What the actual fuck. Я отменил участие в таллинском марафоне из-за поездки в Найроби. И сейчас от водителя я узнаю, что платная эстакада перекрыта, потому что завтра по ней будет марафон! Но на сайте всё уже sold out, sold out, sold out. Какого фига, о таком предупреждать надо в первую очередь. А не о мнимой опасности прогулок по ночному городу.
Сегодня я проснулся и понял, что мне параллельно. Пошёл, погулял часик по центру. Половина улиц перекрыта из-за марафона, но бегунов не видно. На улицах стоят фотографы с лайтбоксами, но не вдоль марафона. Просто так, ждут клиентов. Нашёл единственный, видимо, светофор в Найроби - не работает. Небольшой снаружи магазин подарков оказался бесконечным, как тардис.
Вчера ко мне подсел Брайс, автор редактора Go Map!! для айфонов. Он довольно закрытый и я никогда его раньше не встречал, этот редактор для меня - загадка. У него опыт странная история публикации.
Брайс один из тех счастливчиков, что продали свой стартап корпорации и рано вышли на пенсию. Он думал, чем бы таким заняться, и выбрал OSM. Опыт написания приложений под iOS пригодился. И в то давнее время альтернатив-то и не было: разве что Pushpin.
Сейчас он иногда выпускает новые версии Go Map и немного нервничает от будущей версии StreetComplete для айфонов. Мол, она оттянет от него много пользователей, а программировать для сотни человек не так вдохновляет, как для тысяч. Спрашивал, как у нас со враждой между редакторами на андроиде.
Мне этот подход непонятен, конечно. Я пишу Every Door для себя: даже если никто другой не придёт, как и с картовстречами, я всё равно хорошо проведу время.
А главная цель - привести больше людей в редактирование OSM. Для этого нужно сделать инструменты проще. Поэтому, когда в SC появляются какие-то фичи ED, типа редактора магазинов, я только рад: больше магазинов на карте! Какая разница, с помощью чьего приложения люди их добавляют.
Каждый раз, когда ты начинаешь воспринимать что угодно как игру с нулевой суммой, ты теряешь в качестве жизни. Не важно, сколько у тебя при этом денег.
Брайс один из тех счастливчиков, что продали свой стартап корпорации и рано вышли на пенсию. Он думал, чем бы таким заняться, и выбрал OSM. Опыт написания приложений под iOS пригодился. И в то давнее время альтернатив-то и не было: разве что Pushpin.
Сейчас он иногда выпускает новые версии Go Map и немного нервничает от будущей версии StreetComplete для айфонов. Мол, она оттянет от него много пользователей, а программировать для сотни человек не так вдохновляет, как для тысяч. Спрашивал, как у нас со враждой между редакторами на андроиде.
Мне этот подход непонятен, конечно. Я пишу Every Door для себя: даже если никто другой не придёт, как и с картовстречами, я всё равно хорошо проведу время.
А главная цель - привести больше людей в редактирование OSM. Для этого нужно сделать инструменты проще. Поэтому, когда в SC появляются какие-то фичи ED, типа редактора магазинов, я только рад: больше магазинов на карте! Какая разница, с помощью чьего приложения люди их добавляют.
Каждый раз, когда ты начинаешь воспринимать что угодно как игру с нулевой суммой, ты теряешь в качестве жизни. Не важно, сколько у тебя при этом денег.
Комната за полсотни баксов в сутки (моя стоила двадцать и там даже нет охраны). Зашли к Гильёму на минутку перед баром
Пока жду ужина в ресторане, куда приехали вдвадцатером (пересчитались - семнадцать стран), напишу про мысль, которую мы оформили вчера на вечеринке.
Африканское картирование заметно отличается от европейского. Тем, что тут никто не работает в одиночку. Гуманитарная команда основала несколько организаций, типа YouthMappers и хабов, и дальше люди продолжили по аналогии. Начал мапить - создал группу, обучаешь других, тусите вместе.
То есть, каждый мапер тут - часть группы, часть чего-то большего. Все друг друга поддерживают, наставляют, поздравляют. Тут никто не один. Когда мы сделали общее фото, разные ребята ещё полчаса фоткались там же разными группами, иногда с разными флагами.
