В своей статье про агрессию в криминологии Лакан критикует «преступный инстинкт» и само понятие инстинкта в мотивах криминального поведения у человека.

Если инстинкт руководит в животном мире, то свирепость человека к своему ближнему превосходит всё, на что способны хищники.
Агрессия и жестокость направлены на ближнего и подобного себе.

Фрейд ввел понятие влечения (Trieb) вместо инстинктов, которые являются символическими эквивалентами актов естественного обмена в организме.

Общую черту «преступных склонностей» Лакан видит в недостатки витальности у преступников, нежели её избыток.

Им свойственна гипогенитальность и либидинальная холодность. В своих трансгрессивных криминальных актах проявляется сексуальная стимуляция. Спектр сексуальной стимуляции простирается от анонимной клеветы, клептомании, воровства, эксгибиционизма до убийств на сексуальной почве.

В основе этих психических механизмов в виде тревоги или садизма не лежат инстинкты, а бессознательные удовлетворения от разрядки влечений.

В чем смысл психоанализа для субъекта пришедшего в анализ? Очевидно, что уменьшение страданий, внутренних блоков, торможений основанных на его внутри психических фиксациях и конфликтах. И еще, встретиться с субъективной истиной.

Повторения в судьбе субъекта как раз и свидетельствуют о том, что эта встреча не происходит. Субъект уклоняется от бессознательного знания, используя различные механизмы вытеснения, подавления, расщепления, изоляции и т.д..

Что такое невротическое страдание и симптом? Фрейд давно дал этому определение, как компромиссному образованию в котором под видом страданий осуществляются бессознательные подавленные влечения. Лакан переиначит говоря, что субъект наслаждается.

Таким образом, психоаналитический путь субъекта направлен на проработку личной истории, пересечение базового фантазма - перемещение с позиции быть захваченным объектом влечения на позицию объекта. Приручая свое дикое наслаждение. И потом еще, проходя пас, говорить о себе беспристрастно, как о любом другом персонаже любой истории.

Первый шаг в психоаналитическом процессе, когда анализант приходит к аналитику и жалуется на всех вокруг, винит родителей, одноклассников, коллег, выставляя себя жертвой зловредных других, делает Фрейд производя диалектический поворот: «Какая твоя субъективная доля участия в этом беспорядке твоей жизни?!»
То есть в чем твое бессознательное наслаждение?
Потому что, в этом роковом повторении в жизни субъекта, лежит его бессознательное желание и полная субъективная ответственность.

Возвращаясь к повторениям в жизни субъекта, которым он «хочет» положить конец, разобраться с ними раз и навсегда прийдя в личный анализ, необходимо отметить, что повторения будут возвращаться и в процессе терапии, в виде: означающих, устойчивых выражений, реакций, отыгрываний, сновидений и особенностей переноса.

То, как субъект выстраивает свои отношения с другими, «объектами» в которых отражается функция самого субъекта бессознательного, психоаналитик читает про определенный набор бессознательных идентификаций, вопросы которыми задается субъект посредством них и его субъективные тупики.

Конечно, аналитик, как и любой другой вписывается в какой-то бессознательный объект анализанта и в переносе просматривается его бессознательная модель.

К примеру, если анализант рассказывает, о сложностях привязанности и частой смене партнеров, то этот ряд пополняют не только «любовники», но и специалисты «пси», с которыми он долго не задерживается.
Такая навязчивая потребность убегать, разрывать внезапно отношения, может свидетельствовать о том, что в раннем детстве субъект пережил резкое, болезненное расставание с важным объектом любви и привязанности.

Или наоборот, страх утраты доброжелательного отношения другого, боязнь «быть брошенным», переживается в жизни и анализе посредством тестирования «устойчивости» Другого.

В любом случае, появление переноса в определенный момент терапии, может свидетельствовать, согласно Лакану, об «актуализации в момент диалектического застоя, неких неизменных способов, которыми выстраивает субъект собственные объекты».

Преодолеть этот диалектический застой необходимо с помощью «интерпретации переноса», что означает «заполнить пустоту этой мертвой точки какой-то приманкой».

Завтра начинаются ежегодные Дни Школы лакановского психоанализа во Франции J54 посвященные теме «Знаковые фразы»

Знаковые фразы связаны с инстанцией Сверх-Я, к примеру матери, которая запрещает что-то.

В логике структур Лакана, инстанция сверх-Я имеет три регистра: R.S.I. - реальное, символическое, воображаемое.

Сказанная фраза со стороны символического, образ к примеру злой матери - воображаемое и то наслаждение, доступ к которому этот запрет или требование открывает - реальное.

Истерическая позиция в лакановском психоанализе - это стремление субъекта занять место нехватки в Другом.
Быть в месте нехватки, значит быть желанным, недостающим.

Но для истерика нет гарантии в «доме» Другого, нет фиксированной позиции. Это позиция «желаемого объекта» зависит от каприза Другого.

