Покажем вам некоторые курьёзные случаи с советскими, и не только, переводчиками: от дипломатических ляпов до творческих импровизаций. Переводчики, работавшие на высшем политическом уровне, либо в «небесных облаках» культуры, неважно, — нередко попадали в нелепые, а порой — довольно рискованные ситуации. Вот самые яркие примеры, собранные нами из архивов, мемуаров и воспоминаний...

Враг не спит…

Владимир Николаевич Павлов, личный переводчик Сталина, не раз сталкивался со множеством курьёзных и напряжённых ситуаций во время работы. Он отмечал, что в пору напряжённых переговоров, например, в Тегеране, Ялте или Потсдаме — ему и другим специалистам часто запрещали уточнять детали у иностранных коллег, чтобы не затягивать процесс. Что неминуемо приводило к двусмысленностям в документах. Например, спорные, нелестно (для иностранцев) интерпретированные формулировки о послевоенных границах — позже могли использоваться (и использовались!) — во вражеской антисоветской пропаганде.

Гнев Вождя

Однажды Павлов допустил небольшую ошибку в переводе, но исправил её на ходу. Сталин, заметив это, сухо спросил: «Ты уверен, что теперь правильно?» — После чего переводчик стал ещё более осторожным: от Иосифа Виссарионовича ничего не ускользало! Такие моменты создавали атмосферу постоянного стресса. Однажды на переговорах с Черчиллем Павлову пришлось переводить шутки британского премьера, которые Сталин, в «диком шуме» общих событий, воспринимал буквально. Например, когда Черчилль пошутил о «советской оккупации Европы», Павлов намеренно смягчил формулировку, дабы избежать конфликта и гнева Вождя. И кстати, примерно в той же ситуации В. Бережков, переводя, заменил «оккупацию» на «освобождение», избежав взрыва эмоций со стороны шефа — И. Сталина.

Тегеранский бифштекс: «Вас сюда не есть позвали!»

Во время Тегеранской конференции (1943) Бережков, уставший от напряжённых переговоров, решил перекусить бифштексом на обед. И надо же оказия! — именно сей момент Черчилль начал важную речь. Переводчик с набитым ртом не смог сразу отреагировать, на что Сталин остро и — как всегда негромко — заметил: «Вас сюда не есть позвали!». — Эта фраза стала легендарной среди советских дипломатов того времени, позже — перейдя в присказку-байку. Ведь Бережкову за это ничего не «прилетело», слава богу…

Читать дальше

Операция «Морской лев»

После победы Германии над Польшей в самых первых кампаниях Второй мировой войны руководство в Берлине приступило к планированию боевых действий на западе: против Франции и Великобритании. Эти планы предусматривали захват портов вдоль Ла-Манша, многочисленные высадки из них в Великобританию, и последующую её капитуляцию. Способы достижения этой цели быстро стали предметом споров среди высшего руководства гитлеровской армии.

