Это всё ещё книжные итоги 2023, потерпите, пожалуйста:)

(Взрослые) книги, которые я сочла годными по разным причинам

Дэвид Лодж «Академический обмен», «Мир тесен»
Весело и мастерски написанный порнофанфик про филологов. По коллегам Лодж проехался знатно (не как Лоран Бине, конечно, но всё ж), но их диалоги и перепалки дискуссии очень доставляют. Заключительную книгу трилогии я ниасилил (наскучило), но вот «Мир тесен» рекомендую отдельно, потому что филологический роман, где всё крутится вокруг исследований жанра любовного романа, построен ровно по схеме (и в хронотопе) романа любовного (с архетипическими персонажами и непременными твистами, и таки хэппи-эндом), и это такая прелесть, ах.

Ислам Ханипаев «Холодные глаза»
Ханипаев в очередной раз весьма кинематографичен, и в этой тяжелой истории следует моему любимому завету Джосса Уидона про «нагони мрачноты, но потом пошути, бога ради». Чудный момент, когда рассказчик начинает подозревать сам себя в убийстве, но потом вспоминает, у него же алиби! И подобная дурнина из его головы не даёт читателю утонуть в ужасе и печали по ходу повествования.

Александр Пелевин «Гори огнём!»
Маленькая (и страшная!) повесть о власовцах: про жуткий замкнутый круг, про то, что необязательно быть негодяем или там одержимым сверхидеей, чтобы в этот круг, в эту адскую петлю, попасть. Характерная мистика на месте, а вот унылого назидательного пафоса, по традиции, нет, сами потыкайте своё сердце там, где сильнее болит.

Адур Ава Олафсдоттир «Мисс Исландия»
Скупой нордический™ слог, правда некоторые пассажи могли бы быть поизящней: уж очень бросается в глаза, что они родом из 2018, а не из 60-х, о которых тут речь (не из-за тематики, а из-за риторики). Показалось занятным, что текстов главной героини, Геклы, которые все нахваливают напропалую, мы в романе не видим (если не считать, конечно, текст самого романа, где Гекла выступает рассказчиком), а вот по текстам её подруги Исэй создаётся ощущение, будто бы подлинный Кюнстлер тут именно она, тем печальнее её медленное нисхождение в тотальное филистерство. Другое дело, можно ли Гекле доверять? Кто вообще доверяет вулканам*?
{*Геклу назвали в честь одного из вулканов Исландии}

Ричард Семашков «Тетрис для бедных»
В книгу вошли одноимённая повесть и горстка рассказов. Рассказы будто бы оказались в ней для объёма, совершенно, на мой взгляд, проходные вещи, а вот маленькая дневниковая — автофикшн! — повесть вполне хороша, о новогодних буднях «простых людей»™, о семье и о любви. Меня, как всегда, подкупило наличие (само)иронии и отсутствие презрения к людям, хотя в этом жанре обычно всё как раз наоборот.

Лиза Марклунд «Полярный круг»
Детектив про книжный клуб (потому и прочла). «Убийца-садовник»™ стал очевиден где-то к середине книги, но всё равно неплохо. Автор умеет в сарказм и — pardon my French — социальную сатиру, порой прям очень потешно выходит. Ну и не грех покрасть для своих нужд волшебную фразу из Благодарностей: «Все возможные ошибки сделаны совершенно намеренно».

↓↓↓

Дмитрий Данилов «Саша, привет!»
Хорошо сделанный текст, крайне благодатный для интерпретаций, деконструкций, расслаивания, расковыривания и прочих читательских и критических экзерсисов, которыми, само собой, куда веселее заниматься не в одиночку, а в компании (в книжном клубе, например). Про эту книгу уже написали так много, что ничего нового и интересного я всё равно не скажу.

Бен Ааронович «Реки Лондона», «Луна над Сохо», “Whispers Underground”, “Broken Homes”
Отличный замес из детектива, магии и краеведения. Счастливый случай, когда книги — pardon my French — «лёгкого жанра» весьма прилично написаны.
Динамично, страшно, смешно и местами трогательно. К четвёртой книге я немного подустала и сделала перерыв (а серия-то длиннющая, и кстати, «Шёпот под землёй» уже есть в переводе сейчас), но наверняка продолжу.

