Отвечаю @mixail_kain (https://www.tg-me.com/mixail_kain/1075):

Интересно подумать над психологией конспирологической мании среди русской интеллигенции. Ведь, если не брать в расчёт импринтинг от ДЕГа, это такой карго-культ масонства. "Знание - сила". Берроуз в одном из рассказов описывает женщин, вокруг которых, стоит им надеть меховую шаль, как-то сам собой появляется кабриолет. Если совершать подозрительные движения с загадом и постоянно подмигивать, вокруг может возникнуть русское национальное государство. Русские - нация актёров :)

Если же совсем отказываться от концепта, назовём так, "Той Самой Исторической Истины" (мне показалось, что нерв заметки в конечном итоге такой), и подходить к истории из прагматичных соображений, лично мне не очень понятно недоверие у некоторых к античным текстам и вообще античной (и ТЕМ БОЛЕЕ позднеантичной) цивилизации. Потому что создание своей культуры при помощи рецепций из культуры греко-римской — альфа и омега, метод, себя зарекомендовавший много раз (в т.ч. и в России). Но нет, ребята валандают Платона и Аристотеля в грязи. На мой взгляд, "прагматики" здесь никакой нет, только русская лень. Мне трудно сказать, двигала ли она хоть что-нибудь за всю свою историю. Чай, не Франция.

Что-то всё античность да античность. Решил прочесть одну из нужных работ по диссертации, книгу Галена Строссона «The Subject of Experience». Открываю:

In february 1997 my father P. F. Strawson game me a copy of his newly published collection of papers entity and identity and Other Essays. It was inscribed 'from a crypto-Platonist to a Cartesian materialist'.

Το γιγνώσκειν τήν Ἑλληνικήν γλώσσην τόν αγαθόν εστίν, εί γάρ αυτήν οίσθα, δύνασαι παραλογίζομαι τούς ακροατούς καί ἑψιάομαι τού πρώτου τού Απριλίου.

Богиня Ἀνάγκη, на этот раз манифестировавшая себя в расписании института, воспротивилась сегодняшней лекции. Может это и к лучшему: вторник не самый удачный вариант. Назначу лекцию на субботу в 19:00, а те из вас кто вейпит и курит — делайте это с благоговением в сторону Коринфа, если только прав Павсаний.

У Канта в третьей критике есть красивый аргумент, решающий проблему интерсубъективности, т.е. доказательства бытия другого. Когда вы сталкиваетесь с красивым — красивым телом, красивым лицом, красивой одеждой — естественным желанием является обладать; начиная любовью-заботой (αγάπη) и, всё сильнее, к гравитационной любви-тяге (έρως) до любви пожирающей (μανία).

Иное дело прекрасное. Его мы вовсе не хотим. Прекрасное есть, и этого достаточно. Можно бесконечно долго смотреть на звёздное небо. Его вид настолько совершенен и прекрасен, что вопрос обладания не возникает. Единственное чувство от столкновения с прекрасным — что им нужно с кем-то поделиться: рассказать или показать, привести сюда друга или любимую девушку. Отсюда эта странная заворожённость прекрасным у влюблённых, когда безделушки дарятся просто так, как "просто так" собирает цветы Персефона с подружками.

Красивым/прекрасным, конечно, бывает не только искусство, предметы и тела; ведь существует две Афродиты, земная (Πάνδημος, "всенародная") и небесная (Ουράνια). Высокая любовь и к вещам относится по своей природе высоким: астрономии, богословию, математике или, положим, ихтиологии. И везде здесь есть как своё "прекрасное", так и странное логическое место, где предполагаем кто-то, с кем нужно поделиться.

Конечно, и у философии есть нечто схожее: это режим insight-мышления, когда в сознании неожиданно вспыхивает грандиозная и гениально глубокая мысль, наподобие математической теоремы. Большинство из них не записать, и не успеваешь (наверное, этим ценен Розанов: он часто успевал). Да и просто лень: они ведь именно что прекрасны, и хватать, быстрее записывая, нет нужды. Но что есть так это страшное желание ими поделиться, знать, что их знаешь не ты один. Но с кем? Кто тот тайный собеседник, который слышит все из них? Возможно, что интерсубъективный аргумент Канта тем самым превращается в седьмое доказательство бытия божьего.

