Почему современная философия обратилась к темноте и тьме? Что мы открываем, перестав все прояснять и просвещать? И как внимание к негативному и темному становится стратегией мышления внешнего? Самсон Либерман разбирает эти вопросы, рассказывая о тематизации тьмы в сочинениях Псевдо-Дионисия Ареопагита и критике естественного света разума у Эммануэля Левинаса.
❤🔥30🌚12⚡7🔥4❤3😢1
Для Гегеля стоицизм как тезис есть противопоставление себя и мира, «децизионисткое прекращение диалектики раба и господина путём апелляции к общему разуму» [по Штекелеру]. Стоицизм предполагает, что мир является абсолютно детерминированным божественным Логосом, то есть рациональным принципом, который определяет объективность. Свобода остается только на уровне индивида, то есть в его разуме, который осуществляет выбор согласия или несогласия, потому стоическое сознание самотождественно.
Как пишет Гегель: «Его [стоицизма] принцип состоит в том, что сознание есть мыслящая сущность и нечто обладает для него существенностью, или истинно и хорошо для него, лишь когда сознание ведет себя в нем как мыслящая сущность». Однако это не мешает стоикам выработать идеал добродетельности и следовать ему, доходя до прекраснодушной бездеятельности.
Антитезис, негативное по отношению к стоическому сознанию — это скептическое сознание. У Гегеля читаем: «Скептицизм есть реализация того, чего стоицизм есть только понятие, и действительный опыт того, что такое свобода мысли; она есть в себе негативное и должна проявить себя таким именно образом». Скептицизм является безмыслием, его высший принцип — атараксия, свобода от вынесения суждения об истине (объективной или субъективной).
Хорошо поясняет это Хейде: «Для скептического сознания характерно одно примечательное противоречие. Это сознание постоянно открывает относительность, несубстанциональность и переходность любого устойчивого определения. Скептик подвергает весь мир распаду. Он являет собой иллюстрацию того, насколько все случайно, напрасно и бессмысленно». Если стоицизм предполагает самотождественность, то скептицизм располагает распадом. Там, где стоик выносит тавтологическое суждение, скептик просто действует. Скептическое сознание — это самоотрицание, «оно удерживает это противоречие самому себе непримиренным», следствие тому — безмыслие.
По выражению Штекелера, «стоик переоценивает господство мысли и недооценивает конкретное стремление к действию, которое включает в себя и стимулы в институтах. Скептик переоценивает практическую деятельность и недооценивает концептуальное мышление и общие знания».
Из статьи «Несчастное сознание».
Как пишет Гегель: «Его [стоицизма] принцип состоит в том, что сознание есть мыслящая сущность и нечто обладает для него существенностью, или истинно и хорошо для него, лишь когда сознание ведет себя в нем как мыслящая сущность». Однако это не мешает стоикам выработать идеал добродетельности и следовать ему, доходя до прекраснодушной бездеятельности.
Антитезис, негативное по отношению к стоическому сознанию — это скептическое сознание. У Гегеля читаем: «Скептицизм есть реализация того, чего стоицизм есть только понятие, и действительный опыт того, что такое свобода мысли; она есть в себе негативное и должна проявить себя таким именно образом». Скептицизм является безмыслием, его высший принцип — атараксия, свобода от вынесения суждения об истине (объективной или субъективной).
Хорошо поясняет это Хейде: «Для скептического сознания характерно одно примечательное противоречие. Это сознание постоянно открывает относительность, несубстанциональность и переходность любого устойчивого определения. Скептик подвергает весь мир распаду. Он являет собой иллюстрацию того, насколько все случайно, напрасно и бессмысленно». Если стоицизм предполагает самотождественность, то скептицизм располагает распадом. Там, где стоик выносит тавтологическое суждение, скептик просто действует. Скептическое сознание — это самоотрицание, «оно удерживает это противоречие самому себе непримиренным», следствие тому — безмыслие.
По выражению Штекелера, «стоик переоценивает господство мысли и недооценивает конкретное стремление к действию, которое включает в себя и стимулы в институтах. Скептик переоценивает практическую деятельность и недооценивает концептуальное мышление и общие знания».
Из статьи «Несчастное сознание».
