Исполнилось 110 лет со дня рождения Юрия Андропова. Сегодня активизируются споры о том, мог ли генсек, много лет проработавший в КГБ, реально изменить страну, если бы прожил подольше?
Судя по всему, он искренне боролся с коррупцией и стремился заставить лениво крутящуюся производственную машину работать как швейцарские часы. Вряд ли при этом он был сталинистом, готовым завести эту машину с помощью массовых репрессий, хотя столь умный и информированный человек, как Александр Яковлев говорил: «Андропов – самая опасная фигура после Сталина. Была бы у него возможность, он восстановил бы сталинские лагеря для политических». Впрочем, какими бы ни были на самом деле его взгляды, беда Андропова состояла в том, что он не представлял себе иного способа сдвинуться с мертвой точки кроме силового.
Интеллектуалы, близко его знавшие, отмечали, что настоящих реформ Андропов осуществить не сумел бы. По оценке Георгия Арбатова все его представления сводились к тому, чтобы навести порядок, укрепить дисциплину, может быть повысить роль стимулов. Александр Бовин добавлял, что Юрий Владимирович хотел поднять квалификацию персонала, реабилитировать всеобщий учет и контроль. Георгий Шахназаров признавал, правда, реформаторские намерения у Андропова начала 1960-х гг., однако отмечал, что затем пыл угас и «на первое место выдвинулись соображения, навеянные вновь приобретенной профессией». А Федор Бурлацкий констатировал, что «всей своей биографией, складом ума, системой ценностей он был мало подготовлен для роли реформатора». Даже его соратник по КГБ Владимир Крючков отмечал как-то, что цельной программы преобразований у Андропова не было. «Он считал, что сначала надо разобраться в обществе, в котором мы живем. Он считал, что надо постепенно определиться, и спустя четыре-пять лет…». Косвенным образом о неспособности Андропова широко взглянуть на вещи свидетельствует также его намерение ликвидировать построение СССР по национальному признаку и разделить страну на штаты, исходя из численности населения того или иного региона, о чем поведал Аркадий Вольский.
Есть, конечно, и иные, оптимистические оценки Андропова как реформатора. Но они исходят от людей, мало его знавших лично, не работавших с ним в контакте, да к тому же обращавших внимание, скорее, на благие намерения, чем на интеллектуальные качества, позволяющие добиваться реальных изменений.
Судя по всему, он искренне боролся с коррупцией и стремился заставить лениво крутящуюся производственную машину работать как швейцарские часы. Вряд ли при этом он был сталинистом, готовым завести эту машину с помощью массовых репрессий, хотя столь умный и информированный человек, как Александр Яковлев говорил: «Андропов – самая опасная фигура после Сталина. Была бы у него возможность, он восстановил бы сталинские лагеря для политических». Впрочем, какими бы ни были на самом деле его взгляды, беда Андропова состояла в том, что он не представлял себе иного способа сдвинуться с мертвой точки кроме силового.
Интеллектуалы, близко его знавшие, отмечали, что настоящих реформ Андропов осуществить не сумел бы. По оценке Георгия Арбатова все его представления сводились к тому, чтобы навести порядок, укрепить дисциплину, может быть повысить роль стимулов. Александр Бовин добавлял, что Юрий Владимирович хотел поднять квалификацию персонала, реабилитировать всеобщий учет и контроль. Георгий Шахназаров признавал, правда, реформаторские намерения у Андропова начала 1960-х гг., однако отмечал, что затем пыл угас и «на первое место выдвинулись соображения, навеянные вновь приобретенной профессией». А Федор Бурлацкий констатировал, что «всей своей биографией, складом ума, системой ценностей он был мало подготовлен для роли реформатора». Даже его соратник по КГБ Владимир Крючков отмечал как-то, что цельной программы преобразований у Андропова не было. «Он считал, что сначала надо разобраться в обществе, в котором мы живем. Он считал, что надо постепенно определиться, и спустя четыре-пять лет…». Косвенным образом о неспособности Андропова широко взглянуть на вещи свидетельствует также его намерение ликвидировать построение СССР по национальному признаку и разделить страну на штаты, исходя из численности населения того или иного региона, о чем поведал Аркадий Вольский.
Есть, конечно, и иные, оптимистические оценки Андропова как реформатора. Но они исходят от людей, мало его знавших лично, не работавших с ним в контакте, да к тому же обращавших внимание, скорее, на благие намерения, чем на интеллектуальные качества, позволяющие добиваться реальных изменений.
👍73🤔18❤11😁1
Известный литературный критик и популярный блогер Николай Подосокорский дал интервью о книжных новинках последнего полугодия и отметил мою "Русскую ловушку" в качестве важнейшей новинки в сфере нон-фикшн. Мне было приятно об этом узнать, поскольку я очень ценю мнение Николая. Вообще надо сказать, что коллеги, чьи оценки для меня важны, активно откликаются на выход этой книги. Кто-то в соцсетях, кто-то на устных обсуждениях, которые проводились за последние месяцы в Москве и Петербурге, а кто-то - в специально написанных рецензиях. Большое спасибо всем.
👍50❤21
Forwarded from Подосокорский
По приглашению Бориса Кутенкова подвел для издания "Формаслов" своеобразные литературные итоги условного "первого полугодия" 2024 года (январь - май). Вот что я ответил на вопросы Бориса.
Николай Подосокорский, литературовед, историк культуры:
1. Чем запомнилось Вам прошедшее условное «полугодие» (январь—май 2024)? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими в этот период?
— Прежде всего, не даёт о себе забыть тенденция усиления государственной цензуры, плодящей запреты любых неугодных книг и авторов зачастую по надуманным основаниям. Можно вспомнить о гонениях на Владимира Сорокина (его книги о докторе Гарине начали изымать из продажи) и о преследовании поэта Жени Беркович и драматурга Светланы Петрийчук (обе продолжают сидеть в тюрьме за свободное творчество). Новыми «иностранными агентами» были объявлены писатели Людмила Улицкая, Борис Акунин, Михаил Веллер, литературный критик Анна Наринская, философ Юлия Синеокая, историк Никита Соколов и др. Даже «Вредные советы» Григория Остера, давно ставшие классикой детской литературы, попытались было в мае изъять якобы из-за «неправильных» иллюстраций.
Всё больше становится формальных поводов для запрета книг, в которых как-то упоминаются (что уже приравнивается рядом охранителей к «пропаганде») наркотические вещества и однополые сексуальные отношения или «неправильно» освещается новейшая история России.