#radix_chron #radix_phil

Друзья, а вот и долгожданная видеозапись! Спасибо всем кто пришел, надеемся увидеть вас на будущих встречах!

https://www.youtube.com/watch?v=qf0XAaNunyg&feature=youtu.be

Кстати, первый стрим состоится завтра в 20:00 с админом паблика "Голодные философы" (https://www.tg-me.com/hungryphil). Приходите!
https://www.youtube.com/watch?v=4dzR7L1aooQ

Пока вы наблюдаете как канал задыхается от обилия объявлений и тяжёлого творческого кризиса, сегодня мы с @septicscepsis будем говорить о влиянии печатной культуры на жизнь, обсудим несколько книг и даже ЖЖ Галковского. Всех ждём!
https://youtu.be/Bc53pXpp-Mw

Всем большое спасибо за участие!

либерал я тебя выслушал а теперь встань к стенке

Я никогда не питал большого пристрастия к современной политической мысли, и всегда читал исследования по этой теме с осторожностью: сегодня большинство "политических" текстов даже маститых философов и политологов — на самом деле нагромождение идеологических штампов, даже когда речь идёт о критике. Простые нон-фикшн "исследования" в этом отношении более наглядны, т.к. там нет ничего кроме идеологического каркаса. Сложные произведения прикрывают этот каркас калейдоскопом отсылок, иногда друг другу противоречащих, так что из одного и того же места можно сделать диаметрально противоположные выводы. Это может быть весело и даже прагматично в других областях философии, но феномен политического нуждается в предельной конкретности и ясности.

Разумеется, конкретные и ясные трактаты сегодня никто не пишет. Или пишет, но где-то в подземных штабах. Неясность производимых политических трактатов обусловлена самой структурой современной академии, которая обременена политкорректностью: сложные места в тексте, которые можно интерпретировать и так и эдак, призваны спасти исследователя, это безопасный черный ход на случай, если поменяется политическая повестка. Однако это мало оправдывает современные исследования.

Поэтому начинать изучение политической мысли следует а) с классических текстов (прежде всего, с "Политики" Аристотеля) и б) избегая любых "комментариев" к ним. В первую очередь современных, поскольку там уже заложен яд. Здесь нет сугубо "негативного" смысла, и, более того, к яду можно выработать привычку, так, что он станет лекарством. Но этим занимаются во взрослом возрасте.

Друзья, полная аудиозапись лекции по русскому космизму доступна по ссылке на канале.

Различие между трансцендентными и имманентными философскими системами заключается в неврозе, точнее различием и является невроз – его наличие в случае первых и отсутствие в случае вторых. В исследованиях, связанных с традиционализмом достаточно распространённым является представление о смене эпох, и было бы наивно думать, что такая смена не затрагивает философию. Сейчас мы живём в то время, которое заявляет себя как имманентную эпоху, и эта эпоха онтологически очень комфортна, хотя с этим могли бы не согласиться те или иные авторы. В частности, вся левая мысль, стоящая на ресентименте, ожидании «спасительного нечто» (Жижек), на бунте против реальности, таким образом, попадает под категорию трансцендентно, т.е. потусторонне, ориентированной. И, наоборот, правая мысль, напирающая на законы рынка, которые не нуждаются в обосновании (и, отчасти, даже в регуляции), попадает под категорию имманентной. Неудивительно, что акселерационизм и вообще современные «тёмные» штудии, такие как тёмная экология (которая постулирует снятие границ между человеком и нечеловеческим в условиях антропоцена, делает человека «имманентным» природной среде, а концепт «Природы» элиминирует) являются по преимуществу проектами правой мысли.

Интересно, что раньше, кажется, всё было совсем наоборот. Правая мысль напирает сегодня на фундаменталисткие ценности, в том числе и на ценности христианства. Не совсем понятно, как христианство могло бы быть имманентным, ведь в нём постулируется различие двух миров, божественного и земного. Возникает подозрение, что человеческий интеллект, всегда осуществляющий нечто вроде экспансии и вообще подверженный логике экстропии (Лэнд), освоил христианское «потустороннее», сделав его имманентным – индикатором этого является попытка левой мысли создать «потустороннее в квадрате», или трансцендировать трансцендентное в христианстве, выйти за пределы христианского запредельного. И теперь правые отстаивают христианские ценности как часть этого мира. Христианские ценности стали чем-то имманентным, выкристаллизовались в человеческой природе, и принцип Тертуллиана о душе как «по природе христианке» наконец-то актуализировался в подлинной мере. Европейский субъект насквозь христианизирован, так, что он сохраняет христианство в крипто-формах, даже в условиях повального атеизма и сжигания церквей. Не нужно питать иллюзий, что с атеизмом исчезает религиозное как огромный пласт человеческой жизни.