👍13❤🔥10🔥6❤1
В философии, как заметили Делёз и Гваттари, регулярно появляется концепт друга – собеседника, который способен понять. Именно через обращение к нему и будут разворачиваться многие философские тексты. Всегда можно обнаружить в них и «чужого», которого конституирует культура эпохи. В античности – это варвар, житель не-ойкумены, а потому агент хаоса, которому чужды красота агона и логоса. В средние века «чужаками» становятся язычник и безбожник, существующие за границей универсализма божьего откровения. Любопытно, что безумец и отшельник, грешник и святой – это всё ещё некоторые крайности нормы для христианского мировоззрения, которые в Новое время приобретут статус инаковости. Как это подробно анализирует Фуко: прокаженный, безумец, преступник и ведущий неразумный образ жизни пополняют список «Других», однако, вместе с тем в ту эпоху зарождается и терпимое отношение к иным.
Из статьи «Другой».
Из статьи «Другой».
❤🔥21👍12❤4
Квентин Мейясу считает, что философы неправы, когда думают, что мы можем говорить только об отношении объекта к субъекту, но не об объекте как таковом. Отстаивая право философии говорить о мире независимо от человека, Мейясу вводит концепт Великого Внешнего, которым обозначает то, что не нуждается для своего существования в познающем субъекте. Самсон Либерман рассказывает о том, что делает внешнее великим и как оно осмысляется в современной философии.
❤🔥17👍8🔥5❤1
В статье «Проклятие Солнца» Ник Ланд разбирает платоновский миф о пещере через призму солярной экономики Жоржа Батая. В работах Батая Ланда интересует концепция «черного солнца», скрытого в звезде разрушительного и даже смертельного потенциала. Для француза Солнце – это не неиссякаемый источник блага и созидания (как у Платона и неоплатоников), но наоборот – длящаяся трата и самосгорание. Весь мир действительно подчинен логике Солнца и является его продолжением, но это логика бескорыстного разрушения и смерти, а не творения и созидания.
Как указывает Ланд, у самого Платона есть четкие предостережения против прямого контакта с Солнцем – смотреть на него напрямую нельзя. Однако уже у просветителей эта опасность солнца не упоминается, их идеал – это полное совпадение взгляда и света, реальности и знания. «Мы как будто все еще эллины, интерпретируем зрение как обратное движение восприятия, а не как острое жжение сетчатки». Просветители забывают, что прямое совпадение с Солнцем – это слепота и в пределе смерть.
Пещера, социум – это не просто заблуждение и иллюзия, но некоторая канализация гигантского потока чистой энергии, защита от безжалостного солнечного света. Реза Негарестани в «Циклонопедии» противопоставляет образу пещеры образ пустыни, где у солнечного света нет ни малейшего препятствия – все просматривается и просвечивается. Уподобление Земли Солнцу, которыми грезят просветительские утопии, – это опустынивание и смерть.
Темнота пещеры и обскурантизм – это попытка уберечься, спрятаться от власти прямого взгляда и опустынивания. Темное просвещение – это история про стремление избежать насилия света и знания, избежать солнечного монизма, испепеляющего тоталитаризма прозрачности.
Из статьи «Темнота и тьма».
Как указывает Ланд, у самого Платона есть четкие предостережения против прямого контакта с Солнцем – смотреть на него напрямую нельзя. Однако уже у просветителей эта опасность солнца не упоминается, их идеал – это полное совпадение взгляда и света, реальности и знания. «Мы как будто все еще эллины, интерпретируем зрение как обратное движение восприятия, а не как острое жжение сетчатки». Просветители забывают, что прямое совпадение с Солнцем – это слепота и в пределе смерть.
Пещера, социум – это не просто заблуждение и иллюзия, но некоторая канализация гигантского потока чистой энергии, защита от безжалостного солнечного света. Реза Негарестани в «Циклонопедии» противопоставляет образу пещеры образ пустыни, где у солнечного света нет ни малейшего препятствия – все просматривается и просвечивается. Уподобление Земли Солнцу, которыми грезят просветительские утопии, – это опустынивание и смерть.
Темнота пещеры и обскурантизм – это попытка уберечься, спрятаться от власти прямого взгляда и опустынивания. Темное просвещение – это история про стремление избежать насилия света и знания, избежать солнечного монизма, испепеляющего тоталитаризма прозрачности.
Из статьи «Темнота и тьма».
🔥32👍9❤7🤔3🌚3
Forwarded from Renovatio
Факт дня: в Renovatio уже 2000 подписчиков!
И мы в полном восторге! Спешим поздравить и себя, и вас, дорогие читатели, с этим замечательным событием!
