Медленно читаю по-своему очаровательную книжку Рэйчел Кантор «Жизнь сестер Б.» (Inspiria), в которой сестры Бронте (и бедный их братишка) живут в пересказе своих же биографий. Писательница позволяет себе всяческие вольности, слава богу: тут и там в реальность XIX века прорываются реалии гораздо более позднего времени. В тексте появляются слова, изобретения, исторические события, которых еще не было в эпоху сестер, и порой кажется, что героини как бы заговариваются, будто зная наперед, что случится потом, не только с ними, но со всеми вообще.

Впрочем, как только край листа загибается слишком сильно, Кантор возвращает героев назад, и вот перед нами уже Шарлотта, Эмили и Энн сидят в платьях, как ни в чем ни бывало. Не уверен, что сама форма романа выбрана для задумки писательницы верно (для описания безвременного лимба с невротическими героями лучше, кажется, подходит пьеса), и все равно – чтение приятное, как будто интеллектуальная щекотка.

Вот, например, молодая Шарлотта пишет известному поэту.

Уважаемый поэт-лауреат,

Благодарю за быстрый ответ на мое письмо, такой изящный в своей лаконичности. Боюсь, однако, что вы неверно поняли мои намерения: мне вовсе не требуются ни блербы с вашим отзывом, тем более я даже не знаю, что такое блерб, ни рекомендации (я не очень-то пониманию, что конкретно вы можете порекомендовать — возможно, книгу? Мной и так уже прочитаны почти все достойные произведения, хотя, увы, мне не довелось ознакомиться со всем собранием ваших сочинений, при этом мне пришелся по вкусу недавний ваш том про вязкие бессонные ночи. Не сомневайтесь: мне не пришло бы в голову беспокоить вас, известного поэта, из-за книжных рекомендаций, ведь за таким можно обратиться к библиотекарю или продавцу книг!).

Я, безусловно, понимаю, что у вас есть свои правила, которые без исключений применяются к любому, кто обращается к вам за блямбой или рекомендацией, и я вами за это восхищаюсь, поскольку если уж правила и должны применяться, то без исключений. Тем не менее благодарю за любезно приложенный фотоснимок, из коего, как я полагаю, стоит сделать некий вывод, так как лицо у вас величавое и серьезное, и вы смотрите куда-то в черно-белую даль, едва не позабыв о зажатой в руке трубке! Обращаясь к вам за ответом на вопрос о том, стоит ли мне посвящать жизнь писательству (а также за толикой вашего одобрения), я интересуюсь следующим: как мне последовать вашему примеру и приобрести такой же серьезный и величавый вид? Заранее благодарю! И спасибо за скидочный купон! Теперь я сэкономлю почти доллар при покупке вашей новой книги, а это очень важно.

Сожалею, что вас расстроила невозможность понять, кто именно вам пишет: состоявшийся джентльмен или юная дилетантка. Я догадываюсь, что, узнав об этом заранее, вы составили бы предвзятое мнение о моем скромном творчестве, и данный фактор стал бы решающим, прочти вы мои работы, но поскольку вы их, как сами признались, не читали, то, полагаю, хуже от этого опущения никому не стало, а я и вовсе испытываю облегчение!

Так что спасибо вам — точнее, вашей милой помощнице мисс Фрумм — за короткую записку, которую я вставлю в рамку как блестящий образец деловитости, остроумия и стиля.

С вечным уважением, Ш. Бронти.

Обсуждая с подругой создание одного образовательного проекта, я вспомнил, что меня ведь несколько раз звали работать в Russia Today, а я, дурак, отказался.

(В принципе, они тоже дураки, что продешевили, но исправить ошибку никогда не поздно).

Вот, например, почему еще никому в голову не пришло создать Школу хорошего гражданина?

Мы даже слоган придумали: С нами вы точно не сядете.

Список курсов пришлем по запросу.

Уж не знаю, в каком состоянии мой внутренний ребенок (полагаю, он ушел искать кого получше), но вот мой внутренний пенсионер чувствует себя в Аргентине бодро, по крайней мере, такой азарт экономить на каждой вещи, чтобы к концу месяца не совсем разоряться. Живем мы как будто в «Пятерочке», но по ценам «Азбуки Вкуса», так что вы можете себе представить масштаб задачи. Копейка рубль бережет, а песо – доллар, ну а доллар это уже что-то, это гораздо лучше, чем ничего.

