Михалков надолго исчез с моего горизонта, и казалось, что исчез отовсюду.
А потом появился вновь – с «Ургой».
До этого мы были знакомы, были «на ты», раскланивались, останавливались поболтать.
На премьере в Ленинградском доме кино он прошёл мимо, даже не кивнув. Но фильм мне так понравился, так задел меня, что я не обратила внимания на его холодность, схватила за руку и восторженно застрекотала.
Он слушал, оттаивая, и вдруг сказал, усмехнувшись: «А вы что все думали, мне конец, что ли?»…
А потом, в 1994-м, в Канне, после просмотра «Утомленных солнцем», когда зал полчаса хлопал ему стоя, Никита отказал в интервью всем (боясь сглазу), и дал большое интервью только мне (я тогда делала программу для питерского 5 канала), а после этого длинного интервью мы все дружно отправились на прием по случаю показа «Утомленных».
И там все – русские и немцы, французы и итальянцы, в общем, всевсевсе, ликовали, поздравляли, рвали его на части, уверяя, что Пальмовая ветвь у него в кармане. И он был таким тогда молодым и счастливым, таким веселым и заводным, что буквально каждый отходил от него влюбленным.
Но в предпоследний день появился Тарантино, и всё рухнуло.
И потом, почти год спустя, после присуждения ему «Оскара», этот удар он всё равно из себя не избыл…
Я тогда жила во дворе санкт-петербургского кинотеатра «Аврора», дружила со всем коллективом кинотеатра, и предложила девчонкам сделать такой «нон-стоп-показ» фильма, чтоб шёл в течение года – хотя бы на одном сеансе. И потом была просто счастлива, что он моих авроровских девчонок полюбил, как родных, старался бывать у них при каждом удобном случае…
А после его выбрали Председателем СК.
И тогда снова все радовались.
Перестали радоваться, когда его стали избирать на второй, третий, и дальше уже не помню какой срок…
Наверное, именно в ту пору он стал вокруг себя держать только людей, восхищающихся им круглосуточно, 365 дней в году.
Возможно, так жить комфортнее, но, боюсь, для художника это не полезно…
…Я знаю десятки людей, которым он очень помог. Тихо, без шума и пыли. Среди этих людей были и те, кто его терпеть не мог, и не скрывал этого. Когда надо было помогать – он не выбирал людей по принципу личной преданности. И никогда им об этом потом не напоминал.
Он снимал прежде удивительные фильмы про частную жизнь, которые, однако, про нашу общую жизнь рассказывали невероятно много и очень глубоко.
Потом в какой-то момент ему стало тесно в этих рамках частной жизни, ему захотелось снимать эпос.
Но для эпоса нужна, видимо, какая-то иная внутренняя гармония. Хотя, при всём том, в его эпосе возникают сюжеты той самой свежей и волнующей «частной жизни», которыми он всегда был так силён. Просто потому, что для него человек – обычный, ничем особо не примечательный – всегда был невероятно интересным «объектом исследования» – хоть режиссерского, хоть актерского.
И именно за это, а вовсе не за гигантский размах многофигурных фресок, он всю свою жизнь так любим широкой зрительской аудиторией.
Что касается народной любви, то был у меня однажды случай: добросовестные и милые студентки-волонтерки у меня на Российских программах ММКФ, беспрекословно меня слушавшиеся, в самый неподходящий момент вдруг исчезли – все до единой. Я рвала и метала, и когда они вернулись, спустила на них злого полкана.
Они, в свое оправдание, только лепетали, считая, что это всё мне должно объяснить: «Там же Никита Сергеевич пришел, мы на него посмотреть хотели, хоть минуточку!»...
Он, на мой взгляд, совершил много странных, подчас, необъяснимых поступков.
Но я время от времени смотрю его программу «Бесогон», и чему бы она ни посвящалась, я всегда вычитываю в ней важный для меня подтекст. А именно: он ужасно любит Россию и страдает за неё.
Я не стану сейчас спорить на тему – всё ли правильно для России, за что он борется, или неправильно.
Просто лично для меня очень важно и ценно, что любит её и дорожит ею.

Что она никогда не была для него ни «рашкой», ни «совком». Хотя уж ему-то, родившемуся с «серебряной ложкой во рту», самое место, казалось бы, в стройных рядах номенклатурных детей и внуков, получивших от страны всё, и за это её и её народ почему-то вдруг отчаянно запрезиравших…
И потому я не могла сегодня не рассказать про эту долгую историю Никиты Михалкова, которого я так давно знаю.
Историю, детали которой уже многими забыты.
Без его фильмов я просто не мыслю своей картины киномира, и его дети сегодня – тоже стали совершенно неотъемлемой, важной частью этого киномира.
Я всегда помню его молодым, веселым, счастливым, победительным.
Тем, кому для побед не нужен никакой и ничей «ресурс».
Кроме своего собственного. Личного.

