В 1857 году Элифалет Ремингтон создал свой револьвер. Он имел неразъемную рамку, восьмигранный ствол, ввинченный в рамку. Шестизарядный барабан имеет прямоугольные прорези для стопора. Ударно-спусковой механизм одинарного действия; барабан поворачивался при взведении курка. Спусковая скоба сделана из латуни. Активно использовался во время гражданской войны в США. Какое-то время был популярнее револьвера Кольта.
По данным на 2024 год, белые люди составляют около 11,9% населения планеты. Мы — меньшинство в мире, где нас называют «угнетателями», «виноватыми», «привилегированными». Но кто мы на самом деле?
Мы — те, кто строил города и фермы. Кто прокладывал рельсы, поднимал над бушующими реками мосты, создавал музыку и литературу, открывал законы природы. Мы — те, чьи предки пахали эту землю, умирали в войнах, рожали детей, держались за веру, честь и долг. Мы — наследники цивилизации, которая дала миру свет, когда остальной мир ещё блуждал во тьме.
А теперь? Нас стыдят за цвет кожи, за традиции, за семью, за сам факт нашего существования. Нас учат стыдиться того, что мы белые. Наши дети растут в школах, где история их народа — это перечень «преступлений». Где нет места гордости. Где вместо героев — извинения. Где белый ребёнок должен молчать, чтобы никого не обидеть.
А ведь правда в том, что всё, что мы строили, сегодня стоит под самой страшной угрозой. Наши ценности, наши земли, наши дети. Мы теряем не просто численность — мы теряем будущее.
Глобализация, миграционные волны, культурная эрозия, моральная подмена понятий — это не просто тренды. Это атака на саму суть западной, христианской, белой цивилизации. Это не случайность — это планомерное стирание.
Я не стыжусь своей расы. Я горжусь своими предками. Я люблю эту землю, её пыльные дороги, её кресты и флаги, её песни и молитвы.
Our race is our nation — потому что всё, что у нас осталось, это мы сами.
Мы — те, кто строил города и фермы. Кто прокладывал рельсы, поднимал над бушующими реками мосты, создавал музыку и литературу, открывал законы природы. Мы — те, чьи предки пахали эту землю, умирали в войнах, рожали детей, держались за веру, честь и долг. Мы — наследники цивилизации, которая дала миру свет, когда остальной мир ещё блуждал во тьме.
А теперь? Нас стыдят за цвет кожи, за традиции, за семью, за сам факт нашего существования. Нас учат стыдиться того, что мы белые. Наши дети растут в школах, где история их народа — это перечень «преступлений». Где нет места гордости. Где вместо героев — извинения. Где белый ребёнок должен молчать, чтобы никого не обидеть.
А ведь правда в том, что всё, что мы строили, сегодня стоит под самой страшной угрозой. Наши ценности, наши земли, наши дети. Мы теряем не просто численность — мы теряем будущее.
Глобализация, миграционные волны, культурная эрозия, моральная подмена понятий — это не просто тренды. Это атака на саму суть западной, христианской, белой цивилизации. Это не случайность — это планомерное стирание.
Я не стыжусь своей расы. Я горжусь своими предками. Я люблю эту землю, её пыльные дороги, её кресты и флаги, её песни и молитвы.
Our race is our nation — потому что всё, что у нас осталось, это мы сами.
🌈 "Pride Month"? — Нет.
Июнь снова наступил — и знаете, чего я не чувствую?
Их грязной гордости.
Гордиться, говорят? Чем? Тем, что они публично выставляют на показ то, что испокон веков называлось грехом? Тем, что они маршируют по улицам в кожаных ремешках и разукрашенных пёсьих намордниках, размахивая радугой, которую, к слову, украли у Господа? Тем, что детские библиотеки ныне служат алтарями для бородатых мужчин в париках, читающих сказки с похотливым уклоном?
Нет. Это не гордость. Это — Содом и Гоморра 2.0, только с отделом маркетинга и платной интеграцией.
«Pride Month» — это месяц содомии, духовной гнили, душевной болезни и окончательного забвения стыда.
А я скажу: у меня есть только одна гордость.
И она — белая.
Белая, как вера моих предков, как белые колонны южных домов, как звезды на флаге Конфедерации, что реял над землёй, где мужчина был мужчиной, женщина — леди, а Бог — не предмет насмешек.
Июнь снова наступил — и знаете, чего я не чувствую?
Их грязной гордости.
Гордиться, говорят? Чем? Тем, что они публично выставляют на показ то, что испокон веков называлось грехом? Тем, что они маршируют по улицам в кожаных ремешках и разукрашенных пёсьих намордниках, размахивая радугой, которую, к слову, украли у Господа? Тем, что детские библиотеки ныне служат алтарями для бородатых мужчин в париках, читающих сказки с похотливым уклоном?
Нет. Это не гордость. Это — Содом и Гоморра 2.0, только с отделом маркетинга и платной интеграцией.