Такая жизнь связана с неожиданными радостями (и неожиданными горестями, конечно). Вот, например, идешь в магазин, видишь, что пакеты для мусора стоят 500 рублей, и ловишь инфаркт. Идешь дальше, видишь банку тунца за 70 – и вот, уже отлегло. К сожалению, на одном тунце далеко не уедешь, а жаль, тогда жить было бы в Буэнос-Айресе куда проще при новом либертарианском правительстве.

В раздумьях об идеологической связи между либертарианством и тунцом ты идешь дальше по рядам, в глаза бросается ополаскиватель «Колгейт» за 700 рублей, случается второй инфаркт, ну а туалетная бумага класса «школьная подтирка» (а другой особо и нет) за 550 активно наводит на мысли, что, в принципе, если ничего не есть, то и зубы чистить не надо, и в туалет ходить не придется. Двух зайцев одним выстрелом, сплошная экономия и полный детокс.

Но зато какая недавно была радость, когда я увидел порошок для стирки с 50% скидкой, да еще и кондиционер по такой же акции! Тяжелое мне носить нельзя, но понятное дело я сразу написал Сереже капслоком: БРОСАЙ ВСЕ БЕГИ В КОТО ЗДЕСЬ ПОРОШОК ПО АКЦИИ. Отправил, стою, смотрю по сторонам, размышляю об этой интересной точке в своей биографии. Думаю, что если сейчас зайду на сайт «Утконоса», то расплачусь. Не делаю этого, конечно, беру себя в руки, иду дальше, вижу торт типа «Сказка» с таким жирнющим кремом, знаете, какого я и в детстве никогда не видел, за 1700 рублей. Решаю, что это у меня двоится в глазах, да и вообще сахар вреден, ни к чему все это, тем более что дома еще предстоит открыть письмо со счетом за ЖКХ и интернет, который, судя по цене в 5 раз выше московской, у меня просто лучший в мире и проведен лично Илоном Маском в нерабочий день.

Короче, как у каждого настоящего пенсионера, вся надежда у меня на огород, а вернее, на пару кадок с землей на балконе. В одной из них растет дыня – думаю, в следующем году стоит посадить что-то более жизненное и менее прихотливое. Картошку, например, петрушку, лук, что там еще сажают в таких ситуациях.

Дорогие друзья!

С большой радостью и облегчением я вернулась к преподаванию французского. Вспомнила, как это: подбирать материалы, прикидывать, как студенты воспримут то или иное задание, на каком вопросе надо поменять тему, чтоб они не успели заскучать, и как ненавязчиво вплести грамматику в разговорные упражнения – потому что наша цель: говорить не только бегло, но и правильно. А еще, по возможности, красиво. И, вообще, что делать, если студенту уезжать в Париж уже завтра, а начать говорить надо уже сегодня (что-то всегда можно придумать!).

Студенты и студентки, которые пришли ко мне за последний месяц, говорят, что заниматься со мной им удивительно комфортно, что это похоже на медитацию (хотя мозг мы задействуем по полной!) и что на время урока им удается не думать о том, что происходит за окном. Что мне, конечно, очень приятно слышать.

Поэтому если вам – или вашим друзьям – хотелось бы заняться французским, я буду рада помочь.

Почему имеет смысл обращаться ко мне:
- у меня красный диплом Московского Пед. Университета (все пятерки, одна четверка, родители очень сокрушались, но с тех пор это стало неактуально).

- у меня огромный опыт совместной работы с французами. Я 10 лет руководила редакцией французской газеты, написала миллион статей по-французски и даже рассказывала другим французам, как это делать увлекательно и интересно (этому меня научили другие французы в магистратуре по журналистике при МГУ).

- Я много работала переводчиком: как устным, так и письменным. Перевела несколько книг с французского на русский для классного издательства подростковой литературы Компас-Гид.

- Еще я синхронно перевела с десяток выступлений французских писателей в те годы, когда они целыми десантами приезжали в Москву и выступали на выставках и запрещенных радиостанциях.