Никогда бы не подумала, что вас будет так много, но как же здорово, что так. Когда есть те, кому небезразлично интересное тебе — это всегда приятно, а вдвойне это приятно, когда твоё интересное весьма специфично. Вы даёте нам мотивацию продолжать, служите нам лекарством от мыслей о тщетности бытия и поддерживаете нас одним лишь своим присутствием. Вы идёте с нами по дороге разума и памяти, и пусть дорога эта не кончается, как не кончаются силы путников!
т.н.
Божественный Платон утверждал, что существует некое подходящее для безупречного государства число граждан, отклонение от которого в любую из сторон означает отклонение от идеала: число это — 5040 человек (см. «Законы», 737е). Нас пока что всего две тысячи, однако с каждым новым подписчиком Renovatio всё ближе к состоянию идеального полиса (о том, что будем делать, когда дорастём до 5040 участников, у нас ещё будет возможность поразмыслить). Спасибо, друзья, за возможность вместе воплотить мечту Платона в уютном виртуальном пространстве!
а.а.
Хочу поблагодарить всех читателей за проявленное внимание! Ваш интерес к нашей работе — явное доказательство того, что «классика» не зря носит свое имя. Античность, ее идеи и тексты — живы. А мы постараемся сделать все, чтобы так было и впредь.
а.н.
И нет ничего нового под солнцем... Пафосно-пессимистический посыл ветхозаветного Экклесиаста становится жизнеутверждающим девизом и руководством к действию: античность не нова, но всё ещё волнует, будоражит, обновляет (Renovatio!). Пусть же не иссякнет в нас жажда знания и обновления, как не иссякнет никогда неисчерпаемый источник античной мудрости!
ю.с.
Самая первая секция Renovatio на факультетской конференции случилась ещё в доковидные времена — и хотя минувшие с тех пор годы можно пересчитать по пальцам одной руки, какое-то внутреннее, психологическое летоисчисление ведется иначе, и потому её рождение кажется теперь другой жизнью. Другой, но не прошедшей бесследно — на её основе появились и новые секции, и научно-исследовательский семинар, и сам этот канал. Реновация, таким образом, возродилась снова, а после — снова и снова, отвечая своему замыслу, своему имени. Renovatio продвигается дальше, развивается, научаясь чему-то неповторимо прекрасному у каждого из неповторимо прекрасных вас. Так пожелаем же и проекту, и друг другу следовать непреложно по этому удивительному пути, расцветая и процветая!
а.з.
Какая радость — агора Renovatio полнится людьми, и теперь нас уже две тысячи! Благодарю всех наших замечательных читателей, комментаторов и коллег за доверие, — наш проект продолжает развиваться, и мы вместе с ним. Надеемся в будущем порадовать множеством занятных постов, подкастов и лекций. Vivamus, mei amici, atque amemus!
а.и.
И мы в полном восторге! Спешим поздравить и себя, и вас, дорогие читатели, с этим замечательным событием!
Никогда бы не подумала, что вас будет так много, но как же здорово, что так. Когда есть те, кому небезразлично интересное тебе — это всегда приятно, а вдвойне это приятно, когда твоё интересное весьма специфично. Вы даёте нам мотивацию продолжать, служите нам лекарством от мыслей о тщетности бытия и поддерживаете нас одним лишь своим присутствием. Вы идёте с нами по дороге разума и памяти, и пусть дорога эта не кончается, как не кончаются силы путников!
т.н.
Божественный Платон утверждал, что существует некое подходящее для безупречного государства число граждан, отклонение от которого в любую из сторон означает отклонение от идеала: число это — 5040 человек (см. «Законы», 737е). Нас пока что всего две тысячи, однако с каждым новым подписчиком Renovatio всё ближе к состоянию идеального полиса (о том, что будем делать, когда дорастём до 5040 участников, у нас ещё будет возможность поразмыслить). Спасибо, друзья, за возможность вместе воплотить мечту Платона в уютном виртуальном пространстве!
а.а.
Хочу поблагодарить всех читателей за проявленное внимание! Ваш интерес к нашей работе — явное доказательство того, что «классика» не зря носит свое имя. Античность, ее идеи и тексты — живы. А мы постараемся сделать все, чтобы так было и впредь.
а.н.
И нет ничего нового под солнцем... Пафосно-пессимистический посыл ветхозаветного Экклесиаста становится жизнеутверждающим девизом и руководством к действию: античность не нова, но всё ещё волнует, будоражит, обновляет (Renovatio!). Пусть же не иссякнет в нас жажда знания и обновления, как не иссякнет никогда неисчерпаемый источник античной мудрости!
ю.с.
