Гитлер любил работать до раннего утра или беседовать со своим близким кругом. Его будили «неофициально» в десять часов, если только срочные политические дела не заставляли его вставать раньше. Я сортировал утренние газеты и первые иностранные депеши, которые привозили из Райхсканцелярии ночью, и клал их на стул возле его спальни. В одиннадцать я будил его «официально» словами: «Доброе утро, мой фюрер, сейчас 11 часов. Газеты и депеши у вашей двери». Он вставал, брал почту и читал ее в постели.

После утренней сессии чтения он брился, снимал свою белую ночную рубашку, клал ее на кровать, принимал ванну, надевал готовую одежду со стойки для одежды и завтракал в библиотеке возле спальни через сорок минут после пробуждения. Завтрак был скромным – только чай или молоко, печенье или хлеб с сыром и яблоко. Во время завтрака он читал меню на обед. Для него были предусмотрены два вегетарианских блюда, в которых обязательно присутствовали яблоки, из которых он мог выбирать. Если приходили гости, еда Гитлера организовывалась таким образом, чтобы отсутствие мяса не было сразу очевидным. После завтрака Гитлер приветствовал своих адъютантов и меня, и направлялся к нам в комнаты, отведенные для встреч с иностранными гостями и бизнесменами.

Гитлер был известен тем, что поздно вставал, и возможно, обед, за которым присутствовало в среднем десять или двенадцать гостей, не подавался до 14:30, к тому времени, как многие гости уже утолили свой голод где-то еще. Помимо Геббельса, его постоянного гостя на обед до войны, и ближайшего персонала, Гесса, Гёринга, министров Райха и руководителей партии, часто ужинали в Бергхофе. Гитлер обычно приветствовал своих гостей в гостиной перед тем, как войти в столовую. Он провожал одну из дам и гости занимали заранее определенные места. Эва Браун всегда сидела слева от него. Разговоры за обеденным столом в довоенный период были очень оживленными и сильно зависели от присутствия женщин. Больше всего ему нравились их слабости, которые он иногда иллюстрировал.

В случае споров, которые иногда разделяли дам на разные лагеря, его вызывали в качестве «верховного судьи», роль, которую он выполнял с юмором. Однажды дамы поспорили о лучшем способе приготовления баварских фрикадель. Гитлер, попросивший вынести вердикт, отправил их всех на кухню, чтобы они доказали свои аргументы. Началось соревнование. Когда фрикадельки принесли, мужчины должны были высказать свое мнение. Официант немного растерялся от необычной сцены и уронил свои фрикадельки со своей тарелки на стол. Он немедленно выпрямился как "статуя из соли", ожидая взбучку от Гитлера, но ее не последовало. Вместо этого Гитлер спас ситуацию, вонзив вилкой пару фрикаделек, и гости последовали его примеру.

Источник:
With Hitler to the End: The Memoirs of Adolf Hitler's Valet
by Heinz Linge

Во время обеда обычно подавали суп, основное блюдо и десерт, а напитки – по заказу. Блюда Гитлера готовили теплыми после операции на голосовых связках, сделавшей его голос чувствительным. Разговоры за столом были непринужденными и оживленными. После еды шли разговоры с Гессом, Гёрингом и другими политиками или военными, которые обычно оставались, чтобы выпить чаю с Гитлером. Его диета состояла главным образом из картофеля и овощей, тушеного без мяса и фруктов. Обычно гости не были обязаны ограничиваться тем, что они ели. Однажды Гитлер подшутил над Гёрингом за обедом незадолго до вторжения в Норвегию в апреле 1940 года, когда гостями были адмирал Радер и начальник Seekriegsleitung. У Гёринга был мясной блюдо с картофелем и спаржей, и Гитлер посмотрел на тарелку Гёринга и подметил «Говорят, что свинья ест картофель, но никто бы не посмел сказать, что свинья ест спаржу». Все присоединились к всеобщему смеху.

Гитлер иногда пил пиво во время еды и вино на официальных мероприятиях, когда нужно было произнести тост. Он был строгим вегетарианцем и некурящим, но не возражал против алкоголя. Он отказался от пива в 1943 году, когда начал набирать вес в бедрах и талии. Его не беспокоило, что другие пьют, но он находил опьянение отвратительным.