В результате гросс-адмирал Эрих Редер, командующий Кригсмарине, и рейхсмаршал Герман Гёринг, командующий Люфтваффе, выступили против морского вторжения и продвинули идею создания для Британии различных видов блокад, направленных на подрыв экономики соединённого королевства. В свою очередь, армейское руководство, в частности фельдмаршал Герд фон Рундштедт, выступали за высадку в Восточной Англии, в рамках которой предполагалось высадить на берег 100 000 человек. Редер возражал, утверждая, что на сбор необходимых судов уйдёт год, и что британский Флот метрополии для высадки необходимо нейтрализовать. Гёринг продолжал утверждать, что такая операция через Ла-Манш может быть предпринята лишь как «заключительный акт уже победоносной войны против Великобритании».
В начале 1940 года тактическая ситуация была очень похожа на ту, что была в 1914 году. Против Третьего рейха выступали британцы, располагавшие небольшим, но хорошо подготовленным экспедиционным корпусом на континенте, и французы, чьи войска — по крайней мере на бумаге — были многочисленными и хорошо оснащёнными. Однако с началом «молниеносной войны», когда немцы, как и во время Первой мировой, обошли линию Мажино через Бельгию, попутно захватив её, а также Нидерланды и Люксембург, — сходство между двумя мировыми войнами сошло на нет.
Там, где войска фон Мольтке были остановлены, танки фон Рунштедта безжалостно продвигались вперёд, прорывая британскую и французскую оборону, вытесняя деморализованных британцев на северные рубежи в надежде найти путь к отступлению. Для рейха это был ошеломляющий успех. Франция была полностью разгромлена, оккупирована и побеждена, на юге произошло образование Режима Виши: французов, что согласились воевать за немецких нацистов, — и теперь оставалась очередь Британии. Хотя сотни тысяч солдат союзников были эвакуированы с пляжей Дюнкерка, значительная часть их техники, танков и морального духа осталась позади, и Гитлер стал новым бесспорным хозяином Франции. Единственным препятствием, которое осталось, было то же самое, что помешало Юлию Цезарю 2 000 лет назад — Ла-Манш.
Сразу после ошеломляющего завоевания Франции летом 1940-го Адольф Гитлер обратил внимание на возможность вторжения в Великобританию, и такой же быстрой капитуляции её. Несколько удивлённый тем, что Лондон отверг мирные предложения, он издал директиву № 16 — от 16 июля 1940 г., — в которой говорилось: «Поскольку Англия, несмотря на безнадёжность своего военного положения, до сих пор не проявила желания идти на какой-либо компромисс, я решил начать подготовку и, если необходимо, осуществить вторжение в Англию... и, если необходимо, остров будет оккупирован». Для достижения успеха Гитлер выдвинул четыре условия, которые необходимо было выполнить. Аналогичные условиям, обозначенным немецкими военными генштабистами в конце 1939 года:

Люфтваффе необходимо было добиться практически полного превосходства в воздухе. Это сыграло важную роль в успехе вторжения во Францию и имело решающее значение для наступления через Ла-Манш. Самой оптимистичной надеждой гитлеровцев было то, что превосходство в воздухе и бомбардировки британских городов побудят британцев сдаться без необходимости полномасштабного вторжения.

Японо-корейское противостояние: Имджинская война

В 1592 году на юге Корейского полуострова высадился японский десант. Так началась многовековая история военного противостояния японцев и жителей азиатского материка, в той или иной мере, с перерывами, продолжающаяся по сей день.

Справедливости ради стоит заметить, что знаменитые строки «и вечный бой — покой нам только снится» относятся отнюдь не только к известной нам истории европейских стран и России...

В Азии такой «вечный бой» тоже продолжался с завидной регулярностью — и до, и после начала нашей эры. Та же Великая китайская стена, которую строили около полутора тысяч лет, — в нее ж не ради красоты и величия, по образцу тех же египетских пирамид, вложили гигантские средства и миллионы «человеко-дней». Это сооружение имело чисто утилитарную цель — защищать Китай от набегов северных кочевников. Помогала, правда, эта титаническая фортификация далеко не всегда, — как, например, во время захвата «Поднебесной империи» Чингисханом и его наследниками. Или несколькими веками позже — когда «минский» Китай пал жертвой «молодых хищников»-маньчжуров, основавших последнюю в истории огромной страны династию Цин.
Хотя, конечно, защитная роль вышеупомянутой «великой стены» оказывалась несостоятельной далеко не всегда по причине лишь чисто военных факторов. Нередко решающую роль играло банальное предательство части ее защитников — чаще всего по причине их банального сребролюбия. Ну да, коррупция на Востоке — явление очень трудноискоренимое (впрочем, как и на Западе тоже) — во все времена. Недаром одна из версий того, что коммунистической армии Мао Цзэдуна удалось в финале противостояния с Чан Кайши практически без боя овладеть Пекином, заключается в том, что основатель социалистического китайского государства просто предложил командующему миллионным гарнизоном столицы сдать ее без боя. Взамен пообещав тому пост министра в новом правительстве. Кстати, Мао слово свое сдержал — пусть «портфель» экс-чанкайшисту достался и не самый важный: министра сельского хозяйства

Стержневая же дилемма остаётся неизменна с эпохи фантастов XIX в. и «Золотого века» фантастов XX-го: сможет ли машина по-настоящему понять человека?

«Золотой криминал» Сибири и Урала

Петру I приписывают фразу: «Торговля золотом — дело исконно воровское, потому жалованье положить им мизерное да вешать по одному в год, дабы другим неповадно было». Перефразируя римскую поговорку насчет закона — «Суров Петр, но это — Петр»… — отметим, что основания для такой оценки злато-торговцев у самодержца были, а вот самого злата «домашняго» — не было. Почти не было...