Самая первая секция Renovatio на факультетской конференции случилась ещё в доковидные времена — и хотя минувшие с тех пор годы можно пересчитать по пальцам одной руки, какое-то внутреннее, психологическое летоисчисление ведется иначе, и потому её рождение кажется теперь другой жизнью. Другой, но не прошедшей бесследно — на её основе появились и новые секции, и научно-исследовательский семинар, и сам этот канал. Реновация, таким образом, возродилась снова, а после — снова и снова, отвечая своему замыслу, своему имени. Renovatio продвигается дальше, развивается, научаясь чему-то неповторимо прекрасному у каждого из неповторимо прекрасных вас. Так пожелаем же и проекту, и друг другу следовать непреложно по этому удивительному пути, расцветая и процветая!
а.з.
Какая радость — агора Renovatio полнится людьми, и теперь нас уже две тысячи! Благодарю всех наших замечательных читателей, комментаторов и коллег за доверие, — наш проект продолжает развиваться, и мы вместе с ним. Надеемся в будущем порадовать множеством занятных постов, подкастов и лекций. Vivamus, mei amici, atque amemus!
а.и.
❤🔥12❤7🔥6
Вам никогда не казалась странной фраза, постоянно повторяющаяся в историографических текстах — «город такой-то был перенесен»? Что заставляет людей восстанавливать на другом месте город, который был уничтожен, затоплен или перестал быть удобным (в климатическом, экономическом, гигиеническом или другом отношении)? Именно поэтому я бы предположил, что лишь способность людей бредить и достраивать в своих фантазиях реальность до некой схемы или образа является единственным неизменным условием Города.
Любой город — это вымысел.
Город подобен корпусу разнородных текстов, что-то вроде тематической подборки. Но не будучи целиком текстом (ведь в жизни города несделанное и неявленное значит не меньше, чем сказанное и написанное), город оказывается плодом фантазий и бреда. В этом нет оценки или эпатажа, скорее оммаж Делезу, который однажды отметил, что литература генетически связана с бредом. Город, если сравнить его с текстом — это лоскутное полотно, сотканное из предрассудков, амбиций, надежд и нечаянно оброненных слов. Город — произведение, написанное по следам жизненных историй, названий, цитат и вздохов.
Вспомните пример Рима. Этот город, хоть и продолжает стоять на тех же холмах, уже давно прописался в метафизическом навсегда, как река Сарасвати из Вед, как Карфаген и Троя, как гора Олимп. Константинополь и Москва претендовали на его символическое значение, и сколько еще будет таких, которые заявят себя нулевым километром для всех мировых дорог. Даже руины Рима вдохновили столько поколений творцов, что безусловно не будь вандалов и вестготов — их стоило бы придумать.
Всякий конкретный город — прежде всего атмосфера, что связана отнюдь не с непосредственным восприятием, а со специфической реконструкцией опыта. Здесь также центральное место занимает фантазия, которая и придает форму — цельность и осмысленность. Фактически, придать форму своему опыту, полученному от города — это и значит создать ту самую «атмосферность», которая затем не столько фиксирует разрозненные события, запечатленные в памяти, сколько обрамляет их. В итоге этот образ стимулирует акцентуированное восприятие, что приводит либо к его укреплению, либо к резкому разрушению в виду явного несоответствия (что, например, происходит с туристами в Париже, вплоть до так называемого «Парижского синдрома»).
Из статьи «Болезненная мечта о Городе»
Любой город — это вымысел.
Город подобен корпусу разнородных текстов, что-то вроде тематической подборки. Но не будучи целиком текстом (ведь в жизни города несделанное и неявленное значит не меньше, чем сказанное и написанное), город оказывается плодом фантазий и бреда. В этом нет оценки или эпатажа, скорее оммаж Делезу, который однажды отметил, что литература генетически связана с бредом. Город, если сравнить его с текстом — это лоскутное полотно, сотканное из предрассудков, амбиций, надежд и нечаянно оброненных слов. Город — произведение, написанное по следам жизненных историй, названий, цитат и вздохов.
Вспомните пример Рима. Этот город, хоть и продолжает стоять на тех же холмах, уже давно прописался в метафизическом навсегда, как река Сарасвати из Вед, как Карфаген и Троя, как гора Олимп. Константинополь и Москва претендовали на его символическое значение, и сколько еще будет таких, которые заявят себя нулевым километром для всех мировых дорог. Даже руины Рима вдохновили столько поколений творцов, что безусловно не будь вандалов и вестготов — их стоило бы придумать.