- Я преподавала французский в МГИМО, и это было необычайно полезно: я научилась методике, которая гарантированно работает. Как поезд, которая совершенно точно привезет вас на нужную станцию: от А1 до С2.

- Сейчас я сама учу новый язык в новой стране – испанский в Аргентине – понимаю, как это непросто. И чувствую еще больше эмпатии к своим студентам и очень горжусь их успехами.

Что я могу вам предложить:

- индивидуальные занятия французским. Мы предварительно созвонимся и обсудим ваши цели и задачи. Поговорим о вашем опыте изучения иностранных языков, что мешало, что получалось, какого результата и как быстро хотелось бы достичь. Подберем подходящую программу и начнем заниматься. Стоимость одного занятия: 3.000 рублей или 32 доллара за полтора часа.

- Курс «Постановка французского произношения». Правильно говорить по-французски очень важно – французы мгновенно проникаются симпатией к тому, кто верно выговаривает их прихотливые звуки. Каждый из них мы разберем на индивидуальном занятии, оттренируем его произношение в слогах и фразах. Вы будете точно знать, как произнести любое слово, и вам не придется мучительно вслушиваться и пытаться имитировать французскую речь, все время чувствуя, что звучит похоже, но что-то не то. У вас заметно улучшится навык восприятия речи на слух, а еще орфография! Вы больше никогда не будете путаться в аксанах – так как будете точно знать, какой знак какой звук обозначает. Курс расчитан на 8 индивидуальных занятий по полтора часа. Его можно пройти как за месяц (два занятия в неделю) так и за два (занимаясь по разу). Идти на него можно и с начальным уровнем (начинать изучение языка с постановки произношения – прекрасная идея!), так и с продвинутым (когда говорите бегло, но хочется звучать совсем как французы). Стоимость курса – 24 тыс. рублей за 8 занятий.

- Также я набираю группы по разговорной практике. Для тех, кто начал учить язык, уже что-то говорит, но хотел бы двигаться дальше и разговаривать больше (A2) и для тех, у кого уже уверенный французский, но хочется больше общения на интересные темы (B1-B2).

Как это будет выглядеть: в группе от трех до пяти участников. Я предлагаю тему и материалы к ней, веду/модерирую беседу, слежу за тем, чтобы у каждого участника была возможность высказать свое мнение. В случае необходимости помогаю найти нужные слова. В конце занятия вы получаете список с пожеланиями того, что можно было бы улучшить в устной речи. Так вы сможете прогрессировать быстрее. Группы планирую запускать с мая. В один абонемент разговорной практики входят четыре занятия по полтора часа. Стоимость абонемента 8.000 рублей.

Задавать вопросы, узнавать подробности и записываться на предварительную беседу по всем курсам можно уже сейчас.

Буду благодарна за репост!

Для связи можно писать в личные сообщения в Телеграмм @Inna_SD

Моя замечательная подруга Инна, опытный преподаватель французского языка, открывает набор учеников. На самом деле, редкая возможность для тех, кто хочет выучить этот красивый и сложный язык. Инна не только классно учит (и говорит на идеальном францзском "круассан"!), но еще и отличный человек, умеющий слышать собеседника и объяснять что-то непонятное. А это редкие качества, как ни крути, и очень важные для преподавателя. Если бы мне не надо было учить испанский, я бы к ней обязательно пошел. Но так как я не могу - идите вы!

Когда-нибудь я напишу о том, как живется при новом либертарианском президенте Аргентины Хавьере Милее, но это когда еще будет (дожить бы, господи, с этой страховой медициной до прекрасных времен), а пока всем интересующимся очень советую прочитать статью политолога Татьяны Ворожейкиной в «Неприкосновенном запасе» (НЛО). Татьяна Евгеньевна – одна из лучших российских экспертов по Латинской Америке, я был слушателем ее курса по истории политики и общества региона, и не то чтобы «узнал что-то новое», а буквально открыл для себя целую часть света.

В общем, всем тем, кому интересна тема правового поворота в мире – а еще всем тем, кому небезразлична тема реабилитации любимых-родных диктатур – рекомендую. Как я понимаю, Татьяна Евгеньевна готовит цикл статей про Аргентину, чтобы рассказать не только о той точке, в которой страна находится сегодня, но и о том, как она до всего этого дошла.