Мршавко Штапич «Плейлист волонтёра»
Парадокс: книга, скорее, не очень и понравилась, зато прочлась легко и залпом, и совсем не напрягла. При том что там как-то чересчур много бухла, мата и ебли (вот даже не секса, а именно её). Но кроме этого же — трагические и счастливые истории поиска пропавших, которые не тронут, наверное, только уж совсем циничных сухарей. Ну а сериал вышел так себе.

Елена Арифуллина «Взгляд сквозь пальцы»
Что делать, если тебя покусала кицунэ, а у тебя дети? Постараться порешать этот вопросик, пока есть время — 40 дней до того как обратишься лисой навеки. Ровно написанная, хоть и напряжённая, история, в которой женщина-врач поможет себе, своим детям, чужим детям и ещё некоторым живым и мёртвым персонажам. Много трогательного (и возможно, даже чисто мамского) — о любви, семье, о силе, долге и памяти. Стала моей «книжечкой спокойствия»™ в трудном и тоскливом ноябре.

Мег Мэйсон «И в горе, и в радости»
Роман о психическом расстройстве —выдуманном, но достоверно описанном. Неплохо так может триггернуть, наверное (поводов тут достаточно). Понравилось то, что автор не виноватит тотально кого-то одного и не цепляет к нервному повествованию медово-приторную концовку. Зато позволяет недотыкомкам получить хоть что-то хорошее, а неприятными персонажам — обнаружить признаки человечности. А нехитрый (и, в общем-то, нездоровый) юморок рассказчицы, хоть и является её копинг-стратегией, всё равно расцвечивает эту историю. Не великая литература, но вполне обсуждательная вещь.

Лорри Мур «Птицы Америки»
А это вот прям Литература, серьёзно. Прочла вслед за «Запертой лестницей» (о которой будет в следующем посте). Сборник рассказов выстроен довольно примечательно. Здесь тема смерти разворачивается эдаким крещендо: от пустоты, неустроенности и одиночества к старости и конечности, а дальше всё о смерти, тоже по нарастающей — кота, взрослого, детей, и вот последний рассказ открывается смертью ребёнка (и это в нём новостная строчка, факт биографии героини), но в финале — через маету — приходит к надежде, в том числе и на новую жизнь. Написано здорово, перечитывать, пожалуй, будет тяжко.

Впрочем, при всех моих реверансах, не уверена, что вообще что-то из этого списка перечитаю в ближайшее время (или вообще), а вот обсудить отсюда хотелось бы, наверное, всё (очень жаль, что наш книжный клуб на паузе).

И это по-прежнему книжные итоги 2023, но теперь заключительная часть, ура!

Книги, которые меня очень порадовали

Робертсон Дэвис «Пятый персонаж»
Читала я всю Дептфортскую трилогию, но «Мантикору» и «Мир чудес» я бы, скорее, отправила в предыдущий список, хотя все три романа написаны прекрасно, ну а первый — просто блеск.
Он хорош и в сюжетном плане и в том, что касается его жизненно-философской подкладки. Затрагивая довольно серьёзные темы: от мирских противоречивых чувств до сущности святости и критериев подлинного чуда, Дэвис не забывает делать рассказ увлекательным и снабжать его приятным количеством естественных, а не натужных шуток.
Отдельная моя любовь в романе — старикан-иезуит и его рассуждения о том, что Иисус, мол, бог молодых, в старости надобен другой, или о том, что святым сейчас человека делает не чудо, ибо с каждым годом природа чудес становится для нас понятной и обыденной. Совершенно раблезианский герой, у которого можно поучиться если не самой жизни, то умению получать от неё удовольствие.

Ёко Огава «Любимое уравнение профессора»
Удивительно, что книга, преисполненная математики и бейсбола, так мне зашла. Здесь Огава, как и в «Полиции памяти», бередит больную тему: утрата воспоминаний и утрата самого себя. Однако при всей своей печали «Любимое уравнение профессора» — светлая книга, которая показывает, что пресловутая «жизнь в моменте» — всё ещё жизнь, и в ней есть место для радости.
В «Полиции памяти» тоже случались свои уютные эпизоды, но тут подобная — pardon my French — атмосфера будто бы обрела силу, перестала ныкаться по углам повествования, став его важным мотивом. Огава так умеет описать свет, звук, запах, оттенки, что кажется, будто в таком мире и без воспоминаний невероятно приятно пребывать.