Михалков-художник и Михалков-публицист утверждают ценности как норму. Об этом и «Бесогон», и «Неоконченная пьеса для механического пианино» — великий фильм, который почти за полвека стал только злободневней. В России всё меняется за год, и ничего — за двести: «колебание умов ни в чём не твёрдых». https://telegra.ph/Besy-i-Besogon-10-21

«Девочки из чата сказали».

Журналист Георгий Зотов «DarkZotovLand» вот уже, кажется, третий большой пост пишет про белорусскую девушку Веру Кравцову, погибшую в Бирме.
Он всё это как бы маскирует под отповеди своим комментаторам и оппонентам, но лично я из его постов вычитываю глубокое беспокойство, и, наконец, он своим беспокойством прошиб и меня – непрошибаемую.
Суть сюжета в том, что девчонке предложили поработать в модельном бизнесе в… Бирме.
Которая и так-то никогда не была «безопасной туристической страной» (особенно, для одиноких женщин), но в которой сейчас, к тому же, вот уже скоро 5 лет идёт кровопролитная гражданская война.
Девушке двадцати семи лет (т.е. довольно взрослой даже по нынешним временам) предложили зарплату в 5 тыс. долларов, и она поехала…
Но погибла она не от военных действий.
Её тупо разобрали на органы.
И взрослый умный человек, сам отец, – вот уже несколько дней криком кричит со своих весьма популярных и читаемых страниц: «Люди, миленькие, включайте же голову, ну хоть иногда!» – а читатели-комментаторы ему в ответ: «Это был её выбор, она имела право!».
И вот именно на этом пункте я охуеваю, сорри за мой французский.
«Не образумлюсь, виноват. И слушаю – не понимаю!».
Я живу уже давно и, к сожалению, давно поняла: сколько ни убеждай юных людей с иным, чем у тебя, жизненным опытом и уровнем интеллекта, – они, в лучшем случае, вежливо покивают, и сделают по-своему. Как правило, сделают ужасное, и тут уж ничего не попишешь.
Куда хуже то, что эту категорию людей даже собственный жизненный опыт ничему не учит, они оценивают свои неудачи так: «В этот раз не повезло, зато уж в следующий раз!..».
Я хорошо знаю этот взгляд на вещи и этот принцип.
Это принцип игрока в казино, а я играла, и как играла. Так что «ручки помнят».
Если бы эту девушку не убили, а просто бы «использовали» и потом вышвырнули живую, но без денег – почти уверена: повтор ситуации был бы предсказуем. «Это я просто в неправильную страну поехала, надо было в Турцию! Мне девочки в чате говорили, что там не кидают!».
Если человек в первый раз не удосужился посмотреть, куда он едет, и что там делают, но остался цел – вторая попытка практически неминуема. Это рулетка – она затягивает. Да, плюс, всегда есть «девочки в чате», которые поддержат.
Увы.
Но я тут, собственно, не о ней и не о её судьбе. Она, к несчастью, мертва.
И вот, даже после этого на страницу взрослого умного человека, во весь голос кричащего «Караул!», приходят люди, которые, во-первых, рассказывают ему, что «Виктимблейминг» – это нехорошо, и дальше еще разными модными словами называют. И, во-вторых, продолжают отстаивать «право личности выбирать». Которого ужасный Зотов пытается «лишить» погибшую девчонку.
Так вот: «сама виновата» – это вовсе не желание поглумиться, не «обесценивание», как нынче модно говорить.
Это печальная констатация факта.
И еще – это отчаянная (хотя почти бессмысленная) попытка предостеречь.
И за это взрослого умного человека надо поблагодарить, а не сыпать умными словами из глупой головы.
А вот заламывающие руки с воплями про «Виктимблейминг» – это, как раз, и есть та «группа поддержки», «девочки из чата», на которых тоже ложится кровь несчастной жертвы.
И еще других будущих жертв.
И, поверьте, я хорошо знаю, про что говорю. В отличие от.

Слушайте, люди, а вам не кажется, что происходит что-то странное?
Когда случился казус с на всю голову е̶б̶а̶н̶у̶т̶о̶й̶ больной заслуженной пенсионеркой Советского Союза, которая продала свою квартиру, отдала всё бабло мошенникам, а ей потом суд эту квартиру вернул, отобрав у добросовестного приобретателя (оставшегося и без денег, и без квартиры), – я подумала, что это у пенсионерки обнаружился обожатель – то ли во властных структурах, то ли в судебных органах.
Несправедливо, конечно, но кто нам на этом свете обещал справедливость?
Потом этот казус стал повторяться с пугающей частотой, и пенсионерки вовсе не были уже «заслуженными». Не так давно присудили вернуть квартиру бабке-ебанашке через 6 лет – и с многомиллионным ремонтом – поскольку бабка представила справку о том, что 6 лет тому назад была не в себе. При этом буквально вышвырнув на улицу семью покупателей.
И вот снова:
«Семья военного с тремя детьми из Подмосковья осталась без квартиры из-за пенсионера.
Семья купила квартиру в Монино за 10,5 млн рублей на субсидию от Минобороны. Продавец, 68-летний пенсионер, настоял на расчёте наличными, а после сделки почти сразу подал иск об аннулировании, утверждая, что стал жертвой влияния мошенников.
Суд встал на сторону пенсионера – в итоге покупатели остались без жилья и денег».
Прям, кучно пошло.
Такое ощущение, что разворачивается – причем, с помощью судебных органов – новый вид мошенничества: продажа квартир пенсионерами с последующим возвратом.
Суд принимает сторону не пострадавшей стороны (покупателя), а идиота или мошенника, причем постоянно.
А пенсионеры себе нашли прекрасный способ и баблишка подработать, и жильё сохранить.
А если учесть, что реальных жертв мошенничества уже сотни тысяч, и им показали, как надо действовать, – то рынок справок о невменяемости сейчас может хорошо взлететь, а рынок вторички может быть разрушен буквально в течение года более чем полностью, потому что от этого случая страховка не предусмотрена.
Я понимаю, что в описанных случаях – сто пудов – без предварительных «договоренностей» с судом вряд ли обошлось, но поди-ка, докажи. Еще и в клевете обвинят.
Но я бы сегодня уже не рискнула вторичку покупать, честное слово.

