Продолжительность жизни зависит от более или менее здоровых условий, которыми обусловливается деятельность людей. Самым здоровым занятием, ведущим к долголетию, считается садоводство. При умственном труде духовенство живет дольше, а доктора наименее. Из последних едва одна треть достигает 60 лет. Что касается собственно мира ученых, то по статистическим вычислениям естествоиспытатели живут средним числом 75, философы 70, юристы 69, педагоги 66 лет. Актеры и виртуозы не достигают глубокой старости. Последние чаще всего умирают от нервного расстройства. Это происходит от того, что музыка действует через ухо на мозг головной и спинной. Замечательно, что 26% пивоваров и 23% хлебопеков умирают от истощения сил

Ежедневно играть: 1) все 24 гаммы, 2) все аккорды, арпеджио на две октавы, 3) все обращения, 4) хроматическую гамму. Учить одну пьесу и до тех пор не идти далее, пока не будет места, где будешь останавливаться. Все встречающиеся cadenza перекладывать во все тоны и учить. Ежедневно, по крайней мере, четыре страницы музыки разыгрывать, и не идти, пока не найдешь настоящий doigté

Капитан Советской армии — а я был уже старым капитаном, мне уже майор чалился через полгода — получал 28 долларов в пересчёте. Я очень хорошо помню: лет мне было тоже 28, женат, двое маленьких.

А тут мне — внештатнику — сходу платят 35 долларов. Какое-то время я совмещаю, в сумме — 63 доллара. Это уже очень даже.
Мне пеняли, особенно в первые годы — в «Коммерсанте», когда я еще был только из армии, — что я слишком солдафоню и слишком субординирую.

Ну, я привык к тому, чтобы ать-два. А там была журфаковская вольница, свобода. Люди умели посылать начальников, иногда — стрелять в них. Из травмата. Я сам не видел, недавно читал... Разное бывало, но я был чрезвычайно субординационно-послушный. Армия научила, да.

Иногда что-то попадалось по тематикам. Я заканчивал автомобильный факультет, и когда мне попадались заметки про автомобили, я там кое-что знал. Не путаю трансмиссию с карбюратором, в общем. Ну и, когда попадались заметки про армию, я не путал майора с генерал-майором..

Математика просто ставит на место мозг и логику. Вот говорят — «ты изучал интегралы, и где они пригодились?» А я ловил себя на том, допустим, когда сутками думал, где же мне найти информацию, кто мне даст её, про это и про то — кого расколоть, кто даст документы, кому выгодно?.. И вот в этот момент мне помогало знание интегралов…

Ты смотришь, какие есть группы интересов, кому это может быть надо, кому не надо. Как зайти, чтобы он отдал. Как сделать так, чтобы он при этом был еще счастлив. Чтобы он не начал тебе говорить — а ты за это напиши то, напиши сё….

В советской Латвии был русскоязычный литературный журнал «Даугава» — 30 тысяч тираж, на то время ни о чём. В 1980-х возглавил его Владимир Михайлов, фантаст средней руки. Кем он стал торговать? Не собой, нет. Михайлов был знаком с Аркадием Стругацким. Приехал к Аркадию Натановичу и сказал: «Я берусь опубликовать „Гадких лебедей“» — к тому времени лет двадцать как запрещенных, с момента написания. Стругацкий согласен — причем под любым названием, лишь бы в печать ушло.

Михайлов сделал две вещи, которые должен делать медийный менеджер: понял, какой контент ему нужен — и как его следует продвигать. Для продвижения он пришел к главреду всесоюзного издания «Изобретатель и рационализатор», у которого читателей — миллион с хвостом. И говорит: я даю тебе несколько глав за тизер — «полностью будет опубликовано в журнале „Даугава“». Тот согласен, это же хит — «Гадкие лебеди», пусть даже под названием «Прекрасный утенок». Главы публикуются, подписка у «Даугавы» взлетает раз в десять, журнал становится известен на всю страну, все его ждут. Сам ходил в библиотеку, чтобы почитать журнал «Даугава».

Дальше Михайлов делает ещё один правильный ход. Он не заканчивает повесть в этом году, а оставляет «хвост» на следующий год. Народ подписывается. После чего его вызывают в компартию Латвии и говорят: «Нет, что-то вы не то делаете, нам нужны стихи молодых латышских поэтов на русском языке». Михайлова в итоге выгоняют, и «Даугава», конечно, сразу идёт вниз. Это ещё один урок, как люди не понимают: на самом деле, чтобы продвинуть стихи молодых латышских поэтов, надо их «подвесить» к Стругацким. Ты купишь журнал, возьмёшь с собой в поезд, «Лебедей» прочитаешь — кстати, в «Даугаве» они шли под третьим названием, «Время дождя». Прочитал Стругацких? Почитаешь и поэтов. Другого способа нет. Может быть, у них хорошие стихи, но другого способа, чтобы в СМИ прочитали молодого поэта, нет…