Дорогие мои👋❤️
Если вы ещё не присоединились к чату Dixie Diary, знайте — двери всегда открыты. Это не просто дополнение к каналу, это место, в которым мы обсуждаем важное, ведем дискуссии с уважением и делимся мыслями, сохраняя достоинство.
Но прежде чем войти, вы должны принять: в чате, ровно как и в комментариях на канале, запрещена нецензурная брань. Совсем. Без исключений. Без обсуждений.
Я не верю в «вольности» языка, за которыми скрывается обыкновенное невежество. Одно предупреждение — и если оно проигнорировано, человек будет заблокирован. В случае злостных нарушений, намеренных и многократных — бан без предупреждений.
Я выросла в доме, где каждое слово взвешивают, где речь это отражение чести. И мне искренне жаль тех, кто выучил тысячу ругательств, но не смог подобрать одного чистого выражения, чтобы описать боль, гнев, веру или благодарность.
Те, кто ругается через слово, не звучат сильнее. Неумение выразить мысль без грязи говорит лишь об одном — мысли там, увы, нет.
А уж когда я слышу, как кто-то заявляет: «Мат — часть культуры», мне становится смешно. Это как называть помойку частью интерьера.
Я встречала и тех, кто матерится без конца, отстаивая «свои идеалы». Но чем больше грязи в их словах, тем меньше доверия к их идеалам. Грязь в речи — это грязь на флаге, под которым они якобы идут.
Мы не боимся говорить твёрдо, но мы выбираем говорить чисто. Потому что уважаем себя, уважаем друг друга и уважаем ту идею, ради которой мы здесь.🕊️❤️
Если вы ещё не присоединились к чату Dixie Diary, знайте — двери всегда открыты. Это не просто дополнение к каналу, это место, в которым мы обсуждаем важное, ведем дискуссии с уважением и делимся мыслями, сохраняя достоинство.
Но прежде чем войти, вы должны принять: в чате, ровно как и в комментариях на канале, запрещена нецензурная брань. Совсем. Без исключений. Без обсуждений.
Я не верю в «вольности» языка, за которыми скрывается обыкновенное невежество. Одно предупреждение — и если оно проигнорировано, человек будет заблокирован. В случае злостных нарушений, намеренных и многократных — бан без предупреждений.
Я выросла в доме, где каждое слово взвешивают, где речь это отражение чести. И мне искренне жаль тех, кто выучил тысячу ругательств, но не смог подобрать одного чистого выражения, чтобы описать боль, гнев, веру или благодарность.
Те, кто ругается через слово, не звучат сильнее. Неумение выразить мысль без грязи говорит лишь об одном — мысли там, увы, нет.
А уж когда я слышу, как кто-то заявляет: «Мат — часть культуры», мне становится смешно. Это как называть помойку частью интерьера.
Я встречала и тех, кто матерится без конца, отстаивая «свои идеалы». Но чем больше грязи в их словах, тем меньше доверия к их идеалам. Грязь в речи — это грязь на флаге, под которым они якобы идут.
Мы не боимся говорить твёрдо, но мы выбираем говорить чисто. Потому что уважаем себя, уважаем друг друга и уважаем ту идею, ради которой мы здесь.🕊️❤️
Telegram
Dixie Diary Комментарии
Правила беседы.
1) В сообществе запрещён мат. Общайтесь культурно, всегда сохраняя достоинство и уважение к собеседнику.
2) Запрещено публиковать похабный 18+ фото и видео контент а так же убийства с особой жестокостью.
1) В сообществе запрещён мат. Общайтесь культурно, всегда сохраняя достоинство и уважение к собеседнику.
2) Запрещено публиковать похабный 18+ фото и видео контент а так же убийства с особой жестокостью.
Атака генерала Пиккета 3 июля 1863 года — трагический гимн отваге, верности и военной чести Юга. Я не могу говорить об этом без боли. Более двенадцати тысяч солдат, плечом к плечу, под палящим солнцем Пенсильвании, пошли по открытому полю против укреплённой артиллерии и плотного ружейного огня. Кто-то называет это безумием. Но это было не безумие — это был долг. Это был приказ. И это была любовь к родине, пусть и обречённая.
