постоянно ставит наше восприятие перед паршивым выбором: или то, или другое. Но автор «Ослиной челюсти» отказывается выбирать, как бы говоря «или чё?».
А одногруппница сказала, что это придумали ещё романтики. Мол, вспомните жанр «отрывок», который предполагает наличие целого, но целого просто не существует. Это тоже даёт бесконечность и парадокс.
Гениально. Я тут же вспомнил, что за день до семинара вёл урок по Жуковскому. Мы разбирали «Невыразимое»:
И лишь молчание понятно говорит.
#ремарки
Самым отбитым писателем мировой литературы я назову Уильяма Берроуза. Морфинист, застреливший свою жену — икона контркультуры. Но вспоминаю я этого писателя, потому что услышал его имя в треке «8 Beat» pyrokinesis:
Только выгляжу, как будто бы с обложки Берроуза.
И моя муза беспощадна, всё уже забрала,
И от опухшего лица только крошатся зеркала.
Стало интересно, что это за обложка такая — нашёл несколько интересных.
А последняя строчка из цитаты, кстати, сильно напоминает мне вступительную сцену из игры Disco Elysium. В ней герой, тоже зависимый гений, смотрит в зеркало и не узнаёт себя в отражении.
#ремарки
Только выгляжу, как будто бы с обложки Берроуза.
И моя муза беспощадна, всё уже забрала,
И от опухшего лица только крошатся зеркала.
Стало интересно, что это за обложка такая — нашёл несколько интересных.
А последняя строчка из цитаты, кстати, сильно напоминает мне вступительную сцену из игры Disco Elysium. В ней герой, тоже зависимый гений, смотрит в зеркало и не узнаёт себя в отражении.
#ремарки
Набоков об издании «Лолиты»
• Никакой похвалы Пастернака на обороте.
• Никаких девочек на обложке.
Оба требования понятны: Набоков, оставшийся без Нобелевской премии, Пастернаку завидовал. А что касается девочек, то Владимир Владимирович не хотел, чтобы его роман толковали превратно.
Впрочем, издателям было наплевать. Нашёл несколько обложек-провокаций!
#набоков
• Никакой похвалы Пастернака на обороте.
• Никаких девочек на обложке.
Оба требования понятны: Набоков, оставшийся без Нобелевской премии, Пастернаку завидовал. А что касается девочек, то Владимир Владимирович не хотел, чтобы его роман толковали превратно.
Впрочем, издателям было наплевать. Нашёл несколько обложек-провокаций!
#набоков
— Скажите, вот если бы Родион Раскольников писал стихи, то какие бы это были стихи?
— Даже не знаю...Хм... Ну, подскажи...
— Рубай!
Михаил Елизаров, «Мультики»
#ремарки
— Даже не знаю...Хм... Ну, подскажи...
— Рубай!
Михаил Елизаров, «Мультики»
#ремарки
Не было б места ни страху, ни злобе...
Не было б места ни страху, ни злобе,
Все б нам простились грехи,
Если бы там, за границей, в Европе,
Русские знали стихи.
Если б прочесть их по-русски сумели,
То говорили бы так:
Лермонтов снился в походной шинели
Мне, а потом — Пастернак!
Знаете, танки, подводные лодки,
Авианосцы не в счёт.
Фет мимо рощи проехал в пролетке,
Блок постоял у ворот.
Май в самом деле бывает жестоким,
Гибельной белая ночь.
Разумом не остудить эти строки,
Временем не превозмочь.
Александр Кушнер, 2015 год
Не было б места ни страху, ни злобе,
Все б нам простились грехи,
Если бы там, за границей, в Европе,
Русские знали стихи.
Если б прочесть их по-русски сумели,
То говорили бы так:
Лермонтов снился в походной шинели
Мне, а потом — Пастернак!
Знаете, танки, подводные лодки,
Авианосцы не в счёт.
Фет мимо рощи проехал в пролетке,
Блок постоял у ворот.
Май в самом деле бывает жестоким,
Гибельной белая ночь.
Разумом не остудить эти строки,
Временем не превозмочь.
Александр Кушнер, 2015 год
Снова Кушнер неймдропит. Разберёмся:
• Лермонтов снился в походной шинели
Тут сам поэт и подсказывает, правда, в другом стихотворении:
Ведь сделан рукой деловитой
Набросок одним из друзей,
Где он нарисован небритый
В походной фуражке своей.
• Мне, а потом — Пастернак!
Пожалуй, своей шинелью Лермонтов с Пастернаком не делится: Борис Леонидович ни в Первой Мировой, ни в Великой Отечественной войне не участвовал. Но дальше в стихотворении появляется пролётка — отнимем её у Фета в пользу Пастернака:
Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.
• Фет мимо рощи проехал в пролетке
Транспорт мы у Афанасия Афанасьевича уже забрали, но не дворянский же статус, верно? Рощи у Фета я не помню, буду благодарен, если подскажете в комментариях.
• Блок постоял у ворот
Да и с Блоком сложно. Я вспомнил только «Фабрику»:
И глухо заперты ворота,
А на стене — а на стене
Недвижный кто-то, черный кто-то
Людей считает в тишине.
В общем, как-то суетно вышло, но ведь понедельник. Здравствуйте!
#ремарки
• Лермонтов снился в походной шинели
Тут сам поэт и подсказывает, правда, в другом стихотворении:
Ведь сделан рукой деловитой
Набросок одним из друзей,
Где он нарисован небритый
В походной фуражке своей.
• Мне, а потом — Пастернак!
Пожалуй, своей шинелью Лермонтов с Пастернаком не делится: Борис Леонидович ни в Первой Мировой, ни в Великой Отечественной войне не участвовал. Но дальше в стихотворении появляется пролётка — отнимем её у Фета в пользу Пастернака:
Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.
• Фет мимо рощи проехал в пролетке
Транспорт мы у Афанасия Афанасьевича уже забрали, но не дворянский же статус, верно? Рощи у Фета я не помню, буду благодарен, если подскажете в комментариях.
• Блок постоял у ворот
Да и с Блоком сложно. Я вспомнил только «Фабрику»:
И глухо заперты ворота,
А на стене — а на стене
Недвижный кто-то, черный кто-то
Людей считает в тишине.
В общем, как-то суетно вышло, но ведь понедельник. Здравствуйте!
#ремарки