Нельзя не сказать о персональных и институциональных утратах — за это время не стало поэтов Льва Рубинштейна и Алексея Кубрика, писателей Марка Харитонова и Чингиза Гусейнова, критика и куратора «Журнального зала» Сергея Костырко, филологов Сергея Козлова, Всеволода Келдыша и Андрея Кофмана. Закрылся после тридцати лет работы толстый литературно-художественный журнал «Новая Юность». Приостановила на неопределённый срок свою деятельность литературная премия в области фантастики имени Аркадия и Бориса Стругацких («АБС-премия»), просуществовавшая до этого четверть века. Список потерь в сфере культуры можно продолжать.
2. Назовите несколько самых значительных книг прошедшего полугодия.
— Большим событием стал выход книги «Русская ловушка» (Европейский университет в Санкт-Петербурге, 2023) петербургского историка и экономиста Дмитрия Травина, презентации которой несколько раз были сорваны. Также отмечу книгу Веры Мильчиной «“С французской книжкою в руках…”: статьи об истории литературы и практике перевода» (Новое литературное обозрение, 2024); переиздание (впервые с начала XIX века!) философского эпоса Семёна Боброва «Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец» (БСГ-Пресс, 2023); двухтомное собрание сочинений Виктора Кривулина (Издательство Ивана Лимбаха, 2024); переиздание автобиографии диссидента Владимира Буковского «И возвращается ветер…» (Альпина Паблишер, 2024); коллективный труд «Комментарий: теория и практика» под редакцией Татьяны Касаткиной (ИМЛИ РАН, 2024) и монографию Валентина Коровина «Жизнь и литературная судьба Ивана Крылова» (Литфакт, 2024).
3. Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание? Удивил ли кто-то из уже известных Вам?
— Назову то, что уже мною прочитано и высоко оценено, — это прежде всего мемуары известных переводчиков: «Подвиг переводчика» Никиты Кривошеина, «Записки переводчика-рецидивиста» Григория Кружкова и «Сундук Монтеня, или Приключения переводчика» Натальи Мавлевич. А вот то, что меня предварительно очень заинтересовало, но что я ещё только собираюсь прочесть и отрецензировать: «В поисках Итаки» Любови Сумм, «Тоннель» Яны Вагнер и «ОБЭРИУ» Валерия Шубинского.
Николай Подосокорский, литературовед, историк культуры:
1. Чем запомнилось Вам прошедшее условное «полугодие» (январь—май 2024)? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими в этот период?
— Прежде всего, не даёт о себе забыть тенденция усиления государственной цензуры, плодящей запреты любых неугодных книг и авторов зачастую по надуманным основаниям. Можно вспомнить о гонениях на Владимира Сорокина (его книги о докторе Гарине начали изымать из продажи) и о преследовании поэта Жени Беркович и драматурга Светланы Петрийчук (обе продолжают сидеть в тюрьме за свободное творчество). Новыми «иностранными агентами» были объявлены писатели Людмила Улицкая, Борис Акунин, Михаил Веллер, литературный критик Анна Наринская, философ Юлия Синеокая, историк Никита Соколов и др. Даже «Вредные советы» Григория Остера, давно ставшие классикой детской литературы, попытались было в мае изъять якобы из-за «неправильных» иллюстраций.
Всё больше становится формальных поводов для запрета книг, в которых как-то упоминаются (что уже приравнивается рядом охранителей к «пропаганде») наркотические вещества и однополые сексуальные отношения или «неправильно» освещается новейшая история России.
Нельзя не сказать о персональных и институциональных утратах — за это время не стало поэтов Льва Рубинштейна и Алексея Кубрика, писателей Марка Харитонова и Чингиза Гусейнова, критика и куратора «Журнального зала» Сергея Костырко, филологов Сергея Козлова, Всеволода Келдыша и Андрея Кофмана. Закрылся после тридцати лет работы толстый литературно-художественный журнал «Новая Юность». Приостановила на неопределённый срок свою деятельность литературная премия в области фантастики имени Аркадия и Бориса Стругацких («АБС-премия»), просуществовавшая до этого четверть века. Список потерь в сфере культуры можно продолжать.
2. Назовите несколько самых значительных книг прошедшего полугодия.
— Большим событием стал выход книги «Русская ловушка» (Европейский университет в Санкт-Петербурге, 2023) петербургского историка и экономиста Дмитрия Травина, презентации которой несколько раз были сорваны. Также отмечу книгу Веры Мильчиной «“С французской книжкою в руках…”: статьи об истории литературы и практике перевода» (Новое литературное обозрение, 2024); переиздание (впервые с начала XIX века!) философского эпоса Семёна Боброва «Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец» (БСГ-Пресс, 2023); двухтомное собрание сочинений Виктора Кривулина (Издательство Ивана Лимбаха, 2024); переиздание автобиографии диссидента Владимира Буковского «И возвращается ветер…» (Альпина Паблишер, 2024); коллективный труд «Комментарий: теория и практика» под редакцией Татьяны Касаткиной (ИМЛИ РАН, 2024) и монографию Валентина Коровина «Жизнь и литературная судьба Ивана Крылова» (Литфакт, 2024).
3. Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание? Удивил ли кто-то из уже известных Вам?
— Назову то, что уже мною прочитано и высоко оценено, — это прежде всего мемуары известных переводчиков: «Подвиг переводчика» Никиты Кривошеина, «Записки переводчика-рецидивиста» Григория Кружкова и «Сундук Монтеня, или Приключения переводчика» Натальи Мавлевич. А вот то, что меня предварительно очень заинтересовало, но что я ещё только собираюсь прочесть и отрецензировать: «В поисках Итаки» Любови Сумм, «Тоннель» Яны Вагнер и «ОБЭРИУ» Валерия Шубинского.
👍48❤11👎1
Три вредных «мудрости»
По итогам многолетних размышлений я решил выделить три самых вредных, но очень распространенных, фразы, которые мешают нам понимать нашу страну.
1. «Всякий народ заслуживает то правительство, которое имеет». Эта «мудрость» (да и то с существенными оговорками) относится лишь к демократическим странам. Вместо сложной политической науки, объясняющей в толстых томах, как формируется и разрушается тот или иной механизм правления, человек, предпочитающий простые объяснения, выучивает эту фразу. Но элементарное знание истории показывает, что за ней ничего не стоит. В Германии Гитлера и в Германии Аденауэра жил один и тот же народ. И демократия утвердилась при том же народе, что и тоталитаризм. В южной и северной Корее жил один и тот же народ, когда юг осуществил мощный экономический рывок.