Крупицы, чтоб порадоваться, отчеканив медаль в честь Ништадского мира в 1721 г. со словами на реверсе: «В.И.Б.Щ. Государю Петру I именем и делами великому росискому императору и отцу по двадесятилетних триумфов север умирившему сия из злата домашняго медалия усерднейше приносится»1. «В.И.Б.Щ.» — это: «Великому и благоверному щастливому». А уточнение «из злата домашняго» было Петру едва ли не дороже самой победы над Швецией, в честь которой была выбита медаль. Приключения того «злата» были в чем-то сравнимы с перипетиями Северной Войны. Сначала в нерчинской руде бронный мастер Козьма Новгородец обнаружил: только олово и свинец. Потом в Москве из них же неизвестный иностранный мастер получил серебро (это дало старт строительству в Даурии сереброплавильного завода). А в 1714 году из той же нерчинской руды «пробирный мастер купецкой палатки» Иван Мокеев выплавил и золото!

С портрета кисти Шлезингера тяжело смотрит на действительность, сложно препарированную гегелевской мыслью, — сам Гегель: основательный, тяжеловзорый, с несколько удлинённым лицом, наводящим на размышления…

Окончательно оформив диалектику как метод познания, противопоставил её формальной логике, которую тоже знал, пользуясь её услугами, когда требовалось.

Развитие всего — в том числе человечества, — можно плотнее и полнее понять, используя предложенный Гегелем способ, поскольку в диалектическом мире допустимо то, что возмутило бы формальную логику, в которой есть либо А, либо Б. Третье исключается. В диалектической же сосуществуют эти А и Б: одновременно присутствуя, поскольку здесь (чем-то отражая не открытый ещё квантовый мир) представлена логика развития.

Жанна д’Арк: «Меня послал к вам Бог»

Знакомство Жанны с дофином, как и участие её в Королевском совете предельно историзированы и превращены в какую-то средневековую поп-легенду. На самом деле там всё было проще простого. Жанну приняли — как родную, она всем очень понравилась, и первое, о чём пошла речь — это были игры. И не только спортивные, в которых девушка оказалась неплохим специалистом.

Они с дофином и герцогом Алансонским немножко поиграли в нечто вроде тенниса и даже футбола. Нет, речь идёт о других играх, гораздо более серьёзных. Ведь французы — несерьёзны в той же степени, как англичане — лицемерны, притом английское лицемерие и французская несерьёзность — это примерно одно и то же. И тогда появляется один интересный вопрос — а что же у них правда? А вот она — правда, притом от одного из первых лиц.

«На обсуждение Королевского совета был поставлен вопрос, должен ли король выслушать просительницу или нет. С самого начала спросили у нее, зачем она пришла и с какой целью. Она ответила, что скажет об этом только королю, но, когда ей заявили, что её просят высказаться именем короля, она согласилась поведать мотивы своей миссии. "Мне, — сказала она, — небесный царь поручил сделать две вещи: во-первых, снять осаду с Орлеана и, во-вторых, повести короля на коронацию в Реймс"».

К 100-летию Юрия Трифонова: психологические дебри большого русского писателя

Никто не ждал от Шулепникова такой судьбы, и он сам — менее всего… Закручивает водоворот невидимый, тянет невесть куда, и, гадая о свободе воли и выбора, человек постепенно понимает, насколько его жизнь ему не принадлежит. Высится «Дом на набережной» — таинственный, полный скорбями и драмами.

Сиэтлская всеобщая забастовка 1919 года

Сиэтлская всеобщая забастовка 1919 года стала первой крупномасштабной всеобщей забастовкой в Соединённых Штатах Америки. Хотя её причиной стали жалобы рабочих верфей на заработную плату, она быстро переросла в более масштабное противостояние между городским движением Американской федерации труда (АФТ) и местными политиками, представителями бизнеса, в также федеральными военными ведомствами, которые видели в забастовке решающее испытание власти, какую форму организованный труд будет иметь после Первой мировой войны.