Христофор Армянин «Путешествие трёх королевичей Серендипских»
Уж не знаю, сам ли по себе автор таков, или ему «помог» переводчик Роман Шмараков — не только отличный стилист, но ещё и хулиган (вспомните его собственные книжки!), однако выглядит всё так, будто Христофор Армянин — эдакий Саакянц своего времени. Доброго волшебника Э-Эха в повести нет, зато, к примеру, есть «бедственная голова», ничем не хуже. А уж какие там прекрасные обороты!

«Тут он уразумел, какую шутку сыграли с ним юноши, и, охваченный внезапной скорбью и безмерной яростью, через два дня жалким образом скончался, и никто не знал, почему».

Ну разве не прелесть?

Наталья Осояну «Румынские мифы»
Лучшая книга из моей стопочки идентичности. Осояну очень аккуратно и спокойно, порой с улыбкой, всё рассказывает, пытается систематизировать, пусть и предупреждает, что это всего лишь условность, для удобства, но здесь действительно отдельные пазлы последовательно складываются в картинку, и картинка получается весьма увлекательная и самобытная. Не всё для меня было в новинку, поскольку румынским фольклором я интересовалась давно и читала разное, однако о чём-то я прочла впервые, и неудивительно — список использованной литературы впечатляет. В общем, неистово рекомендую. Ах, если б в серии «Мифы от и до» все книжицы были такими!

Александр Пелевин «Калинова яма»
Это Калинов мост переходят и оказываются в ином мире (ну или забарывают чудище и остаются в своём). В Калинову яму можно только свалиться, а попытки выбраться, уцепиться за остатки здравого смысла, логики, памяти, самого себя наконец, делают эту яму только глубже — и никаких шансов «пролететь всю землю насквозь»(с). У этой сказки, где волшебные помощники герою не помогают, а сам он не переживает великой трансформации, нет конца — даже (заслуженно) несчастливого, потому что сказка-то докучная, и даже когда герою кажется, что он выбрался из неё и живёт себе долго и счастливо™, никто не может с уверенностью сказать, жизнь ли это вообще. Ведь у героя нет волчка из фильма Inception. А если б и был — э т о т волчок ухватил бы его сами знаете за что.

↓ ↓ ↓

Frances Hardinge “Unraveller”
В этом романе есть всё, что я люблю у Хардинг: интересный мир со своей особой природой, увлекательный сюжет, продуманные твисты, отлично прописанные магическое и потустороннее (и отдельная радость — архетипичный для британцев «волшебный рынок»), живые и противоречивые герои, ну и крайне деликатно вшитый в повествование «нравственный посыл для молодёжи»™.
Тема нравственности, кстати, тут довольно зыбкая. Хардинг поднимает вечные вопросы: зол ли человек по своей природе или он жертва обстоятельств, делает ли его чудовищем единожды сотворённое (даже то, что представляется справедливым) зло? И да, казалось бы, даёт ответ: каждый заслуживает реабилитации и сотен часов психотерапии, но есть нюансы. И книга такая обсуждательная, что прямо ах.

Юхани Карила «Охота на маленькую щуку»
Когда в итогах года у панк-редактора, прекрасного, я увидела эту книжку в номинации «это должна была придумать я», мне оставалось только хмыкнуть: «нет, я», потому что ещё осенью я отметила в своём заветном читательском блокнотике, что эта история из таких, когда мне жаль, что её написала не я.
Я люблю магреализм, но «потому, что я с севера, что ли»(с), в финском изводе он мне особенно хорошо зашёл. Воспринимать происходящее можно хоть метафорически (чем изматывающее чувство вины не самопроклятье?), хоть as is, кому что нравится. Впрочем, одно другого и не отменяет, так-то. За кажущейся простотой при желании можно обнаружить слои смысла, но если это читать как сказку, например, о (не)любви, текст никак не обеднеет.
Ну и посмотрите на меня: хочу писать такие же классные истории, как Карила, а сама не могу даже пару внятных слов о ней выдать. И вот так почти всегда, когда книга нравится сильно-сильно.

Маръя Малми «На моём зелёном лице всё написано»
Эту книжку я тоже бы хотела написать, но спасибо, что смогла хотя бы рассказать о ней всё-таки вот тут.