Всякий конкретный город — прежде всего атмосфера, что связана отнюдь не с непосредственным восприятием, а со специфической реконструкцией опыта. Здесь также центральное место занимает фантазия, которая и придает форму — цельность и осмысленность. Фактически, придать форму своему опыту, полученному от города — это и значит создать ту самую «атмосферность», которая затем не столько фиксирует разрозненные события, запечатленные в памяти, сколько обрамляет их. В итоге этот образ стимулирует акцентуированное восприятие, что приводит либо к его укреплению, либо к резкому разрушению в виду явного несоответствия (что, например, происходит с туристами в Париже, вплоть до так называемого «Парижского синдрома»).
Из статьи «Болезненная мечта о Городе»
❤🔥15👍8❤4🔥2🤔1🌚1
Петер Слотердайк — это современный философ, чьи провокационные идеи не раз потрясали коллег. Продолжая идеи Ницше, он рассуждал о правилах человеческого зоопарка, чем навлек на себя гнев современных последователей франкфуртской школы. Однако наиболее фундаментальной идеей Слотердайка является сферология, в рамках которой он анализирует многообразные аспекты человеческого существования, обращаясь к концепту сферы, который то и дело естественным образом становится инструментом нашего самоописания. В новом выпуске нашего подкаста, уже доступном на Бусти и Патреоне, вместе с Иваном Кудряшовым мы обсуждаем философию Петера Слотердайка.
❤🔥21⚡9👍7❤6
Forwarded from здесь были драконы
Вообще, с аргументацией у философов бывает по-разному. Тот же Нозик начинает «Философские объяснения» с торжественного обещания объяснять, а не аргументировать. Мотивирует он это тем, что аргументы и доказательства направлены на то, чтобы принудить кого-то считать так, а не иначе. Нозик считает, что в этом проявляется и не лучшее отношение к другим людям, и ставка на не самый рабочий подход, поскольку в конце концов всех участников события, с его точки зрения, ожидает фрустрация (одних от того, что их в чём-то пытаются убедить против собственной воли, а других от того, что первые не убеждаются).
Точно так же, как человека невозможно принудить быть свободным, по Нозику, невозможно понять (и ввиду этого принять) позицию только из-за аргументов в её пользу. Нужен персональный философский интерес, возникающий из рефлексии над парадоксами и проблемами уже принятой системы убеждений. Нозик полагает, что такому интересу способствует философствование по модели объяснения, когда главный акцент делается на составлении гипотез о том, как нечто возможно. Чем более правдоподобными оказываются такие гипотезы, тем лучше мы понимаем, каким должен быть мир, чтобы объясняемое имело место.
Нетрудно заметить, что Нозик в конце концов – не релятивист. Для него всегда кто-то прав, а кто-то неправ. Философское объяснение смещает акцент с субъекта, который заблуждается будто бы только из-за собственного недостатка интеллектуальных усилий, на мир, в котором просто не исполняются условия, делающие убеждения субъекта истинными.
Весь этот начальный сегмент в книге Нозика привлекает внимание и по содержанию, и по стилю письма. Я думаю, что ему удается правдоподобно описать характер философского интереса. Особенно, если подумать о том, что привлекает людей на этапе их знакомства с философией, когда сила аргументов им ещё неведома, а внимание без зазрений совести обращается на субъективно интересное.
Но не забываем, что после введения есть ещё вся книга и… В общем, примерно никто не понял, как же ориентация на объяснение была реализована на практике. Некоторых критиков и рецензентов это даже сподвигло на утверждения о том, что «Нозик полон аргументов». Трудно спорить с тем, что по большей части текст «Философских объяснений» мало чем отличается от обычных текстов аналитических философов тех лет.
Было ли это гениальным байтом на поиск аргументации в книге или Нозик действительно не совладал с философией без аргументов – решайте сами. Моё же дело – только предложить скромное объяснение первому предложению этого поста.
Точно так же, как человека невозможно принудить быть свободным, по Нозику, невозможно понять (и ввиду этого принять) позицию только из-за аргументов в её пользу. Нужен персональный философский интерес, возникающий из рефлексии над парадоксами и проблемами уже принятой системы убеждений. Нозик полагает, что такому интересу способствует философствование по модели объяснения, когда главный акцент делается на составлении гипотез о том, как нечто возможно. Чем более правдоподобными оказываются такие гипотезы, тем лучше мы понимаем, каким должен быть мир, чтобы объясняемое имело место.
