Лев Рубинштейн и Виктор Кривулин, Том Стоппард и Ив Бонфуа, каннибалы и короли, люди и жирафы, измерять и навязывать — завтра в Гостином дворе открывается весенняя ярмарка интеллектуальной литературы non/fiction, выбрали 10 книг, на которые стоит обратить внимание.

Чувство бездарно закольцевавшегося времени хорошо росло на почве застоя, и Данелия обжил эту заевшую темпоральность лучше, чем кто-либо из его современников. Но фильмы его не смотрятся как документы эпохи, они слишком точны. Это жуткое ощущение знакомо многим: твоя жизнь, со всеми ее душевными движениями, со всеми привычками и страстями, не принадлежит тебе. Она — механизм, запущенный однажды какой-то силой, а ты — ее покорный наблюдатель. Присутствие чужой, жуткой в самом прямом смысле власти материализуется в фигурах троллей, ехидно танцующих в интермедиях картины «Слезы капали» — может быть, не самого сильного, но самого отточенного, эстетически совершенного фильма Данелии.
Чтобы ощутить это отчуждение от самого себя, нужна определенная тонкость. Персонажи Данелии всегда видят свое положение, они глубоки — даже самые нелепые из них, и поэтому вызывают сочувствие (это отличает их от героев Рязанова — бездумных и буйных рабов тех дурацких ситуаций, в которые бросила их судьба). Чтобы описать этот бег, нужна огромная точность, и в фильмах Данелии — высчитанный до секунды ритм. Они парализуют тебя как поступь нелепого рока, а скрипучая музыка Канчели идеально отмеряет такт (здесь — вновь — контраст с вязкостью рязановских комедий). Чтобы выжить в нем, нужен смех. Но это смех, подобный ознобу, судороге — когда пытаешься устроиться поудобнее в неуютном, промороженном помещении и самому смешно от этих попыток. Придавленный советской круговертью датчанин в «Марафоне» точно выбормотал это чувство в крылатом «хорошо сидим».

5 лет назад умер Георгий Данелия. К годовщине смерти — текст Игоря Гулина о том, как Данелия снимал комедии вопреки самой природе этого жанра.

Новый номер — только online

— По праву слабого: что понял о жизни писатель и лагерник Юрий Домбровский / Юрий Сапрыкин

— «Снимать кино — это как бежать от поезда: споткнешься — задавит»: Фрэнсис Форд Коппола о том, что он понял о кино

— 30 лет российского искусства в лицах: Александр Гронский / Анна Толстова

— «Падение империи»: Алекс Гарленд приговаривает современность / Зинаида Пронченко

— «Реальная история Уиннер»: докудрама о расследовании русского следа Трампа / Алексей Артамонов

— «Паутина страха»: новая хоррор-классика / Станислав Ф. Ростоцкий

— «Задача трех тел»: экранизация китайского сай-фая об ученых и пришельцах / Татьяна Алешичева

— Новые книги о поэтах и поэзии / Выбор Игоря Гулина

«Редакция Елены Шубиной» после долгого перерыва переиздает основные прозаические произведения Юрия Домбровского, в том числе его автобиографический роман-дилогию «Хранитель древностей» / «Факультет ненужных вещей». Оба романа были впервые опубликованы в «Новом мире»: первый в 1964-м, на самом излете оттепели, второй — в перестройку, на волне возвращения запрещенной литературы. Оба давно вошли в канон литературы о репрессиях и ГУЛАГе, однако свести Домбровского только к этим темам невозможно: обличая зло своей эпохи, он видит ее в какой-то особой перспективе.

Юрий Сапрыкин — о том, как Домбровский смотрит на историю, как понимает жизнь и в чем, по его мнению, сила.

В Китае времен «Культурной революции» дочь знаменитого ученого-физика и его лучшая ученица Е Веньцзе присутствует при публичной расправе с отцом: на площади под рев толпы старика забивают насмерть пряжками от ремней молодые пустоголовые хунвейбины — декларируемые им законы физики разошлись с господствующей идеологией. Как дочь врага народа и с учетом познаний в физике ее отправляют в бессрочную ссылку на военную базу высоко в горах: там с помощью огромной спутниковой антенны китайцы пытаются опередить врагов в контактах с внеземными цивилизациями. Однажды Е Веньцзе ловит радиосигнал, расшифровка которого обескураживает: анонимный представитель планеты Сан-Ти советует ей не отвечать на призывы его соплеменников — они, мол, намерены захватить Землю. Но разочарованная в человечестве девушка считает, что «наша цивилизация больше не может решать проблемы самостоятельно»,— так что пусть себе прилетают и колонизируют.