Как бы вы изменили ход битвы при Геттисберге, особенно в день атаки Пикетта?
Что, на ваш взгляд, могло бы принести Югу победу в тот роковой момент?
Давайте обсудим.
Как бы вы изменили ход битвы при Геттисберге, особенно в день атаки Пикетта?
Что, на ваш взгляд, могло бы принести Югу победу в тот роковой момент?
Давайте обсудим.
Песня Dixie — это не просто музыка. Это голос земли, что пахнет хлопком и порохом и хранит в себе величие и боль Юга. Родилась она в 1859 году из пера Дэниела Эммета, и впоследствии в сердце Юга она укоренилась навсегда.
Первоначально сочинённая для театрального шоу, песня быстро вырвалась за рамки сцены. Когда разгорелась Война на независимость Юга, Dixie стала негласным гимном Конфедерации. Она звучала в марше армий, в домах, в церквях. В ней пульсировала тоска по дому, гордость, отвага и решимость.
I wish I was in the land of cotton,
Old times there are not forgotten;
Look away! Look away! Look away! Dixie Land.
Это первые строки — и в них всё. Ностальгия по Югу, по миру, где люди жили в единстве с землёй, с традициями, где семья и долг значили больше, чем деньги. Фраза “Old times are not forgotten” — это вызов. Напоминание о том, что Юг помнит своё прошлое и не собирается от него отказываться.
In Dixie Land, where I was born in,
Early on one frosty mornin’,
Look away! Look away! Look away! Dixie Land.
Эти строки — о корнях. О том, как важно место, где ты родился. Не просто точка на карте. Это родина, духовная и историческая. Даже морозное утро на своей земле теплее чужого лета — потому что это своё.
I wish I was in Dixie, hooray! hooray!
In Dixie Land I’ll take my stand
To live and die in Dixie.
Вот и главное. “To take my stand” — значит, занять позицию, встать за то, что важно. Это о решимости защищать свой дом, свой образ жизни, свои ценности — даже если весь мир против.
Dixie — это песня, в которой звучит весь Юг. Со своими тенями и светом, со своей болью и любовью. И сколько бы ни пытались её забыть, она будет жить. Пока есть те, кто помнит.
Deo Vindice.
Первоначально сочинённая для театрального шоу, песня быстро вырвалась за рамки сцены. Когда разгорелась Война на независимость Юга, Dixie стала негласным гимном Конфедерации. Она звучала в марше армий, в домах, в церквях. В ней пульсировала тоска по дому, гордость, отвага и решимость.
I wish I was in the land of cotton,
Old times there are not forgotten;
Look away! Look away! Look away! Dixie Land.
Это первые строки — и в них всё. Ностальгия по Югу, по миру, где люди жили в единстве с землёй, с традициями, где семья и долг значили больше, чем деньги. Фраза “Old times are not forgotten” — это вызов. Напоминание о том, что Юг помнит своё прошлое и не собирается от него отказываться.
In Dixie Land, where I was born in,
Early on one frosty mornin’,
Look away! Look away! Look away! Dixie Land.
Эти строки — о корнях. О том, как важно место, где ты родился. Не просто точка на карте. Это родина, духовная и историческая. Даже морозное утро на своей земле теплее чужого лета — потому что это своё.
I wish I was in Dixie, hooray! hooray!
In Dixie Land I’ll take my stand
To live and die in Dixie.
Вот и главное. “To take my stand” — значит, занять позицию, встать за то, что важно. Это о решимости защищать свой дом, свой образ жизни, свои ценности — даже если весь мир против.
Dixie — это песня, в которой звучит весь Юг. Со своими тенями и светом, со своей болью и любовью. И сколько бы ни пытались её забыть, она будет жить. Пока есть те, кто помнит.
Deo Vindice.
Дорогие мои друзья и подписчики!
Я хочу от всего сердца поблагодарить каждого из вас за такую невероятную поддержку и тепло, которые вы мне оказали после моего возвращения. После стольких лет. Впервые за долгое время Dixie Diary снова ожил: активность растёт, а число подписчиков, к нашей общей радости, наконец-то увеличивается!
