Солёные грузди с луком и сметаной

• Солёные грузди – 300 г
• Лук – 1 шт.
• Сметана – 3 ст. л.
• Зелень – по вкусу

Способ приготовления:

Грузди промойте от лишней соли и нарежьте. Лук нарежьте полукольцами, смешайте с грибами и заправьте сметаной. Перед подачей посыпьте свежей зеленью.

Фото: Светлана Дмитриева

#грибы #грузди #засолка

Сегодня с елташами обсуждали традиции похоронных плачей у волжских финно-угров и пост финно-угров Мещёрского региона. Был поднят вопрос, существовала ли подобная традиция у постмери, а значит и мери на Верхневолжье?

Этой теме посвящена публикация костромского этнографа Людмилы Александровны Дмитрук "Фольклорно-обрядовая лексика похоронных причитаний и севернорусские традиции", цитируем:

Костромское Поволжье - территория, занятая в средневековый период смешанным славяно-финно-угорским (меря, чудь, мари) населением, практически полностью сложилась уже к XV в. как уникальная в плане своих этнических, культурных, лингвистических черт область Северо-Восточной Руси.

Отсутствие масштабных миграций населения объясняет существование здесь целого пласта фольклорно-обрядовых текстов, в частности причитаний, древнейшего жанра устного народного творчества, генетически связанного с похоронным обрядом, которому наши предки придавали особое символическое сакральное значение. Жанровое постоянство текстов отчасти обусловило и устойчивость языковых явлений, закрепившихся в этой местности, относительно однородных с говорами близлежащих Вологодской, Кировской и Ярославской областей, с которыми Костромская область составляет и сейчас единую этнодиалектную зону с севернорусской основой[1].

Подробнее: https://dzen.ru/a/aNk14fOGj2bt3kqc

#верхневолжье #мифология #похоронныеплачи #меря #славяне

Плачи, причеты, заплачки, вытье, вой, голосование, голошенье.

Вот что о костромских плачах пишут Е. Л. Березович и Я. В. Малькова в своем материале «Напряженное» звучание в обрядности и магии (на материале культурно-языковой традиции костромской области):

«Основные названия ритуальных причитаний в Костромской губернии выделил более 100 лет назад В. И. Смирнов: плачи, причеты, заплачки, вытье, вой, голосование, голошенье.

Каждое из этих жанровых обозначений существует в контексте своего гнезда, где особо активны глаголы. В данное смысловое поле втягивается и глагол реветь, от которого образовано название поминального дня Ревýн, отмечаемого на восьмое воскресенье после Пасхи в Тимошинском сельском поселении (Макарьев). Этот хрононим на других территориях не фиксируется:

«Раньше Ревýн, а теперь Остáнное воскресенье. Ходили на кладбище. Усопшим носили обед. У них так заведено было. И сейчас они ещё носят. Они так причитают, так ревут. У каждого причитание своё было, каждый своим языком».4

Наиболее разветвленным является гнездо глагола выть:

«У нас здесь воют по покойнику-то. Мама моя выла, да в Тимошине все воют. Она мне говорила: “Я умру, ты уж повой”»; «Если мама сходит к кому-то родственникам, она обязательно повоет, расскажет: “Как теперь тебе тамо, уходишь от нас в сыру землю”»; пыщ. «Как покойника хороняют, песня специальная есть — вытьё называется»; шар. «Жена по мужу выла — и в избе, и на кладбище, когда привезут: “Не пора бы тебе, не времечко, / Тебе лежать бы на этой лавочке”»6 и др.