2. «В Англии построили метро тогда же, когда у нас отменили крепостное право». Формально правильно, но незаметное манипулирование формирует у плохо знающего историю и излишне эмоционального человека представление о нашей безнадежной отсталости. Точнее было бы провести такое сравнение: работорговлю в Англии отменили в 1807 г., а рабовладение – в 1838 г. Речь шла, конечно, о рабстве в колониях, но сам факт его ликвидации лишь в XIX веке говорит о том, что европейские общества (от Англии до России) еще в XVIII веке считали, что людьми можно торговать. Идея свободы, как важнейшей ценности, приходит довольно поздно, но быстро (за несколько десятилетий) распространяется от Англии до России.
3. «Сталин принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой». На самом деле Сталин принял Россию, в которой «соха» сочеталась с городами, где была сильная промышленность и хорошая наука. Резкий рывок вперед случился не при Сталине, а после отмены крепостного права. Именно та часть российского общества, которая получила образование до революции, смогла обеспечить интеллектуальные достижения, приписываемые революции или Сталину. Если бы большевики не выдавили из страны и не уничтожили часть интеллектуалов, достижения могли бы быть более весомыми.
По итогам многолетних размышлений я решил выделить три самых вредных, но очень распространенных, фразы, которые мешают нам понимать нашу страну.
1. «Всякий народ заслуживает то правительство, которое имеет». Эта «мудрость» (да и то с существенными оговорками) относится лишь к демократическим странам. Вместо сложной политической науки, объясняющей в толстых томах, как формируется и разрушается тот или иной механизм правления, человек, предпочитающий простые объяснения, выучивает эту фразу. Но элементарное знание истории показывает, что за ней ничего не стоит. В Германии Гитлера и в Германии Аденауэра жил один и тот же народ. И демократия утвердилась при том же народе, что и тоталитаризм. В южной и северной Корее жил один и тот же народ, когда юг осуществил мощный экономический рывок.
2. «В Англии построили метро тогда же, когда у нас отменили крепостное право». Формально правильно, но незаметное манипулирование формирует у плохо знающего историю и излишне эмоционального человека представление о нашей безнадежной отсталости. Точнее было бы провести такое сравнение: работорговлю в Англии отменили в 1807 г., а рабовладение – в 1838 г. Речь шла, конечно, о рабстве в колониях, но сам факт его ликвидации лишь в XIX веке говорит о том, что европейские общества (от Англии до России) еще в XVIII веке считали, что людьми можно торговать. Идея свободы, как важнейшей ценности, приходит довольно поздно, но быстро (за несколько десятилетий) распространяется от Англии до России.
3. «Сталин принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой». На самом деле Сталин принял Россию, в которой «соха» сочеталась с городами, где была сильная промышленность и хорошая наука. Резкий рывок вперед случился не при Сталине, а после отмены крепостного права. Именно та часть российского общества, которая получила образование до революции, смогла обеспечить интеллектуальные достижения, приписываемые революции или Сталину. Если бы большевики не выдавили из страны и не уничтожили часть интеллектуалов, достижения могли бы быть более весомыми.
👍153❤25💯11🔥9👎3😁1
Наверное, я неосознанно ждал этого момента. Ведь полемика с друзьями, которых уважаешь, намного полезнее переругивания со злобными оппонентами или анализа загадок истории для тех, кто не хочет в них разбираться, поскольку имеет предвзятое мнение. Замечательный историк Василий Жарков, один из лучших знатоков русских реформ XVII века, написал статью с разъяснением значения фильма «Предатели». Его текст мне гораздо интереснее фильма. В нем есть ряд новых мыслей. Есть, с чем поспорить. Есть, с чем согласиться.
Жарков интерпретировал фильм, как полемику поколений. «Дети» предъявляют претензии «отцам» за то, что они сотворили в девяностых. Ясно, что поколенческий раскол не на 100% отражает реальную картину, но в целом я с этой оценкой соглашусь, поскольку хорошо помню, как мы в 30 лет отторгали позицию своих отцов. Причем не тех даже отцов, что втюхивали нам лабуду о верном ленинце Леониде Ильиче Брежневе, а шестидесятников, искавших истинный социализм. Мы быстро игнорировали любые споры о социализме, о хорошем Ленине и плохом Сталине, о еврокоммунизме, о совмещении плана с рынком. Мы хотели понять сегодняшние (конца 1980-х гг.) проблемы советского общества, а не плестись в хвосте споров, которые возбуждали шестидесятников в годы Оттепели. Наверное, отцам было горько видеть, как то, чему отдали они душу еще тогда, когда сами были детьми, игнорируется моим поколением. Не отвергается, а именно игнорируется, поскольку мы шестидесятников уважали, но считали людьми, слишком засидевшимися в своем «детстве», в проблемах, которые интересны историкам идей, но не имеют значения для реформ новой эпохи. И нынче я прекрасно понимаю, что наших детей не может интересовать наша боль эпохи «лихих девяностых». Все то, из-за чего мы страдали, о чем размышляли ночами, о чем спорили, ссорясь с друзьями, и то, что ввергало нас в ужас, для них лишь скучные страницы прошлого, дела давно минувших дней, преданья старины глубокой. А актуальной проблемой для наших детей является не спор о том, как провести приватизацию, чтобы она не осталась лишь на бумаге, а коррумпированность приватизации девяностых, которая рассматривается как единая проблема с нынешней коррумпированностью бюрократии. Детей, как нас в прошлом, интересует все актуальное, все важное для обустройства «Прекрасной России будущего», в которой они поживут, а мы уже нет.
Есть, впрочем, здесь важный момент, по которому я с Василием согласиться никак не могу. Но об этом пойдет отдельный разговор.