Для меня это не просто цифры и статистика, это признак того, что я снова с вами, и мы продолжаем вместе идти к нашей общей цели — хранить память о Юге, о культуре и истории этой великой земли.
Мне очень важно видеть ваши реакции, читать ваши комментарии. Пожалуйста, продолжайте это делать! Каждое ваше действие помогает каналу развиваться и даёт мне огромное вдохновение и силы.
Спасибо, что вы со мной!❤️
Я хочу от всего сердца поблагодарить каждого из вас за такую невероятную поддержку и тепло, которые вы мне оказали после моего возвращения. После стольких лет. Впервые за долгое время Dixie Diary снова ожил: активность растёт, а число подписчиков, к нашей общей радости, наконец-то увеличивается!
Для меня это не просто цифры и статистика, это признак того, что я снова с вами, и мы продолжаем вместе идти к нашей общей цели — хранить память о Юге, о культуре и истории этой великой земли.
Мне очень важно видеть ваши реакции, читать ваши комментарии. Пожалуйста, продолжайте это делать! Каждое ваше действие помогает каналу развиваться и даёт мне огромное вдохновение и силы.
Спасибо, что вы со мной!❤️
Когда я думаю о Техасе и его роли в Войне за независимость Юга, моё сердце наполняется гордостью. Этот великий штат, закалённый солнцем прерий и жарким ветром, стал щитом и мечом Конфедерации. Техас не просто поддержал Юг — он стал его опорой, его несгибаемым духом.
В феврале 1861 года Техас принял решение, которое определило его судьбу: покинуть Союз и встать рядом с теми, кто верил в права штатов, в свободу жить по своим законам, в честь и достоинство старого Юга. Это было не решение политиков — это был голос народа, потомков поселенцев, знавших цену земле и свободе.
Техас дал Югу своих лучших людей. Под командованием генерала Джона Белла Худа техасская бригада сражалась там, где было труднее всего. Их помнят по кровавым полям Гейнс-Милла, Антиетама и Геттисберга. Именно там, под шквалом пуль и железа, они стояли намертво, не щадя ни себя, ни врага. Они были не просто солдатами — они были символами мужества.
Кавалеристы Техаса, эти непревзойдённые всадники, несли на себе боевую славу предков. Полковник Бенджамин Терри и его «Рейнджеры Терри» навели ужас на северян: они появлялись внезапно, били точно и исчезали, оставляя только страх и смерть. Они был как ветер прерий — непредсказуемые, быстрые и смертоносные.
И даже после капитуляции генерала Ли — когда многие уже опустили знамёна — Техас продолжал борьбу. 13 мая 1865 года, у ранчо Пальмито, они выиграли последнюю битву этой войны. Не потому что надеялись победить. А потому что не могли иначе.
Юг боролся за свою свободу, и Техас сражался за неё до самого конца.
В феврале 1861 года Техас принял решение, которое определило его судьбу: покинуть Союз и встать рядом с теми, кто верил в права штатов, в свободу жить по своим законам, в честь и достоинство старого Юга. Это было не решение политиков — это был голос народа, потомков поселенцев, знавших цену земле и свободе.
Техас дал Югу своих лучших людей. Под командованием генерала Джона Белла Худа техасская бригада сражалась там, где было труднее всего. Их помнят по кровавым полям Гейнс-Милла, Антиетама и Геттисберга. Именно там, под шквалом пуль и железа, они стояли намертво, не щадя ни себя, ни врага. Они были не просто солдатами — они были символами мужества.
Кавалеристы Техаса, эти непревзойдённые всадники, несли на себе боевую славу предков. Полковник Бенджамин Терри и его «Рейнджеры Терри» навели ужас на северян: они появлялись внезапно, били точно и исчезали, оставляя только страх и смерть. Они был как ветер прерий — непредсказуемые, быстрые и смертоносные.
И даже после капитуляции генерала Ли — когда многие уже опустили знамёна — Техас продолжал борьбу. 13 мая 1865 года, у ранчо Пальмито, они выиграли последнюю битву этой войны. Не потому что надеялись победить. А потому что не могли иначе.
Юг боролся за свою свободу, и Техас сражался за неё до самого конца.
