Что Платон считал знанием? Был ли он новатором или только тем, кто продолжал идеи предшественников? Как зарождалась античная эпистемология? Почему рациональная мысль возникла в Ионии и как на философию повлияло математическое знание? Об этом и многом другом говорим с Дмитрием Бугаем и Андреем Нечаевым.

https://youtu.be/njBA9WppBdk?si=sAG1wuNvSgHBRn5Z

Моральный принцип — это некая универсальная формула, позволяющая вывести частные нормы для поступка. Но в сущности любой вопрос о морали — всегда попытка понять как следует относиться к ближнему своему, чтобы общество напоминало не скотный двор или «королевскую битву», а нечто более приличное человеку. Многие понемногу осознают необходимость ясного принципа, а не набора советов и частных решений. Увы, современный дискурс хоть часто и включает требования справедливости, такого дать не может. Ведь требование — это еще не желание, а подавляющая часть попыток что-то выравнять через запреты и двойные стандарты учит общество лишь большей репрессивности (моральный же принцип предполагает свободное подчинение своей воли его велениям).

Поскольку у нас больше нет рабочей модели для поступка, то многие пытаются заменить ее двумя формами ситуативности: привычной и экстремальной. В привычной происходит опора на предшествующий опыт, со всеми неоправданными генерализациями. Сам опыт остается фрагментарным, не прожитым целиком — это вроде бы и опыт, но без синтеза, просто оперативная память, шифтер, переключающий бинарное отношение к опознанному типу. В неожиданной ситуации все действия сводятся к автоматическим реакциям — либо варианты ксенофобии («свой/чужой»), либо утрированные формы невротических защит, свойственных человеку (например, молчание или болтовня, попытки шутить, говорить на дежурные темы, подозревать худшее, впадать в прострацию и т.д.).

На этом обычно и стоит бытовая культура, но у нее традиционно в качестве регуляторов работали вежливость и массовые стереотипы. В нашем же обществе разнообразие уже не покрывается ими, потому едва ли не любая коммуникация с другим рискует превратиться либо в «оголенные провода», либо в «контакт» двух аутистов посредством устаревшего интерфейса. Проще говоря, как минимум в быту некие общие коды и точки соприкосновения необходимы.

Из статьи «Эстетический взгляд как моральный принцип».

Всякий, кто жил на земле, достоин интереса? Почему Фуко считал, что красивая жизнь пересекается с правдивой? Как эстетический опыт может помочь в решении этических вопросов? И что сделать, чтобы конвертировать тревогу в интерес? В этом подкасте обсуждаем идею эстетического взгляда как морального принципа вместе с Иваном Кудряшовым и Алексеем Соловьевым.

https://youtu.be/QLpBh_HHOOQ?si=0NB6JKM7mVxgSS1r

Взяв своё начало из необходимости истолковывать и понимать, герменевтика прошла большой путь и уже сама была понята по-разному. Вместе с Олегом Деррундной мы говорим о развитии герменевтики в расширенной версии подкаста, которая уже доступна на Бусти и Патреоне. Обсуждаем проблему понимания у Шлейермахера и стратегии интерпретации по Дильтею. Говорим об особенностях герменевтических проектов Ницше, Деррида, Рикёра, Ваттимо, Бультмана и множества других мыслителей, изучавших способы понимания и взаимодействия с текстом.

Как современные философы сознания приходят к панпсихизму? Какие аргументы существуют в пользу такого взгляда? Почему панпсихизм скорее является исследовательской установкой, чем позицией? И как получилось, что современный панпсихизм подразумевает физикализм и натурализм? Об этом и многом другом говорим с Матвеем Сысоевым в нашем новом подкасте о панпсихизме и его значении для современной философии.

https://youtu.be/3DRcJzUHfLQ

Естественность удовольствий в эпикуреизме не меряется и не проверяется банальной ссылкой на физиологию (то, без чего умрёшь). В этике, признающей удовольствие единственным реальным благом, базовые условия жизни находятся на нулевом уровне — это то, что не требует никакой регуляции умом (а потому не нуждается и в проблематизации). Представьте, что кто-то в своей этике запрещает человеку висеть в воздухе или предписывает ходить в туалет — зачем? Это лишено смысла. Более того это разрушает изначальную интуицию, в которой этика и физика не смешиваются, поскольку физика служит лишь облегчению ума от излишних волнений, но не является тем, к чему этика сводится. А апелляция к тому, что «естественное — это только неизбежно-физиологическое» — и есть подобная редукция.

Не нужно забывать, что Эпикур не отождествляет природу и необходимость. У него даже атомы свободны, а вселенная полна случайности. Его цель — жить согласно природе (но не насилуя и не виня её, в т.ч. свою плоть), необходимость же он называет бедствием, жить с которым нет никакой необходимости. Да, сам философ обычно довольствовался водой, хлебом и иногда сыром, но отсюда не вытекает список рекомендаций, а тем более утверждение, что человек обязан лишь выживать. Тонкость его мысли можно выразить в различии, которое читается в его изречениях: голос плоти («не голодать, не жаждать, не зябнуть») — важное условие, чтобы быть счастливым в будущем, но не самоцель. То, что мы телесные существа, испытывающие боль, даёт последний рубеж, объясняющий, что есть зло, но это ни в коей мере не объяснение того, что естественно в желании. Следовательно, речь идёт скорее о балансе: какие удовольствия при отказе ведут к избытку страдания, а какие относительно безболезненно позволяют такой отказ.

Из статьи «Желание в современном эпикуреизме».

Eсли вы заботитесь об успехе, то очень скоро открываете модную ныне формулу — «истина не важна, важна подача». Искусная в слове дипломатия намного лучше ведёт к большинству целей, чем безыскусные фразы правдоруба, однако она учит сперва обдумывать выбор слов, а затем и на автомате отбрасывать наиболее прямолинейные формулировки, ибо они конфликтны. Особенно сильна эта тенденция в медиа, где цифры аудитории давно определяют и контент, и подачу. Плюс в современном дискурсе по поводу любого публичного высказывания (в т.ч. всякого произведения или текста) царят обидчивость и наслаждение жалобой. Поэтому возникают новые аудитории, у которых гиперчувствительность давно переродилась в запреты другим называть многие вещи привычным способом или вообще хоть как-то. Подобные аудитории не просто активно вмешиваются со своей «отменой» в потоки информации, но и выращивают под запреты собственные медиа. Ресентиментальная культура обиженных и ранимых даёт жизнь различным сценариям фальшивой речи, в которой любые формы парессии (как истинной речи, описанной в работах Мишеля Фуко) оказываются не только невостребованными, но и совершенно невозможными.

Из статьи «Смертные грехи современности».

Кто не хочет видеть высоких качеств другого человека, тот тем пристальнее присматривается к тому, что есть в нем низменного и поверхностного, — и этим выдает сам себя.

Фридрих Ницше