Сериал на выходные: «Задача трех тел» (Netflix) — экранизация популярной китайской научно-фантастической трилогии «Воспоминания о прошлом Земли», сделанная шоураннерами «Игры престолов» Уайссом и Бениоффом, которые превратили ее в историю о простоватых героях и сложных предателях.
https://www.kommersant.ru/doc/6610924

Однажды во время съемок третьего «Крестного отца» ко мне в трейлер пришел охранник и сказал: «Джон Готти (босс мафии Гамбино) здесь и хочет засвидетельствовать свое почтение». А я помню, что говорил Марио Пьюзо: «Никогда, никогда не знакомься с ними, не встречайся, не приятельствуй — потому что они очень обаятельны». И я сказал охраннику: «Передай, что я занят». И Готти просто ушел. Я думаю, мафиози как вампир из старых историй: он может войти в твою жизнь, только если ты предложишь ему перешагнуть порог.

Фрэнсис Форд Коппола, отмечающий сегодня 85-летие

Опять я лягушка с вырезанным мозгом.

Леонид Андреев
дневник, 8 апреля 1897

Нью-Йорк, ближайшее будущее. Из новостных сводок, которые поздними вечерами в гостиничном номере смотрит уставшая Ли (Кирстен Данст), знаменитый репортер и фотограф, становится ясно, что США охвачены гражданской войной, а Вашингтон скоро превратится в горячую точку вроде Алеппо или Багдада, откуда она годами посылала свои ужасные хроники, так ничему и не научившие общество, состоящее, увы, из «глотателей газетных сплетен». В отеле перебои с электричеством и водой, из постояльцев только пресса, в лобби царит характерная для старейшей в мире профессии атмосфера цинизма и ажитации. Коллеги Ли обзванивают источники в поисках хоть каких-нибудь инсайдов — что дальше, выстоит ли власть против объединивших силы сепаратистов из Техаса и Калифорнии, или президент готов уже сложить полномочия? Ли, задумавшая совершить марш-бросок в сердце страны и проинтервьюировать главу государства, которое вот-вот исчезнет с политической карты, спорит с напарником. Тот уговаривает взять в эту рисковую вылазку дряхлого обозревателя из NYT, а также прибившуюся к ним сразу после теракта в Сохо девчонку-фотолюбительницу. Старым да малым на краю ночи делать нечего, однако именно таким разношерстным составом они отправятся засвидетельствовать падение самой могущественной империи.

В российский прокат выходит без преувеличения важнейший для нашей турбулентной эпохи фильм — «Падение империи» давно прочащего апокалипсис Алекса Гарленда. Подробнее — Зинаида Пронченко.

Новый номер — только online

— Праздник послушания: «Недоросль» Фонвизина как попытка победить простодушием коварство эпохи / Ольга Федянина

— 30 лет российского искусства: Иван Чемакин / Анна Толстова

— «Смотрящему, конечно, хочется зажмуриться»: как ругали импрессионистов / Ульяна Волохова

— Портреты русской цивилизации: Хабаровск / Григорий Ревзин

— «Киноглаз» против «кинокулака»: история Дзиги Вертова и неслучившейся «кинокизации» всей страны / Ксения Рождественская

— «Меч короля»: Мадс Миккельсен и северный вестерн / Василий Степанов

— «По Фрейду»: психоаналитик и теолог отвечают не на те вопросы / Зинаида Пронченко

— «Манкимен»: идеальное кино по версии Дева Патела / Станислав Ф. Ростоцкий

— «Рипли»: новая экранизация Патриции Хайсмит / Татьяна Алешичева

— «Хрущевка»: путеводитель по советской квартире / Игорь Гулин

«Недоросль» Дениса Фонвизина — один из самых известных текстов русского театра. И один из самых небрежно читаемых. Сам автор приложил к этому недоразумению руку, создав историю, в которой все кажется абсолютно понятным с первого взгляда, а потому не требующим глубокого внимания. Зло и добро в «Недоросле» — непримиримые враги, заранее расставленные на свои места и буквально снабженные указательными табличками. Но эта дидактическая ясность обманчива. У добра и зла в «Недоросле» есть гораздо больше общего, чем можно предположить,— и гораздо больше, чем казалось автору.

Ольга Федянина рассказывает про «Недоросля» как попытку победить простодушием коварство эпохи.