Дональд Трамп принял в Белом доме президента Южной Африки Сирила Рамафосу. И пусть пресса называет это «торговыми переговорами», мы знаем, что на повестке был вопрос, от которого бегут все либералы — уничтожение белого населения в Южной Африке.
Трамп прямо предъявил Рамафосе доказательства: видеоматериалы, статьи, статистику. Он озвучил то, о чём открыто говорят консервативные белые уже не первый год — белые фермеры в ЮАР становятся мишенью, жертвами грабежей, пыток, убийств, изнасилований. И всё это прикрыто лозунгами о “равенстве”, “искуплении” и “исторической справедливости”. В ЮАР белых было 20%. Сейчас — меньше 8%. Их убивают на фермах, они боятся ночи. А кто убивает? Те звери, кому открыли двери, дали землю, дали право голосовать, дали равенство. Что они сделали с этим равенством? Превратили его в нож. В орудие уничтожения.
И как же отреагировал Рамафоса? Предсказуемо. Сказал, что насилие касается всех, не только белых. Удивительно, как легко им даётся обесценивание страданий белого человека. И, что хуже всего, СМИ тут же подхватили это: “Трамп опять несёт ерунду”, “никакого геноцида нет”, “это фейк”. Ну а как же сотни убитых, как же семьи, вынужденные бежать из родных домов?
Теперь Америка.
Посмотрите на Детройт. Посмотрите на Чикаго. Посмотрите, во что превращаются белые районы после демографического сдвига. Южная Африка — это конечная точка этого маршрута. Когда ты становишься меньшинством, тебя либо стирают, либо заставляют молчать, либо сжигают вместе с фермой.
Они пустили в страну миллионы людей, не имеющих ничего общего с нашими ценностями. Они позволили азиатам и индусам с рабочими визами занять целые отрасли, вытеснив белых мужчин, которые раньше кормили свои семьи честным трудом. Они допустили открытые границы, и теперь миллионы нелегалов претендуют на наши ресурсы, наши земли, наши школы, наших детей.
Но скажу прямо — я не верю, что Трамп готов на какие либо радикальные меры. Он заговорил, и это хорошо. Но слов в такой ситуации недостаточно.
Трамп прямо предъявил Рамафосе доказательства: видеоматериалы, статьи, статистику. Он озвучил то, о чём открыто говорят консервативные белые уже не первый год — белые фермеры в ЮАР становятся мишенью, жертвами грабежей, пыток, убийств, изнасилований. И всё это прикрыто лозунгами о “равенстве”, “искуплении” и “исторической справедливости”. В ЮАР белых было 20%. Сейчас — меньше 8%. Их убивают на фермах, они боятся ночи. А кто убивает? Те звери, кому открыли двери, дали землю, дали право голосовать, дали равенство. Что они сделали с этим равенством? Превратили его в нож. В орудие уничтожения.
И как же отреагировал Рамафоса? Предсказуемо. Сказал, что насилие касается всех, не только белых. Удивительно, как легко им даётся обесценивание страданий белого человека. И, что хуже всего, СМИ тут же подхватили это: “Трамп опять несёт ерунду”, “никакого геноцида нет”, “это фейк”. Ну а как же сотни убитых, как же семьи, вынужденные бежать из родных домов?
Теперь Америка.
Посмотрите на Детройт. Посмотрите на Чикаго. Посмотрите, во что превращаются белые районы после демографического сдвига. Южная Африка — это конечная точка этого маршрута. Когда ты становишься меньшинством, тебя либо стирают, либо заставляют молчать, либо сжигают вместе с фермой.
Они пустили в страну миллионы людей, не имеющих ничего общего с нашими ценностями. Они позволили азиатам и индусам с рабочими визами занять целые отрасли, вытеснив белых мужчин, которые раньше кормили свои семьи честным трудом. Они допустили открытые границы, и теперь миллионы нелегалов претендуют на наши ресурсы, наши земли, наши школы, наших детей.
Но скажу прямо — я не верю, что Трамп готов на какие либо радикальные меры. Он заговорил, и это хорошо. Но слов в такой ситуации недостаточно.
Мое мнение о том, почему Трамп не пойдёт до конца и не будет действовать радикально.