Четыре дня царило рабочее движение. 65 000 человек покинули свои рабочие места. Бастующие раздавали еду, снабжали больницы и поддерживали порядок на улицах с поразительной организованностью и эффективностью. Но под давлением мэра Сиэтла, федеральных войск, также из-за отсутствия поддержки международным сообществом АФТ забастовка провалилась.
Она оставила неоднозначное наследие. Неудача столь масштабных мер по повышению заработной платы на верфях, не говоря уже о предотвращении последовавших за этим антипрофсоюзных действий и «охоты на красных», продемонстрировала ограниченность возможностей местных рабочих в противостоянии с государственным, антипрофсоюзным капиталом. Однако память о моменте, когда рабочие не только парализовали работу целого города, но и успешно управляли системой жизненно важных служб, следуя синдикалистским принципам, также давала надежду. В краткосрочной перспективе это подпитывало активное кооперативное движение Сиэтла, связанное с профсоюзами. В долгосрочной перспективе это вдохновляло поколения, мечтавшие о построении общественного порядка, основанного на труде.

Город Сиэтл, основанный в 1853 году, названный в честь вождя местного племени — Сиатля, в 1919 году был благоприятным местом для решающей борьбы трудового народа. Рабочие портового города были одними из самых организованных в стране. В строительстве, портовых работах, транспорте, розничной торговле и других отраслях к середине девятнадцатого века активно присутствовали профсоюзы, действительно выражавшие интересы рабочих. Хотя большинство местных профсоюзов были связаны с Американской федерацией труда, и многие члены профсоюзов были вхожи в федерацию, но их институциональные связи (а именно правила и нормы) во многом отличались от таковых у АФТ.

Местные ремесленники Сиэтла (они же рабочие-цеховики на верфях) налаживали производственные связи через профсоюзные советы, которые координировали такие отрасли, как металлообработка и строительство, и поддерживали общегородскую коалицию через Центральный трудовой совет Сиэтла (ЦТСС). Они также расширили обычные границы АФТ, организовав советы для таких «неквалифицированных» профессий, как: официант, почтальон и портовый рабочий. Наконец, многие сиэтлские деятели стояли значительно левее основного течения АФТ в политической идеологии. Социалисты (и в меньшей степени «уоббли») составляли значительное меньшинство в некоторых профсоюзах и занимали ряд руководящих должностей. Уоббли (Wobblies) — это сленговое название членов организации «Индустриальные рабочие мира» (Industrial Workers of the World, IWW). Это международная рабочая организация, известная своей радикальной политикой и активной деятельностью против капиталистов за улучшение условий труда рабочих индустриальной промышленности — в начале 20 века, особенно в США.

«Великолепный чушь», или Зачем Турция историю переписывает

Не первый год и не первое десятилетие Турция грезит былым могуществом. И греза эта с каждым днем видится ей все достижимее. Как же, уже и спикер парламента ни много ни мало называет численность будущего так называемого Великого Турана — 300 миллионов человек. Ну, вы и замахнулись, что называется... И ведь лозунг всего этого «сбора» под крылом Турции прост и стар, как мир — «ради общего блага».

Хозяева золота и его работники

В России 19 века составился новый бытописательный жанр: жизнь, работа, неимоверные страдания добывавших золото горнозаводских рабочих. Книги Василия Немировича-Данченко, Дмитрия Мамина-Сибиряка становились литературными событиями.

Но и сухие отчеты различных проверяющих Комиссий, свидетельства, принесенные с приисков и рудников поражали общественное сознание, уязвляли чувство справедливости, национальное достоинство россиян. Всей громады сказанного не охватить, но, предположу, что в какой-нибудь книге, брошюре, статье было написано что-нибудь вроде… «Эхо Ленского расстрела 1912 года отозвалось залпом Авторы 1917-го!» Впрочем, и прочитанного в связи с созданием этой книги хватит, чтобы убедиться: обстоятельства, приведшие рабочих Ленских приисков, рудников под расстрел были чудовищны, но на земле и под землей Урала и Сибири условия порой складывались и еще более тяжкие. До отмены крепостного права и рекрутчины работа на казенных горных заводах приравнивалась к воинской службе. Рекрутская повинность давала необходимый контингент для того и другого. Негодные к строевой службе отправлялись на завод, на тот же срок — 25 лет. Это и считалось не «работой» а службой, с воинской дисциплиной, телесными наказаниями.