При этом в гнезде наблюдается как регулярное словообразование (ср., к примеру, мак. привывáть: «У нас все бабы привывáли, привывáньем Тимошино было знаменито. Привывáли на всех могилах:

“Ой да дорогой, ты мой любимый муж, / Разлетаются лебёдушки / Из родного да из гнёздышка, / И осталась я кокушечка…”»),
так и нерегулярное, ср. шар. Вы́ля, окт. Вытья́ ‘плакальщица’:

«Были и те, кто над гробом причитали, но в наше время уже не причитали. Старушки специальные причитали. Вы́ли их звали».
Причитания на кладбищах производились в подчеркнуто ритуализованной форме, «аффектированным» звуком: «Но вот слышатся тяжелые вздохи, которые вдруг заменяются громким:

“О-о-ой, да свет...” И полился заунывный, хватающий за сердце напев-плач. А чрез некоторое время, как разбуженный, заплакал и другой такой же голос, а там третий. И на большое расстояние кругом оглашается мирная сельская окрестность обычным для нее стоном-воплем».7

Ср. в высказываниях наших информантов:

«Идешь по кладбищу — и такой душераздирающий вой»; «Ревýн в Тимошине, вой до небес стоял»; «Привывáли так, штё окна дрожали. А как тихо будешь привывáть? Мёртвые штёб услышали…» (Макарьев).

Последнее замечание очень точно — и признается исследователями как целеполагание ритуала, ср.: «голошение… отличается особенно интенсивным, напряженным звучанием…, и это… объясняется адресованностью ритуала и самого голоса иному, нездешнему миру».8
При этом коммуникация с иным светом не единственная цель погребального голошения.

Среди таких целей следует еще назвать эмотивную — изживание собственного горя (что сформулировано в поморском народном речении.

«Вопить — гореванье утешить»9) и социальную — отдавание почестей ушедшему, возвеличивание его (особенно если учесть, что чаще всего выли по старикам, переходящим в категорию умерших предков — защитников и покровителей рода). При этом эмотивную функцию, кажется, язык выводит на первый план: адресация «тому свету» выходит за пределы обычного коммуникативного акта, поскольку глаголы вопить, выть и прочие употребляются безадресно (конструкции типа выть по покойнику называют «объект вытья», но они являются непереходными), а внутри этого акта акцентируется выражение отчаянной в своей «некоммуникативности» эмоции скорби.»

Верховья Меры и Шачебольский стан.

Тут оказалось, что предки Васки Шемтолгая происходят с верховьев реки Мера, с: «Села Воронье в Шачебольском стану на реке Мере». Интересно что на 1672 в Вороньем было аж:

«Три церкви Нерукотв. Образа с 2 приделами Живонач. Троицы и Казанския, да придел на верху Николая чуд., другая церковь Бориса и Глеба с приделами ап. Иоанна Богослова, благ. князя Владимира, третья ветхая церковь св. муч. Параскевы с приделом св. муч. Гликерии.»

Выходит, верховья Меры до первой половины XVIII века, включительно, входили в состав нашего древнего Шачебольского стана (Буйского уезда) с центром, по-видимому, в Сумароково (бывшее Теляково).

Воронье находится в верховьях Меры, там совсем рядом водораздел Меры, Андобы и Шачи. По безымянной речушке, притоку Меры, можно волоком попасть на Ломинку и далее к погосту Спас-Верховье Шачебальском, или Пичеж и далее в Исупово в Андобском стане, и далее прямо в Шачу.

Как пишет Васка:

«Традиционный старый мерянский путь от Буя к Волге по Шаче и Мере был обусловлен не только удобством сплава или ориентации по рекам, но и желанием обойти подальше административный центр власти — Кострому. Наши люди шли на заработки, далеко не всегда с разрешения своего барина. Встречаться с начальством и служивыми людьми - лишний головняк...

Вороньё оказывалось на пересечении этого потока с казённым трактом с Костромы на Галич. Здесь была перекладная станция для служивых. И вместе с тем — пристани для простого люда. Такое соседство оказывалось проблемным. Не всякий барин проезжал Вороньё "беспошлинно" )) Иной и голову складывал... В середине XIX века село считалось лихим, разбойничьим.»

От Вороньего до Сумароково всего каких-то 25 км по прямой. Так что недаром нас называют «Братья Малышевы», вполне возможно мы с ним дальние-дальние родственники, на уровне XIV-XVI вв..). 😄

КАК ГРИГОРИЙ МЕЛЬНИЧЕНКО составлял словарь
Знаменитый (в узких кругах, к сожалению) и активно используемый любителями народных говоров (и мною в том числе!) «Ярославский областной словарь» – итог целенаправленной и последовательной работы ярославских исследователей во главе с Григорием Григорьевичем Мельниченко (1907-1995). Первый том словаря предваряется введением, в котором объяснены принципы работы ученых по подготовке издания.