Я говорю это не как его противник — напротив, я голосовала за него. Вместе с миллионами патриотов, я верила. Просто потому что не было выбора. И, как многие, я хотела видеть в нём нового хранителя настоящей старой Америки. Даже смешно, не правда ли? Но теперь после выборов я вижу слишком ясно: он не тот, кто поведёт нас до конца.
Да, он прав, когда говорит о проблемах. Он правильно называет имя врага — но только шёпотом. Он обещает, что наведёт порядок, но боится коснуться корня зла. А почему? Потому что он хочет нравиться всем. Он хочет аплодисментов. Он хочет, чтобы его любили и в Нью-Йорке, и в Алабаме и даже в Лос Анджелесе. А так не бывает.
Вспомним его предвыборную кампанию. Его обещания. Дальше — победа на выборах, и… что затем? Где его храбрые указы? Где военные на границе? Где массовые облавы на нелегалов? Где свёрнутые соцпрограммы для тех, кто даже не говорит по-английски? Где речь в Конгрессе, где бы он сказал: «Америка принадлежит тем, кто её создал»?
Вместо этого он в третий раз предлагает реформу иммиграции, а не массовую депортацию всего сброда. Он избегает вопросов о расе. Он молчит, когда наши люди сидят в тюрьмах за самооборону. Он встречается с президентом ЮАР, да, и говорит о геноциде белых — а потом жмёт руку тому, кто покрывает этот геноцид. Где сила? Где решимость?
Он боится потерять Инстаграм. Боится, что его сыновья не будут желанными гостями в гольф-клубах. Боится, что CNN опять назовёт его “фашистом”.
Он просто один из инструментов в длинной игре. Но наш путь — не через Капитолий. Наш путь — через верность крови, земле и традиции. Через наше сообщество, нашу культуру, нашу историю.
Я говорю это не как его противник — напротив, я голосовала за него. Вместе с миллионами патриотов, я верила. Просто потому что не было выбора. И, как многие, я хотела видеть в нём нового хранителя настоящей старой Америки. Даже смешно, не правда ли? Но теперь после выборов я вижу слишком ясно: он не тот, кто поведёт нас до конца.
Да, он прав, когда говорит о проблемах. Он правильно называет имя врага — но только шёпотом. Он обещает, что наведёт порядок, но боится коснуться корня зла. А почему? Потому что он хочет нравиться всем. Он хочет аплодисментов. Он хочет, чтобы его любили и в Нью-Йорке, и в Алабаме и даже в Лос Анджелесе. А так не бывает.
Вспомним его предвыборную кампанию. Его обещания. Дальше — победа на выборах, и… что затем? Где его храбрые указы? Где военные на границе? Где массовые облавы на нелегалов? Где свёрнутые соцпрограммы для тех, кто даже не говорит по-английски? Где речь в Конгрессе, где бы он сказал: «Америка принадлежит тем, кто её создал»?
Вместо этого он в третий раз предлагает реформу иммиграции, а не массовую депортацию всего сброда. Он избегает вопросов о расе. Он молчит, когда наши люди сидят в тюрьмах за самооборону. Он встречается с президентом ЮАР, да, и говорит о геноциде белых — а потом жмёт руку тому, кто покрывает этот геноцид. Где сила? Где решимость?
Он боится потерять Инстаграм. Боится, что его сыновья не будут желанными гостями в гольф-клубах. Боится, что CNN опять назовёт его “фашистом”.
Он просто один из инструментов в длинной игре. Но наш путь — не через Капитолий. Наш путь — через верность крови, земле и традиции. Через наше сообщество, нашу культуру, нашу историю.
Дорогие мои!❤️
Рада сообщить вам прекрасную новость: я начинаю публиковать свою книгу, глава за главой, здесь на канале и, конечно же, на своём Boosty!
На Boosty вы можете оформить подписку и получать доступ к новым главам сразу же после их публикации. Кроме того, там будут эксклюзивные фото и рассказы, которых не будет на канале. Здесь же главы будут публиковаться также, но в виде постов за звёзды, для тех, кто по каким-то причинам не подписан на Boosty.
Первая глава уже готова и будет опубликована в максимально ближайшее время и доступна для всех! Я с большим волнением жду ваших отзывов и мнений — для меня это невероятно важно.