«Pride Month» — это месяц содомии, духовной гнили, душевной болезни и окончательного забвения стыда.
А я скажу: у меня есть только одна гордость.
И она — белая.
Белая, как вера моих предков, как белые колонны южных домов, как звезды на флаге Конфедерации, что реял над землёй, где мужчина был мужчиной, женщина — леди, а Бог — не предмет насмешек.
Кажется, мы дожили до того дня, когда здравый смысл начал пробиваться сквозь тот туман безумия, в котором мир тонул многие годы. И на удивление сейчас нет ни этих навязчивых радуг, ни фальшивых «прайд»-аватарок, которыми был переполнен интернет. Ни одна крупная компания — ни Netflix, ни Disney, ни Ubisoft, ни даже Bethesda с Riot — не взяли на себя «почётную» ношу публичной покорности.
И это не случайность, дорогие мои. Это — признак усталости. Признак того, что насильственная идеология, затоптавшая культуру, традиции, семью и веру, начала терять хватку.
И это не случайность, дорогие мои. Это — признак усталости. Признак того, что насильственная идеология, затоптавшая культуру, традиции, семью и веру, начала терять хватку.
Я часто смотрю на количество подписчиков в нашем канале и думаю: а кто вы, мои дорогие? Как давно вы со мной? Как вы вообще нашли Dixie Diary? Что привело вас сюда — интерес к истории Конфедерации, южной культуре, идеологии, стикеры, увлечения… или, может, что-то иное?
Мне правда хочется узнать вас ближе. Расскажите немного о себе. Когда вы впервые пришли на канал? Что вам здесь нравится, а что, может быть, нет? Что для вас значит этот уголок интернета, где мы говорим на своём, искреннем, порой тяжёлом, но близком друг другу языке?
Для меня этот канал — намного больше, чем просто тексты или мысли. Вы прекрасно это знаете. Это голос памяти, любви к своей земле, это борьба за право быть собой. А для вас?
С нетерпением жду ваших комментариев.
С любовью,
Мариэль❤️
Мне правда хочется узнать вас ближе. Расскажите немного о себе. Когда вы впервые пришли на канал? Что вам здесь нравится, а что, может быть, нет? Что для вас значит этот уголок интернета, где мы говорим на своём, искреннем, порой тяжёлом, но близком друг другу языке?
Для меня этот канал — намного больше, чем просто тексты или мысли. Вы прекрасно это знаете. Это голос памяти, любви к своей земле, это борьба за право быть собой. А для вас?
С нетерпением жду ваших комментариев.
С любовью,
Мариэль❤️
В этот день, 3 июня в далёком 1808 году, родился человек, имя которого навсегда вписано в судьбу земли Юга — Джефферсон Финис Дэвис. Первый и единственный Президент Конфедеративных Штатов Америки. Мужчина, чьё сердце билось в такт с сердцем Юга, и чья жизнь стала свидетельством мужества, чести и трагедии.
Он был десятым ребёнком в скромной семье, скитавшейся с места на место, пока не обрела приют в солнечном Миссисипи. Воспитанный в духе веры и долга, юный Дэвис получил образование в католической школе в Кентукки, а затем — в Вест-Пойнте, где выковывали офицеров новой нации. Он служил в армии, прошёл через огонь войны с индейцами и потерял первую жену — дочь будущего президента Тейлора — всего через три месяца после свадьбы.
Но трагедия не сломила его. Он вернулся домой, на землю, пахнущую хлопком и дымом печей. На своей плантации он управлял строго, но с заботой: рабы трудились под надзором избранного из них же, могли сажать свои огороды и торговать.
Политическая звезда Дэвиса засияла ярко. Его путь лежал через Конгресс, через поля сражений Мексиканской войны, через министерское кресло и, наконец, к главной вершине — президентству в той самой стране, что родилась из воли свободных штатов сказать «нет» диктату Севера.
Он не был идеален. Он ошибался, как ошибаются все люди. Он порой упирался, где стоило отступить, и уступал, где следовало стоять. Но никто не может упрекнуть его в равнодушии. Он был предан Югу до конца. И когда Конфедерация пала, он не сбежал — он был арестован и провёл два года в заключении, с высоко поднятой головой.
Позднее он писал, путешествовал, размышлял. Он стал символом. Тенью минувшей эпохи. Мужчиной своей земли, до последнего вздоха. Он ушёл в 1889 году, но не канул в небытие — тело его несли из Нового Орлеана до Ричмонда, и каждый шаг этого пути был шагом памяти.
Юг не начинается с политики. Он начинается с людей. С таких, как Джефферсон Дэвис.🙌
Он был десятым ребёнком в скромной семье, скитавшейся с места на место, пока не обрела приют в солнечном Миссисипи. Воспитанный в духе веры и долга, юный Дэвис получил образование в католической школе в Кентукки, а затем — в Вест-Пойнте, где выковывали офицеров новой нации. Он служил в армии, прошёл через огонь войны с индейцами и потерял первую жену — дочь будущего президента Тейлора — всего через три месяца после свадьбы.