Так, там объяснено, какие слова отбирались в словарь:

1) специфически местные слова, требующие перевода на литературный язык: бурак — берестяной сосуд цилиндрической формы для жидкостей; вотра — корм для скота; глобочка — тропинка; вьюша — чайка; додон — петух и т. п.;
2) слова, которые в местных говорах имеют не то значение, что в литературном языке: грохот — сенная корзина; застать — загнать животное в хлев или заступиться за кого-нибудь; мост — сени; самолёт — вид старинного плуга и т. п.;
3) слова, отличающиеся своим составом от соответствующих
эквивалентов литературного языка: взамуж — замуж, взойти — войти, воспитомка — воспитанница, гусиха — гусыня и т. п.;
4) слова, которые претерпели те или иные устойчивые изменения в их звуковом облике: мчела — пчела, гля — для, ковды — когда, николды — никогда и т. п.

О ростовском самолете
Фото - Вики

Финно-угорское происхождение русских народных сект. Часть 1.

В современной науке признается распространеннность шаманизма и финно-угорского язычества в средневековой Северо-Восточной Руси.

А дореволюционный профессор Казанской Духовной Академии Афанасий Щапов связывал русские секты с финно-угорским влиянием и в книге "Умственные направления русского раскола" подробно описывал как это происходило.

Хотя он кажется прямо не пишет об этом, но вероятно и старообрядчество хоть и в меньшей степени может быть с ним связано.

Историческое развитие восточно-великорусского, шаманско-пророческого миросозерцания русского раскола представляет два периода:

а) период собственно кудеснический и шаманский, продолжавшийся до появления волхвов расколоучителей (до конца XVII века),

б) и период пророческий, начавшийся со времени появления пророков людей божиих – этих новых великих волхвов, как называл их православный народ.

В первый период финско-славянское кудесничество и шаманство подготовило из восточноазиатских элементов обильную почву для развития шаманско-пророческой секты людей божиих.

Славяне, распространивши свою колонизацию по всему финскому северо-востоку, среди разных чудских племён повсюду здесь встретили сильно развитое финское кудесничество.

По всему финскому северо-востоку славились своим обаятельным владычеством над народными умами финские волшебники, кудесники, кебуны, арбуи в роде прославляемых доселе в лапландских легендах волшебников Пэйвиэ (Paiwio), Торагаса (Toragas), Каркиаса (Karkias), и т. п.

Славяне, вследствие колонизационного, сожительно-бытового и, наконец, физиологического смешения с финскими племенами, мало по малу неизбежно подчинились умственному обаянию этих могучих финских волшебников.

И таким образом, как путём физиологического смешения славянского племени с чудскими племенами слагался физико-этнический великорусский тип, так, вследствие умственного смешения славянских мистических суеверий с суеверием финских кудесников, развивался смешанный, азиатско-великорусский финско-славянский умственный тип, и образовалось смешанное чудско-славянское, волшебно-кудесническое миросозерцание.

Финско-славянские волхвы, кудесники стали во главе умственной жизни огромной массы великорусского народа.

Они были единственными ведунами, знахарями всех тайн природы, ведунами всех тайн царства минерального, растительного и животного. Развившись под влиянием финского кудесничества, вследствие физиологического и умственного объединения славянского племени и чуди,– чудско-славянское кудесничество стало во главе умственной жизни огромной массы северо-восточного, великорусского народонаселения.

Во-первых, кудесники, как главные ведуны и представители финско-славянского, народного миросозерцания, всегда поддерживали в народе естественную национально-языческую антипатию к церковно-византийскому христианскому учению...

Финно-угорское происхождение русских народных сект. Часть 2.

Из книги дореволюционного профессора Казанской Духовной Академии А.П.Щапова "Умственные направления русского раскола":

С распространением церковной грамотности в народе, в XVI и особенно в XVII веке, великорусское, чудско-славянское кудесничество и шаманство стало все более и более преобразовываться в секту волшебно-расколоучительную, шаманско-пророческую.