Жарков интерпретировал фильм, как полемику поколений. «Дети» предъявляют претензии «отцам» за то, что они сотворили в девяностых. Ясно, что поколенческий раскол не на 100% отражает реальную картину, но в целом я с этой оценкой соглашусь, поскольку хорошо помню, как мы в 30 лет отторгали позицию своих отцов. Причем не тех даже отцов, что втюхивали нам лабуду о верном ленинце Леониде Ильиче Брежневе, а шестидесятников, искавших истинный социализм. Мы быстро игнорировали любые споры о социализме, о хорошем Ленине и плохом Сталине, о еврокоммунизме, о совмещении плана с рынком. Мы хотели понять сегодняшние (конца 1980-х гг.) проблемы советского общества, а не плестись в хвосте споров, которые возбуждали шестидесятников в годы Оттепели. Наверное, отцам было горько видеть, как то, чему отдали они душу еще тогда, когда сами были детьми, игнорируется моим поколением. Не отвергается, а именно игнорируется, поскольку мы шестидесятников уважали, но считали людьми, слишком засидевшимися в своем «детстве», в проблемах, которые интересны историкам идей, но не имеют значения для реформ новой эпохи. И нынче я прекрасно понимаю, что наших детей не может интересовать наша боль эпохи «лихих девяностых». Все то, из-за чего мы страдали, о чем размышляли ночами, о чем спорили, ссорясь с друзьями, и то, что ввергало нас в ужас, для них лишь скучные страницы прошлого, дела давно минувших дней, преданья старины глубокой. А актуальной проблемой для наших детей является не спор о том, как провести приватизацию, чтобы она не осталась лишь на бумаге, а коррумпированность приватизации девяностых, которая рассматривается как единая проблема с нынешней коррумпированностью бюрократии. Детей, как нас в прошлом, интересует все актуальное, все важное для обустройства «Прекрасной России будущего», в которой они поживут, а мы уже нет.
Есть, впрочем, здесь важный момент, по которому я с Василием согласиться никак не могу. Но об этом пойдет отдельный разговор.
❤48👍41❤🔥4🥰1
Кто опишет девяностые: новый Мединский или новый Жарков?
Василий Жарков пишет, что «приговор истории всегда выносится на расстоянии десятилетий и столетий. Обычно он делается с точки зрения тех, кто выносит приговор, а не тех, кто жил в описываемые времена. История пишется не для прошлого, а для настоящего и будущего». Нет, это не так. «Приговор» выносят профессиональные идеологи типа Мединского, а не историки.
Приведу пример того, как пишется история на самом деле. В XIX веке славянофилы стали интерпретировать век XVII именно ради решения задач николаевского настоящего и ради построения прекрасной России будущего, опирающейся на исконные славянофильские ценности. Сегодня мы не изучаем давнее прошлое России по славянофильским писаниям, хотя они имеют большую ценность для понимания ментальной атмосферы середины XIX века. А когда я хочу понять, что же реально происходило при царе Алексее Михайловиче, то беру диссертацию Василия Жаркова, а не статьи таких классиков, как братья Киреевские или братья Аксаковы.
Да-да, дорогой Василий, это не пустой комплимент. Все мои читатели знают, что в «Русской ловушке» я ссылаюсь на Вашу диссертацию, поскольку именно Вы показали все сложности реформаторского процесса XVII века и показали реального (насколько это возможно через четыре столетия) боярина Морозова. История пишется именно так, как это делали Вы. И сейчас, когда я разбираюсь с петровской эпохой для своей следующей книги, я работаю с трудами Павла Милюкова, Евгения Анисимова, Пола Бушковича, Якова Гордина (не говоря уж о Соловьеве с Ключевским), а не Мединского, который выпустил биографию Петра с картинками. Но понимаю, что подавляющее большинство будет изучать историю по Мединскому.
Так же обстоит дело и с картиной девяностых. Большая часть «детей» составит себе представление о них по фильму «Предатели», но та история, которую напишут историки из поколения детей, будет основана на иных материалах. В той истории станут разбирать реальные мотивы политических акторов девяностых, реальную борьбу групп интересов, реальные возможности реформирования… А «Предатели» станут материалом для осмысления ментальной атмосферы 2024 года.
О мотивах, борьбе и возможностях немало уже написали «отцы» в своих научных и мемуарных текстах. По данному вопросу мне тоже хотелось бы возразить Василию Жаркову, но это опять-таки тема для отдельного разговора.
Василий Жарков пишет, что «приговор истории всегда выносится на расстоянии десятилетий и столетий. Обычно он делается с точки зрения тех, кто выносит приговор, а не тех, кто жил в описываемые времена. История пишется не для прошлого, а для настоящего и будущего». Нет, это не так. «Приговор» выносят профессиональные идеологи типа Мединского, а не историки.
Приведу пример того, как пишется история на самом деле. В XIX веке славянофилы стали интерпретировать век XVII именно ради решения задач николаевского настоящего и ради построения прекрасной России будущего, опирающейся на исконные славянофильские ценности. Сегодня мы не изучаем давнее прошлое России по славянофильским писаниям, хотя они имеют большую ценность для понимания ментальной атмосферы середины XIX века. А когда я хочу понять, что же реально происходило при царе Алексее Михайловиче, то беру диссертацию Василия Жаркова, а не статьи таких классиков, как братья Киреевские или братья Аксаковы.
Да-да, дорогой Василий, это не пустой комплимент. Все мои читатели знают, что в «Русской ловушке» я ссылаюсь на Вашу диссертацию, поскольку именно Вы показали все сложности реформаторского процесса XVII века и показали реального (насколько это возможно через четыре столетия) боярина Морозова. История пишется именно так, как это делали Вы. И сейчас, когда я разбираюсь с петровской эпохой для своей следующей книги, я работаю с трудами Павла Милюкова, Евгения Анисимова, Пола Бушковича, Якова Гордина (не говоря уж о Соловьеве с Ключевским), а не Мединского, который выпустил биографию Петра с картинками. Но понимаю, что подавляющее большинство будет изучать историю по Мединскому.
Так же обстоит дело и с картиной девяностых. Большая часть «детей» составит себе представление о них по фильму «Предатели», но та история, которую напишут историки из поколения детей, будет основана на иных материалах. В той истории станут разбирать реальные мотивы политических акторов девяностых, реальную борьбу групп интересов, реальные возможности реформирования… А «Предатели» станут материалом для осмысления ментальной атмосферы 2024 года.
О мотивах, борьбе и возможностях немало уже написали «отцы» в своих научных и мемуарных текстах. По данному вопросу мне тоже хотелось бы возразить Василию Жаркову, но это опять-таки тема для отдельного разговора.
