Кто-то доносит Чаушеску, что автоматы солдат в оцеплении заряжены холостыми патронами. Он воспринимает это как заговор.

Президент вызывает министра обороны Василе Миля. Перед несколькими генералами он обвиняет министра в трусости и предательстве.

Глава минобороны Василе Миля возвращается в свой кабинет в здании ЦК. «Я не могу! Что я, палач, чтобы стрелять в народ?» — в слезах говорит он перед своими подчиненными.

Министр берет пистолет у офицера пункта связи, уединяется в кабинете и стреляет себе в живот. Рана смертельна.

Начинается последнее в истории Румынии заседание исполкома коммунистической партии. Оглушив присутствующих известием о самоубийстве министра обороны, Чаушеску назначает вместо него его первого заместителя Виктора Стэнкулеску — своего любимца и, как он считает, друга семьи.

Чаушеску требует от каждого члена исполкома ответить, готов ли он сражаться. Все уверяют президента, что готовы идти с ним до конца.

Самое горячее обещание, как всегда, дает главный подхалим при дворе Чаушеску, член исполкома Маня Мэнеску: «Мы будем бороться до последней капли!»

Наложив себе фальшивый гипс на здоровую ногу, генерал Виктор Стэнкулеску теперь оказывается в еще более щекотливом положении. Будучи только что назначенным министром обороны, он вынужден явиться в этой бутафории прямо к президенту.

Уверенный в бесконечной преданности своего любимого генерала, Чаушеску поручает ему принять командование.

Румынское телевидение передает экстренное правительственное сообщение:

— Сообщаем вам, что министр вооруженных сил [Василе Миля] выступил предателем независимости и суверенитета Румынии и, поняв, что его разоблачили, покончил жизнь самоубийством.

У диктора Джордже Маринеску пересыхает в горле. Он пытается отключить звук, чтобы откашляться, но кнопка не срабатывает. Вся страна слышит его громкий кашель и переживает изумление вместе с диктором.

К ошеломительной новости добавлено, что покойный Василе Миля — главный виновник расстрела демонстраций в Тимишоаре. Никто в стране не верит в эту версию.

По армии мгновенно проносится слух, что министра обороны убили, потому что он отказался приказывать солдатам стрелять в народ.

В самый решающий момент деморализованные «убийством» своего министра, некоторые солдаты переходят на сторону восставших.

Целые подразделения расступаются перед демонстрантами, пропуская их к Центральному комитету. Командиры повсеместно отдают приказы об отходе в казармы.

Вскоре после разговора с министром обороны опальный «либерал» Ион Илиеску приезжает на телевидение и выходит в прямой эфир:

— Главный виновник — Чаушеску! Этот человек без сердца, без совести, без мозга, без разума, который не хотел уступать. Он фанатик!

От имени министра обороны Ион Илиеску объявляет, что армия переходит на сторону восставших:

— 20 минут назад я говорил по телефону с генералом Стэнкулеску. Он отдал приказ войскам прекратить огонь и отойти. На данный момент есть гарантии, что армия с народом!

В комиссариат милиции Тырговиште прибывает майор по имени Ион Мареш:

— Товарищ президент! Я получил приказ обеспечить вашу безопасность. В противном случае мы не отвечаем за последствия. Через 15-20 минут сюда прибудут демонстранты.

Он увозит президентскую чету в воинскую часть.

Cудья: Подсудимый Чаушеску Николае, что вы хотите сказать в своем последнем слове?

Николае Чаушеску: Я не обвиняемый, я президент Румынии, главнокомандующий, и я буду отвечать перед Великим национальным собранием и представителями рабочего класса. Это все. Все, что сказано, ложь, от начала и до конца. Те, кто совершил государственный переворот, предал народ, зашел так далеко, что уничтожил независимость Румынии.

Судья: С вами невозможно наладить цивилизованный, рациональный, логичный диалог.

Адвокат Луческу: Господин председатель, если вы и дальше будете предоставлять ему слово, мы считаем это оскорблением румынского народа и румынского правосудия.

Судья: Cуд удаляется для вынесения решения.

Судьи возвращаются в зал для оглашения приговора.

Председатель: Встаньте!

Елена Чаушеску (обращаясь к Николае): Нет, дорогой, мы не встанем…

Председатель: Трибунал, во имя закона и народа, тайно совещаясь, единогласно приговаривает подсудимых Чаушеску Николае и Елену к смертной казни с полной конфискацией имущества за совершение геноцида, предусмотренного статьей 356 Уголовного кодекса; разрушения национальной экономики, предусмотренной статьей 145 Уголовного кодекса; вооружённого выступления против народа и государства, предусмотренного статьей 163 Уголовного кодекса и разрушения государственных институтов, предусмотренного статьей 165 Уголовного кодекса.

Николае Чаушеску: Я не признаю никакого суда.

Адвокат Николае Теодореску: Не признавая трибунал, вы не подаете апелляцию. При таких обстоятельствах решение суда является окончательным и обжалованию не подлежит.

Николае Чаушеску (перебивая): Тот, кто совершил переворот, может расстрелять кого угодно!

Председатель: Судебное заседание объявляется закрытым.

Больше всего после вынесения смертного приговора Николае и Елена сокрушаются, что их предали те, кто годами изображал перед ними верноподданничество.

Николае Чаушеску: Все вы — предатели, сколько бы вас ни было. Румыния и румынский народ будут жить свободно, без предателей. Какая несправедливость! Все их выступления — ложь, а о предателях — ни слова!

Елена Чаушеску: А ведь они были рядом с нами.

Николае Чаушеску: Да.

Елена Чаушеску: Предают всегда самые близкие.

Супругам Чаушеску начинают связывать руки. Они кричат.

Николае Чаушеску: Этого нельзя допустить, этого нельзя допустить! Не связывайте нас!

Елена Чаушеску: Я протестую! Мы вместе сражались, дайте нам умереть вместе. Если хочешь убить нас, убей нас обоих, вместе, несвязанными. Нет, дорогой… вместе, мы идем вместе, так говорит закон! Он дает нам право быть вместе. Что это? Что ты хочешь сделать? Не трогайте нас, не связывайте нас, не оскорбляйте нас, не связывайте нас, вам не позволено нас связывать! Вы боитесь народа. Не ломайте нам руки, дети мои! Это позор! Я вас растила как мать, отпустите мои руки, вы ломаете мне руки, отпустите мои руки, отпустите мои руки, отпустите мои руки, отпустите мои руки, отпустите мои руки, отпустите мои руки!

Связанных Николае и Елену Чаушеску выводят на расстрел.

Солдат: Половина наших коллег погибла из-за вас. Наши товарищи, наши братья!

Николае Чаушеску: Нет! Нет! Он врёт!

Солдат: Он не врёт.

Последние шаги Чаушеску вспоминает старшина Дорин Кырлан:

— Когда он увидел, что мы идем к стене, он понял, что шансов у него нет, что это не цирк и не комедия. Он так посмотрел… У меня остался такой образ — это было что-то вроде взгляда оленя перед тем, как ты в него стреляешь.

Чаушеску плачет еще сильнее и выкрикивает: «Смерть предателям!». Солдаты подталкивают его к стене. Он кричит: «Да здравствует Социалистическая Республика Румыния, свободная и независимая!» и начинает петь «Интернационал».

Елена просто обкладывает своих палачей матом.

Капитан Ионел Боеру приказывает солдатам приготовиться, кричит «Огонь!» и разряжает в обоих Чаушеску весь магазин.

Двое других членов расстрельной команды от волнения забывают перевести свои автоматы в режим стрельбы очередями и делают только несколько одиночных выстрелов.