«СССР — вариант будущего!» Ко дню памяти Анри Барбюса

90 лет назад, 30 августа 1935 года умер Анри Барбюс, французский писатель и журналист, общественный деятель. Член Французской коммунистической партии, иностранный почётный член АН СССР.

Жуткая похлёбка войны — как солдатская, сваренная на скорую руку; но похлёбку войны невозможно есть! Поэтому вспыхивают языки «Огня», обжигая читательское сердце. О, у А. Барбюса было большое сердце, способное вобрать массу чужой боли, настроив себя на неё так, будто чужой не бывает. О войне не стоит писать романтично, красиво, фантазируя, — её наждак, проходящий по душам солдат, если выживут, можно передавать только жёстким реализмом, что и делал Барбюс, живописуя войну: как узнал её.

«Нам тут комфортно…»: как иностранцы переезжают к медведям с балалайками и прекрасно себя чувствуют

Расскажем о некоторых известных людях, переехавших в Россию. Наиболее яркие примеры связаны с публичными фигурами из мира спорта, шоу-бизнеса, политики. Данные примеры показывают, что наша страна привлекает людей из разных краёв большого мира благодаря возможностям для профессиональной реализации, культурной близости и поддержке со стороны государства. Будь то спорт, бизнес или общественная жизнь, эти люди нашли своё место, вносили — и вносят свой вклад в многообразное и многонациональное общество.

Как Жанну д’Арк признали посланницей Бога

Нет, какой-то протокол допросов существовал. Жанна несколько раз упоминала о нём на Руанском процессе. Но уже на процессе реабилитации Орлеанской Девы каноники были вынуждены признать, что протокол... утерян. Было даже предположение, что протокол от греха подальше бросил в печку канцлер Буржского королевства Реньо де Шартр (тоже, кстати, алконавт), поэтому мы никогда не узнаем, был ли вообще какой-нибудь документ или его вообще не было. Зато сохранилось заключение комиссии. Также нам известны два документа, составленные в том же 1429 году по материалам расследования в Пуатье и целиком посвященные только Жанне.
Автором одного из них был архиепископ Жак Желю из Амбрёна, что в Альпах — человек непьющий, как мы знаем из его же проповедей на тему борьбы с пьянством и алкоголизмом. Автором другого считается профессор Жан Жерсон, канцлер Парижского университета, старый политический боец и клирик. В смысле, он тоже был священником, только не из простых монахов. Сразу обратим внимание, что оба они были всем известными и последовательными сторонниками дофина — ещё с прежних парижских баталий 1417 года.

Поскольку Жанна много раз ссылалась на свой «духовный опыт» и стремилась, таким образом, в святые, то комиссия первым же делом занялась нравственными качествами Жанны, а уж потом заинтересовалась вопросом, может ли Жанна считаться божьей посланницей или не может.

Огни Реформации

За словом не лез в карман: Генриху VIII — на его манифест «В защиту церковных таинств» ответил ругательной триадой: лжец, свинья, болван…
О, разумеется, Лютер мог закрутить богословские выкладки, но посчитал бессмысленным кручение слов — против очевидного, потому и рубанул ругательствами.

Лютер в монастыре — долог путь аскезы. Но — аскезы нет: есть монастырский разврат, лень, обжорство; и в церкви ничего нет: гниющее тело её отравляет общество. Вот Лютер — лицо сурово, широкое лицо рудокопа тяжело — подходит скорее ко дверям, вратам Аугсбургского собора, чтобы приколотить, используя банальный молоток, тезисы свои против торговли индульгенциями. Она нелогична — торговля эта. Она чудовищна. Лютер знает, что делает, и не верит в собственный проигрыш — его не взяла инквизиция: прошляпила, не сумела. Тезисы Лютера субстанцией отрицания вливаются в общество, поднимающееся всё шире и шире против церковного всевластия.
…не заработаете добрыми делами ни спасения, ни жизни вечной: и то, и другое есть безвозмездный дар благодати. Смешно звучат эти понятия с угла мировосприятия двадцать первого века: какое спасение? Пустое, ничем не наполненное слово. Лютер жил слишком в другое время: вообразить тогдашнюю психологию невозможно. Библия — с точки зрения Лютера — является единственным источником богооткровенного знания, духовенство не должно иметь привилегий. Священное предание есть не что иное, как напластование баек. Вот Лютер — в тесной комнатке, радуясь, ликуя душой, переводит Библию, суля радость такому количеству бюргеров, что получат новое слово. Он был великим мастером слова — в том числе ругательного: врагов много, и Лютер никогда не лез за словом в карман.