👍68❤🔥33❤8🔥3
Горести последних лет отчетливо высветили один важный момент девяностых, на который не принято обращать внимание. Из всех реформ, которые тогда намечались и худо-бедно раскручивались даже в нулевые, мы пользуемся плодами лишь – перехода к рынку, который осуществил Егор Гайдар. Демократизация провалилась, о толерантности к инакомыслию невозможно говорить, «холодная война» стала еще холоднее, пенсионную реформу «закрыли», налоговую – повернули «взад», свобода слова зависит от того, какие произносишь слова, административная реформа привела лишь к усилению администрирования… Можно долго продолжать этот перечень. Итак, мы пользуемся реальными плодами только той реформы, которую лишь ленивый не ругал за ограбление народа, презрение к интересам простых людей, коррупционность, недомыслие реформаторов-недоучек, попустительство злобным олигархам… Этот перечень тоже бесконечен.
Приходится сказать страшную и настолько неприятную для многих честных людей вещь, что я даже не надеюсь на понимание большей части читателей. Умелое реформирование – это всегда сложная система компромиссов с группами, которые поначалу к преобразованиям относятся враждебно, поскольку не видят в них своей выгоды. И для того, чтобы сделать реальное дело, а не отойти в сторону, надев «белое пальто», в компромиссы приходится включать сотрудничество с неприятным, но пользующимся народной поддержкой начальством, коррумпирование целого ряда лиц, принимающих решения, отход от прописанных в учебниках идеальных реформаторских схем ради схем, поддерживаемых большинством, и многое другое. Все серьезные реформы в истории человечества проходили через подобную сложную систему компромиссов, поэтому современники их обычно ругают, а потомки судят о них по идеологическим штампам, сформировавшимся после смены ряда поколений. В школьные учебники никогда не входит вся грязь, которая наполняет эпоху преобразований для того, чтобы потомки могли носить «белые одежды».
Я слышал порой такой ответ на эти рассуждения: пусть никаких преобразований не будет, если даются они подобной ценой. Тем, кто придерживается подобного мнения, мои рассуждения не могут быть полезны, и споры с ними не важны. Но для меня важны те немногочисленные люди, которые станут осуществлять реформы в будущем. Для меня важно, чтобы они понимали исторические реалии, понимали сложность тех задач, за которые возьмутся, и стремились получить результат, а не войти в историю честными людьми, которые не стали мараться грязными делами.
Приходится сказать страшную и настолько неприятную для многих честных людей вещь, что я даже не надеюсь на понимание большей части читателей. Умелое реформирование – это всегда сложная система компромиссов с группами, которые поначалу к преобразованиям относятся враждебно, поскольку не видят в них своей выгоды. И для того, чтобы сделать реальное дело, а не отойти в сторону, надев «белое пальто», в компромиссы приходится включать сотрудничество с неприятным, но пользующимся народной поддержкой начальством, коррумпирование целого ряда лиц, принимающих решения, отход от прописанных в учебниках идеальных реформаторских схем ради схем, поддерживаемых большинством, и многое другое. Все серьезные реформы в истории человечества проходили через подобную сложную систему компромиссов, поэтому современники их обычно ругают, а потомки судят о них по идеологическим штампам, сформировавшимся после смены ряда поколений. В школьные учебники никогда не входит вся грязь, которая наполняет эпоху преобразований для того, чтобы потомки могли носить «белые одежды».
Я слышал порой такой ответ на эти рассуждения: пусть никаких преобразований не будет, если даются они подобной ценой. Тем, кто придерживается подобного мнения, мои рассуждения не могут быть полезны, и споры с ними не важны. Но для меня важны те немногочисленные люди, которые станут осуществлять реформы в будущем. Для меня важно, чтобы они понимали исторические реалии, понимали сложность тех задач, за которые возьмутся, и стремились получить результат, а не войти в историю честными людьми, которые не стали мараться грязными делами.
👍117❤20🔥11💯11👏4🤔3
Известный политолог, профессор университета Хельсинки Владимир Гельман написал в соцсетях небольшой текст, который я здесь скопирую: "Опубликован длинный список кандидатов на премию "Политпросвет" 2024 года - 15 книг хороших и разных авторов, начиная от Александра Кынева и заканчивая Сергеем Гуриевым и Дэниелом Трейсманом. Но я буду "болеть" за книгу, которая вряд ли получит премию (и не уверен, что она войдет в шорт-лист) - "Русскую ловушку" Дмитрия Травина. Формат премии таков, что она ориентирована на книги, содержащие аллюзии с текущей злобой дня, а книги Дмитрия - о другом. Он пишет о гораздо более глубоких тенденциях в перспективе "долгого времени" в духе сравнительно-исторической социологии. "Русская ловушка" наряду с предыдущей книгой Травина "Почему Россия отстала" для изучения России настолько же значимы, как и книги Тилли для изучения Европы. Многие книги, номинированные на "Политпросвет" в разные годы (включая и мою книгу), вскоре забудут. Книги Травина, думаю, будут читать и через 50 лет".
👍121❤49👏2
К добрым словам Владимира Гельмана в мой адрес добавлю, что я очень благодарен ему не только за стремление поболеть за меня в конкурсе "Политпросвет", но в первую очередь за то, чему я у него научился за16 лет совместной работы в Европейском университете в Санкт-Петербурге. Именно благодаря книгам и докладам Гельмана и нашим постоянным беседам я понял, как следует анализировать политические процессы. Владимир осуществляет анализ современной политики. Я в "Русской ловушке" включаю политический анализ в общий контекст исторической социологии. Но методу и подходам к анализу я учусь именно у Гельмана.
❤78👍42
«Давайте посмотрим внимательно, какую свободу получили россияне в 1992 году. Это была свобода исключительно в негативном смысле — свобода от опеки государства, а не свобода участия в делах государства и общества». Так пишет Василий Жарков в статье о девяностых, которую я продолжаю здесь анализировать. Совершенно согласен с Василием в том, что свобода «для» важнее, чем свобода «от». Именно она делает нас по-настоящему свободными. Но в девяностых как раз возможностей для участия в делах государства и общества было много. Скажем, партий демократы разного толка создавали столько, что они лишь мешали друг другу, расчищая место для авторитарных конструкций типа партии Жириновского.
Сам я участвовал в 1993 г. в первом съезде движения «Выбор России», и должен сказать, что возможностей для активности было у нас гораздо больше, чем желания этим заниматься. Бедой нашей оказалось не давление «страшного автократа Ельцина», а практически полное отсутствие в рядах демократов людей, желающих и умеющих быть профессиональными политиками. Кто-то шел в политику для личной наживы, кто-то – для мелькания с телеэкрана, а кто-то в надежде быстро «спасти Россию» и вернуться в науку. Но все они не стремились к долгой кропотливой политической работе, сводящейся к выстраиванию сложной системы компромиссов, необходимых для принятия таких государственных решений, которые будут на протяжении ряда лет понемногу продвигать нас к рынку и демократии.