Нетрудно заметить, что Нозик в конце концов – не релятивист. Для него всегда кто-то прав, а кто-то неправ. Философское объяснение смещает акцент с субъекта, который заблуждается будто бы только из-за собственного недостатка интеллектуальных усилий, на мир, в котором просто не исполняются условия, делающие убеждения субъекта истинными.
Весь этот начальный сегмент в книге Нозика привлекает внимание и по содержанию, и по стилю письма. Я думаю, что ему удается правдоподобно описать характер философского интереса. Особенно, если подумать о том, что привлекает людей на этапе их знакомства с философией, когда сила аргументов им ещё неведома, а внимание без зазрений совести обращается на субъективно интересное.
Но не забываем, что после введения есть ещё вся книга и… В общем, примерно никто не понял, как же ориентация на объяснение была реализована на практике. Некоторых критиков и рецензентов это даже сподвигло на утверждения о том, что «Нозик полон аргументов». Трудно спорить с тем, что по большей части текст «Философских объяснений» мало чем отличается от обычных текстов аналитических философов тех лет.
Было ли это гениальным байтом на поиск аргументации в книге или Нозик действительно не совладал с философией без аргументов – решайте сами. Моё же дело – только предложить скромное объяснение первому предложению этого поста.
❤23👍8🔥1😢1🌚1
Панпсихизм — это наиболее провокационная позиция в современной философии сознания, которая утверждает, что психические свойства являются фундаментальными или вездесущими. В своей статье Матвей Сысоев рассказывает об основных разновидностях панпсихизма, аргументах за и против него.
🔥22❤🔥5⚡2
Математика всегда была одним из главных кандидатов на роль первого научного знания, которое способно предвосхищать события, а не плестись за опытом (как, например, реальная первая наука – материаловедение). Участок земли, мера зерна (взятая как плата/налог или данная в рост) и золотая монета научили цивилизованное человечество обращать внимание не только на речи о качествах, но и на скромные измеримые показатели. Измерять, впрочем, нужно было только то, что можно соединять и разделять, о чём всегда знали ростовщики, фальшивомонетчики и менялы. Ни астрология с нумерологией, ни философия с религией никогда не мерили людей количеством. Не знала подобных мерок и медицина до конца Средних веков. Если где и считали людей по головам, то только в битвах, а точнее после. Но хронисты были людьми заинтересованными, поэтому безбожно завышали или занижали цифры. Да и «большие батальоны» в те времена привлекали богов войны и удачи меньше, чем подготовка и мотивация воинов.
Только на рубеже Нового времени Западная цивилизация по-настоящему открыла для себя силу подсчётов. Вопреки древней пифагоро-платонической традиции речь шла уже не столько о постижении этой или иной реальности, сколько о выработке простых средств контроля, которые практически не лгут, не ошибаются, не порождают сомнений и толков. Пока учёные и философы рассуждали о том, что «книга природы написана языком математики», не менее серьёзную экспансию во все сферы жизни произвели банкинг, практики инженеров, артиллеристов, картографов, купцов, маркитантов, а позже работников фискальных органов и больших армейских штабов. Часть этих идей поддержала механистическая картина мира, одним из лозунгов которой по праву должно было стать изречение: «Всё, что можно измерить – нужно измерить. Всё, что измерить нельзя – нужно сделать измеримым». Поистине тектонические сдвиги произошли в западной культуре XVI-XIX веков под знаком веры в то, что измерить что-то – значит, получить власть над этим.
Из статьи «Стойте спокойно, я вас считаю. Об эффективном альтруизме и системах социального скоринга».
Только на рубеже Нового времени Западная цивилизация по-настоящему открыла для себя силу подсчётов. Вопреки древней пифагоро-платонической традиции речь шла уже не столько о постижении этой или иной реальности, сколько о выработке простых средств контроля, которые практически не лгут, не ошибаются, не порождают сомнений и толков. Пока учёные и философы рассуждали о том, что «книга природы написана языком математики», не менее серьёзную экспансию во все сферы жизни произвели банкинг, практики инженеров, артиллеристов, картографов, купцов, маркитантов, а позже работников фискальных органов и больших армейских штабов. Часть этих идей поддержала механистическая картина мира, одним из лозунгов которой по праву должно было стать изречение: «Всё, что можно измерить – нужно измерить. Всё, что измерить нельзя – нужно сделать измеримым». Поистине тектонические сдвиги произошли в западной культуре XVI-XIX веков под знаком веры в то, что измерить что-то – значит, получить власть над этим.
Из статьи «Стойте спокойно, я вас считаю. Об эффективном альтруизме и системах социального скоринга».