Приход Милея означает полное отрицание той демократической повестки, которая в последние двадцать–тридцать лет утверждалась в аргентинском обществе. Ее важнейшая составная часть – память о военной диктатуре 1976–1983 годов, когда были убиты, замучены, бесследно исчезли более 30 тысяч аргентинцев. Разоблачение преступлений диктатуры, наказание, которое понесли не только руководили военных хунт, но и многие непосредственные исполнители похищений, пыток, бессудных казней, совершенных в годы «грязной войны» против собственного народа, стали одной из основ демократического консенсуса, сформулированного в приципе «Никогда больше!» (¡Nunca más!). Этот консенсус сохранялся до последнего времени, несмотря на все перипетии и проблемы демократического развития, на экономические провалы и социальные взрывы, которыми изобиловала аргентинская история последних десятилетий. Аргентинская демократия, по выражению историка и социолога Хана Карлоса Торре, есть «демократия по умолчанию [by default], она сохраняется не благодаря энтузиазму, который вызывает, а из-за страха, который порождается памятью об альтернативе».

<…>

«Я мог бы долго говорить и писать о тех безднах, в которые нас влечет господин Милей, и об опасностях его правительства, но единственное, что меня интересует, – это вопросы к миллионам, которые его поддерживают. Что с ними случилось? Что с нами случилось? Мы всегда были такими, мы сейчас такие или же мы не такие? Чего мы хотим? И прежде всего: что, черт возьми, может с нами случиться, если мы действительно такие, какими кажемся?» Эти вопросы, которые задает аргентинский писатель и журналист Мартин Капаррос, аналогичны тем, которые ставились бразильскими демократами, интеллектуалами, профессорами и журналистами после победы Болсонару.

(От себя добавлю, что вопросы эти, к сожалению, очень знакомые).

«Бальзак был очень консервативным. Неравенство само по себе его совершенно не беспокоило. Волновало его то, что он не входил в 1% самых богатых людей. Это он находил чрезвычайно несправедливым».

(Титьу Лекок, автор биографии «Оноре и я»).

Ну что тут скажешь. Неравенство меня, конечно, волнует, но все же тот факт, что я не принадлежу к 1% богатых меня все равно бесконечно расстраивает.

История о том, как либертарианство встречается с реальностью
(Или о том, что человек предполагает, а Аргентина располагает)

Как мы знаем, в декабре к власти пришел Хавьер Милей, «человек-бензопила». Он обещал сократить социальные расходы, уменьшить вмешательство государства в экономику, и дать его величеству рынку сделать жизнь людей лучше (и веселее, конечно). И ведь сдержал слово – после того, как различные субсидии были отменены, за ЖКХ с интернетом я стал платить в два раза больше, чем за свою квартиру в Москве (и это не предел ха-ха). На этом победы Милея над моим кошельком (и кошельком аргентинцев) не закончились – о ценах на продукты я уже писал, хотя это, конечно, вина не свободного рынка, а девальвации песо.

Страх(овка) и ненависть в Аргентине
Но все это ерунда, главная битва разворачивается вокруг страховой медицины. В Аргентине, как и в большинстве тех же западных стран, основной поток пациентов приходится именно на страховую, а не на государственную медицину. То есть бесплатное здравоохранение существует, но работает по принципу «повезет – не повезет». Вот, скажем, у пациента отслойка сетчатки, он приходит в государственный аргентинский госпиталь, и ему говорят – ну, вы, конечно, можете у нас тут посидеть в коридорчике, но не факт, что очередь на операцию до вас дойдет вовремя. Ну а через 7 дней вам и операция, к счастью, будет не нужна по причине наступившей слепоты. Вот и проблема решится сама собой. Что же до несрочной помощи, то это не просто долго (здесь все долго), а очень долго. Поэтому бесплатная медицина работает по негласному договору для самых бедных, чтобы те, кто может хоть как-то за что-то платить, не создавали дополнительных очередей.

Что же касается страховой медицины, то в Аргентине существует великое множество страховых компаний на разный карман. Рост цен на их услуги, при этом, долго ограничивался государством – то есть повышать цены они могли, но в пределах некой цифры, установленной правительством. Короче говоря, совсем не по рыночному, не по либеральному, чистое левое варварство и ничего больше. Милей одним из первых своих указов дерегулировал примерно все и, в том числе, медицинские страховки.