Поэтому было минутное ощущение, что я на чужом празднике. Все друг друга знают, все интегрированы, а я - чужой. Хотелось стать частью этой движухи.
Отсюда разница в церемониях награждения. Мы в Европе и Штатах разобщены. Одиночки что-то пилят несколько лет. И я делал премию ОСМ, чтобы на минуту они получили порцию признания, стали частью сообщества.
Тут же люди шумели и радовались не тому, что кто-то крутой, а потому, что премию получает человек из их тусовки. То есть, отчасти это всё их общая заслуга - хотя, конечно, благодаря исключительной активности их представителя.
В Европе на конференциях показывают себя гики-одиночки. В Африке - местные группы картографов. В Штатах - сотрудники корпораций. Осм очень разный везде, и только теги мы используем одинаковые.
Африканское картирование заметно отличается от европейского. Тем, что тут никто не работает в одиночку. Гуманитарная команда основала несколько организаций, типа YouthMappers и хабов, и дальше люди продолжили по аналогии. Начал мапить - создал группу, обучаешь других, тусите вместе.
То есть, каждый мапер тут - часть группы, часть чего-то большего. Все друг друга поддерживают, наставляют, поздравляют. Тут никто не один. Когда мы сделали общее фото, разные ребята ещё полчаса фоткались там же разными группами, иногда с разными флагами.
Поэтому было минутное ощущение, что я на чужом празднике. Все друг друга знают, все интегрированы, а я - чужой. Хотелось стать частью этой движухи.
Отсюда разница в церемониях награждения. Мы в Европе и Штатах разобщены. Одиночки что-то пилят несколько лет. И я делал премию ОСМ, чтобы на минуту они получили порцию признания, стали частью сообщества.
Тут же люди шумели и радовались не тому, что кто-то крутой, а потому, что премию получает человек из их тусовки. То есть, отчасти это всё их общая заслуга - хотя, конечно, благодаря исключительной активности их представителя.
В Европе на конференциях показывают себя гики-одиночки. В Африке - местные группы картографов. В Штатах - сотрудники корпораций. Осм очень разный везде, и только теги мы используем одинаковые.
В Найроби театр безопасности так широк, что это уже бродвей безопасности. По пути к самолёту я прошёл три кордона с просвечиванием рюкзака. В дополнение к обычному досмотру, где нужно было снимать обувь (но про воду ничего не говорили). Напомню, что эта фигня пошла из-за одного (единственного!) инцидента в 2001 году, когда парень попытался пронести бомбу в ботинках. Но не смог собрать её обратно, так что всё обошлось. Кроме Найроби, досмотр обуви я видел только в Варшаве.
В самолёте кенийских авиалиний карты были настолько тупые, что у них был интерфейс а-ля mapquest двухтысячных. Люди настолько привыкли к современной интерактивности, что раз за разом пытались двигать карту перетаскиванием. Иногда палец случайно попадал на стрелку, карта перемещалась, человеку казалось, что всё работает. Нужно просто сильнее жать.
В самолёте кенийских авиалиний карты были настолько тупые, что у них был интерфейс а-ля mapquest двухтысячных. Люди настолько привыкли к современной интерактивности, что раз за разом пытались двигать карту перетаскиванием. Иногда палец случайно попадал на стрелку, карта перемещалась, человеку казалось, что всё работает. Нужно просто сильнее жать.
Из Найроби, где пешеходы стайками просачиваются сквозь непрерывный поток машин, я прилетел в Лейден, где пешеходы стайками просачиваются сквозь непрерывный поток велосипедов. Это ровно так же нервно и небезопасно для всех.
Закинув вещи в гостиницу, я пошёл гулять. Думал, контраст с Африкой меня перезагрузит. Вместо этого он начал меня загружать. Нидерланды... Они иные. Я прибыл в чёртов Ривенделл.
