Цвета луны и вянущей малины —
Твои, закат и тление — твои,
Тревожит ветр пустынные долины,
И, замерзая, пенятся ручьи.
И лишь порой, звеня колокольцами,
Продребезжит зелёная дуга.
И лишь порой за дальними стволами
Собачий лай, охотничьи рога.
И снова тишь… Печально и жестоко
Безмолвствует холодная заря.
И в воздухе разносится широко
Мертвящее дыханье октября.
Георгий Иванов
#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам
Твои, закат и тление — твои,
Тревожит ветр пустынные долины,
И, замерзая, пенятся ручьи.
И лишь порой, звеня колокольцами,
Продребезжит зелёная дуга.
И лишь порой за дальними стволами
Собачий лай, охотничьи рога.
И снова тишь… Печально и жестоко
Безмолвствует холодная заря.
И в воздухе разносится широко
Мертвящее дыханье октября.
Георгий Иванов
#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам
❤27❤🔥2
Времена и погоды нынче такие, что многим не хочется выбираться из-под тёплых одеял. Тем паче разве не одеяло — наш самый надёжный щит, самое безопасное убежище ещё с тех затерянных в детстве ночей, когда в темноте нас могли поджидать любые страхи (строго в соответствии с силой нашего воображения)?
Октябрь и ноябрь сливаются в тягучий, нуарный макабрь — время застывания, замирания и умирания, когда сон напоминает смерть, а смерть похожа на сон. Время зыбких границ.
А ведь одеяло — эта та самая граница и есть, способная отделить не только маленького, а вообще любого человека от того, чего он боится.
Кого-то пугают монстры под кроватью, кого-то — подъём в 6 утра и дорога до работы под холодным дождём, кого-то — необходимость надевать на себя сто одёжек вместо чего-то легкомысленно-летнего или вообще необходимость вставать и делать дела etc. А кого-то пугает сама жизнь, ведь макабрь — время победившего мортидо, чего уж.
У Бориса Рыжего в «Пробуждении» лирический герой прячется от жизни как раз под одеялом:
А в стихотворении Николая Минского, поэта и философа, одеяло способно укрыть героя от всего: от жизни, от смерти и даже от докучных тайн бытия:
Укрыться, спрятаться, как земля под облетевшей листвой, а потом и под снегом, и так дожить до весны или до любого момента, когда душе станет достаточно тепло.
Как жаль, что сезон моих собственных тревог — вовсе не макабрь, а лето, и куда прятаться там, я пока не придумала. Под одеялом-то жарко.
Октябрь и ноябрь сливаются в тягучий, нуарный макабрь — время застывания, замирания и умирания, когда сон напоминает смерть, а смерть похожа на сон. Время зыбких границ.
А ведь одеяло — эта та самая граница и есть, способная отделить не только маленького, а вообще любого человека от того, чего он боится.
Кого-то пугают монстры под кроватью, кого-то — подъём в 6 утра и дорога до работы под холодным дождём, кого-то — необходимость надевать на себя сто одёжек вместо чего-то легкомысленно-летнего или вообще необходимость вставать и делать дела etc. А кого-то пугает сама жизнь, ведь макабрь — время победившего мортидо, чего уж.
У Бориса Рыжего в «Пробуждении» лирический герой прячется от жизни как раз под одеялом:
«…ах, укрой от жизни, одеялко,
разреши несложную задачу».
Боже, как себя порою жалко —
надо жить, а я лежу и плачу.
А в стихотворении Николая Минского, поэта и философа, одеяло способно укрыть героя от всего: от жизни, от смерти и даже от докучных тайн бытия:
Лежал я где-то на одре недуга.
Мутился ум. И вдруг Она предстала,
Твердя: «Молись! Я — вечности начало,
Я — ключ всех тайн, порог священный круга».
И я ответил с дрожию испуга:
— Мне холодно. Поправь мне одеяло.
Укрыться, спрятаться, как земля под облетевшей листвой, а потом и под снегом, и так дожить до весны или до любого момента, когда душе станет достаточно тепло.
Как жаль, что сезон моих собственных тревог — вовсе не макабрь, а лето, и куда прятаться там, я пока не придумала. Под одеялом-то жарко.
❤16🔥3💔3🙏1