Цена за каждую последующую главу в Dixie Diary будет составлять всего 0,5$. Я считаю эту сумму справедливой и доступной каждому. В написание книги я вложила много сил, времени и души, и искренне верю, что такой труд заслуживает хоть небольшой оплаты. Ваша поддержка подарит каналу вторую жизнь и станет огромной мотивацией для меня как автора и создателя нашего любимого Dixie Diary.
Спасибо за то, что вы рядом, за ваше тепло и вдохновение! Вместе мы сделаем этот канал ещё лучше!
С любовью,
ваша Мариэль.
Рада сообщить вам прекрасную новость: я начинаю публиковать свою книгу, глава за главой, здесь на канале и, конечно же, на своём Boosty!
На Boosty вы можете оформить подписку и получать доступ к новым главам сразу же после их публикации. Кроме того, там будут эксклюзивные фото и рассказы, которых не будет на канале. Здесь же главы будут публиковаться также, но в виде постов за звёзды, для тех, кто по каким-то причинам не подписан на Boosty.
Первая глава уже готова и будет опубликована в максимально ближайшее время и доступна для всех! Я с большим волнением жду ваших отзывов и мнений — для меня это невероятно важно.
Цена за каждую последующую главу в Dixie Diary будет составлять всего 0,5$. Я считаю эту сумму справедливой и доступной каждому. В написание книги я вложила много сил, времени и души, и искренне верю, что такой труд заслуживает хоть небольшой оплаты. Ваша поддержка подарит каналу вторую жизнь и станет огромной мотивацией для меня как автора и создателя нашего любимого Dixie Diary.
Спасибо за то, что вы рядом, за ваше тепло и вдохновение! Вместе мы сделаем этот канал ещё лучше!
С любовью,
ваша Мариэль.
boosty.to
Mariel Wheeler - The South Will Rise Again
Привет, меня зовут Мариэль. Добро пожаловать на мой Boosty! Здесь вы можете поддержать меня и мой труд, а взамен получите доступ к моим самым сокровенным мыслям, рассказам, главам моей книги и фотографиям из моей жизни. Спасибо, что вы со мной! Все средства…
Глава I. Трещина в небе
Утро над округом Форрест начиналось, словно вступление к старинной мелодии, тихо и осторожно, с мягкого прикосновения рассветных лучей к верхушкам вековых сосен. Мир медленно пробуждался от сна, но неохотно, словно ещё раздумывая, стоит ли сегодня возвращаться в реальность. Где-то вдали перекликались первые птицы, и их нежный щебет едва доносился до окон фермерского дома, погружённого в сон и покой.
Она проснулась, почувствовав тревожную пустоту в душе. Эта пустота приходила к ней уже несколько недель подряд, но сегодня ощущение стало особенно острым и настойчивым. Мариэль открыла глаза и некоторое время неподвижно лежала, всматриваясь в потолок, где тени ветвей медленно двигались, напоминая о хрупкости времени.
Но сегодня даже близость семьи казалась ей далёкой, будто она была гостем в своей собственной жизни. Она осторожно поднялась, чувствуя под ногами знакомый холод деревянного пола, скрипевшего негромко и виновато, словно извиняясь за то, что не смог согреть её беспокойное сердце.
Она оделась быстро и просто, натянув на себя старую рубашку, темные джинсы и высокие, видавшие виды сапоги, словно собираясь в дорогу, о которой никто ещё не знал. На крыльце она остановилась на мгновение, вдохнула полной грудью прохладный воздух, пытаясь найти в нём утешение, но нашла только свежесть и тревогу грядущего дня.
Грейси, старая кобыла с умными тёмными глазами, ждала её возле изгороди, спокойно пощипывая влажную траву. Лошадь подняла голову, словно почуяв настроение хозяйки, и тихо заржала, приветствуя её привычно и ласково. Мариэль улыбнулась впервые за утро, погладив тёплую морду животного, прошептала несколько нежных слов, больше похожих на молитву, чем на обычную речь.
— Ну что, девочка, снова поедем искать ответы, которых нет?