В российском плену под допросом меня часто спрашивали, видел ли я гениталии Гитлера и если да, то были ли они нормальными. Я не знал, зачем русским это было нужно, но сказал им, что знаю. Разумеется, я ни разу полностью не видел Гитлера обнаженным. Когда русские допрашиватели утверждали, что у Гитлера «было только одно яичко», мне пришлось рассмеяться, и за это меня избили. Как бы странным не было их любопытство, оно было связано с убеждением русских, что я должен был иметь секс с Эвой Браун, потому что они предполагали, что «Гитлер не мог». Я был достаточно уверен, что он «мог». Мои наблюдения привели меня к выводу, что сексуальные отношения между Гитлером и Эвой Браун были особенно активными в определенные моменты. Я не знаю, кто из них был более активным. Эва Браун могла быть очень сексуальной по современным меркам, и, я думаю, Гитлер тоже.

Источник:
With Hitler to the End: The Memoirs of Adolf Hitler's Valet
by Heinz Linge

В 1923 году газета Vorwärts принадлежавшая партии СДПГ проиграла дело о клевете, возбужденное Адольфом Гитлером , и была обязана выплатить ему 6 000 000 марок . Газета утверждала, что Гитлера финансировали «американские евреи и Генри Форд».

https://www.nytimes.com/1923/09/05/archives/hitler-wins-libel-suit.html

Кит Вудс утверждает, что национал-социализм не требуется для европейского национализма сегодня, утверждая, что националистические движения могут преуспеть и без него. Он предполагает, что восточноевропейские националистические движения, ирландский национализм и различные другие исторические националистические традиции доказывают, что позитивный взгляд на национал-социализм не требуется. Однако весь его аргумент основывается на неполном понимании того, чем на самом деле является национал-социализм — не просто как историческое движение, но как высшая степень утонченности националистической мысли, укорененная в глубоком понимании биологической, культурной и экономической реальности.

Вудс считает, что он может свести национализм к общему этнонационализму, оторванному от тяжело заработанных уроков прошлого века. Но именно здесь его аргумент рушится. Национализм без объединяющей философской, моральной и экономической основы — это не более чем реакционное движение, обреченное на провал. Национал-социализм — это не просто национализм, это его усовершенствованная форма, объединяющая государство, народ и экономику ради высшей цели: сохранения, укрепления и процветания жизни.

Суть ошибки Вудса: национализм против национал-социализма

Вудс прав в том, что многие националистические движения существовали до и после национал-социализма, но он не понимает, почему эти движения были несовершенными или неполными. Ирландский национализм, польский национализм и другие европейские националистические традиции могли служить своим народам в историческом контексте, но ни одно из них не создало целостной системы для экономического обновления, культурного возрождения и устранения иностранной подрывной деятельности так, как это сделал национал-социализм.

Вудс утверждает:

«У каждой белой нации есть своя национальная история и герои, которые могут быть использованы в этих целях».

Но что именно он предлагает? Фрагментированный, регионально ориентированный национализм, лишенный какого-либо всеобъемлющего объединяющего видения? Этот подход уже был испробован и неоднократно терпел неудачу. Национализм без более высокого руководящего принципа неизбежно скатывается к мелким распрям, неэффективности или попадает под контроль внешних сил.

ДАЛЕЕ

By Daniel Zakal. Nationalism without National Socialism Is a Hollow Shell

RENAISSANCE

Renaissance — подборка ТГ-каналов, призванных послужить вашим путеводителем и энциклопедией к познанию неразрешенных вопросов истории первой половины ХХ века и пониманию истинной эпохи незавершенного возрождения.

Каждый избранный канал в этой папке представляет собой кладезь уникального и авторского контента, где качество превалирует над количеством. Здесь собраны площадки исторических документов, бесплатной литературы и видеохроники, всего того контента, какой либо нельзя запросто отыскать, либо поиск которого в архивах займет десяток-другой ваших вечеров, не говоря о переводе. Эти жертвы принесены нами ради Вас. Собирая факты и первоисточники, крупица к крупице, мы охотно и безвозмездно дарим знание, при том что знание на редкость бывает бесплатно, ведь знание, помните, всегда есть привилегия.