❤18👍7❤🔥5🌚5🤔1
Что отличает насилие от принуждения? Является ли насилие морально нейтральным? Каким бывает пацифизм? Почему пацифист Бертран Рассел допускал возможность оправданной ядерной войны? На каких основаниях современные пацифисты считают те или иные проявления насилия недопустимыми? Вместе с Константином Морозовым и Василом говорим о пацифизме и насилии в новом выпуске нашего подкаста.
https://youtu.be/VsFgwJr4S-M
https://youtu.be/VsFgwJr4S-M
YouTube
Пацифизм и насилие | В гостях Константин Морозов и Васил [S01:E88]
Что отличает насилие от принуждения? Является ли насилие морально нейтральным? Каким бывает пацифизм? Почему пацифист Бертран Рассел допускал возможность оправданной ядерной войны? На каких основаниях современные пацифисты считают те или иные проявления насилия…
❤🔥18👍7🌚3🔥2❤1
Forwarded from здесь были драконы
Если в первых сериях нового сезона «Пацанов» и есть что-то интересное, так это почва для нетривиального эпистемологического вопроса. Кто умнее – самый умный человек на Земле или тот, кто достаточно умён, чтобы использовать ум «самого умного»?
Немного контекста: в новом сезоне появляется супергерой Сестра Сейдж, чьей суперспособностью является естественный интеллект на максималках. Пока что её умение продемонстрировали так, что она пользуется вполне ординарными когнитивными способностями, ограниченными её телом и мозгом. На том и сойдемся, что никакого магического подключения к информационным потокам или дара предвидения здесь нет. Просто человек, который является самым умным в том смысле, что обладает отточенными до совершенства когнитивными способностями.
Хоумлендер делает её частью своей команды, чтобы посредством ума Сейдж реализовывать свои планы. Позволю себе, вероятно, слишком специализированный, но, может, для кого-то и понятный комментарий о том, почему создатели скорее всего не вытащат свой же лор:дело в том, что в число способностей Хоумлендера входит x-ray (он, например, видит опухоли в мозге других людей), который по trust & glue условию Кларка делает Сейдж не более, чем калькулятором или записной книжкой Хоумлендера; имея возможность принудить «самого умного» работать на себя, Хоумлендер из-за характера своих способностей сам становится самым умным, если верен тезис расширенного познания; предположу, что создатели не знали о такой опции, а поэтому здесь в плане оригинальности выдумка скорее всего проиграет реальности.
Соответственно, мы должны сделать выбор, что для нас важнее – автономия в познании (это то, в каком смысле Сейдж является самой умной) или познавательно-эффективное манипулирование средой (это то, в каком смысле самым умным может оказаться Хоумлендер)? Причем, здесь зашито сразу два вопроса. Чисто эпистемический вопрос о том, что в большей степени способствует познанию истин о мире? И этический вопрос о том, что в познании мы считаем ценным и достойным похвалы?
Несмотря на то, что вопросы относятся к разным областям философии, они естественным образом смешиваются из-за общей области применения. Ввиду этого и происходит столкновение интуиций. С одной стороны, если нам важен результат в виде достижения знания, то манипулирование средой выигрывает у автономии. В пользу этого говорит коллективное устройство и организация практически всех исследований. С другой стороны, мы склонны ценить и даже взращивать в людях познавательную автономию. Ученика хвалят, когда он считает в уме, а не использует калькулятор. Ввиду этого на практике мы сталкиваемся с двойным посланием – эпистемический результат является необходимым условием для признания ваших заслуг в познании, но хвалят вас далеко не всегда за те практики, которые более всего достижению этого результата способствуют.
Как бы то ни было, за тем, кто не только готов признать ум другого, но и видит, как им воспользоваться для себя, можно признать некоторую мудрость. По крайней мере в сравнении с эпистемическим эгоистом, который не готов признавать никакого ума, кроме своего собственного.
Сам же выбор между автономией и манипулированием средой, на мой взгляд, не так уж и очевиден. Одно лишь можно сказать точно – Хоумлендеру приписали какое-то невероятно мудрое для этого персонажа решение.
Немного контекста: в новом сезоне появляется супергерой Сестра Сейдж, чьей суперспособностью является естественный интеллект на максималках. Пока что её умение продемонстрировали так, что она пользуется вполне ординарными когнитивными способностями, ограниченными её телом и мозгом. На том и сойдемся, что никакого магического подключения к информационным потокам или дара предвидения здесь нет. Просто человек, который является самым умным в том смысле, что обладает отточенными до совершенства когнитивными способностями.