Из крестьянства происходил и Лукас Кранах старший — с тою же мощью, с какою изображал Лютера, дал портреты его родителей. Цикл изображений Лютера впечатляет: словно воля сгустилась в лицо. Воля и вела его: в больше мере, кажется, чем вера. …только верой, только благодатью, только Писанием. Кто будет спасён, кто нет — не угадать… Бог — непредставимый произвол, следует из этого, любовь не просматривается: как, в общем, не просматривается она и в мощной, сугубо земной деятельности Лютера, расколовшего церковь, создавшего новые материки веры.
Ещё он был высококлассным музыкантом. Очевидно, изначально его деятельность носила позитивный исторический окрас, а далее… Слишком широко разгорелись огни Реформации, больно много жертв, впрочем, жизнь-то человеческая ничего не стоит. Всегда. Лютер это хорошо понимал.

Осенний декрет 1935-го: как первый звонок прозвучал на всю великую страну

«Мы отстали на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние за 10 лет.
Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

- Сталин, 1931

Утверждение, что постановление Совнаркома и ЦК ВКП(б) 1935 года определило единую дату начала учебного года — лишь верхушка айсберга. На самом деле это решение было не административной мелочью, а ключевым элементом грандиозного социально-инженерного проекта по созданию «нового человека» и унификации жизни огромной страны — СССР. Почему именно в 1935 году? Тут есть и философские причины…
До 1935 года царил хаос, но то был «функциональный» хаос, унаследованный от аграрной России. В деревнях учеба часто начиналась после окончания генеральных полевых работ — в конце октября—ноябре, — а заканчивалась впритык к апрельскому севу. Наряду со взрослыми дети были важным производственным фактором в поле: приходилось напряжённо работать… В городах царила разноголосица: гимназии-школы могли открыть учебный год в августе, сентябре или даже октябре, в зависимости от устава заведения, их традиций.
Такой разнобой катастрофически мешал развитию плановой экономики. Невозможно было точно подсчитать контингент учащихся, обеспечить все школы учебниками к одному сроку, концептуально отчитаться о Всеобуче. Это был кошмар для бюрократического аппарата, стремящегося к тотальному учёту и контролю: реальная угроза статистике. И да, как известно — 1935 год — пик «Большого скачка» СССР: завершена первая пятилетка, идёт вторая. Индустриализация чрезвычайно требовала грамотных рабочих-инженеров. В свою очередь, коллективизация уже «привязала» крестьян к земле, таким образом ослабив их личную зависимость от натурального цикла. Страна переходила от революционной романтики к жёсткой стандартизации. Единое время, единые нормы, единые планы — единая дата начала учёбы стала логичным элементом этой системы.

Имджинская война. Бесславный итог

25 мая 1592 года на юге Корейского полуострова высадился японский десант. Так началась многовековая история военного противостояния японцев и жителей азиатского материка, в той или иной мере, с перерывами, продолжающаяся по сей день.