Церковно-книжное учение заметно усилилось в народе в XVI и особенно в XVII веке, так что духовные ревнители церковно-византийского учения не раз издавали список «книг истинных, чести преданных, их же подобает чести, и ложных, отреченных, их же не внимати, ни чести не подобает».

В это время и между знахарями и волхвами появилось немало грамотников, которые читали и преданные для чтения церковные книги, но ещё более того отречённые.

Некоторые волхвы и знахари поступали даже в монашество, чтобы своему колдовству и ворожбе придать высшую религиозную санкцию.

Один земледелец, по рассказу жития Никиты Переяславского, промышлял в своём селе ворожбой: потом постригся в монахи в монастыре св. Никиты и был сделан пономарём. Но и в этом новом звании не оставил своего прежнего обычая и тайно продолжал колдовать. Из города и деревень многие с больными приходили в монастырь, чтобы получить исцеление; этот же чернец-волхв говорил им: «что понапрасну тратитесь?» Приходите лучше ко мне.

Когда я ещё в миру жил, многие болезни врачевал, нечистых духов своим волшебством прогонял, не только человекам, но и скотам помогал».

Лихие бабы-кудесницы, знавшие колдовство чудских арбуев, поступали в просфирни и, по просьбе суеверных христиан, «над просфорами, и над кутьями, и над свещами, также и над богоявленской водой, волхвовали и приговаривали, яко же арбуи в Чюди».

Под влиянием церковно-книжного и чернокнижного учения, под влиянием истинных и ложных или отречённых книг грамотные книжные волхвы и знахари стали сами сочинять новые, двоеверные, христианско-мифологические учения, книги и обряды...

Наконец, когда стал возникать раскол, волхвы и чародеи, шаманы и кудесники стали обращаться в пророков и расколоучителей.

Так как повсюду в великорусских областях и сёлах население большей частью было смешанное, чудско-славянское, состояло из обруселой и крещёной чуди, веси, мери, мордвы, чухонцев, чувашей, черемисов, зырян и других финских племён, крайне преданных шаманству, то повсюду в этих волостях и сёлах чудско-славянские волхвы, шаманы, кудесники и кудесницы, под влиянием церковно-книжного учения, прикрывали своё шаманство и кудесничество христианским обличьем пророков и пророчиц и старому кудесническому шаманству придавали вид христианско-пророческий.

Текст: "1648"
Арт: «Арбуян шӹмӹк». Андрей Мерянин. Октябрь 2025.

#шаманизм #северовосточнаярусь #история

In to the future through the past. Или наши сказки.

На глаза попался сборник костромских сказок которые я читал детям в дошкольном возрасте. Тогда при их чтении возникало много вопросов, вроде: папа, а что значит "голова с плеч", а почему баба Яга хочет зажарить и съесть Ивана, а что значит "рать побитая", а почему хотят "зарезати", а что значит "мёртвый", а почему на частоколе "мёртвые головы", а что значит "замёрзла насмерть", а почему "косточки звенят", а как это "рассекли на мелкие кусочки", а что за "мёртвая рука", а почему старуха бросила девочку в омут и что такое омут, а как это медведь "живет с девушкой как с женой"? (Сказки 5+ между прочим).

Потом начинались игры подушками, да игрушками в "рассекания", "запекания" и "побивания вражеской рати". 🙃

По сравнению с современными сказочками и мультиками про машинки, пластиковыми куколками-уродцами, старые сказки настоящая лесная жуть, хтонь, и мифологический трэш, даже в литературной обработкй.

Подумал, некогда привычное простому деревенскому ребенку, как то: смерть старших по роду, роды дома, лесная стихия, соседи пропавшие в лесу и утопшие в болоте/реке/озере, закалывание скота, не говоря уже про банальное обезглавливание домашней птицы — совершенно неизвестно современной урбанизированной популяции. Незнакомо детям и их родителям "оторванным от земли".