Лично мне, например, свободы девяностых позволили добиться такой степени самореализации в науке и публицистике, о которой я не мог и мечтать. Многие мои знакомые добились того же в этих областях, а также в бизнесе и госуправлении. Но когда мне изредка приходилось сталкиваться с людьми, именовавшими себя политиками, я (при всей моей политической неопытности) обнаруживал, что они совершенно не готовы ею заниматься так, как занимаются в сложившихся демократиях. В этом смысле полный провал демократов во власти, обнаружившийся к середине нулевых, был вполне закономерным. Демократы не дозрели даже до тех возможностей, которые им предоставила эпоха девяностых.
Сам я участвовал в 1993 г. в первом съезде движения «Выбор России», и должен сказать, что возможностей для активности было у нас гораздо больше, чем желания этим заниматься. Бедой нашей оказалось не давление «страшного автократа Ельцина», а практически полное отсутствие в рядах демократов людей, желающих и умеющих быть профессиональными политиками. Кто-то шел в политику для личной наживы, кто-то – для мелькания с телеэкрана, а кто-то в надежде быстро «спасти Россию» и вернуться в науку. Но все они не стремились к долгой кропотливой политической работе, сводящейся к выстраиванию сложной системы компромиссов, необходимых для принятия таких государственных решений, которые будут на протяжении ряда лет понемногу продвигать нас к рынку и демократии.
Лично мне, например, свободы девяностых позволили добиться такой степени самореализации в науке и публицистике, о которой я не мог и мечтать. Многие мои знакомые добились того же в этих областях, а также в бизнесе и госуправлении. Но когда мне изредка приходилось сталкиваться с людьми, именовавшими себя политиками, я (при всей моей политической неопытности) обнаруживал, что они совершенно не готовы ею заниматься так, как занимаются в сложившихся демократиях. В этом смысле полный провал демократов во власти, обнаружившийся к середине нулевых, был вполне закономерным. Демократы не дозрели даже до тех возможностей, которые им предоставила эпоха девяностых.
👍91😢15❤8🤔5
Плохо спится в белую петербургскую ночь. Который вечер уже я сижу у окна и смотрю в открывающуюся за ним даль – на северо-запад: туда, где над Балтикой медленно зреет закат, туда, где на фоне закатного солнца зависают над городом облака. Не проплывают, а именно зависают в абсолютном безветрии последних дней. Ночное светлое небо рисует такие картины, которые видеть можно, наверное, только в редкие мгновения северного лета. Такие, как сейчас.
Вот за окном выстраивается череда темных скалистых гор. Такие я видел когда-то в молодости на Кавказе. Но нынче они предстают мне лишь облаками в ночной тиши.
В другую ночь никаких гор передо мной уже нет. Небо очистилось настолько, насколько могу я видеть. И где-то в самой дали, за морем закатного солнца виднеются в небе неясные сероватые черты берега. Того дальнего берега, который я тоже когда-то давно посетил. Но больше уже не посещу.
Картины небес не повторяются. На следующий вечер пылающее закатное море куда-то от меня прячется. И вместо него по небу растекается мягкий свет. А в мягком светлом море небес висят неподвижно огромные белые острова, сотканные из облаков, которые долго лепил какой-то божественный скульптор, работая пальцами над каждым изгибом собравшейся в них влаги.
Но вот пронеслись еще одни сутки, и мягкости как не бывало. Небо превращается в серый хаос, из которого еще не родился мир. И солнце закатное не пробивается сквозь этот хаос. И, кажется, сам я еще не родился на свет, не вышел из хаоса, не понял, как жить в этой серой бушующей жути.
А прошлым вечером хаос обрел вдруг ясные, но таинственные очертания. Месиво серых туч растянулось по небу, напоминая длинные узкие пальцы, пытающиеся схватить мир и разделить на части прозрачную белизну ночного пространства. После полуночи в самой дали, над Балтикой всё ярче стал полыхать закат. Извиваясь и растекаясь, слои серого неба стали опутывать слои неба огненного, как будто стремясь этот закат потушить. Прошел еще час. Серые и огненные слои стали закручиваться в вихри при полном ночном безветрии.
Мир становился темнее и ярче одновременно. Заснуть долго не удавалось, и я стоял у окна, глядя, как ночь сгорала в огне уходящего дня.
Вот за окном выстраивается череда темных скалистых гор. Такие я видел когда-то в молодости на Кавказе. Но нынче они предстают мне лишь облаками в ночной тиши.
В другую ночь никаких гор передо мной уже нет. Небо очистилось настолько, насколько могу я видеть. И где-то в самой дали, за морем закатного солнца виднеются в небе неясные сероватые черты берега. Того дальнего берега, который я тоже когда-то давно посетил. Но больше уже не посещу.
Картины небес не повторяются. На следующий вечер пылающее закатное море куда-то от меня прячется. И вместо него по небу растекается мягкий свет. А в мягком светлом море небес висят неподвижно огромные белые острова, сотканные из облаков, которые долго лепил какой-то божественный скульптор, работая пальцами над каждым изгибом собравшейся в них влаги.
Но вот пронеслись еще одни сутки, и мягкости как не бывало. Небо превращается в серый хаос, из которого еще не родился мир. И солнце закатное не пробивается сквозь этот хаос. И, кажется, сам я еще не родился на свет, не вышел из хаоса, не понял, как жить в этой серой бушующей жути.
А прошлым вечером хаос обрел вдруг ясные, но таинственные очертания. Месиво серых туч растянулось по небу, напоминая длинные узкие пальцы, пытающиеся схватить мир и разделить на части прозрачную белизну ночного пространства. После полуночи в самой дали, над Балтикой всё ярче стал полыхать закат. Извиваясь и растекаясь, слои серого неба стали опутывать слои неба огненного, как будто стремясь этот закат потушить. Прошел еще час. Серые и огненные слои стали закручиваться в вихри при полном ночном безветрии.
Мир становился темнее и ярче одновременно. Заснуть долго не удавалось, и я стоял у окна, глядя, как ночь сгорала в огне уходящего дня.
