Посмотрите на картинку начала прошлого века, прекрасно иллюстрирующую ситуацию с рождаемостью разных сословий в городах Российской империи. Низшие сословия и купцы тут – эдакие представители «глубинного народа» с обилием детей. Скорей всего, только купцы, как носители старых традиций, к тому же нуждавшиеся в наследниках изначально были настроены на многодетность. А вот женщины-мещанки наверняка с радостью ограничились бы небольшим количеством детей – город, чай, не деревня, нет необходимости во множестве рабочих рук, к тому же многие женщины зарабатывали вне дома и не могли обихаживать большое количество малышей. Вероятно, главным ограничителем была все-таки недоступность контрацепции.
А вот у высших классов, как видим, ситуация не сильно поменялась за 100 лет – женщины с образование или с положением в обществе (и бурной светской жизнью!) и деньгами ограничивались 1-2 детьми. В семьях высших сословий женщины были куда грамотней в вопросе предохранения от беременности, к тому же многие вступали в соглашение с супругом, которому тоже ни к чему было обилие детей. Состоятельным и более-менее грамотным женщинам также доступны были многочисленные медицинские учреждения, где в обстановке полной секретности можно было разрешить вопросы ненужных детей, им же были доступны и аптечные средства контрацепции. Чем интересней и разнообразней была женская жизнь, и чем больше было доступно разных удовольствий, тем меньшее количество из них хотело заморачиваться материнством, даже при наличии нянек и кормилиц – такова была эпоха. Встречались и идеологические чайлдфри – например, известный ученый Мечников со своей супругой сознательно отказались от детей из принципиальных соображений. В общем, Лев Толстой зря воспевал Наташу Ростову, погрузившуюся в многодетное материнство – в дворянской и интеллигентской среде к началу XX века желающих подражать ей было все меньше.
А вот у высших классов, как видим, ситуация не сильно поменялась за 100 лет – женщины с образование или с положением в обществе (и бурной светской жизнью!) и деньгами ограничивались 1-2 детьми. В семьях высших сословий женщины были куда грамотней в вопросе предохранения от беременности, к тому же многие вступали в соглашение с супругом, которому тоже ни к чему было обилие детей. Состоятельным и более-менее грамотным женщинам также доступны были многочисленные медицинские учреждения, где в обстановке полной секретности можно было разрешить вопросы ненужных детей, им же были доступны и аптечные средства контрацепции. Чем интересней и разнообразней была женская жизнь, и чем больше было доступно разных удовольствий, тем меньшее количество из них хотело заморачиваться материнством, даже при наличии нянек и кормилиц – такова была эпоха. Встречались и идеологические чайлдфри – например, известный ученый Мечников со своей супругой сознательно отказались от детей из принципиальных соображений. В общем, Лев Толстой зря воспевал Наташу Ростову, погрузившуюся в многодетное материнство – в дворянской и интеллигентской среде к началу XX века желающих подражать ей было все меньше.
Forwarded from Жили же люди
У Михаила Зощенко есть рассказ «Папаша», где героя Володьку Гусева «припаяли на суде… признав отцом младенца с обязательным отчислением третьей части жалованья». Основанием для такой, с точки зрения героя, вопиющей несправедливости стало всего лишь заявление матери ребенка, а также наличие «носика, похожего на папашин». Современному читателю сюжет может показаться шуточным, но такие дела действительно могли слушаться в советских судах 20-х годов.
Дело в том, что, согласно ст. 133 советского «Кодекса законов об актах гражданского состояния» от 1918 года было уничтожено прежнее различие в положении законных и незаконнорожденных детей. Если в Российской империи дети, рожденные «по залету» вне брака были исключительно проблемой матери, а отец мог легко и без последствий испариться в тумане, то с 1918 года уже отцу, заделавшему ребенка без регистрации брака, теперь не так просто было отвертеться от родительских обязанностей. Согласно этой статье женщина теперь за три месяца до родов могла известить ЗАГС об имени и адресе фактического отца, и у того было всего две недели, чтобы оспорить отцовство. Если потенциальный папаша пропускал эти сроки и не оспаривал заявление, отцовство присваивалось ему автоматом.
Государство и так было озабочено выдачей «путевок в жизнь» массе беспризорников и настоящих сирот, чтобы брать ответственность еще и за детей, имевших вполне себе живых, пусть и непутевых родителей. Поэтому, формально прикрываясь интересами ребенка, оно старалось спихнуть заботы о них на родителей, даже если и возникали сомнения в подлинности отцовства. В судах придерживались принципа презумпции истинности заявления матери. Если же ее уличали в одновременном сожительстве сразу с несколькими потенциальными папашами, и не было веских доказательств в пользу кого-то одного, то, чаще всего суд присуждал алименты всем участникам процесса.