О том, что такое религия как таковая, можно говорить очень долго, для нас скорее важно такое свойство религиозности как внутренний пафос, присущий человеку. Если взглянуть на то, что сегодня происходит в Европе, мы найдём мало отличий от религиозной резни, происходившей на протяжении всей западной истории. Создаётся впечатление, что средневековье не кончалось, и европейцы находятся в перманентном состоянии «религиозных войн», которые приобретают причудливые формы, пусть даже атеистического толка. В качестве примера можно вспомнить социальный катаклизм, граничащий с религиозным помешательством, который имел место в России. Сейчас роль такой «периферии» как причудливого увеличительного стекла Европы играет Америка. В Стамбуле стригут ногти – в провинции рубят пальцы. В этом контексте можно сравнить Европу с ракетой, а страны второго и третьего мира с её ступенями, которые отрабатывают своё и, в идеале, должны кануть в небытие. Так как это невозможно, ступени отправляются в recycling. Европейцы заботятся об экологии.

Левая мысль, таким образом, как постоянный заряд критики, выступает в качестве космического ледокола, хотя иногда это работа по отсечению нижних ступеней. В наше время – целиком последнее. Как сказал Агамбен на встрече в Петербурге, «я не знаю, что ждёт человечество в будущем, но я могу сказать, что ждёт его в прошлом». Пафос деконструкции как «негации», «отсоединения» от прошлого опыта необходим для следующего, «позитивного» шага, каким, судя по всему, и является акселерационизм, в лице Ника Лэнда ставший по вкусу как правой, так и левой мысли.

Технооптимизм, пост-гуманизм и новые, «тёмные» проекты рисуют картину правых и левых интеллектуалов, собравшихся вместе и, подобно Жижеку и Питерсону, вместо ожидаемой перепалки принявшихся сочинять вязь комплиментарных друг другу идей. Правые мыслители вроде Молдбага дегустируют левый ресентимент, заставляя реветь моторы техники в предвкушении социального взрыва и нового технократического порядка, а левые говорят о деантропологизации человека, надевают на себя тёмные мантии и, пугая друг друга, изучают пугающе-интересные миры технокоммерциализма. Европу ждёт новый рывок вперёд.

Античный самовар

Современная мысль несёт в себе прежде всего небытие, волю к небытию, к критике. И это полярным образом противостоит тому, о чём думал Платон — по крайней мере, в ранний и средний период творчества. Мы знаем, что в "Софисте" Платон отказывается от Парменидовских представлений о бытии как чём-то сплошном ("бытие есть, небытия нет"), т.е. под старость лет отцу философии стала понятна парадоксальность, стоящая за каждой нашей мыслью. Рано или поздно, но мысль растворяется от собственной противоречивости, однако делает это она весьма непринуждённо.

Платон в творчестве повторяет то, что своей жизнью совершил Сократ. В "Апологии" Сократ говорит, что всю жизнь старался понять, в чём же его мудрость, и лишь к концу жизни, расспрашивая многих, понял, что его мудрость — в её отсутствии. Мудрость-софия для греков была мастерством в чём-либо, Сократ же искал мудрость саму по себе, и, признав её отсутствие (мудрость же и была в том, чтобы это признать), тем самым признал и отсутствие идей как чего-то самого по себе: блага, красоты, справедливости... Платону потребовалась вся жизнь, чтобы прийти к тем же выводам.

Если человеческая мысль походит на странный фрактал, на Анаксагоровы "гомеомерии" (когда всё состоит из семян самого же себя), неудивительно, что и на масштабе общечеловеческой истории мы наблюдаем, как космическое тело Платона в виде абсолютного Духа Гегеля усомнилось и наибольшим благом для себя положило размышлять над загадкой небытия. Сегодня именно небытие как критика и отрицание — главное направление западной мысли. Никто до сих пор не задался вопросом о том, почему отрицание приносит нам знание. Почему, вскрывая обыденное и действуя, тем самым, разрушительно, мы неожиданно что-то созидаем.