❤127👍50❤🔥11💔4🥰1
Более 20 лет назад я побывал на моей последней экскурсии. Дело было в Австрии. Гид, посланный турфирмой сопровождать группу, был столь вял и малообразован, что с тех пор я путешествовал сам и добровольно экскурсии от «специалистов» не покупал. А несколько лет назад у нас с друзьями сложилась неформальная группа для абсолютно неформальных экскурсий. Просим специалистов из круга хороших знакомых показать средневековый Выборг или Выборг эпохи модерна, рассказать о дореволюционном курортном быте Комарово или Зеленогорска… Сам я тоже кое-что рассказывал друзьям на Петергофской дороге, которую облазал, кажется, со всех сторон. Но вчера поездка в Старую Ладогу превзошла все ожидания. Хотелось бродить там до утра, причем не столько даже из-за белых ночей и красоты берегов Волхова, сколько из-за рассказов Кирилла Михайлова, которые могли и впрямь продолжаться хоть до утра, поскольку какой бы вопрос мы ни ставили, наш «гид» сходу готов был прочесть на эту тему целую лекцию, настолько увлекательную, что жалко обычно было даже возвращаться к основной теме.
Слово «гид» я не случайно взял в кавычки. Кирилл Михайлов – профессиональный археолог, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории материальной культуры РАН и специалист как раз по этим местам: по археологии Северной Руси и Скандинавии. Мы с Кириллом давно знакомы, много раз беседовали. Я даже просил его прочесть в рукописи мою книгу «Почему Россия отстала?» (особенно первую главу, где речь идет о давних временах). Но вчера я узнал столько, сколько не мог узнать из всех книг, которые раньше прочел. Это была не экскурсия в обычном смысле слова, и даже не рассказ о Старой Ладоге, а целое путешествие в мир древних славян и скандинавов, в их культуру, в их образ жизни. Без баек, которыми балуют гиды невзыскательных туристов. На научной основе. Даже с рассказом о взглядах разных археологических школ. Но это было настолько интереснее баек!!! Я потом до утра не мог заснуть: переваривал впечатления.
Слово «гид» я не случайно взял в кавычки. Кирилл Михайлов – профессиональный археолог, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории материальной культуры РАН и специалист как раз по этим местам: по археологии Северной Руси и Скандинавии. Мы с Кириллом давно знакомы, много раз беседовали. Я даже просил его прочесть в рукописи мою книгу «Почему Россия отстала?» (особенно первую главу, где речь идет о давних временах). Но вчера я узнал столько, сколько не мог узнать из всех книг, которые раньше прочел. Это была не экскурсия в обычном смысле слова, и даже не рассказ о Старой Ладоге, а целое путешествие в мир древних славян и скандинавов, в их культуру, в их образ жизни. Без баек, которыми балуют гиды невзыскательных туристов. На научной основе. Даже с рассказом о взглядах разных археологических школ. Но это было настолько интереснее баек!!! Я потом до утра не мог заснуть: переваривал впечатления.
👍118🔥42❤17👎1
«А как было в истории?» – часто спрашивают меня. Отвечать на это вопрос сложно, поскольку существует, как минимум, пять разновидностей истории. И восприятие спрашивающего зависит от того, что он хочет услышать.
1. «Школьная история» или «история для ленивых», как назвал совокупность простых стандартных схем один ученый. Эти схемы предназначены для наиболее простого и быстрого запоминания людьми, которым, в общем-то всё это совершенно не нужно. Откровенного вранья в такой истории мало, если, конечно, школа не идеологизирована, но и пользы особой от изучения нет. «История для ленивых» – это что-то вроде макета сложного механизма: можно понять, как он выглядит, но работать эта штука никогда не будет.
2. «История для обывателей» – это совокупность скандалов, сплетен, биографий полководцев, революционеров и секссимволов, а для наиболее «продвинутых» потребителей – это конспирологическая схема исторического развития. «Обыватель» в отличие от «ленивого» заинтересован в «историческом продукте», но потребляет его только в виде развлечения. Поэтому «история для обывателей» гораздо дальше от реальности, чем история для ленивых.
3. «История для политиков» похожа на «история для обывателей», но служит не для развлечения, а для формирования послушной серой массы. Здесь меньше скандалов, но больше героических биографий. История предстает не в виде тайных схем, а в виде вечной борьбы наших светлых героев с их гадкими преступниками. Потребитель у историй для политиков и обывателей – один и тот же, но производитель разный. «История для обывателей» должна хорошо продаваться, тогда как за «историю для политиков» можно даже приплатить потребителю. Когда он проголосует, за кого надо, деньги к политикам вернутся.
4. «История для историков» прямо противоположна двум предыдущим историям. Она предельно правдива. До мельчайших деталей, которые редким историкам интересны. А поскольку стопроцентно точной правды о прошлом не знает никто, «история для историков» существует еще и в ряде вариантов. Потребителей этой истории можно пересчитать по пальцам. Но ее производители этим не огорчены. Они даже гордятся тем, что «чернь» их не читает. Причем главная проблема здесь даже не в том, что история скучно написана, а в том, что она не отвечает на вопросы, интересующие общество.
5. «История для интеллектуалов». Она отличается минимально возможной политизацией, интересом к актуальным проблемам развития общества, скептическим отношением к конспирологии и стремлением заинтересовать читателя, а не редакторов узкоспециализированных журналов. Для «ленивых» эта история сложна, для «обывателей» – скучна, для «политиков» – подозрительна, для «историков» – примитивна. При небрежности авторов она очень быстро скатывается до уровня обывателей. Но лишь эта история может дать нам более-менее адекватные представления о прошлом.
1. «Школьная история» или «история для ленивых», как назвал совокупность простых стандартных схем один ученый. Эти схемы предназначены для наиболее простого и быстрого запоминания людьми, которым, в общем-то всё это совершенно не нужно. Откровенного вранья в такой истории мало, если, конечно, школа не идеологизирована, но и пользы особой от изучения нет. «История для ленивых» – это что-то вроде макета сложного механизма: можно понять, как он выглядит, но работать эта штука никогда не будет.
2. «История для обывателей» – это совокупность скандалов, сплетен, биографий полководцев, революционеров и секссимволов, а для наиболее «продвинутых» потребителей – это конспирологическая схема исторического развития. «Обыватель» в отличие от «ленивого» заинтересован в «историческом продукте», но потребляет его только в виде развлечения. Поэтому «история для обывателей» гораздо дальше от реальности, чем история для ленивых.