• Ewige Wahrheit

• Weißes Vaterland

• Max Wolf

• Филфот

• Blood and Honor

• Germanische Tradition

• Bibliothek

• Aryan Way

• Национальный Сектор

• Volksgemeinschaft

ДОБАВИТЬ ПАПКУ

Во время войны Гитлер был в основном военачальником, стратегом и солдатом. Он оторвался от «мира» за пределами политической деятельности и игнорировал то, что до этого считал своей основной заботой. Он налагал на себя излишние и преувеличенные обязательства и вёл себя так, будто должен был вести более скромную и безупречную жизнь, чем все остальные. Он отказывался от киносеансов с близкими друзьями, от часов, проведённых за граммофоном, от пикников и других поездок по стране, которыми ранее наслаждался. То, что он в значительной степени удалился от дел правительства, было ещё одним серьёзным последствием войны. До 1939 года он был постоянно занят разного рода правительственными проблемами; теперь же он занимался ими лишь по частям — по мере необходимости, когда позволяло время.

Отказ от совместных обсуждений между министрами и гауляйтерами во время войны, лишил правительство необходимого единого подхода в многих проектах. Политики и высокие чиновники, ответственные за события, позже выяснили, что делали их коллеги, что часто приводило к тому, что обе стороны оказывались в трудном положении, особенно в тех случаях, когда они принимали взаимно противоречивые решения. Совместное принятие решений стало прошлым. Без Бормана безусловно наступила бы хаос. То, что, несмотря на все эти недостатки Гитлер оставался верховным правителем страны и знал почти всё повсюду, было одной из причин, по которой политики, чиновники и многие военные склонялись считать его гением. Намеренно ли Гитлер, создавал такой стиль правления и руководства, для достижения подобного результата? — Я в этом не уверен. По моему мнению, военные в принципе знали, что должно было быть сделано без Гитлера, но для гражданского населения это оказалось бы хаотичным. Борман держал партию и её лидеров в своей власти, но если бы Гитлера не существовало, Борман, человек, имя которого почти ничего не значило среди широкой общественности, оказался бы полностью беспомощным.

Когда началась война, Гитлер закрыл за собой дверь, которую больше никогда не открывал. Это проявлялось не только в резком пересмотре его деятельности. Снаружи он казался таким же, как в обычный день, хотя внутри него была буря. Дипломатические беседы и упрямство британцев выводили его из себя, особенно потому, что он давно решил, что будет делать. У него была плохая ночь 1 сентября, что понятно с учётом того, что он начал в тот день. В десять часов утра он поехал в Рейхсканцелярию, уже одетым в полевую серую форму, чтобы выступить на заседании рейхстага. Формирования СА и СС начали выстраиваться по улицам с Вильгем-Штрассе до решётки оперы Кролл в восемь часов, но это было почти излишним, так как толпы на улицах были очень редкими. Не было ни праздничного возбуждения, которое сопровождало начало войны в 1914 году. Конечно, были и рукоплескания, но они были низким и очень приглушённым по сравнению с прошлыми периодами проявления одобрения.

Источник:
With Hitler to the End: The Memoirs of Adolf Hitler's Valet
by Heinz Linge

Гитлер вёл себя как будто находился в полевых учениях. Он почти ежедневно отправлялся на фронт на бронированной машине, проезжал через леса и другие небезопасные районы, где польские снайперы оставались в засаде. Однажды, когда мы проезжали через лес у Вислы, мы встретили тела немецкой медицинской группы, перебитой двадцать минут назад. Разгневанный Гитлер пробормотал: «Они заплатят за это!» Даже тогда он не показывал страха. Он разговаривал с рядовыми бойцами и рассказывал им о собственном опыте на передовой в Первой мировой войне. Ему нравилось, когда они смотрели на него с гордостью, полными надежды. В проявлении солидарности он ел с бойцами в полевых кухнях и рекомендовал, чтобы в будущем гауляйтеры последовали его примеру. Во время одной из первых поездок на фронт один из генералов, видимо, недовольный уверенным взглядом Гитлера, заметил, что эта кампания — рискованная авантюра. С угрожающим взором Гитлер ответил: «Для вас это легко. Мы уже прошли авантюры». Однако вечером, когда я был один с ним, он сказал: «Всё должно двигаться быстро, как можно быстрее. Нам нужно поставить врага на колени за самый короткий срок. Тогда никто не будет иметь возможности называть это авантюрой». Он постоянно держал себя в курсе ситуации на Западе. Страх войны на двух фронтах тревожил его больше, чем он хотел признать.