Но трагедия не сломила его. Он вернулся домой, на землю, пахнущую хлопком и дымом печей. На своей плантации он управлял строго, но с заботой: рабы трудились под надзором избранного из них же, могли сажать свои огороды и торговать.
Политическая звезда Дэвиса засияла ярко. Его путь лежал через Конгресс, через поля сражений Мексиканской войны, через министерское кресло и, наконец, к главной вершине — президентству в той самой стране, что родилась из воли свободных штатов сказать «нет» диктату Севера.
Он не был идеален. Он ошибался, как ошибаются все люди. Он порой упирался, где стоило отступить, и уступал, где следовало стоять. Но никто не может упрекнуть его в равнодушии. Он был предан Югу до конца. И когда Конфедерация пала, он не сбежал — он был арестован и провёл два года в заключении, с высоко поднятой головой.
Позднее он писал, путешествовал, размышлял. Он стал символом. Тенью минувшей эпохи. Мужчиной своей земли, до последнего вздоха. Он ушёл в 1889 году, но не канул в небытие — тело его несли из Нового Орлеана до Ричмонда, и каждый шаг этого пути был шагом памяти.
Юг не начинается с политики. Он начинается с людей. С таких, как Джефферсон Дэвис.🙌
Вот тут один хороший человек задал мне вопрос — почему если атака названа в честь генерала Пиккета, то на большинстве картин, изображающих тот последний рывок в Геттисберге, мы видим вовсе не его, а генерала Льюиса Армистеда?
И знаете, это очень правильный вопрос.
Ответ на него — не в званиях и не в регалиях. А в том, кем был Армистед. И как он пал.
Пиккет — он командовал дивизией. Но стоял далеко позади, смотрел с холма, как его люди шли на верную смерть. А вот Армистед шёл впереди, с саблей в руке, шляпой на сабле, прямо в гущу ада. Он был среди своих, плечом к плечу, как брат, как отец, как командир по-настоящему.
Именно Армистед дошёл до самой артиллерийской линии янки, к тому самому каменному забору, который позже назовут “Высшей точкой Конфедерации”. Он прорвался, был смертельно ранен там, где не ступал ни один другой южанин в тот день. И умер, передав свои последние слова офицерам противника — людям, с кем он когда-то дружил до войны.
На картинах его рисуют не потому, что он был выше по чину.
А потому что в нём было сердце этой атаки.
Потому что его гибель — это и символ доблести, и трагедии.
Пиккет остался жив, а Армистед — остался в вечности.
Поэтому на картинах он. Потому что художники чувствуют душу. А душа той атаки — это Льюис Армистед, с шляпой на сабле и вечной болью в сердце за друзей, которые оказались по ту сторону фронта.
И знаете, это очень правильный вопрос.
Ответ на него — не в званиях и не в регалиях. А в том, кем был Армистед. И как он пал.
Пиккет — он командовал дивизией. Но стоял далеко позади, смотрел с холма, как его люди шли на верную смерть. А вот Армистед шёл впереди, с саблей в руке, шляпой на сабле, прямо в гущу ада. Он был среди своих, плечом к плечу, как брат, как отец, как командир по-настоящему.
Именно Армистед дошёл до самой артиллерийской линии янки, к тому самому каменному забору, который позже назовут “Высшей точкой Конфедерации”. Он прорвался, был смертельно ранен там, где не ступал ни один другой южанин в тот день. И умер, передав свои последние слова офицерам противника — людям, с кем он когда-то дружил до войны.
На картинах его рисуют не потому, что он был выше по чину.
А потому что в нём было сердце этой атаки.
Потому что его гибель — это и символ доблести, и трагедии.
Пиккет остался жив, а Армистед — остался в вечности.
Поэтому на картинах он. Потому что художники чувствуют душу. А душа той атаки — это Льюис Армистед, с шляпой на сабле и вечной болью в сердце за друзей, которые оказались по ту сторону фронта.
Довелось мне тут, как говорится, ознакомиться с одним “шедевром” Marvel — фильмом под названием «Чёрная Пантера». Скажем так, случайно.
Пожалуй, давно не видела такой концентрированной, глупой, откровенно мерзкой попытки продвижения толерантной повесточки.
Сейчас как раз дописываю более развёрнутый текст — уж очень захотелось поделиться с вами впечатлениями об этом латексном параде фантазий.
Так что скоро будет.😂😅❤️
Пожалуй, давно не видела такой концентрированной, глупой, откровенно мерзкой попытки продвижения толерантной повесточки.
Сейчас как раз дописываю более развёрнутый текст — уж очень захотелось поделиться с вами впечатлениями об этом латексном параде фантазий.
Так что скоро будет.😂😅❤️