Что это значит в цифрах? Арифметика довольно простая. В декабре за умеренно нормальную страховку человек платил 40$ в месяц. В марте – уже 100$ (прямо хорошая страховка стоит 200$, если что, при зарплатах примерно в 500$). При этом не стоит думать, что за эти деньги вы получаете что-то невероятное, что-то равное ЕМИАСу (о, недостижимый московский идеал!). Нет – за эти деньги вы получаете прием по острой (очень) боли через 3-4 часа в очереди, запись к терапевту через месяц, а к дерматологу через два (или три, смотря насколько вы упорны в своих коммуникациях с больницами).

И, да, венец творения страховой медицины – это «авторизация» твоего лечения или исследования. Это вот когда у тебя обнаруживают какое-то заболевание, а для его точной диагностики тебе надо сделать, скажем, какое-нибудь исследование средней сложности (и быстро), а страховая говорит: мы рассмотрим ваше заявление в течение 4 дней. Ах, так у вас срочно… ну, ладно, тогда в течение 2 дней (рабочих, само собой). Только вот у вас кое-какого документа не хватает, эпикриз неполный, как получите – возвращайтесь, и мы начнем процесс заново. В общем, в итоге ты тупо идешь и в дополнение к страховым взносам платишь за это чертово исследование, потому что нет больше никаких сил, ни человеческих, ни божеских.

Пара ласковых о страховой медицине как идее
Надо сказать, эта ситуация – не только какая-то отличительная аргентинская черта. После того, как я не по своей воле погрузился в тему, я прочитал вагон и маленькую тележку тредов и статей о работе медицины в разных странах. Поговорил с приятелями, живущими кто где. В общем и целом, запись к врачу за 3 месяца – это норма, кое-где есть даже запись за месяц на сдачу анализов крови. Короче, я для себя открыл массу удивительных приключений пациентов в географии от Израиля до Канады, с разными классными идеями, вплоть до самостоятельной постановки катетера дочерью своему отцу.

(Я считаю, что к широкой дискуссии о привилегиях тех, кто уехал, следует все же добавить дискуссию о привилегии пользоваться московским ЕМИАСом. Совершенно точно говорю – если бы пропагандисты были умнее, они бы не дешевое отопление рекламировали, а просто сняли бы видео, как человек открывает ЕМИАС, и записывается к терапевту НА ЗАВТРА. Еще можно снять видео о том, как ты звонишь в бесплатную скорую, и она с высокой долей вероятности – в Москве – к тебе приезжает. И даже бесплатно госпитализирует при необходимости! Вот это был бы выстрел прямо в сердечко зарубежного зрителя).

И снова к Аргентине
Но вернемся в страховым в Аргентине. Здесь, как и во всем мире, чтобы стать клиентом страховой, лучше всего быть, во-первых, здоровым, а во-вторых, молодым. Потому что если у вас есть какая-то патология (близорукость, астма, диабет, серьезный гастрит, еще что), цена вашей страховки увеличивается. На сколько? Тут уж как повезет. Моя предыдущая страховая предложила платить им 800$ в месяц (текущая согласилась на 25$ сверх нормы), на что я прямо так им и сказал по-русски – идите нахуй. Но они меня не поняли. Без страховой, в принципе, жить можно, консультации частных врачей дешевле, чем в Москве, но вот любые процедуры и операции – дороже (как мы знаем на моем же примере). И лекарства дороже, кстати, на которые владельцам страховок дают неплохие скидки.

Так вот, после двукратного роста цен, казалось бы, капиталисты добросовестные и ответственные предприниматели должны бы остановиться. Но нет – их цены продолжают расти каждый месяц, зачастую опережая инфляцию. Потому что, как кто-то написал в комментариях, в отличие от обжорства – от крупных заработков еще никто не умирал. При этом сперва Хавьер Милей говорил, что страховые могут делать буквально что хотят, потому что в этом смысл свободного рынка. А вы что – против свободы? Или против рынка? Ишь! Но буквально за последние недели его риторика поменялась, настолько очевидными стали успехи.