Наконец, сидя за ним в машине, как обычно, чуть после четырёх часов дня мы вошли в город. Непередаваемая радость населения Данцига сделала невозможной беседу в открытом транспорте. Приём в Данциге для Гитлера превзошёл всё, что он раньше знал, включая триумфальные въезды в Линц и Вену. Стоя в машине, которая двигалась с шаговой скоростью, он благодарил население, которое, пьяное радости, бросало ему букеты цветов и розы. Я притворился, что один из букетов попал мне в лицо, чтобы люди не узнали настоящей причины слёз в моих глазах, хотя все — кроме Гитлера — сдерживали свои эмоции. Гитлер действительно был тронут этим, но в остальном оставался непоколебимым. Перед Данцигским Артушофом ждали его гаулейтер Форстер, руководители НСДАП Данцига, Кайтель, Роммель, Ламмерс, Гиммлер, доктор Дитрих, Борман и адъютанты Гитлера. В своём выступлении он говорил о «победоносной восемнадцатидневной кампании», несмотря на то, что Варшава всё ещё держалась и шли бои на полуострове Хела. За восемнадцать дней мы разгромили Польшу и таким образом создали обстоятельства, которые, возможно, позволят говорить с представителями этого народа умеренно и спокойно. Позже, когда уверенность Гитлера вернулась, а он был в добром настроении, я спросил его, как он мог говорить о победе за восемнадцать дней, если обстановка была другой. Его объяснение было убедительным и правдоподобным. 17 сентября 1939 года, в соответствии с совместным соглашением, русские вторглись в Польшу, уже тяжело раненную. Для политических и пропагандистских целей Советы не должны были наслаждаться какой-либо славой победы.

Кроме того, добавив значительную улыбку, он сказал: «Ясно: Россия останется той, что есть, а Германия тоже останется той, что есть». Из отеля «Казино» в Зоппете, где он разместил свой штаб, Гитлер отправился на полуостров Хела, где поляки всё ещё оказывали сильное сопротивление в начале октября. Для него здесь важнее всего было то, какое влияние оказали наши корабельные артиллерийские орудия и бомбардировки «Ю-87». Я испытал сильные эмоции проходя через лес, где многие деревья были вырваны. То, что большая часть наших городов и значительная часть Европы будет выглядеть так же несколько лет спустя, а эта война продлится ещё шесть лет, уже как Вторая мировая война, забрав 40 миллионов жизней, я не мог предвидеть. В то время сама эта мысль показалась бы мне абсурдной. Мы включили в Рейх: Саар, Мемель, Судеты и Австрию без серьезного сопротивления, а теперь разгромили Польшу за меньше чем три недели, тогда как её союзники — Британия и Франция — стояли, будто парализованные. Даже если бы обстоятельства сложились непредвиденным образом, я был полностью уверен в успехах Гитлера до таких пор, что последний батальон на поле боя будет останется немецким.

В начале мая 1940 года я получил распоряжение от Гитлера подготовить наши вещи к длительной поездке, начавшейся 9-го числа. После того как он дал сигнал, мы отправились в специальном поезде в 16:38 часов 9 мая в Гамбург, что меня удивило. Кроме военных адъютантов, Гитлер, никому не сообщал о цели и пункте назначения поездки. Я узнал, куда мы направляемся, благодаря случайной ситуации. Маневр на север был отменен примерно через половину до Гамбурга, когда поезд перенаправили на запад и мы направились через Уэльцен и Целле к Мюнстеру в Эифель, куда мы прибыли в 04:25 часов 10 мая. Мы продолжали движение колонной машин к деревне Родерт рядом с Мюнстереифель, где FHQ Фельсеннест был расположен на холме с тем же названием. В склоне холма был вырыт тоннель для размещения бункера Гитлера. Все было сельским и примитивным. Рядом с его маленькой спальней находилась рабочая комната, содержащая амбразуры. Для меня был подготовлен "ящик" примерно размером с вагон поезда. То же самое было сделано для генерал-фельдмаршала Кайтеля, рядом с Гитлером. Рядом со "Фельдхеррхюгелем", как мы называли холм бункера, находился небольшой офицерский кухмейстер (кухня), где Гитлер ел с офицерами до начала июня.