Лорри Мур «Запертая лестница»
Очень хорошо выстроенный, талантливый, зрелый роман с необычной, прихотливой такой метафорикой, которая абсолютно органично и уместно смотрится в тексте. Да что там, я впервые за тысячу лет лепила закладочки, чтоб не растерять красот. Но перечитывать хочется не только отмеченные места, но и весь текст целиком, очень уж он замечательный.
А ещё я сейчас написала об этой книге столько букв, что лучше вынесу это позже отдельным постом, всё равно ведь собиралась.

Анастасия Коваленкова «Хорошие люди»
«Книжечка спокойствия»™, книга-подорожник, которую можно читать всю целиком, можно втыкаться, можно выбирать что-то под настроение, в любом случае, далеко не убирать.
Сейчас начну опять мычать чего-нибудь невразумительное, как с «Охотой на маленькую щуку», но если там я жалела, что такой текст написала не я, то тут я осознаю, что так мне не написать вообще никогда — не такого склада я человек, не такого дара. Коваленкова умеет рассказать трепетно и душевно, не впадая в приторность и бла-алепие™, о людях, о мире, о погодах и сезонах, о печалях и нелепицах, о боли и о надежде, и о красоте. И о любви, конечно, которая, как мы помним, — вокруг нас🤍

Я не забыла, что сегодня понедельник, кстати. И желаю нам всем, чтоб мы так же ловко и складно могли рассказывать о своих талантах и умениях, как ярл Оркнейских островов в этой висе:

Дел я знаю девять:
Добрый висописец,
Лих в игре тавлейной,
Лыжник я и книжник.
Лук, весло и славный
Склад мне рун подвластны.
Я искусен в ковке,
Как и в гуде гусель.

Рёнгвальд Кали
{перевод Сергея Петрова}

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Что я, собссно, хотела досказать про «Запертую лестницу».

Вот есть, есть всё-таки в иных американских авторах если не любовь, то будто бы несколько избыточное внимание к умиранию, тлену и физическому распаду, которое они используют как художественный приём.

Взять, например, сложные отношения главной героини, Тесси, с продуктами: всё-то у неё портится и плесневеет, а Лорри Мур всякий раз так красочно описывает эту плесень во всех цветах, оттенках и переливах, что волей-неволей начинаешь эту плесневую феерию замечать, останавливаться на ней, задумываясь, к чему такие повторы (Мур, кажется, не из тех, кто раздаёт своим персонажам funny hats).

А вот к чему.

{это, наверное, считается за спойлер, но если что, я предупредила}

После всех этих контейнеров с тем, что было когда-то красивым фруктом или вкусным хлебом, в романе появляется гроб с тем, что когда-то было братом Тесси, хорошим парнем, которого все любили. И Тесси в этот гроб прячется — такой вот овеществлённый приём психологического контейнирования и такое вот стремление героини скрыться от печали и распада внутреннего, среди распада внешнего, когда что-то или кто-то, прежде чем превратиться в ничто, обращается в н е ч т о.
А читатель-то уже привык на подобное нечто смотреть, и тут не может отвести взгляд, как бы ни хотелось.

Так пишу о Лорри Мур, будто у неё вечно всё про смерть.

Но нет же, нет, конечно. В «Запертой лестнице» достаточно и воздуха, и иронии, и (само)рефлексии, и иллюзий, и надежд, и любви, и всякого там — pardon my French — становления личности и исследования мира вокруг. И может быть, это просто мой ум споткнулся об эти «контейнеры распада», как запнулся однажды об одержимость персонажей «Смерти сердца» мебелью.

Иногда моё пристальное чтение слишком уж пристально. Но «Запертая лестница» стоит того, чтобы читать её именно так.

Циклопический роман Эдуарда Веркина «снарк снарк» числился у меня среди отложенных до лучших времён роскошеств, но в эти праздники я свила себе гнездо на диване возле ёлки и за два дня прочла эти полторы тыщи страниц.

О романе все уже давным-давно написали, а когда Веркину едва не дали Большую книгу, написали ещё, так что я, как и собиралась, просто поделюсь впечатлением, которое сложилось у меня в том числе благодаря таким вот (почти идеальным) условиям чтения.

Галина Леонидовна, помнится, припечатала Веркина (а заодно и остальных русских писателей) за трагическое (sic!) неумение и/или нежелание «выстроить и рассказать какую-никакую историю» (я даже, вознегодовав, в «Видят фигу» ту цитатку запостила).