Кстати, государство активно просвещало женщин о возможности взыскать с отца алименты – наглядная агитация на эту тему активно распространялась даже в селах. #историясемьи #cccр
Дело в том, что, согласно ст. 133 советского «Кодекса законов об актах гражданского состояния» от 1918 года было уничтожено прежнее различие в положении законных и незаконнорожденных детей. Если в Российской империи дети, рожденные «по залету» вне брака были исключительно проблемой матери, а отец мог легко и без последствий испариться в тумане, то с 1918 года уже отцу, заделавшему ребенка без регистрации брака, теперь не так просто было отвертеться от родительских обязанностей. Согласно этой статье женщина теперь за три месяца до родов могла известить ЗАГС об имени и адресе фактического отца, и у того было всего две недели, чтобы оспорить отцовство. Если потенциальный папаша пропускал эти сроки и не оспаривал заявление, отцовство присваивалось ему автоматом.
Государство и так было озабочено выдачей «путевок в жизнь» массе беспризорников и настоящих сирот, чтобы брать ответственность еще и за детей, имевших вполне себе живых, пусть и непутевых родителей. Поэтому, формально прикрываясь интересами ребенка, оно старалось спихнуть заботы о них на родителей, даже если и возникали сомнения в подлинности отцовства. В судах придерживались принципа презумпции истинности заявления матери. Если же ее уличали в одновременном сожительстве сразу с несколькими потенциальными папашами, и не было веских доказательств в пользу кого-то одного, то, чаще всего суд присуждал алименты всем участникам процесса.
Кстати, государство активно просвещало женщин о возможности взыскать с отца алименты – наглядная агитация на эту тему активно распространялась даже в селах. #историясемьи #cccр
Постоянные мигрени и обмороки – привычная особенность дам прошлого, так хорошо знакомая нам по романам.
Во времена Прекрасной эпохи для них появилась дополнительная причина – мода на гигантские романтические шляпы и сложные прически из длинных волос. Агата Кристи, чья юность пришлась на эту эпоху, писала о них в своей автобиографии: "Мы носили тогда чудовищные шляпы, не меньше метра в диаметре, соломенные, украшенные лентами, цветами и тяжёлыми вуалями. В студиях делали фотографии обязательно в этих шляпах, к тому же подвязанных под подбородком бантом. Или ещё такой вид: волосы, завитые мелким бесом и украшенные букетом роз, свисавшим возле уха, как телефонная трубка".
Более того, такие шляпы нельзя было просто так закрепить на обычных волосах. Особо эффектно они смотрелись лишь на дамах с модными тогда пышными прическами, создавать которые при тогдашнем развитии косметики и приборов для укладки было весьма сложно. Та же Агата Кристи описывает, как в те времена выходили из этого положения: "Длинные волосы считались предметом женской гордости. На самом же деле эта немыслимая длина означала всего лишь, что они не слушались, постоянно выбивались из причёски и прядями свисали вниз. Борясь с этим неудобством, парикмахеры создавали произведения под названием postiche - большой накладной шиньон из локонов. Собственные волосы затягивались на голове так туго, как только это возможно, а к ним прикреплялся postiche". .
Производители шляп, украшений и аксессуаров для них, конечно, ликовали, но представьте себе, какой груз ежедневно должны были выдерживать бедные дамские головы! Не в последнюю очередь из-за этого многие с энтузиазмом восприняли последующую небывалую до того моду на короткие гладкие волосы и простые и минималистичные шляпы-клош.
Во времена Прекрасной эпохи для них появилась дополнительная причина – мода на гигантские романтические шляпы и сложные прически из длинных волос. Агата Кристи, чья юность пришлась на эту эпоху, писала о них в своей автобиографии: "Мы носили тогда чудовищные шляпы, не меньше метра в диаметре, соломенные, украшенные лентами, цветами и тяжёлыми вуалями. В студиях делали фотографии обязательно в этих шляпах, к тому же подвязанных под подбородком бантом. Или ещё такой вид: волосы, завитые мелким бесом и украшенные букетом роз, свисавшим возле уха, как телефонная трубка".
Более того, такие шляпы нельзя было просто так закрепить на обычных волосах. Особо эффектно они смотрелись лишь на дамах с модными тогда пышными прическами, создавать которые при тогдашнем развитии косметики и приборов для укладки было весьма сложно. Та же Агата Кристи описывает, как в те времена выходили из этого положения: "Длинные волосы считались предметом женской гордости. На самом же деле эта немыслимая длина означала всего лишь, что они не слушались, постоянно выбивались из причёски и прядями свисали вниз. Борясь с этим неудобством, парикмахеры создавали произведения под названием postiche - большой накладной шиньон из локонов. Собственные волосы затягивались на голове так туго, как только это возможно, а к ним прикреплялся postiche". .
Производители шляп, украшений и аксессуаров для них, конечно, ликовали, но представьте себе, какой груз ежедневно должны были выдерживать бедные дамские головы! Не в последнюю очередь из-за этого многие с энтузиазмом восприняли последующую небывалую до того моду на короткие гладкие волосы и простые и минималистичные шляпы-клош.