Его настроение отражало погоду — чистое солнце. Когда первый эскадрон Люфтваффе пролетел над головой, Гитлер улыбался. Его глаза вспыхнули, когда он смотрел на их полет вдаль, а его улыбка отражала его внутреннее удовлетворение. Каждое утро он посещал совещания о положении дел на фронте, в деревянном бараке, расположенный на некотором расстоянии, от Йодля и его штаба. По пути туда — через лесистую местность — мне это напоминало субботнюю прогулку, восхищаясь природой, излечиваясь от работы. Гитлер обратил мое внимание на пение птиц и научил меня как различать виды пения птиц. После этих совещаний он шел в офицерский кухмейстер и отмечал новую линию фронта на большой карте, указывая продвижение Германии толстыми стрелками. 17 июня 1940 года через Мадрид французы попросили перемирия. Скептики были в молчании. Франция, Нидерланды, Бельгия и Люксембург все пали.

9 мая, 2 июня, 25-го и 26-го июня мы ездили в некоторые места, где он был солдатом в Первой мировой войне. 29 мая мы прибыли в место под названием Ардои в Бельгийской Фландрии. Он пригласил Эрнста Шмидта и Макса Аманна, двух его соратников по первой мировой войне, в это путешествие. Мужчины, женщины и дети стояли у тротуара, некоторые улыбались и махали, кричали "Хайль Гитлер!" В деревне были повешены гирлянды, дома украшены цветами. Фотографии Гитлера были размещены в окнах магазинов. Я был удивлен такому необычному приему. Гитлера здесь встречали как "давнего знакомого". Он остановился у старой церкви, которую он изобразил и нарисовал в 1916 и 1917 годах, как он напомнил своим двум спутникам. Один рисунок выжил, чтобы быть воспроизведенным Генрихом Хофманном с использованием фототехники. Любопытные жители окружали нашу колонну автомобилей, когда Гитлер вышел, осмотрелся вокруг и направился в дом фермера Йозефа Гоэталя на Маркт 18, где он размещался двадцать три года назад. У ворот его встретили бывший хозяин и жена. О чем они говорили, мы не могли знать. В любом случае Гитлер, которому не нужен был переводчик, вернулся очень задумчивым. Несмотря на все его триумфы в эту эпоху, ни что не заставляло его быть таким необычно сентиментальным, размышляющим и добрым, этого я никогда не мог понять.

Источник:
With Hitler to the End: The Memoirs of Adolf Hitler's Valet
by Heinz Linge

Немецкий Фронтовик Восстал Против Них

#Видео
#Речи
#EstelleNation
#АдольфХитлер
#НашПеревод

Если высылки из Чехословакии и запрет на пребывание немецких сообществ в других регионах Восточной и Центральной Европы включали перемещения огромного количества людей, то они были лишь каплей в море по сравнению с депортациями внутри границ Германии до 1937 года. Сотни лет немцы жили на востоке от реки Одер, в регионах, таких как Поморье, Восточная Пруссия и Нижняя Силезия, где население почти исключительно было немецким, или в областях со смешанным населением, таких как Великопольша, Западная Пруссия и Верхняя Силезия. На Ялтинской конференции было принято решение отдать эти регионы Польше, за исключением Восточной Пруссии, которая была разделена между русскими и польскими сторонами. Жителям грозило неопределенное будущее — высылка через марши смерти.