Как-то читал, что по мнению этнолога Елены Балановской огромные мегаполисы — это, по сути, черные дыры, которые засасывают в себя русски массы и бесследно их переваривают. Не только в популяционном смысле но и в культурном. Наиболее ценную, уже обрывистую, информацию о нашей культуре, генофонде хранят лишь коренные популяции малых исторических городов, в месте с их сельской округой, находящиеся в исконном ареале Северо-Востока и Русского Севера.

Да, это действительно так, у нас в Заволжье люди на одной реке, озере или болоте по 600 - 800 лет сидят. В окрестностях Ростова сёлам, начинавшимся с мерянских посёлков, по 1400 лет. И местные популяции там в целом устойчивы.

Трудно не согласиться, именно Север, является подлинным этнографическим заповедником нашей культуры, которая столетиями сохраняла в почти первозданном виде элементы архаичного жизненного уклада в том числе и мифологию.

Арт: In to the future through the past. 1997 год.

Андрей Мерянин

#меря #мерянскийэтнофутуризм #мифология

Покро кеце / Покров день.

Сегодня Покров-день, или по-мерянски Покро-кеце, а у наших соседей и родичей чимари Покро шуматкече. Время поминать стариков - утымак, переселившихся под ёлки. Мы к ним ходим в гости в известные дни с пирогами и стопкой. Это было до них и будет после нас. Аминь.

В 2021 году родился вот такой образ Юмалан авы / Богородицы в галичском кокошнике — "наклоне" покрывающей своим платом нашу святую мерянскую реку Волгу со знаменитой калязинской колокольней.

Арт: Покро кеце / Покров день. 2021. Андрей Мерянин

Вышел новый номер бурынского музейного ежегодника.

Новость от плесского археолога и музейщика Павла Николаевича Травкина:

«В нём (в новом номере бурынского музейного ежегодника) моя статья, посвящённая истории земледелия в Ивановском крае. Вернее, посвящённая началу земледелия. Ещё вернее – древнейшим сведениям о земледелии. А источником стали материалы наших раскопок Алабужского городка, что в 12 км ниже по течению относительно волжского Плёса. Городок был местным центром народа Меря, будущих русских, наших предков. И пусть эти сведения о замечательных традициях умного хозяйствования станут ещё одним аргументом против уничижительного псевдоисторического бреда – что жили-де в этих лесных краях какие-то недоразвитые финно-угры, и дикарствовали себе, пока не пришли откуда-то цивилизованные славяне, колонизовавшие дикарей, что называется, под корень.

Самое печальное, что вся эта «славянская колонизация», с нелепыми подробностями, прочно засела в учебники (см. школьный учебник истории Ивановского края) – хотя стоило бы, на первый случай, внимательно почитать ту же «Повесть временных лет». Где ни о каком глобальном переселении славян в наши лесные края нет ни строчки, хотя рассказывается, например, о куда менее глобальном переселении венгров на запад. И где отчётливо представлена и картина объединения наших северных (в основном финских) народов, и то, как объединённое войско привело к подчинению днепровских славян, формированию нового политического центра в Киеве и, кстати, к освобождению славянских земель от колониальной зависимости (от хазар).

Так вот, самое главное, что я хотел бы здесь сказать (и чего стесняются столичные коллеги («линия партии» не позволяет). Наши предки в наших краях – не пришельцы, а тысячелетиями укоренённое население! И никакой колонизации не было! А что до языка… Ну вот якуты сегодня знают русский язык? Дагестанцы и чеченцы говорят на русском? И живут себе в своих краях, и никто их не ассимилировал. Язык со славянской основой стал «межплеменным» и государственным. Как английский в Великобритании и затем в Британской империи…

Да, возвращаясь к сборнику. Статья там – о земледелии, которое якобы принесли в наши края славяне. Только вот древнейшие свидетельства о развитом земледелии жителей Алабужского городка относятся к временам, когда ещё не было и самого понятия «славяне»…

Меря – это не какое-то там финно-угорское племя. Это верхневолжская цивилизация! Что нам ещё предстоит осознать в полной мере. С накоплением научных, и в первую очередь археологических, сведений.»

Павел Травкин. Плес.

#археология #ивановскаяобласть #плес #алабуга #павелтравкин