В меньшей степени такую аналогию можно как-то верифицировать, но, наблюдая за общеисторическим движением западной мысли и её любовью к небытию, можно догадаться, что волновало Платона под конец жизни, и о чём было его "неписанное учение".

Насколько современные плюральные онтологии (прежде всего, Делёзианская) противоречат античным? Забитые европейцы, критикующие колыбель западной цивилизации — за последние несколько веков такое происходило много раз. Так, в XXв. был бум катастрофической по своим масштабам критики Платона: подавленные двумя мировыми войнами, мыслители почему-то подумали, что именно у Платона стоит искать причины появления фашизма; речь шла, конечно, не только о Государстве или Законах, но даже о таких, казалось бы, отдалённых областях как онтология. Если существует иерархия в системе "идея (род) — чувственный эйдос (вид) — вещь", и вещь это тень идеального мира, любое разнообразие, отклонение от идеала, приобретает негативные коннотации, т.е. попросту осуждается. Получается, что от Платона до шовинизма один шаг.

Платонизму противостояли многие авторы. Машины желания Делёза, назовём их "онтологией фрактала", предлагают свою модель мира. Машинами желания является что угодно: лошадь, ноутбук, этот телеграм-канал, отписавшиеся идиоты, чашка кофе, "Риторика" Аристотеля, Европарламент, список Борхеса, акция "мак-комбо" в Макдональдсе, литр молока, Дмитрий Евгеньевич Галковский, старый патефон, мем в интернете, небо над Гималаями, студенческие объединения, Михаил Каин, кошка. Любая машина желания сама состоит из таких же машин. Например, нет "идеи охотника", в которой мы силимся рассмотреть необходимые свойства — есть машины желания "лук", "колчан и стрелы", "человеческое тело", машина желания "лук" состоит из машин "тетивы", "древка", "имени", все эти машины тоже состоят из машин. Это процесс бесконечных коннекций, первичный бульон "апейрона", и все произведения Делёза написаны в таком же ключе, как и все исследования о Делёзе ("кто в лес кто по дрова"). Значит, его программа удалась.

В какой-то момент машины могут "фиксироваться", становясь особенно выгодными для других машин. Например, неожиданно оказалось, что несколько машин желания "человек", "заготовка" и "конвейерная лента" выгодны для машины "производитель". С этого момента они уже не могут участвовать в свободном процессе коннекций и переходят в режим "зажатости" или дизъюнкции.

По Делёзу, именно этим против свободной и ничем не скованной человеческой мысли согрешил Платон: он выбрал один из бесконечно возможных ходов мысли и подверг минерализации, раз навсегда закрепив в европейской мысли. Это привело к состояниям глубокой невротичности Европы, так, что даже психоанализ, как анти-невротическое средство, сам пропитан чем-то вроде невроза (Анти Эдип): вместе с Гваттари, Делёз порывает с психоанализом, говоря о том, что эдипальная стадия так же является машиной желания на стадии дизъюнкции, насильственной фиксации. Ребёнок в погоне за вниманием родителей действует совершенно свободно: пятка папы соединяется с хвостом кота, игрушка с ртом и т.д. Лишь затем, когда, по до сих пор не изученным причинам, вдруг ему запрещается прикасаться к гениталиям, и мать здесь ревнует отца, а отец мать, ребёнок сталкивается с эдипальной, фаллической машиной желания, которая застыла и не участвует в дальнейшем обмене. Муж и жена, знающие друг друга с детства, никогда не изменявшие и умершие в один день — более неестественной для человеческой биологии картины сложно найти. Так что запал Делёза и Гваттари лежал и в политической плоскости, указывая на то, что психоанализ сам нуждается в анализе. Пророчество сбылось — всё в меньшей степени человеческие отношения напоминают биополитический образ, навязанный индустриальными государствами.

Делёзианская онтология предлагает совершать номадические путешествия из одного мыслительного топоса в другой, надолго нигде не останавливаясь. Я, например, иногда подумываю постить сюда смешные мемы или писать тексты не как обычно, а по любимым кулинарным рецептам. Если основная цель получить удовольствие, то какая разница?