За пару месяцев страховые потеряли 10% клиентов. И для страховых это не страшно – с учетом всех увеличений – страшно это для людей, которые больше не могут платить за право быть здоровыми. В основном, «выбывшими» оказались пенсионеры, а пенсионеры перед страховыми вообще самые уязвимые люди. Потому что чем старше ты становишься, тем меньше страховых тебя вообще примут в свои ряды, если вдруг ты решишь сменить компанию – скажем, на более дешевую. После 59 лет в такой ситуации тебя возьмут только на кладбище в PAMI – это такая главная аргентинская организация, занимающаяся здоровьем пенсионеров, и она работает плохо – либо в самые-самые дорогие страховые компании.

Под напором критики, раздающейся даже из числа сторонников президента, сперва министр экономики заявил, что страховые «объявили войну среднему классу», затем сам Хавьер Милей сделал репост какого-то гневного текста с уличением страховщиков во всех мыслимых преступлениях. А буквально сегодня правительство заявило: мы найдем управу на этих бизнесменов, блин, потому что все это уже слишком, должны же быть какие-то нормы и регулирование!

За это, конечно, я лично говорю спасибо Милею и его проснушвемуся благоразумию, но большинство в панамку-то правительству накидало – кто-то с упреком (эх, а еще либертарианцы, называется!), а кто-то с иронией (эх, свободный рыночек как же, где же, что же он ничего не порешал?). И все же многие вздохнули с некоторым облегчением. Потому что одно дело упрекать другого за то, что тот бедный и ему нужна помощь государства, чтобы выжить, а другое дело – когда конкретно тебе за твоих детей, родителей, да за самого себя уже просто нечем платить, хоть ты и последние трусы снял, пусть даже еще вчера ты всех учил жизни и правилам успеха.

(И, да, я знаю, что в основном меня читают люди, которые любят книги, а не мои стенания и разглагольствования, но, правда, я четвертый роман бросаю за две недели – все не то и все не так, только вчера, наконец, нашел увлекательную книгу. Обещаюсь скоро вернуться с рассказом о ней!)

Действие романа Нессы Рапопорт «Ева», вышедшего в издательстве «Книжники», разворачивается в течение семи дней. (Говорю это лишь для того, чтобы нагло упомянуть свой первый роман с говорящим названием «Шесть дней», который, тем более, тематически и интонационно очень близок этому тексту).

Главной героине, Еве, 35 лет. Она филолог – и здесь могло бы быть отступление о том, что все чаще героинями «качественной» литературы становятся писатели и филологи, и таким образом литература как бы замыкается сама на себе. Так вот, девушка не слишком успешна, у нее не очень устроенная жизнь, ей вечно не хватает денег, а в отношениях со своим давним любовником она никак не может до конца разобраться.

У меня нет никаких ценных вещей. Я ношу одну и ту же черную одежду в несколько слоев в разных сочетаниях и столько раз переезжала с квартиры на квартиру, что даже на двух руках не хватит пальцев их пересчитать. Но я до сих пор храню записки, которые получила во втором классе, открытки от людей, чьих имен я не помню, медицинские выписки с личными примечаниями врачей — любое словесное воплощение моей жизни.

Ева возвращается из Нью-Йорка на родину, в Торонто, на похороны старшей сестры. Тэм, в отличие от нее, как раз была очень успешна. Ведущая на местном телевидении, красотка, она всегда знала, чего хочет, и умела добиваться поставленных целей. Карьера, муж, дети, круг друзей – она была практически идеальным человеком и идеальной дочерью для своих родителей. А потом у нее обнаружили неизлечимый рак, который оставил ей всего пару лет жизни.

Тэм, по праву старшей сестры, всегда пыталась поучать несобранную Еву, а та постоянно отшучивалась, уходя от открытого конфликта. Но в самые последние дни они все же не сдержались и сильно поссорились, так что именно ссора стала последним разговором сестер, которые, в общем-то, очень сильно друг друга любили.

Думая об этом, Тэм проводит семь траурных дней в доме матери. Она находится в постоянном диалоге не только с родственниками, с людьми из своего прошлого – с первой любовью, например, – но и с Тэм. Мысленно она возражает ей, соглашается, извиняется. И вдруг узнает, что ее идеальная сестра была не совсем такой, какой ее все представляли. По портрету Тэм, сохраненному в памяти, пробегает тень, как рябь по воде. И с этим Еве тоже предстоит смириться и научиться жить.