Не знаю, как тут можно не заметить истории. Разве только под историей понимать нечто, сгенерированное по правилам «креативного врайтинга»(с) в наихудшем его изводе.

Впрочем, ощущение, что роман рассыпается и «ничего не происходит»™ может, как мне кажется, возникнуть и в том случае, если читать его второпях, по диагонали или напротив читать медленно, но понемногу, растягивая чтение на недели или даже месяцы.

Мне, пожалуй, повезло прочесть «снарк снарк» среди блаженного новогоднего ничегонеделанья — быстро, но ни на что другое почти не отвлекаясь. В таком ритме бесконечное и вроде бы не имеющее отношения к делу словоблудие (эти пересказы гипотетических сценариев или, например, подробные описания блюд — какими их подали и какими они должны быть в идеале, или биографические байки от Снаткиной, you name it) создаёт занятный эффект.

Текст в о д и т читателя, как леший, — сбивает с толку, кружит, запутывает, «заблуждает» в пресловутых трёх соснах. Бесчисленные повторы, нарочитая избыточность, плетение словес будто бы нужны для того, чтобы вот эта мутность, это головокружение, что постоянно испытывают герои (от водки, от радона ли, или от иной «мистической силы»™), передались и читателю, перенесли его в этот долбанный Чагинск.

Зачем?

Потому что за пределами Чагинска никакой и с т о р и и и правда не существует. For the Snark was a Boojum, you see…

за сумеречный край в нетронутой земле,
подвинув снегопад неровными руками,
выходит, говорит: я список кораблей,
а ты сегодня кто, неведомый зеркальный,
о чём тебя поют обугленные рты,
зачем тебя глаза горячие не чают —
из сердца, из угла, из самой темноты —
я голод, говорит; я голос, отвечает,
и шёпот изнутри, и это тоже я,
оттаявший в ночи, укрывшийся в ресницах,
и белая вода, и тёмные края,
и ты, печаль моя, куда тебе не спится,
когда по берегам огромная луна,
полуночью бело в окраинах метельных,
когда летучий свет выходит из окна,
когда ночует снег на рёбрах корабельных.

Екатерина Перченкова

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Мы с семейством зачем-то подхватили злокозненный вирус, и пока я не могу писать посты (и даже читаю с трудом), предлагаю посмотреть, например, на то, как молодойкрасивый™ Шеймас Хини пробирается сквозь высокую траву.

Пока болею, хотела тут вслед за этим видео запостить забавный снимок Хини и Хьюза, но подумала, что день памяти Сильвии Плат, наверное, не лучшее время для этого.

У меня с Плат, как я люблю напоминать, всё сложно — ещё с тех пор, когда я была юным подающим надежды хьюзоведом (вчера как раз исполнилось стотыщ лет с защиты диссера). Вернее, не столько с Плат, сколько с нарративом вокруг её жизни и творчества, пожалуй.

Так что, про неё у меня тут (пока?) только один пост и тот со ссылкой на канал Дарьи Лебедевой.

Сегодня Дарья тоже написала о Сильвии Плат и — не пропустите вторую часть поста! — поделилась «дополнительными материалами»™ (по этим ссылкам собираюсь пройтись даже я).
В общем, весьма рекомендую и пост, и весь канал целиком. И Сильвию Плат, конечно, чего уж🖤

Про фильм «Сильвия» вдогонку — наболевшее: я категорически не понимаю, что там делает Дэниэл Крэйг, такой ведь лютый мискаст, ъуъ. Может, на тембр голоса ориентировались (хотя тут тоже спорно), ну так ведь не радиоспектакль всё же. Хотя, чего там, Хьюз такой один был.

PS а Теду, как и говорили ему друзья, надо было сразу жениться на фермерской дочке, а не вот это вот всё.

PPS с вами был журнал «Караван историй».

#уцарямидасаослиныеуши

Воздушный змей
для Майкла и Кристофера

Его мы запустили в воскресенье
после обеда. Он был так хорош! —
тугой, как кожа барабана,
летучий, как полова.

Пришлось мне повозиться с
этим змеем;
когда же он подсох и затвердел,
я хвост к нему приладил двухметровый
и пышных бантов нацепил на хвост,
их из газетной вырезав бумаги.