3. «История для политиков» похожа на «история для обывателей», но служит не для развлечения, а для формирования послушной серой массы. Здесь меньше скандалов, но больше героических биографий. История предстает не в виде тайных схем, а в виде вечной борьбы наших светлых героев с их гадкими преступниками. Потребитель у историй для политиков и обывателей – один и тот же, но производитель разный. «История для обывателей» должна хорошо продаваться, тогда как за «историю для политиков» можно даже приплатить потребителю. Когда он проголосует, за кого надо, деньги к политикам вернутся.
4. «История для историков» прямо противоположна двум предыдущим историям. Она предельно правдива. До мельчайших деталей, которые редким историкам интересны. А поскольку стопроцентно точной правды о прошлом не знает никто, «история для историков» существует еще и в ряде вариантов. Потребителей этой истории можно пересчитать по пальцам. Но ее производители этим не огорчены. Они даже гордятся тем, что «чернь» их не читает. Причем главная проблема здесь даже не в том, что история скучно написана, а в том, что она не отвечает на вопросы, интересующие общество.
5. «История для интеллектуалов». Она отличается минимально возможной политизацией, интересом к актуальным проблемам развития общества, скептическим отношением к конспирологии и стремлением заинтересовать читателя, а не редакторов узкоспециализированных журналов. Для «ленивых» эта история сложна, для «обывателей» – скучна, для «политиков» – подозрительна, для «историков» – примитивна. При небрежности авторов она очень быстро скатывается до уровня обывателей. Но лишь эта история может дать нам более-менее адекватные представления о прошлом.
❤78👍57🤔12💯8✍4🔥1🎉1
Дело было еще в нулевые годы, когда я работал заместителем главного редактора в еженедельнике «Дело», и одновременно читал лекции в СПбГУ.
Первая история случилась вскоре после теракта в Нью-Йорке. На занятиях зашел разговор об этой трагической истории, и один из успешных студентов сказал вдруг: «Так и им и надо. Америка – большой наглый парень, который всех раньше лупил, а нынче вдруг сам получил по морде». Так я впервые столкнулся с откровенным ресентиментом в России. У студента были прекрасные перспективы, хорошая работа и большая зарплата в будущем, но для самоуважения не хватало ему унижения тех, кто выглядел лучше, сильнее, успешнее.
Вторая история случилась в середине нулевых. Я обсуждал с одним из моих лучших студентов перспективы России. Он смотрел в будущее оптимистично, прекрасно понимая при этом, что происходит на наших глазах. «Большая коррупция в стране, – заметил этот парень. – Но экономики еще надолго хватит». Похоже, студент считал, что ее хватит на весь тот период, когда он будет в экономике работать. Так я впервые столкнулся с прагматизмом молодого поколения, которое не склонно было рвать на себе волосы из-за того, что в 90-х нам не удалось построить хорошее общество.
Третья история случилась еще через пару лет. Тогда я читал в Европейском университете открытые лекции о гайдаровских реформах и о том, что произошло в девяностых. Лучшим студентам из СПбГУ я предложил приходить ко мне вечерами на эти лекции, поскольку днем с ними у меня была совсем иная тематика и углубляться в актуальные проблемы не имелось возможности. «Мы бы к Вам с удовольствием пришли, Дмитрий Яковлевич, – ответила одна студентка, – но зачет-то нам здесь за это не поставят».
Сегодня много говорят о том, что поколение 30-40-летних вдруг «проснулось» и предъявило старикам счет на предательство давних лет. Нет, оно не «проснулось» внезапно. Оно внезапно обнаружило, что мир оказался не таким уютным, как представлялось тогда, когда они готовились собирать его блага.
Первая история случилась вскоре после теракта в Нью-Йорке. На занятиях зашел разговор об этой трагической истории, и один из успешных студентов сказал вдруг: «Так и им и надо. Америка – большой наглый парень, который всех раньше лупил, а нынче вдруг сам получил по морде». Так я впервые столкнулся с откровенным ресентиментом в России. У студента были прекрасные перспективы, хорошая работа и большая зарплата в будущем, но для самоуважения не хватало ему унижения тех, кто выглядел лучше, сильнее, успешнее.
Вторая история случилась в середине нулевых. Я обсуждал с одним из моих лучших студентов перспективы России. Он смотрел в будущее оптимистично, прекрасно понимая при этом, что происходит на наших глазах. «Большая коррупция в стране, – заметил этот парень. – Но экономики еще надолго хватит». Похоже, студент считал, что ее хватит на весь тот период, когда он будет в экономике работать. Так я впервые столкнулся с прагматизмом молодого поколения, которое не склонно было рвать на себе волосы из-за того, что в 90-х нам не удалось построить хорошее общество.
Третья история случилась еще через пару лет. Тогда я читал в Европейском университете открытые лекции о гайдаровских реформах и о том, что произошло в девяностых. Лучшим студентам из СПбГУ я предложил приходить ко мне вечерами на эти лекции, поскольку днем с ними у меня была совсем иная тематика и углубляться в актуальные проблемы не имелось возможности. «Мы бы к Вам с удовольствием пришли, Дмитрий Яковлевич, – ответила одна студентка, – но зачет-то нам здесь за это не поставят».
Сегодня много говорят о том, что поколение 30-40-летних вдруг «проснулось» и предъявило старикам счет на предательство давних лет. Нет, оно не «проснулось» внезапно. Оно внезапно обнаружило, что мир оказался не таким уютным, как представлялось тогда, когда они готовились собирать его блага.
👍112💯29🤔15👏8❤3😁2
"Маяк Коуза" рассказал о моей книге шестилетней давности "Особый путь России: от Достоевского до Кончаловского". И очень вовремя это сделал, поскольку , как справедливо заметил автор программы, сейчас нам стали активно втюхивать идею о нашей редкостной особости. Делают это гораздо активнее, чем 6 лет назад. И пора бы мне, кажется, переиздать книгу, но хочется сделать очень большие дополнения к ней, а это требует немалой работы. Так что пока можно пока смотреть рассказ "Маяка Коуза" и покупать книгу в электронном виде у Европейского университета. А случайно попадающийся в продаже бумажный экземпляр стоит в 10 раз дороже. https://www.youtube.com/watch?v=zofCmvmgC68
YouTube
«Особый путь» России: от Достоевского до Кончаловского – Дмитрий Травин | Маяк Коуза №38
Теория особого пути России не отпускает меня, поэтому решил продолжить эту тему с точки зрения разнообразия теорий особого пути. И тут невозможно обойтись без работы Дмитрия Травина «"Особый путь" России: от Достоевского до Кончаловского», которая открыла…
👍62❤9🔥6👏2