Одним словом, в итоге Тоетоми Хидэеси объявил Корее войну. Ее начало, как он и ожидал, превзошло для агрессоров все ожидания. В первую очередь из-за неготовности к войне самих корейских военных — их политического руководства. Так бездарно упустить шанс нанести противнику сокрушительный ущерб — это надо уметь! В самом деле, в отличие от сухопутных сил, о которых речь пойдет дальше, корейский флот был в сравнении с японским очень боеспособным. Мощные пушечные корабли, команды, имевшие солидный опыт в борьбе с японскими же пиратами — это очень солидный козырь. Особенно если учесть, что флот вторжения, согласно большинству источников, имел при солидной численности судов — под целую тысячу — всего-то 9,5 тысяч матросов. То есть в среднем — по 9 человек на один корабль!
Да ведь это же, что называется, «ни о чем» — экипаж 8-весельной шлюпки от силы, плюс рулевой. На которой и уважающий себя капитан на берег или с визитом к коллеге не отправится, не говоря уже об адмирале, — для такого «по ранжиру» требуется кораблик побольше. Однако наличные корейские флотоводцы, аки «ооновские наблюдатели» (или, скорее, «овцы на заклание») лишь наблюдали за движением огромных (но реально бессильных в морском бою) японских армад. Пассажиры которых, высадившись, из потенциального «корма для рыб» тут же превращались в грозную силу.
Ведь на суше между корейской и японской армией был уже совсем другой расклад! Да, у первых были на вооружении немало тогдашних «вундерваффе», обычно китайского производства, — полевых и крепостных пушек, коротких, но очень мощных композитных луков, бьющих в полтора раза дальше японских, вплоть до средневековых «РСЗО» — реактивных систем залпового огня. Представляющих собой укрепленные на повозках «направляющие» для пуска нескольких десятков тяжелых стрел с реактивным движителем на порохе. Не «Град», конечно (и даже не «Катюша»), — но при накрытии вражеского строя, замка или даже полевого лагеря, врагам, как говорится, «мало не казалось».
Только много ли было толку от пусть даже дальнобойных луков, если даже большинство японских ополченцев-ассигару имело на груди — нет, не полноценные латы, конечно, — но хотя бы металлическую пластину, надежно защищавшую от стрел и даже копий. Не говоря уже о самураях, обычно носивших полноценный ламинарный доспех. А вот корейские пехотинцы даже таких эрзац-кирас не имели — да и толку от них при попадании пули из аркебузы, которые, опять же, имела значительная часть японской пехоты.

Сиэтл в Ростовской области

Всеобщая забастовка в Сиэтле 1919 года создала городу репутацию довольно радикального в плане того, что там пролетарии понимают своё положение и могут диктовать условия буржуям. Но даже те, кто знаком с ситуацией в этом городе в начале XX века, вряд ли знают о другом Сиэтле — весьма успешной сельскохозяйственной коммуне в СССР. В 1920-х и 1930-х годах её часто называли «американской коммуной».

Сей исторический эпизод представляет собой необычную главу в истории СССР и одновременно в истории США, а также истории мировой иммиграции — и советского сельского хозяйства. Для того чтобы вы не думали, что это какая-то советская пропаганда, я использовал сугубо западные (американские, финские и т.д.) источники при создании данного материала. Начинается всё в конце 1921 года, когда группа американцев с Тихоокеанского Северо-Запада организовала коммуну и получила разрешение от Советского Союза на реализацию своего видения устройства села при коммунизме. В основном это были американцы финского происхождения с социалистическими взглядами. Они провели первую встречу в Киркланде, недалеко от Сиэтла, через озеро Вашингтон. Учитывая происхождение многих первых членов коммуны, по крайней мере некоторые из них были осведомлены о недавней забастовке фактически всего Сиэтла. В начале своей истории коммуна называлась по-английски «Сиэтл» (Seattle), по-русски подобрали похожее по звучанию слово «Сеятель», а по-фински выбрали слово «Кюльвяя» (Kylväjä, что также переводится на русский как сеятель). Хотя у первых коммунаров (т.е. членов коммуны) не было опыта работы в крупном сельском хозяйстве, к 1930-м годам они, тем не менее, сделали свою коммуну одной из самых успешных и известных сельскохозяйственных коммун в Советском Союзе.
Для понимания, коммуна в данном случае — форма коллективного ведения сельского хозяйства, где все средства производства и земля принадлежат обществу, т.е. коммунарам. Коммунары Сиэтла были среди десятков тысяч людей из Северной Америки, которые иммигрировали в Советский Союз в годы после Октябрьской революции 1917 года. И Коммуна «Сиэтл» была одной из многих иностранных сельскохозяйственных коммун, которые пытались помочь новому прогрессивному режиму строить справедливую общественную формацию. Идейные приверженцы социализма приезжали в Советский Союз в надежде создать мир без угнетения, с мечтами о построении самодостаточных сообществ, которые должны были стать основой коммунизма в более широком масштабе. Столь идеологически окрашенные мечты этих мигрантов не означали отсутствия у них практических забот. Многие коммунары видели в Советском Союзе страну возможностей, где можно было бы успешно и комфортно обосноваться. Они преследовали конкретную цель — добиться благополучия отдельных людей, посредством добычи благополучия для членов коммун. Стремясь построить социализм, они также стремились создать достойную жизнь для себя.