В двух случаях прагматизма Гитлера немецкое население Балтийских стран было поощрено вернуться «домой в Райх», чтобы дать Сталину свободу действий, а также немцы из Южного Тироля и Готтшее в Словении были переведены, чтобы Муссолини укрепил свои территории. Есть яркие сходства между тем, как обрабатывали намеренным голодом население Восточной Пруссии и украинских кулаков в начале 1930-х годов. Рацион, получаемый жителями Восточной Пруссии, не содержал достаточного количества калорий для выживания. Он был значительно меньше, чем количество пищи, раздаваемое берлинцам. "Приключения" Восточной Пруссии длились до 1948 года, когда поезда доставили последних изможденных жителей в Берлин. Большинство попыталось забыть то, что они пережили в эти годы — не только жестокость и насилие, но и эпидемии, болезни и насекомых, которые были их ежедневным уделом. Поскольку воды не было, кёнигсберцы пили из зараженных колодцев и бомбовых ям и питались воробьями и мышами, когда могли, или отходами картофельных кожур и мусора из русских кухонь;

В разрушенных домах было много книг, литература служила утешением для некоторых, но еды почти не было. Осенью 1945 года появились слухи о том, что кенигсбержцы будут переселяться на Запад под контролем западный наблюдателей. Из 73 000 кенигсбержцев, живших в июне 1945 года, только 25 000 пережили это. В 1945 году Кенигсберг потерял своё древнее имя, остатки стали Калининградом.

After the Reich
The Brutal History of the Allied Occupation
GILES MACDONOGH

Мы все знали, что основное военное сопротивление Гитлеру, которое не было единственной темой обсуждений весной 1938 года, развивалось дальше. Также стало очевидно, что это сопротивление будет подпитываться каждой неудачной операцией, каждым поражением на поле боя и каждой жертвой в Отечестве. То, что оно приведет к покушению с масштабным заговором, было чем-то, чего никто из нас не опасался, потому что об этом говорили слишком часто вокруг Гитлера. Слишком часто Фегейн, доверенное лицо Гиммлера, предупреждал о нем так самовлюбленно и требовал «особых мер безопасности».

Когда началась "союзная" десантная операция в июне 1944 года, Фегейн отлучил меня и сообщил «под клятвой секретности», что они идут «по следу» заговора. Он сказал, что это в основном «несчастные офицеры, особенно из аристократии». Гиммлер, его начальник, играл в одной группе, чтобы нанести удар в нужный момент. Фегейн сказал мне, что я должен быть особенно внимательным и не выпускать Фюрера из виду. Поскольку я знал о чванстве Фегейна, я не воспринял это всерьез, особенно потому, что моя обязанность итак заключалась в том, чтобы следить за Гитлером внимательно при любом случае.

Некоторые из присутствовавших военных офицеров выражали уверенность, что они сомневаются, можно ли еще выиграть войну, особенно потому, что Гитлер не управлял этим так, как им хотелось бы. Офицеры СС не делили их пессимизм и советовали своим коллегам из армии быть более оптимистичными.

20 июля 1944 года — солнечный летний день — Гитлер ожидал визита Муссолини. В связи с этим военное совещание было перенесено на 12:30. В это время я находился примерно в 100 метрах от места, обсуждая детали предстоящей встречи с Муссолини с главой протокола фон Дёренбергом и другими официальными лицами. Внезапно произошёл взрыв. Мы продолжили разговор, полагая, что виновата немецкая овчарка Гитлера, которая бегала по территории, — она наступила на одну из мин, окружающих штаб-квартиру Фюрера (FHQ). Было именно 12:50. Несколько минут спустя к нам в комнату прибежал солдат и в дрожащем голосе воскликнул: «Хауптштурмфюрер Линге, немедленно идите к Фюреру!» Я сразу почувствовал, что произошло нечто ужасное. Бегом отправляясь в бункер Гитлера, я встретил полковника фон Фрейенда, адъютанта Кейтеля, который также поддавал ходу. Он был глубоко потрясён, по лицу текла кровь. В ужасе спросил: «Что случилось?» Он привстал и сказал: «Фюрер жив и находится в маленькой столовой бункера». Придя туда, Гитлер с вопросительным взором посмотрел на меня и заметил моё озабоченное выражение. Со спокойной улыбкой он сказал: «Линге, кто-то пытался убить меня».