Словно в ответ Грейси покачала головой и мягко подставила ей спину, приглашая в седло. Они выехали за ворота и двинулись вдоль пустых полей, которые уже отдали людям всё, что могли, и теперь лежали тихо, отдыхая в ожидании нового сезона.
Мариэль ехала не спеша, слушая тишину, прерываемую лишь шелестом сухой травы и негромким стуком копыт. Здесь, вдали от дома, она ощущала себя свободнее, будто пространство вокруг неё постепенно расширялось, освобождая от тяжёлых мыслей, что не отпускали её уже столько времени. Каждый шаг лошади, каждое дуновение ветра возвращали ей чувство единства с этой землёй, ощущение, что всё ещё можно изменить, даже если она сама не знала, что именно. Всё было до боли знакомо и до слёз неизменно, словно она двигалась по кругу, возвращаясь снова и снова в отправную точку.
Проехав небольшую рощу, она свернула на едва заметную тропу, ведущую к старым руинам, скрытым в густых зарослях диких лоз и плюща. Когда-то на этом месте стояла усадьба её предков, белоснежная колоннада которая ещё долго жила в памяти местных жителей, даже после того, как исчезла под натиском времени и природы.
Она остановила лошадь возле обломка каменной колонны и осторожно слезла на землю, ощущая под ногами мягкий, влажный мох, покрывавший руины, словно плотно прилегающий ковёр. Здесь время словно замерло, и воздух был насыщен горечью утраченного. Она подошла ближе к развалинам, коснулась прохладного камня рукой и закрыла глаза. Сердце вдруг забилось быстрее, и по коже пробежали мурашки — ей казалось, что сейчас она услышит чей-то голос, знакомый и родной, зовущий её из глубины прошлого.
Но голос не звучал, и вокруг стояла всё та же неизбывная тишина, наполнявшая пространство старых стен, среди которых давно поселились лишь призраки воспоминаний. Мариэль глубоко вздохнула, пытаясь избавиться от тяжести, навалившейся на сердце, и вновь села в седло. Она направила Грейси обратно, двинувшись быстрее, словно надеясь, что движение и ветер помогут ей забыть странные чувства и тревожные предчувствия.
Но неожиданно впереди мелькнула тень. Быстро, почти неуловимо что-то бросилось через дорогу, шурша кустами и ломая ветви. Грейси резко остановилась, встала на дыбы с диким, испуганным ржанием, и в одно мгновение мир перевернулся.
Мариэль не успела удержаться.
Утро над округом Форрест начиналось, словно вступление к старинной мелодии, тихо и осторожно, с мягкого прикосновения рассветных лучей к верхушкам вековых сосен. Мир медленно пробуждался от сна, но неохотно, словно ещё раздумывая, стоит ли сегодня возвращаться в реальность. Где-то вдали перекликались первые птицы, и их нежный щебет едва доносился до окон фермерского дома, погружённого в сон и покой.
Она проснулась, почувствовав тревожную пустоту в душе. Эта пустота приходила к ней уже несколько недель подряд, но сегодня ощущение стало особенно острым и настойчивым. Мариэль открыла глаза и некоторое время неподвижно лежала, всматриваясь в потолок, где тени ветвей медленно двигались, напоминая о хрупкости времени.
Но сегодня даже близость семьи казалась ей далёкой, будто она была гостем в своей собственной жизни. Она осторожно поднялась, чувствуя под ногами знакомый холод деревянного пола, скрипевшего негромко и виновато, словно извиняясь за то, что не смог согреть её беспокойное сердце.
Она оделась быстро и просто, натянув на себя старую рубашку, темные джинсы и высокие, видавшие виды сапоги, словно собираясь в дорогу, о которой никто ещё не знал. На крыльце она остановилась на мгновение, вдохнула полной грудью прохладный воздух, пытаясь найти в нём утешение, но нашла только свежесть и тревогу грядущего дня.
Грейси, старая кобыла с умными тёмными глазами, ждала её возле изгороди, спокойно пощипывая влажную траву. Лошадь подняла голову, словно почуяв настроение хозяйки, и тихо заржала, приветствуя её привычно и ласково. Мариэль улыбнулась впервые за утро, погладив тёплую морду животного, прошептала несколько нежных слов, больше похожих на молитву, чем на обычную речь.