Несмотря на тему, небольшой роман Рапопорт читается легко, его можно прочесть за пару вечеров. Писательница удивительно точно выбирает интонацию для разговора о прощании с близким человеком, текст пронизан не столько чувством непоправимой трагедии, сколько той самой светлой грустью, о которой мы так часто слышим, но которую так трудно передать в книге. Воспоминания Евы о сестре и детстве понятны и близки, тут и там по тексту рассыпаны неловкие сцены из прошлого, какие-то шутки, истории.

Именно Тэм рассказала мне про развод. Родители не знали, как сообщить нам эту новость, и обсуждали это так часто и на повышенных тонах, что Тэм сумела разобраться, в чем дело.
— Сделай вид, что удивлена, — велела она мне, — но не настолько, чтобы они решили, что ты глупая.

И все же роман хорош не только тем, как писательница работает с темой прощания (и прощения, кстати). Это очень теплая книга – прошу простить за такие банальные слова. В ней так много любовно описанного домашнего быта, бережно собранных моментов детства, что читателю легко перейти от воспоминаний героини к своим собственным воспоминаниям. И почувствовать себя дома. Именно поэтому мне хочется порекомендовать ее всем уехавшим – книга Рапопорт легко позволяет почувствовать себя на своем месте, а этого, кажется, многим сейчас не хватает.

Ну и, да, последние страницы романа блестяще написаны, читая их, невозможно не испытывать внутреннего волнения – так сильно ты вместе с героиней не хочешь признавать, что случившееся – все-таки случилось, что этого не никак исправить, и все, что ты можешь – это жить дальше.

Смотрите какая новинка у Inspiria - "Нечестивцы" аргентинки Агустины Бастеррики!

Пару лет назад все обсуждали ее же книгу "Особое мясо", которая выходила в Поляндрии.

Аннотация

Привычный нам мир изменился — климатические кризисы, отключение электричества и войны за воду практически стерли с лица земли флору и фауну, которая теперь выродилась в уродливые формы. Некоторые выжившие женщины спасаются в заброшенном монастыре, где их приютила религиозная секта. Главная героиня пишет дневник, тайно, используя в качестве чернил ядовитые ягоды, уголь или кровь. Она хочет, чтобы нашедший ее записи узнал, что происходило за этими стенами: пытки, жертвоприношения и жестокие церемонии, подающиеся как путь к спасению. Руководит всем этим сестра-настоятельница, выше которой в иерархии только "Он", таинственная фигура, управляющая всеми. Роман погружает читателя в мрачную реальность, где правит диктат лживого и жестокого бога, который можно разрушить лишь обретя давно позабытые чувства — сострадание и доверие к ближним.

Читаю одну классную японскую книжку (потом расскажу подробней) о журналистке, которая пытается взять интервью у девушки, убившей пару своих ухажеров. Главная особенность преступницы в том, что она притягивала мужчин не красотой и белоснежной кожей, а умением готовить и своей «женственностью». И вот в процессе работы над материалом главная героиня сама начала готовить (и искать в ресторанах) вкусную еду, так что скоро набрала пару килограммов.

Об этом - то есть о том, что она поправилась - героине бесцеремонно сообщил ее любовник, с которым они не то чтобы часто видятся, да и свадьбу вроде бы не планируют. И хотя героине это неприятно (ну, блин, еще бы!), но не то чтобы она считает такое замечание удивительным, диким, из ряда вон выходящим (как считаю я).

И мне вот интересно - а ситуация с таким «замечанием» воспринималась бы девушкой в России так же, как в Японии, или все же у нас есть общественный консенсус, что это все жесть какая-то?

Иногда сидишь дома и думаешь - ну почему все так сложно и ничего вообще не просто. А ведь могло бы быть просто ну хоть что-нибудь в моей жизни (хотя бы запись на УЗИ не была бы квестом, о большем не прошу!). Но потом выходишь на улицу, а там такая красивая осень в Буэнос-Айресе. Очень люблю этот город с его кварталами, пыхтящими автобусами, кафе, лавками со всякой снедью и с неоновыми вывесками.