ДАЛЕE

Источник:
With Hitler to the End: The Memoirs of Adolf Hitler's Valet
by Heinz Linge

Форма авторитарного государства требовала, чтобы только лица, обладающие врождёнными лидерскими качествами, занимали ответственные должности. Гитлер говорил о важности поиска таких людей во время речи в Берлине в феврале 1933 года:

«Мы хотим восстановить ценность личности как вечного приоритета; то есть творческого гения отдельного человека. Таким образом, мы хотим порвать связи с любым видом бездейственной демократии. Мы хотим заменить её вечно действующим осознанием того, что всё великое может возникнуть только из силы отдельной личности, и всё, что предназначено к долговечности, должно снова быть доверено способностям отдельной личности»

Domaras, Max, Hitler Reden und Proklamationen, p. 206

Крайнее положение, которое всё ещё правит нами — бесконечные права на собственность, что в свою очередь, уже привело нас к последнему шагу до храма бога Мамоны, у двери которого золотыми буквами написано: «Всё принадлежит Одному». Эта пугающая экономическая форма должна в равной степени привести к деиндивидуализации собственности — только иным образом — в том смысле, что в итоге все рабочие люди, оказываются в ужасающем положении долговой зависимости, перед анонимной финансовой силой. В резком контрасте, с только что описанными экономическими крайностями марксистского социализма и высоким капиталистическим Мамонизмом западных демократий, экономическая идея национал-социализма требует реализации принципа «Каждому своё». В этом самом принципе находится наиболее тесная связь между моралью и экономикой. Устранение моральных принципов из коммерческой жизни является в действительности характерной чертой современной экономики, где именно мощность большего владения, большей хитрости, искусства избегать государственного надзора даже при самых опасных сделках, определяет баланс. В здоровой экономической системе мораль и национальная экономика неотделимы. Без доверия к коммерции, без трудолюбия и верности чиновников и рабочих? ни одно дело не может процветать. Каждый, кто имел дело с экономикой в настоящем и недавнем прошлом, знает, насколько эти благородные идеи сегодня отсутствуют. И кто в конце концов страдает от догм марксизма и его операционных методов — забастовок, вандализма и безразличного небрежного труда? — Но в конечном итоге это само население, которое, через такие государственно-народоразлагающие идеи, потеряло чувство сплоченности и видит свою главную задачу в классовой борьбе.

Высшая ответственность — это то, что нужно каждому из нас, особенно тем, кто занимает должности во власти. Важно помнить, что ответственность не ограничивается только словами, но и действиями, которые мы совершаем каждый день. Без высокой степени ответственности, невозможно создать устойчивую и справедливую систему, в которой все члены общества могут чувствовать себя безопасно и уверенно.

Мы знаем это так же хорошо, как и коммунисты и социал-демократы, но мы хотим политическую власть не ради нее самой, не чтобы использовать полученное положение власти против определенного класса, а чтобы создать условия для экономического мира среди национальных товарищей, объединенных в рабочее сообщество. Удовлетворение потребностей — это задача национальной экономики — не прибыльность, которая сегодня почти что - единственное решающее условие производства товаров. С этим фундаментальным взглядом Национал-социализма, мы вклиниваемся в прямое противостояние с основными экономическими идеями капиталистического государства.

Таким образом, стремление к «Каждому своё» — это не только экономический принцип, но и моральный долг каждого человека. Только через понимание и реализацию этого принципа мы можем создать лучший мир для всех.

The German State on a National and Socialist Foundation
Gottfried Feder

17. Juni: Erinnerung ist Mahnung. Damals wie heute gegen das Unrechtssystem!

Heute jährt sich der Volksaufstand vom 17. Juni 1953 zum 72. Mal. Der spontane Protest entwickelte sich zu einer massenhaften Kampfansage an das DDR-Regime. Nur durch sowjetische Panzer konnte der Aufstand niedergeschlagen werden, 538 mutige Bürger verloren ihr Leben, weitere 114 Menschen wurden standrechtlich erschossen, darunter 56 sowjetische Soldaten, die sich geweigert hatten, auf die streikenden Arbeiter zu schießen.

72 Jahre später ist unsere Freiheit wieder beschnitten. Wieder herrscht das Unrecht, Ausgrenzung und Willkür sind in vielen Bereichen Alltag. Heute kommt der Terror nicht durch Panzer, er wird subtiler, aber nicht weniger barbarisch, ausgeübt. Doch die Erinnerung soll uns Mahnung für die Gegenwart sein: Der Kampf für Freiheit geht weiter, Tag für Tag. Auch diese Herrschaft des Unrechts wird fallen!

FREIE SACHSEN: Folgt uns für alle Nachrichten und Informationen bei Telegram! http://www.tg-me.com/freiesachsen