И вот уже он, как жаворонок, взмыл —
и нитка натянувшаяся тянет,
что твой буксир —
или как мокрый трос,
вытягивая полный трал с уловом.

Один мой друг считает, что душа
привязана к струне, ведущей в небо;
и эта тянущая нас струна
то провисает, то рывками тащит —
как будто борозду ведет со
скрипом
по неудобной, каменистой пашне.

Покуда змей не врезался в листву
и эта связь не сделалась ненужной,
возьмите в руки нить — и ощутите
звенящий, рвущийся натяг печали.
Вам это предназначено с рожденья.
Так станьте же сюда, передо мной,
и переймите нитку.

Шеймас Хини
{перевод Григория Кружкова}

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

А вот и обещанная фотокарточка.

Ничего особенного.

Просто два великих поэта катят куда-то сетку-рабицу.

UPD: тут в комментах чУдная история про Хини, если кто пропустил:)

«Нельзя было глядеть без участия на их взаимную любовь. Они никогда не говорили друг другу ты, но всегда вы; вы, Афанасий Иванович; вы, Пульхерия Ивановна. «Это вы продавили стул, Афанасий Иванович?» — «Ничего, не сердитесь, Пульхерия Ивановна: это я».

«Старосветские помещики» для меня — один из самых пронзительных текстов о любви.

Елена Петровна однако напоминает, чтоб не расслаблялись тут

Вторую неделю болеем, и меня пока хватает только на картинки. Например, эта вот — простите за оксюморон — очень жизненная:)
↓↓↓

Кругом снег

Кругом снег
всё бело тяжело
или черно
никаких красок
тишина
только красный
цыганский фургон
далеко в поле
но он забыл
о своей расцветке
он мечтает
о лошадях
белых как снег

Аниз Кольц
{перевод Евгения Витковского}

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Ну ладно, ладно.

Я тоже сегодня прочла первую главу «Когнаты», хотя не люблю «впроцессники»™ (и то, что книжка так-то вообще
готова, дела не меняет).

Но.

Это Сальников.

Hic sunt dracones!

Ну и с героем мы однофамильцы.

Вполне себе аргументы за, ящитаю.

Прочла вчера вечером небольшую книжицу, которую и прихватила-то в заказ просто за компанию с другими, но всё равно ожидала от неё не сказать что большего, но другого.

В аннотации автора, Гвендолин Тонтон, называют исследовательницей, и я предполагала а надо было гуглить, что это и правда будет такое
и с с л е д о в а н и е, что я что-то удивительное узнаю по милой мне теме в книге под названием «Путь теней: хтонические боги Греции».

Но нет.

Книга распадается на две части, которые связаны друг с другом весьма условно, и скорее напоминают два отдельных реферата (для одного препода), сброшюрованных вместе. И да, это именно что рефераты. Даже на хорошую курсовую текст не тянет — не хватает, среди прочего, однородной, преемственной структуры.

В первой части, посвящённой Аиду, Дионису и Персефоне, автор в основном пересказывает Кереньи, Отто, Юнга и Ницше или даже просто вставляет пространные цитаты из. Ницше, кстати, цитирует не по оригинальным его работам (да пусть бы и в переводе), а по книгам об этих работах. Вторая часть — о мантических традициях — опять-таки зиждется буквально на нескольких книгах, которые Тонтон обильно цитирует.

Изобилует «Путь теней» не только цитатами и парафразами, но и повторами одного и того же на разные лады. Возможно, книга рассчитана на — pardon my French — неискушённого читателя. Предположу, что по той же причине в ней объясняются и проговариваются (иногда по несколько раз) очевидные вещи вроде: Аид не сразу стал повелителем подземного мира, «хтонический» значит связанный с недрами земли (только мема про Кротика и Киркорова тут не хватает), в таком вот, знаете, духе.

Однако этот самый «неискушённый читатель»™ запросто убьётся об избыток и объёмность цитат (в том числе и из древних источников), и я как-то не уверена, что такой читатель очень обрадуется разделу о дивинации (потому что там не про «луна в тельце, игла в яйце»(с) и не про «таро дня»™, вот совсем).

Так что, кому адресована эта книга — не вполне ясно.

Впрочем, это будто бы такой тизер указанных в оглавлении тем: можно пробежаться по аккуратным сноскам (общий список источников, увы, отсутствует) и выбрать себе несколько «книг для лёгкого чтения»™, ну, или перечитывания.