Прочла у приятельницы, что в Питере бармен не понял выражений "на ход ноги" и "на посошок".
Сижу в ахуе.
А я сегодня раза четыре в интернет лезла за пояснением слов, которые все пишут в ленте, потому что с английского они переводятся как-то не так, не совсем в том смысое, как их употребляют некоторые мои сограждане.
Стесняюсь спросить, а на каком языке надо разговаривать, чтобы тебя понимало "племя младое, незнакомое" в Москве и Санкт-Петербурге?

С добрым утром!

Старенькая моя байка, когда-то вывешенная в фб, после чего в куче разнообразного желтяка появилась новость: «Про психоз Ларисы Гузеевой рассказала её давняя подруга, худрук ММКФ Ирина Павлова».
Лара не обиделась, и сказала мне: «Забей на уродов».
Но я теперь боюсь её повторять в фб, а тут повешу, она забавная, а, главное, ни у меня, ни у Ларисы этот психоз не проходит.
Как-то в гостях у меня мой близкий друг что-то споласкивал под краном над раковиной, и приговаривал: «Какие суки эти гости! Крошечки крошат, капельки капают!».
Я стояла рядом, молча, с тряпкой. Ждала когда он закончит – чтобы вытереть «капельки». «Крошечки» я уже смахнула.

Про психоз.
Когда-то давно мы сидели втроем на кухне у Ларисы Гузеевой Larisa Guzeeva – она, я и ее мама Альбина – и пили чай с песочным печеньем.
Песочное печенье имеет обыкновение крошиться. Крошки падали на стол и иногда на пол.
Гузеева спокойно вставала, брала тряпку, вытирала со стола крошку. Брала пылесос и вычищала крошку с пола.
Когда она сделала это в десятый раз за 20 минут, Альбина взорвалась и рявкнула:
– Дай ты нам уже спокойно чаю попить!
Гузеева надулась и молча вышла из кухни.
– Психоз у нее такой, – спокойно прокомментировала Альбина и откусила печенье. Крошка упала на стол.
– Психоз, ага, – согласилась я, встала, взяла тряпку и вытерла со стола крошку...
Альбина в ужасе смотрела на меня.
...В компании ТриТэ обедали, когда я пришла по делам.
Меня пригласили за стол. Мы ели пельмени, я рассказывала историю про крошки и тряпку. Все ржали.
Потом налили чаю с маленькими вафлями.
– Я вот что тебе скажу, Павлова – начала Гендиректор ММКФ Наташа Сёмина, и откусила вафельку.
Компания дружно грохнула хохотом.
Я с недоумением уставилась на них.
– Ты бы видела, каким ты взглядом сейчас проводила крошку от вафельки, упавшую на стол! – задыхаясь от смеха сказала Наташа.
Я пришла домой и стала рассказывать Павлову про вафельки в ТриТэ. И вдруг замерла на полуслове: в лотке для вилок лежал нож.
– Всё уже, хватит, достала! – заорал Павлов, заметивший мой взгляд, и быстро переложил нож на место – в лоток для ножей.
...В первый раз мы стали разводиться через неделю совместной жизни, когда после стодвадцатьвосьмого напоминания о том, что тюбик зубной пасты и крем для бритья надо выдавливать с конца, он все равно нажал посередине.
Когда мы помирились, он перестал бриться. Навсегда.
...В первый раз я сказала ребенку, что убью его, когда увидела, что на полку, где лежат трусы и майки, он положил колготки и свитер.
...Впервые я узнала, что такое тахикардия, когда домработница в третий раз переставила вазу с пианино на подоконник...
...Сейчас я занимаюсь сборами чемодана, но дольше бегаю за тряпкой и щёткой, чем собираюсь: всё время откуда-то падает какая-нибудь пушинка или соринка.
Ну, да, говорят, это такой фирменный близнецовый психоз.
Врождённый.