Вы пишете мне…что «вы враг всяких уставов, и утверждаете, что они годятся только для забавы детей». Я совсем не разделяю вашего мнения…. Излишняя регламентация отвратительна, и я думаю… что «серьезные люди должны иметь заранее намеченный путь своего поведения и не должны от него отклоняться»...

Чтобы установить известную согласованность в действиях, необходимую, по-моему, между самыми серьезными людьми, стремящимися к одной и той же цели, требуются известные условия, известные установленные правила, одинаково обязательные для всех, требуется соглашение, уговор, часто возобновляемый, иначе, если каждый будет действовать по своему усмотрению, самые серьезные люди в конце концов могут, должны будут прийти к тому, что, при всей доброй воле, станут мешать друг другу, парализовать друг друга. Наступит дисгармония, а не гармония и спокойствие, к которым мы все стремимся. Надо знать, как, когда, где найти друг друга, к кому обратиться, чтобы иметь возможность воспользоваться содействием всех. Мы не богаты, и только объединив и упорядочив наши средства и наши совместные действия, мы достигнем создания капитала (письмо шифрованное, здесь имеется в виду человеческий ресурс - авт.), способного конкурировать с объединенными капиталами наших противников. Небольшой капитал, хорошо сорганизованный, имеет большую ценность, чем большой капитал, дезорганизованный и плохо примененный.

У вас уже 30 добрых друзей, несомненно, товарищей, исполненных доброй воли. Это хорошо для начала дела, но я надеюсь, что у вас будет их больше, и, чтобы извлечь из них всю возможную пользу, чтобы найти новых, не компрометируя слишком вашего капитала, вам так или иначе придется разделить их на группы.

Вы неправильно понимаете и приемы, и дух моей борьбы с диктатурой в делах. Я не желаю диктатуры одного капиталиста, или одной группы капиталистов, или одного рынка над другими. Я хочу, чтобы порядок, спокойствие в делах были результатом не единой воли, но коллективной, хорошо сорганизованной воли многих товарищей, рассыпанных в каждой стране и во всех странах. Это значит ставить тайное, но могучее действие всех заинтересованных на место управления, исходящего от единого центра; но, чтобы эта децентрализация стала возможной, нужна реальная организация, а организация не бывает без известной регламентации, которая в конце концов не что иное, как продукт взаимного соглашения или договора.

(Материалы для биографии Бакунина Т. III).

Всякое насилие состоит в том, что одни люди под угрозой страданий или смерти заставляют других людей делать то, чего не хотят насилуемые. И потому насилуемые делают то, чего они не хотят, только до тех пор, пока они слабее насилующих и не могут избавиться от того, что им угрожает за неисполнение требуемого. Как только они сильнее, то они естественно не только перестают делать то, чего не хотят, но, раздраженные борьбой с насиловавшими и всем перенесенным от них, сначала освобождаются от насилующих, а потом заставляют в свою очередь несогласных с ними делать то, что они считают для себя хорошим и нужным.

И потому казалось бы ясно, что борьба насилующих с насилуемыми никак не может соединить людей, а, напротив, чем дальше продолжается, тем больше разъединяет их.

Так в наше время революционеры, коммунисты, анархисты, во имя любви, блага народа совершают свои разрушения, убийства. Во имя же любви, опять для блага народа устраивают правительства свои тюрьмы, крепости, каторги, казни. Во имя любви, высшего блага уже не одного, а всех народов, устраивают дипломаты свои союзы, конгрессы, опирающиеся на все увеличиваемые и все больше и больше вооружаемые войска.

Во имя любви же устраивают богачи, собравшие богатство и удерживающие его только благодаря законам, утверждаемым насилием, свои всякого рода благотворительные учреждения, неприкосновенность которых удерживается опять таки насилием.

Так это делается везде. Большое незамечаемое людьми зло насилия совершается во имя умышленно выставляемого на вид подобия добра.

Выход один: освобождение себя от той когда то свойственной человечеству веры в необходимость и законность насилия и усвоение отвечающей теперешнему возрасту человечества, одинаково проповеданной во всех религиях мира, веры в необходимость и законность любви, исключающей какое бы то ни было насилие человека над человеком.

1. Не делать самому прямого насилия значит не хватать никого своими руками, не бить, не убивать, не делать этого для своих личных целей, а также и под предлогом общественной деятельности.

2. Не принимать участия в каком бы то ни было насилии значит не только не быть полицмейстером, губернатором, судьей, стражником, сборщиком податей, царем, министром, солдатом, но и не участвовать в судах просителем, защитником, сторожем, присяжным.

3. Не одобрять никакое насилие значит, кроме того, чтобы не пользоваться для своей выгоды никаким насилием, ни в речах, ни в писаниях, ни в поступках не выражать ни похвалы, ни согласия ни с самым насилием, ни с делами, поддерживающими насилие или основанными на насилии.

Мы пришли поприветствовать в твоём лице всех революционеров, которые боролись на российской земле за наши идеалы анархизма, а также хотим отдать дань богатому опыту вашей борьбы на Украине — он имеет для всех нас огромное значение.

У вас в Испании 🇪🇸 более подходящие, чем в России, условия для настоящей анархистской революции: крестьяне и пролетариат закалены в революционных сражениях. Быть может, ваша революция произойдёт в скором времени, и я смогу увидеть идеи анархизма, воплощённые в жизнь без просчётов и ошибок русской революции!

<...>

Боритесь за то, чтобы в ваших рядах всегда жил дух стойкой организации, и не допустите его развала теми, кто принимает анархизм как сухую, безжизненную теорию. Анархизм чужд идеям сектантства и догматизма. Это теория в действии. У него нет заранее установленных концепций. Это естественное явление, проявляющееся в человеческой деятельности, индивидуальной или коллективной. Он представляет из себя движущую силу, импульс в движении вперёд самой истории».

Наша сельская коммуна работала как активное звено в экономической и политической сферах, в рамках федеративной и солидарной системы, организованной нами. Сообщества крестьян не руководствовались личными эгоистичными интересами, а опирались на всеобщую поддержку — как на местном, так и на областном уровне. Наш опыт ощутимо показал, что крестьянский вопрос мог решаться не так, как это навязывали большевики. Если бы мы смогли распространить наши методы по всей стране, то не появились бы пагубные разделения между городом и деревней, и мы смогли бы предотвратить страдания русского народа от голода и бесполезную борьбу между рабочим классом и крестьянами.

<...>

Наша система обладала прочностью в силу революционного энтузиазма, исходившего от всех нас, без каких-либо бюрократических процедур. Мы все были одновременно и бойцами, и рабочими. Всеобщее собрание решaлo все вопросы. Что касалось военных действий, то этим занимался военный комитет, он был широко представлен от всех малых групп. Для нас самым важным было участие всех людей в коллективном деле, во избежание появления касты руководителей — монополизаторов власти. Именно поэтому нам удалось соединить теорию с практикой.

И поскольку мы опровергали необходимость большевистских мер, Троцкий и Ленин бросили на нас войска Красной Армии 🇷🇺. Да, большевизм одержал военную победу на Украине и в Кронштадте, но революционная история оправдает нас и изобличит могильщиков русской революции как контрреволюционеров.

Махно никогда не отказывался идти в бой. Если я буду жив, когда вы начнёте ваше сражение, то стану одним из ваших бойцов.