Ладно велодорожки. Ладно аккуратно облицованные дома. Сотни проходов между ними с уютными садиками, открытые для всех. Завораживающие магазинчики, я даже нашёл один англоязычный лгбт-книжный — опоздал на полчаса, правда. Канальчики везде. Детская площадка с ручьём и прочими качелями меж двух каналов, со входом через мост. Сотни мостиков. Внезапный зоопарк с экзотическими птицами в парке на берегу. Скамейки у входов в рядные дома. И просто у дорог. И в каждом парке. И на углах. Будь как дома, путник. Я ни в чём не откажу.
Этот город слишком нереальный. Все улыбаются в ответ. Женщина выгуливает двух собак и кота. «Второй кот не мой, он ничейный, но они с Густавом дружат». В кинотеатре у меня даже не посмотрели билеты, все ж свои. Кажется, здесь нет бездомных, потому что стоит прилечь — и к тебе подойдут, предложат ночлег и ужин.
Я не знаю, откуда это у меня, но всему должен быть предел. Я залез на восстановленные руины небольшой крепости, где можно в центре посидеть под деревом и послушать птиц, или забраться на стену и обойти вокруг, и всё без присмотра, но с идеально подобранными кирпичиками. И думал, что пошли они нахер. В нормальном городе поставили бы кассу или забор. Хочется обоссать и сжечь. Извините. Я сам не понимаю, почему.
Наверное, потому что это всё деньги. Откуда деньги, га. Eat the rich. Я вижу внезапный фонтан в парке, и меня добивает, что он облицован плиткой идеального тёмно-синего оттенка. Это невыносимо. Даже невозможно завидовать. Жизнь в Нидерландах, наверное, меняет мозг. Страна ощущается золотой клеткой и хочется бежать. Или провести здесь последние двадцать лет жизни, сидя на веранде и смотря на уточек в канале.
Впрочем, с наступлением ночи подвыпившие подростки успешно снимают чувство безопасности. Не всё потеряно.
А теперь слайды.
Закинув вещи в гостиницу, я пошёл гулять. Думал, контраст с Африкой меня перезагрузит. Вместо этого он начал меня загружать. Нидерланды... Они иные. Я прибыл в чёртов Ривенделл.
Ладно велодорожки. Ладно аккуратно облицованные дома. Сотни проходов между ними с уютными садиками, открытые для всех. Завораживающие магазинчики, я даже нашёл один англоязычный лгбт-книжный — опоздал на полчаса, правда. Канальчики везде. Детская площадка с ручьём и прочими качелями меж двух каналов, со входом через мост. Сотни мостиков. Внезапный зоопарк с экзотическими птицами в парке на берегу. Скамейки у входов в рядные дома. И просто у дорог. И в каждом парке. И на углах. Будь как дома, путник. Я ни в чём не откажу.
Этот город слишком нереальный. Все улыбаются в ответ. Женщина выгуливает двух собак и кота. «Второй кот не мой, он ничейный, но они с Густавом дружат». В кинотеатре у меня даже не посмотрели билеты, все ж свои. Кажется, здесь нет бездомных, потому что стоит прилечь — и к тебе подойдут, предложат ночлег и ужин.
Я не знаю, откуда это у меня, но всему должен быть предел. Я залез на восстановленные руины небольшой крепости, где можно в центре посидеть под деревом и послушать птиц, или забраться на стену и обойти вокруг, и всё без присмотра, но с идеально подобранными кирпичиками. И думал, что пошли они нахер. В нормальном городе поставили бы кассу или забор. Хочется обоссать и сжечь. Извините. Я сам не понимаю, почему.
Наверное, потому что это всё деньги. Откуда деньги, га. Eat the rich. Я вижу внезапный фонтан в парке, и меня добивает, что он облицован плиткой идеального тёмно-синего оттенка. Это невыносимо. Даже невозможно завидовать. Жизнь в Нидерландах, наверное, меняет мозг. Страна ощущается золотой клеткой и хочется бежать. Или провести здесь последние двадцать лет жизни, сидя на веранде и смотря на уточек в канале.
Впрочем, с наступлением ночи подвыпившие подростки успешно снимают чувство безопасности. Не всё потеряно.
А теперь слайды.