Хоумлендер делает её частью своей команды, чтобы посредством ума Сейдж реализовывать свои планы. Позволю себе, вероятно, слишком специализированный, но, может, для кого-то и понятный комментарий о том, почему создатели скорее всего не вытащат свой же лор:
Соответственно, мы должны сделать выбор, что для нас важнее – автономия в познании (это то, в каком смысле Сейдж является самой умной) или познавательно-эффективное манипулирование средой (это то, в каком смысле самым умным может оказаться Хоумлендер)? Причем, здесь зашито сразу два вопроса. Чисто эпистемический вопрос о том, что в большей степени способствует познанию истин о мире? И этический вопрос о том, что в познании мы считаем ценным и достойным похвалы?
Несмотря на то, что вопросы относятся к разным областям философии, они естественным образом смешиваются из-за общей области применения. Ввиду этого и происходит столкновение интуиций. С одной стороны, если нам важен результат в виде достижения знания, то манипулирование средой выигрывает у автономии. В пользу этого говорит коллективное устройство и организация практически всех исследований. С другой стороны, мы склонны ценить и даже взращивать в людях познавательную автономию. Ученика хвалят, когда он считает в уме, а не использует калькулятор. Ввиду этого на практике мы сталкиваемся с двойным посланием – эпистемический результат является необходимым условием для признания ваших заслуг в познании, но хвалят вас далеко не всегда за те практики, которые более всего достижению этого результата способствуют.
Как бы то ни было, за тем, кто не только готов признать ум другого, но и видит, как им воспользоваться для себя, можно признать некоторую мудрость. По крайней мере в сравнении с эпистемическим эгоистом, который не готов признавать никакого ума, кроме своего собственного.
Сам же выбор между автономией и манипулированием средой, на мой взгляд, не так уж и очевиден. Одно лишь можно сказать точно – Хоумлендеру приписали какое-то невероятно мудрое для этого персонажа решение.
👍23🔥6🤔5❤1
Духовный человек верит в то, что «денежный поток» прямо связан с умением слышать голос Вселенной и поиском своего «распределения», и что с ним не случится ничего плохого, поскольку «Вселенная его бережет». Он предпочитает экзотические формы туризма с посещением «мест силы» и проведением практик, «расширяющих сознание» для выхода на «тонкие планы» и «астральные уровни» — в основном после употребления курительных смесей и специальных отваров. Именно в лесах Амазонии или на руинах древних храмов Юго-Восточной Азии он переживает особенный опыт (духовного перерождения, а то и перезачатия!), который чужд обывательскому прозябанию и повседневной рутине больших городов. Там у него открываются чакры, и он вспоминает как был «десницей Будды» или другом Дона Хуана в прошлых воплощениях.
Он искренне верит, что его стакан «всегда наполовину полон», а вода в нем появляется исключительно благодаря успешной материализации намерения. Ему важно начать утро с правильной «аффирмации» и практик благодарности. Его не особенно интересуют счета за воду, исправность водопровода, качество питьевой воды, ее мировые запасы, и, главное, как он на самом деле может на эти вещи влиять, а в особенности — как не может. Человек осознанный, преисполнившись вселенской благодати, продолжит визуализировать свой наполовину полный стакан, вместо того, чтобы вовремя оплатить квитанцию ЖКХ или отремонтировать смеситель. Он понимает, что его духовная миссия — быть выше всей этой мещанской суеты и двигаться к «реке просветления» как безупречный воин.
Из статьи «Закат человека разумного. Учебник (не) фантастической антропологии».
Он искренне верит, что его стакан «всегда наполовину полон», а вода в нем появляется исключительно благодаря успешной материализации намерения. Ему важно начать утро с правильной «аффирмации» и практик благодарности. Его не особенно интересуют счета за воду, исправность водопровода, качество питьевой воды, ее мировые запасы, и, главное, как он на самом деле может на эти вещи влиять, а в особенности — как не может. Человек осознанный, преисполнившись вселенской благодати, продолжит визуализировать свой наполовину полный стакан, вместо того, чтобы вовремя оплатить квитанцию ЖКХ или отремонтировать смеситель. Он понимает, что его духовная миссия — быть выше всей этой мещанской суеты и двигаться к «реке просветления» как безупречный воин.
Из статьи «Закат человека разумного. Учебник (не) фантастической антропологии».
🌚28⚡13🔥11😢3❤2❤🔥1👍1