— Ну что, девочка, снова поедем искать ответы, которых нет?
Словно в ответ Грейси покачала головой и мягко подставила ей спину, приглашая в седло. Они выехали за ворота и двинулись вдоль пустых полей, которые уже отдали людям всё, что могли, и теперь лежали тихо, отдыхая в ожидании нового сезона.
Мариэль ехала не спеша, слушая тишину, прерываемую лишь шелестом сухой травы и негромким стуком копыт. Здесь, вдали от дома, она ощущала себя свободнее, будто пространство вокруг неё постепенно расширялось, освобождая от тяжёлых мыслей, что не отпускали её уже столько времени. Каждый шаг лошади, каждое дуновение ветра возвращали ей чувство единства с этой землёй, ощущение, что всё ещё можно изменить, даже если она сама не знала, что именно. Всё было до боли знакомо и до слёз неизменно, словно она двигалась по кругу, возвращаясь снова и снова в отправную точку.
Проехав небольшую рощу, она свернула на едва заметную тропу, ведущую к старым руинам, скрытым в густых зарослях диких лоз и плюща. Когда-то на этом месте стояла усадьба её предков, белоснежная колоннада которая ещё долго жила в памяти местных жителей, даже после того, как исчезла под натиском времени и природы.
Она остановила лошадь возле обломка каменной колонны и осторожно слезла на землю, ощущая под ногами мягкий, влажный мох, покрывавший руины, словно плотно прилегающий ковёр. Здесь время словно замерло, и воздух был насыщен горечью утраченного. Она подошла ближе к развалинам, коснулась прохладного камня рукой и закрыла глаза. Сердце вдруг забилось быстрее, и по коже пробежали мурашки — ей казалось, что сейчас она услышит чей-то голос, знакомый и родной, зовущий её из глубины прошлого.
Но голос не звучал, и вокруг стояла всё та же неизбывная тишина, наполнявшая пространство старых стен, среди которых давно поселились лишь призраки воспоминаний. Мариэль глубоко вздохнула, пытаясь избавиться от тяжести, навалившейся на сердце, и вновь села в седло. Она направила Грейси обратно, двинувшись быстрее, словно надеясь, что движение и ветер помогут ей забыть странные чувства и тревожные предчувствия.
Но неожиданно впереди мелькнула тень. Быстро, почти неуловимо что-то бросилось через дорогу, шурша кустами и ломая ветви. Грейси резко остановилась, встала на дыбы с диким, испуганным ржанием, и в одно мгновение мир перевернулся.
Мариэль не успела удержаться.
Её тело взметнулось вверх, выброшенное из седла, и она вдруг увидела всё с невозможной чёткостью и замедленностью: испуганные глаза лошади, серое небо, которое неожиданно раскололось на две половины, словно кто-то провёл по нему невидимой, тонкой чертой. В ушах наступила оглушительная тишина, наполненная лишь биением собственного сердца.
Она падала долго, словно сама земля отступала, не желая принимать её в свои объятия. И только когда боль пронзила её тело, когда треск собственного удара наполнил сознание яркой вспышкой, она поняла, что падение закончилось. Острая, горячая боль тут же уступила место тёмной, бархатистой пустоте, которая медленно накрыла её, унося всё дальше и дальше от мира живых.
Последним, что она успела осознать, было небо — бескрайнее, бесконечно печальное, расколотое надвое, словно старая фарфоровая тарелка, которая больше никогда не станет целой. Затем тьма мягко сомкнулась над ней, стирая из памяти всё, что было до этого момента, и всё, что могло произойти после.
Она падала долго, словно сама земля отступала, не желая принимать её в свои объятия. И только когда боль пронзила её тело, когда треск собственного удара наполнил сознание яркой вспышкой, она поняла, что падение закончилось. Острая, горячая боль тут же уступила место тёмной, бархатистой пустоте, которая медленно накрыла её, унося всё дальше и дальше от мира живых.
Последним, что она успела осознать, было небо — бескрайнее, бесконечно печальное, расколотое надвое, словно старая фарфоровая тарелка, которая больше никогда не станет целой. Затем тьма мягко сомкнулась над ней, стирая из памяти всё, что было до этого момента, и всё, что могло произойти после.