На Netflix вышла новая экранизация «Талантливого мистера Рипли». Это восемь тягучих черно-белых часа, снятых выдающимся оператором Робертом Элсвитом и сыгранных изумительным актером Эндрю Скоттом. Автор сериала Стивен Заиллян, в отличие от своих предшественников, отваживается довериться первоисточнику и оставляет неприятного героя Патриции Хайсмит безнаказанным.

Подробнее — Татьяна Алешичева.

В новом выпуске проекта Григория Ревзина «Портреты русской цивилизации» — Хабаровск.

Хабаровск — город, загадочный тем, что он очень хорош. По всему это должен быть понятный большой (больше 600 тыс. населения) город советской индустриализации, приметы таких хорошо известны: состоит в основном из больших заводов, растянутых вдоль транспортной артерии на расстояние, крайне затрудняющее жизнь (в данном случае — вдоль Амура на 40 км), промзоны наполовину или больше превратились в свалки металлолома, к ним примыкают военные части и микрорайоны хрущевок и брежневок, тут и там бараки, сараи и гаражи, в центре площадь Ленина. И главное — в Хабаровске все это есть. А ощущения героической неустроенности трудной жизни — нет.

>> У Моне есть картина с женщиной в роще. Модель, по всей видимости, была уже какое-то время мертва, так как ее силуэт стал распадаться. Душераздирающее зрелище!

>> Это борозды? Это иней? Это какие-то соскребы с палитры, размазанные по грязному холсту.

>> Каждый, кто смотрит на этот «Закат на Сене», видит просто кусок помидора, прилипший к небу.

К 150-летию первой выставки импрессионистов собирали первых отзывов на них.

14 апреля 1990 года ТАСС выпустило заявление с признанием ответственности НКВД за трагедию в Катыни: «На встречах между представителями советского и польского руководства, в широких кругах общественности длительное время поднимается вопрос о выяснении обстоятельств гибели польских офицеров, интернированных в сентябре 1939 года. Историками двух стран были проведены тщательные исследования катынской трагедии, включая и поиск документов.
В самое последнее время советскими архивистами и историками обнаружены некоторые документы о польских военнослужащих, которые содержались в Козельском, Старобельском, Осташковском лагерях НКВД СССР. Из них вытекает, что в апреле — мае 1940 года из примерно 15 тысяч польских офицеров, содержавшихся в этих трех лагерях, 394 человека были переведены в Грязовецкий лагерь. Основная же часть «передана в распоряжение» управлений НКВД соответственно по Смоленской, Ворошиловградской и Калининской областям и нигде больше в статистических отчетах НКВД не упоминается.
Выявленные архивные материалы в своей совокупности позволяют сделать вывод о непосредственной ответственности за злодеяния в катынском лесу Берии, Меркулова и их подручных.
Советская сторона, выражая глубокое сожаление в связи с катынской трагедией, заявляет, что она представляет одно из тяжких преступлений сталинизма».

11 апреля 2024 года ТАСС сообщило, что ФСБ рассекретила некие документы, свидетельствующие о том, что польские офицеры были казнены нацистами, которые фальсифицировали Катынское дело.

По ссылке — наш архивный материал: хроника Катынской трагедии из слов расстрелянных и расстреливавших.

В издательстве «Новое литературное обозрение» вышла новая книга известной исследовательницы повседневности Наталии Лебиной «Хрущевка» — путеводитель по быту 1950–60-х годов, устроенный как путешествие по среднестатистической советской квартире.

Свою книгу Наталия Лебина начинает с сознательного анахронизма: слово «хрущевка» стало мемом, то есть в каком-то смысле деисторизированным понятием. В нем звучит предубеждение, почти презрение. Слыша его, мы отлично понимаем, какого рода здание имеется в виду. Речь о хлипких блочных пятиэтажках с маленькими, не слишком уютными квартирами, текущими потолками, совместным санузлом, некрасивой мебелью из ДСП, прекрасной слышимостью в отношении соседских дел и забав. Сейчас, по крайней мере в больших городах, хрущевки превращаются в вымирающую натуру; их сносят ради новых многоэтажек и почти никому их не жалко. Так мы забываем, насколько революционным начинанием было затеянное в середине 1950-х массовое жилищное строительство. Объективно говоря, именно пятиэтажки (а не, скажем, космическая программа) оказались главной вещью, что осталась людям от эпохи Никиты Хрущева. Хрущевки стали рассеянным по всему Советскому Союзу памятником второму генеральному секретарю.

Подробнее — Игорь Гулин.