Так же и в паранойи нет фиксированной позиции в доме Другого, он не просто неожиданный, желанный или нежеланный гость, а странник, проходящий транзитом.
Поэтому все отношения с Другим у параноика исключительно воображаемые, но ригидные и стеничные.

В случае истерика позиция к Другому определена фантазмом, который связан с Другим. Позиция истерика в фантазме определена так же взглядом Другого, который субъект стремится удовлетворить и от которого зависит, жаждет его. Но не как в случае паранойи, когда взгляд Другого преследующий и злой, от которого необходимо скрыться, спрятаться.

Истерик наоборот выставляет себя на обозрение, на сцену, провоцирует вожделенный, желающий взгляд.

Но так же в фантазме истерик представлен означающим, чего нет в паранойе, и когда означающее подвергается атаке со стороны, истерик переживает деперсонализацию.

Возвращаясь к фигуре Дон Жуана, являющегося продуктом женского фантазма, как утверждает это Лакан, можно проанализировать различные типы любовного выбора у мужчин.

Согласно, Фрейду, одним из типичных разделений невротического выбора женщины у мужчины, на «женщину - мать и женщину-шлюху». Хотя в этом и есть парадокс, потому что в эдипальной логике для мальчика мать в какой-то момент осознания становится для него «неверной». После крушения инфантильных иллюзий, что он для матери единственный объект любви и осознания истинного сексуального выбора матери, она теряет для него ценность целомудрия.

Одним из бессознательных мотивов влюбленности в женщину, скажем условий, является её «занятость» другим, несвобода. Само условие, что кто-то заявляет права на обладание женщиной, запускает механизм страсти и влюбленности. Должен быть противник, которому бессознательно необходимо причинить ущерб и завладеть его объектом.

В случае Дон-Жуана, он не стремится заявить права на женщину или обладать ею всегда, тем более стать мужем и отцом. Соблазнив женщину, «обесчестив» её, он убегает к другой. У него не срабатывает эффект «собственника», или эдипальный проект, отобрать у отца мать и причинить ущерб сопернику. Но для него важна женская «честь», в отличие от первого варианта, где репутация женщины «подпорчена».

Отвечая на вопрос о «пересечении фантазма», необходимо вначале прояснить, функцию фантазма и его конструкцию. В какой момент он появляется у субъекта и чем спровоцирован.

Мы знаем, что фантазия приходит на место лакун, провалов в субъективной истории, в местах истерических амнезий или провале знания о бессознательном желании.
Фантазия - это компенсаторная конструкция связанная с бессознательным, запретным желанием, а следовательно с травматическим переживанием.

В психоанализе травма - это момент встречи ребенка с загадочной сексуальностью, загадочным желанием Другого, заставшее его врасплох. Это всегда неожиданная, случайная встреча.

Что происходит в момент избыточного наслаждения, в эпицентре события в котором оказывается субъект? Происходит вытеснение означающего травмы. Субъект от избытка наслаждения исчезает, так же как истеричка падает в обморок, и Лакан именует этот логический такт - афанизис.

Например ребенок неожиданно просыпаясь ночью становится невольным свидетелем сексуальной сцены родителей или объектом совращения другого. Это Фрейд называет - первичная сцена. Субъект сталкивается с мутным, странным, тревожным желанием Другого и при этом он исключен.

На место вытесненного значения приходит вуаль, покрывало фантазма и остатки побочных элементов, к примеру, цвет шторы, скрип кровати, вздох, крик или запах в комнате. Именно из этих частиц конструируется фантазм, приходящий на место травмы. В этот фантазм вписан и сам исчезнувший субъект, связанный с чистым влечением взгляда, голоса или самого фаллоса.

Фантазия связывает объект влечения, вытесненный сексуальный акт и аутоэротизм тела ребенка. Фантазм является окном и покрывалом входа в бессознательное, где скрывается запретное желание субъекта.

Вся клиника истерии и невроза навязчивых состояний базируется на различных способах борьбы с запретными желаниями на инцест и убийство.

Появление феноменологии - клинической картины невроза свидетельствует о том, что механизмы не справляются в момент кризиса. Какой-то триггер спровоцировал спящие подавленные желания и психологические защиты не справляются в полной мере. Таким образом, человек спотыкается об свой симптом, но при этом реализует бессознательные желания.

Как известно, ответ истерика более примитивный, соответствует ранней стадии развития. Для истерии характерно «реактивное образование»: отвращение и стыд, что означает встречу субъекта с ранее известным, но запретным удовольствием. Регресс, условно к трех летнему возрасту, каприз и хаотичная ажитация.

Для невроза навязчивых состояний присущ полярно другой ответ - «ретроактивное аннулирование», т.е. компульсивный возврат к раннему запретному способу получения удовольствия и попытка его отрицать, и так по кругу, что означает циркуляцию наслаждения (либидо). Так формируется ритуализация, что так же проявляется в социальных структурах, таких как церковь или армия, описанные Фрейдом.